Спасти возлюбленного из книги

      — Борода Мерлина... — простонала Ребекка, устало ковыляя в гостиную после праздничного пира. — Я уже представляю, какими душными будут уроки этой Амбридж. А её ярко-розовая кофта... Мерлин, как же она режет глаза!       Эйвери передёрнула плечами и сморщила нос, будто её окатили ледяной водой. Диана лишь могла гадать, что будет, когда Амбридж раскроет свои "прелести" во всей красе.       Малфой шагала, заложив руки за спину, и с профессиональным интересом наблюдала за тем, как Драко и Пэнси справляются с обязанностями старост. Достаточно ли хорошо? Настолько, чтобы Диана лишь цокнула языком и покачала головой.       Вдруг, неожиданное прикосновение заставило её вздрогнуть. Кто-то взял её за руку. Диана резко обернулась и встретилась с тёплой улыбкой Диггори. Слизеринка замерла, осознавая, что они стоят в середине людного коридора и привлекают ненужное внимание. Она чувствовала взгляды, прожигающие её со всех сторон.       — Ты что тут делаешь? — зашипела Малфой, чуть отстраняясь, когда лицо Седрика оказалось в опасной близости.       — Пуффендуйцы и слизеринцы, вообще-то, идут в одну сторону, если ты забыла, — усмехнулся он.       Впервые Диана замешкалась, не зная, как отреагировать, и поспешно отвела взгляд.       — Ну ты идёшь, Диана? — раздался голос Эйвери.       Малфой мысленно вознесла Ребекку до небес за её потрясающее умение появляться в нужный момент. Она уже предвкушала, как во время вылазки в Хогсмид накормит подругу её любимыми сладостями до отвала — в знак глубочайшей благодарности. Диана поспешно убрала руку, словно Седрик обжёг её прикосновением, и, выпрямившись, бросила на него холодный взгляд, надеясь, что этого хватит, чтобы скрыть смятение.       — Ты что, засмущалась? — ухмыльнулся парень, заметив её реакцию.       — Не льсти себе, Диггори, — парировала она, скрестив руки на груди.       Слизеринка развернулась, и не оглядываясь, направилась к подруге. Но, чувствуя взгляд Седрика у себя на затылке, всё же не удержалась и на мгновение обернулась. Он по-прежнему улыбался. И в этой улыбке не было ни насмешки, ни вызова — только тепло. В душе Дианы разлился приятный жар и она сдержанно улыбнулась.       У поворота к лестнице, ведущей в подземелья, их уже ждал Эдриан. Он стоял, привалившись плечом к каменной стене, скрестив руки на груди, и, казалось, был полностью погружён в свои мысли. Но едва девушки приблизились, его взгляд остановился на Диане — выжидающий, изучающий. Они пересеклись взглядами, и в этот короткий миг ей вдруг показалось, что она уловила в его глазах нечто странное. Разочарование? Или, может, что-то ещё? Но прежде чем она успела разобраться в этом ощущении, лицо Эдриана застыло в маске безразличия. Он окинул её холодным взглядом, губы его сжались в тонкую линию, и, не проронив ни слова, он отвернулся и направился вниз по лестнице. Малфой проводила его взглядом, ощущая в груди смутное, неприятное чувство. Она не знала, что именно это значило, но почему-то это задело её сильнее, чем она ожидала.

***

      — Меня уже достала эта Амбридж! — в который раз за день возмутилась Эйвери. — Мы учимся всего неделю, а я уже возненавидела ЗОТИ, которую любила больше других предметов с первого курса!       Рыжеволосая раздражённо отбросила книгу на соседнее кресло и запрокинула голову на спинку дивана. Эдриан лежал, положив голову ей на колени, лениво крутя в пальцах палочку. Диана же сидела напротив, погружённая в чтение, но время от времени рассеянно кивала в ответ на жалобы подруги.       В этот момент в гостиную вошла группа девушек, весело перешёптывающихся и хихикающих. Эдриан приподнял голову, пробежался по ним взглядом, а затем резко сел, заметив в их числе Аманду Грейс.       — Опа, мне пора. Можете не искать меня за ужином, — на одном дыхании выпалил он и, не теряя времени, направился к девицам.       Ребекка лениво проводила его взглядом, не выказывая особого интереса, а Диана, мельком посмотрев на него, вопросительно приподняла бровь.       — И что это с ним? — невозмутимо спросила она, снова сосредоточившись на чтении.       — Ну да, ты же была так занята, что даже не заметила, как Эдриан с первого же дня начал заигрывать с этой Грейс, — язвительно бросила Эйвери, сцепив пальцы в замок и не поднимая головы.       Диана искоса взглянула на подругу, но сдержалась, проглотив готовое сорваться возражение. Хотелось напомнить подруге, что, в отличие от неё, ей пришлось взять на себя ответственность за всю школу — за все четыре факультета по семь курсов каждого. Однако ввязываться в спор с единственной подругой уже в первую неделю учебного года ей совершенно не хотелось.       Тут, где-то из-за угла появился Люциан Боул. Он огляделся, задержав взгляд на Ребекке, и, судя по всему, набирался храбрости. Неспешно, но с явным напряжением он подошёл к дивану и сел рядом с ней, стараясь выглядеть непринуждённо, но выдавая себя скованными действиями и излишне прямой спиной. Ребекка, занятая своими мыслями, сначала даже не заметила его присутствия. Люциан провёл ладонями по коленям, словно стараясь согнать с них невидимый слой пыли, и, промедлив, наконец выдавил:       — Привет, Ребекка.       Эйвери нехотя подняла голову. Её взгляд был рассеянным и равнодушным.       — Привет, — коротко ответила она и тут же снова опустила голову, не придавая этому взаимодействию ровным счётом никакого значения.       Диана, ставшая случайной свидетельницей этой неловкой сцены, уже не могла просто вернуться к чтению. Она незаметно наклонила голову, делая вид, что изучает текст, но на самом деле навострила уши и внимательно наблюдала за слизеринцами перед собой. Люциан нервно оглянулся, словно собирался с духом, а затем натянуто улыбнулся и выдал:       — Отлично выглядишь, — его голос звучал неуверенно, но искренне. Он кивнул, будто хотел подкрепить свои слова жестом. — Тебе очень идёт зелёная юбка.       Эйвери сначала не отреагировала. Затем, будто только что осознав, что он обратился к ней, медленно подняла голову. Но вместо ответа сначала критически оглядела свой наряд — зелёную юбку, которая действительно подчёркивала её рыжие волосы, и обычную белую блузку с рукавами-фонариками, закрывающую шею. Затем её взгляд вернулся к Люциану, и на губах появилась улыбка. Фальшивая. Почти насмешливая.       — Спасибо. Я знаю.       Диана едва удержалась от смеха. Она быстро прикрыла рот кулаком, делая вид, что кашляет, но глаза её смеялись. Боул заметно напрягся, его спина выпрямилась ещё сильнее, а пальцы, сжимающие колени, побелели. Он открыл рот, будто хотел что-то сказать, но передумал. В воздухе повисла пауза, настолько густая, что Диана почти почувствовала её вес.       Малфой ненароком взглянула на наручные часы и обнаружила, что до встречи с Седриком осталось всего около пятнадцати минут. Блондинка встала, не спеша поправила складки на юбке и, поручив подруге отнести её недочитанную книгу в спальню, направилась к выходу.       Диггори, как обычно, сидел на прохладной осенней земле, прислонившись к деревянным опорам трибун квиддичного поля. Это место давно стало их с Дианой тайным убежищем — тихим уголком, скрытым от посторонних глаз. Услышав приближающиеся шаги, Седрик поднял голову. В его глазах мелькнуло нетерпение, а губы сами собой растянулись в улыбке, стоило ему увидеть Малфоя.       — И ты снова опоздала, — негромко заметил он, но в голосе не было упрёка — только тёплая, едва уловимая насмешка.       — Я бы не опоздала, если бы меня в коридоре не перехватил профессор Снейп, — сказала Диана, усаживаясь рядом с Седриком. — Он снова начал нудить о чём-то. И вообще, радуйся, что я вообще об этом не забыла. Хотя, если честно, я почти забыла.       Она усмехнулась, решив не вдаваться в остальные детали. Седрик опустил голову, сдерживая смех, но всё же прыснул, выдавая своё веселье.       Наконец справившись с нахлынувшим весельем, Седрик поднял голову и взглянул Диане в глаза. Его взгляд был глубоким, пронзительным, словно он искал в её голубых глазах ответ на вопрос, который ещё не успел сформулировать. Диана не отвела взгляда. Между ними повисло молчание — наполненное электричеством, натянутое, как тонкая струна, готовая зазвенеть от малейшего прикосновения. Секунда, ещё одна — и пространство между ними неумолимо сокращалось. Седрик скользнул взглядом по её губам, задержался, будто раздумывая, а затем снова заглянул ей в глаза. В этот момент он был готов утонуть в их холодном мерцании, позволить им захлестнуть себя, унести без остатка. Осторожно, почти нерешительно, он поднял руку и провёл пальцами по её щеке. Тёплая ладонь скользнула по коже, оставляя после себя невидимый след. Его прикосновение будто обожгло своим теплом холодную девичью кожу. А потом он наклонился и мягко, бережно накрыл её губы своими.       Поцелуй был лёгким, как прикосновение крыльев бабочки, осторожным, словно Седрик боялся спугнуть этот хрупкий момент. В нём не было ни тени требовательности, ни торопливости — только трепетная нежность, едва уловимый вкус ожидания, словно он давал ей время привыкнуть, осознать, ответить. Губы Дианы поддались мягкому нажиму, и сердце Седрика гулко стукнуло в груди. Мир вокруг потускнел, растворился в шелесте листвы деревьев запретного леса. Словно вся вселенная сузилась до этого мгновения, до аромата её волос, до едва слышного, прерывистого вздоха, который вырвался из её губ. Он не торопился углублять поцелуй, наслаждаясь каждым мгновением, каждым прикосновением, каждым ударом своего сердца, звучащим в унисон с её. Это было больше, чем просто поцелуй — это было обещание, признание, чувство, которому, возможно, не требовались слова.       Диггори медленно отстранился, на мгновение задержавшись так близко, что их лбы соприкоснулись. Он ухмыльнулся — довольной, тёплой улыбкой.       — Чего смеёшься? — тихо спросила Диана. В голосе слышалась лёгкая хрипотца, но губы невольно растянулись в ответной улыбке.       Не говоря ни слова, пуффендуец просто опустился и улёгся, положив голову ей на колени. Он смотрел на неё снизу вверх, внимательно, будто изучая каждый оттенок её взгляда, каждое неуловимое движение ресниц, словно боялся упустить хоть одну деталь.       — Да так, просто, — произнёс он после короткой паузы. — Думал о том, как же мне повезло. Я очень удачливый, раз смог завоевать твоё неприступное сердце.       Диана чуть заметно вздрогнула. Её щёки окрасил лёгкий румянец, но она быстро отвела взгляд, устремив его в сторону тёмных башен Хогвартса, возвышающихся на фоне заката.       Повезло? Как же. С самого начала их отношения были обречены на тайну. Они скрывались от всех, потому что общество не приняло бы их союз. Её родители категорически против него — настолько, что готовы были запереть её дома. Родители Седрика, впрочем, не были лучше. Их друзья смотрели осуждающе, перешёптывались за спиной. Им не было места ни в одном мире — ни в её, ни в его.       Если для него это "повезло", то что тогда можно назвать несчастьем?       Но дело было даже не только в этом. Седрик не знал. Не мог знать, что за её улыбками, за холодным спокойствием, которым она словно укрывалась от всего мира, скрывалось слишком многое. В её жизни были вещи, о которых он не догадывался. Тайны, которые Диана хранила глубже, чем любой сейф в Гринготтсе. Тёмные стороны её души, о которых он никогда не узнает. Она не позволит. Он видел лишь то, что она позволяла ему видеть — лишь то, что не могло его ранить. Не отстранило бы его от неё.       Седрик заслуживал чего-то лучшего. Диана уже который раз в этом убеждалась. Простых, светлых отношений, где не было бы лжи, недомолвок и скрытых граней. Где не приходилось бы таиться от всего мира, боясь осуждающих взглядов. Где бы не было её.       Но, разумеется, она никогда не скажет ему об этом.       Слишком сильно любит, чтобы позволить ему уйти.       Слишком эгоистична, чтобы отказаться от этого хрупкого счастья — своего тихого убежища, принадлежащего лишь ей одной.       — Тебя не раздражает Амбридж? — внезапно спросил Седрик. Диана бросила на него короткий взгляд, затем, поджав губы, снова вскинула голову.       — Раздражает. Но у меня хватает ума не грызться с пешкой министра и не опускаться до уровня грязи в ее глазах. — Она лукаво улыбнулась, запустив пальцы в волосы парня и глядя ему прямо в глаза. — В отличие от некоторых.       — Ты про Поттера? — задумчиво уточнил Диггори, хотя и без того знал ответ.       — И про одного пуффендуйца, который, между прочим, ещё и староста школы, — пропела она притворно сладким голоском.       Седрик рассмеялся, но Диана тут же посерьёзнела:       — Я не шучу, Седрик. Не стоит с ней препираться. Пока за ней стоит министр, ты не победишь её. Она бы с радостью выкинула тебя из класса и наказала в первую же неделю, не смотря на то, что ты староста школы, если бы я не остановила тебя.       Диггори вздохнул и, словно избегая ответа, посмотрел в небо.       — Она не права, — тихо сказал Седрик. — Министерство отказывается признать очевидное.       — Да, но... министру просто не нужны проблемы...       — От того, что проблему игнорируют, она не исчезает, — отчеканил Диггори, перебивая её.       Он замолчал на мгновение, словно раздумывая, стоит ли продолжать, а затем, поджав губы, всё же спросил:       — Ты ведь знаешь... веришь... Ты веришь, что он вернулся?       Диана поняла, что изначально это было не вопросом, а утверждением. Конечно. Она ведь дочь Люциуса Малфоя, когда-то бывшим одним из самых преданных сторонников Того-Кого-Нельзя-Называть. Седрик, вероятно, думает, что её отец посвящает детей во всё, что происходит. Она была почти уверена: он не раз хотел поговорить с ней об этом, но каждый раз сдерживался. Боялся обидеть её? Или, возможно, опасался услышать то, что могло бы разрушить их отношения?       Диана ответила не сразу. В воздухе повисло напряжённое молчание, прерываемое лишь шорохом ветра в кронах деревьев. Она забегала глазами по местности, словно пытаясь подобрать правильные слова.       — Я не слепая, Седрик, — наконец сказала она. — И не глухая. Я вижу, что происходит вокруг, и понимаю, к чему это ведёт. Я знаю, что он точно вернулся и грядут темные времена. И нет, я узнала это не от своего отца.       Она взглянула на него — в её глазах не было страха, но и уверенности тоже. После её последних слов Седрик слегка замешкался.       — Я не такой воин за справедливость, как ты, Седрик, — произнесла Диана, покачав головой и улыбнувшись. — Я, наверное, действительно как змея — предпочту оставаться в своей норе, если знаю, что за её пределами опасно.       Она улыбалась, но эта улыбка была чужой, словно маска, которую приходилось носить слишком долго. Измученная. На самом деле улыбаться ей вовсе не хотелось. А Седрик ничего не ответил. Он лишь смотрел на неё, и в этом взгляде было что-то непроницаемое, что-то, от чего Диане вдруг стало неуютно. Будто он пытался заглянуть глубже, чем ей хотелось бы позволить.       Седрик плавно поднял руку и кончиками пальцев нежно коснулся лица Дианы. Она не отстранилась, лишь осторожно взяла его ладонь и крепче прижалась к ней щекой — словно зверёныш, ищущий тепла и ласки. Несколько долгих секунд они молчали. Осенний ветер шевелил пряди её волос, а где-то вдалеке слышались шорохи запретного леса — приглушённый, словно он существовал в другом мире, к которому они сейчас не принадлежали.       — Уже похолодало, да и скоро стемнеет, — первой заговорила Диана, будто спохватившись. В голосе не было прежней мягкости — лишь спокойная, сдержанная рассудительность. Она осторожно убрала его голову со своих колен и встала. — Нам пора возвращаться в замок.       Седрик молча кивнул. Проведя рукой по растрёпанным её пальцами волосам, он поднялся вслед за ней. И хотя между ними по-прежнему оставалось недосказанное, ни один из них не решился нарушить этот зыбкий баланс.

***

      Конец ноября, 1995 год. Хогвартс, Шотландия, Великобритания.       — Ты точно готов? — тихо спросила Диана, взглянув на Эдриана.       Пьюси немного помедлил, сглотнул, но уверенно кивнул. Он так сильно сжал челюсть, что на скулах проступили резкие тени.       — Да, — выдохнул он, с силой сжимая палочку.       Диана внимательно посмотрела на него, словно проверяя, действительно ли он готов, но спорить не стала.       Слизеринцы сидели на полу просторной, слабо освещённой комнаты с высоким куполообразным потолком. Воздух здесь был пропитан лёгким ароматом старых свитков и древесины. Повсюду были разбросаны мягкие подушки, а на дальней стене висело большое зеркало, тускло отражавшее мерцающий свет фонарей.       — Как ты вообще узнала о Выручай-комнате? — усмехнулся Эдриан, скрестив руки на груди.       Диана не ответила. Вместо этого она вытащила из кармана мантии аккуратно сложенный платок. Развернув его, она продемонстрировала спрятанный внутри хрустальный фиал, наполненный кроваво-красной жидкостью. Эдриан нахмурился.       — Это... это точно правильно, что оно такого цвета? — неуверенно спросил он.       — Да, — уверенно кивнула Диана, уголки её губ дрогнули в довольной улыбке. — Всё именно так, как и должно быть.       Эдриан перевёл взгляд с фиала на Диану, явно колеблясь между сомнением и доверием.       — Ну, раз ты уверена...       — Ты ведь помнишь, что когда произнесёшь заклинание и выпьешь зелье, пути обратно уже не будет. И что...       — Самое главное — не показывать ни малейшего страха, — протянул Эдриан, передразнивая её наставительный тон.       Диана метнула в него прожигающий взгляд, но тот лишь пожал плечами.       — Я помню. И я не боюсь. Я сам согласился — потому что хочу этого.       Её глаза в миг смягчились, и на губах появилась едва заметная улыбка.       — Ну хорошо. Тогда приступим.       Она осторожно опустила хрустальный фиал на пол между ними. Тонкое стекло заискрилось в неверном свете фонарей, отражая багряные отблески жидкости внутри.       Диана глубоко вдохнула и выпрямилась.       — Надо расположить кончик палочки напротив своего сердца и произнести: Amato Animo Animato Animagus. Запомнил?       Пьюси свёл брови к переносице, обдумывая слова, затем коротко кивнул.       Они подняли палочки, кончики их едва заметно дрожали в воздухе. Глаза в глаза, два слизеринца одновременно произнесли:       — Amato Animo Animato Animagus.       Голос Дианы дрогнул — не от страха, а от осознания того, насколько всё серьёзно. И, может, чуть-чуть и от страха и волнения тоже. В отличие от неё, Эдриан произнёс заклинание твёрдо и уверенно, не отрывно глядя на девушку.       Воздух в комнате уплотнился, стал вязким, наполненным чем-то неуловимым. Что-то изменилось — но что именно, пока было неизвестно.       Диана и Эдриан, обменявшись последним решительным взглядом, подняли хрустальный фиал и выпили зелье до последней капли. Горький, обжигающий вкус растёкся по языку, оставляя после себя металлический привкус. Сделав глубокий вдох, они одновременно убрали палочки в сумки, а пустой фиал осторожно поставили у дальней стены, словно отдаляя от себя символ необратимости содеянного.       Минута. Две.       Тишина повисла в комнате, нарушаемая лишь ровным дыханием слизеринцев. Внезапно лицо Эдриана исказилось. Он резко ухватился за грудь, словно что-то сжало его сердце ледяными пальцами, и согнулся, издав сдавленный стон боли.       — Эдриан... — голос Дианы сорвался на полуслове, когда обжигающая боль пронзила и её.       Огненный поток разлился по жилам, заставляя её задохнуться. Сердце будто выбилось из привычного ритма — два удара вместо одного, как будто внутри неё пробуждалось ещё одно живое существо. Рука сама собой метнулась к груди, пальцы вцепились в мантию, но облегчения это не принесло. Она зажмурилась, дыхание сбилось, а в голове замелькали размытые очертания. Сущность. Форма, неясная, словно силуэт в тумане. Мысли рассыпались, тело отзывалось на зов инстинкта, пробуждая что-то неукротимое.       Диана судорожно вдохнула и, цепляясь за последние остатки осознанности, сосредоточилась на дыхании. Один вдох. Выдох. Вдох.       Перед мысленным взором тень в её сознании приобретала очертания. Сначала смутные, затем всё более чёткие.       Она видела его.       Она ощущала, как её тело меняется, словно переставая принадлежать ей самой. Мысли, разбросанные в хаотичном порядке, вспыхивали и угасали, не желая складываться в целостную картину. Диана пыталась взять себя в руки, убеждая, что паника ни к чему не приведёт. Но даже если бы она не призналась в этом вслух, внутри себя она знала — страх был неотступен. Чем глубже она ощущала эти трансформации, тем больше тревожных мыслей заполняло её сознание. Они рождались из тёмных углов её разума, шептали что-то зловещее, заставляя задуматься: а останется ли она собой, когда этот процесс завершится? Сможет ли вновь стать человеком?       В какой-то момент голос Эдриана исчез, растворившись в тишине. Вместо него Диана уловила лёгкий, почти неслышный шорох. Это могло означать лишь одно — его трансформация завершилась. Но она не открыла глаз. Её собственное превращение ещё не закончилось, и, хотя любопытство жгло изнутри, она знала: слишком рано взглянуть на мир заново. Ощущения её тела менялись с каждым мгновением, будто сама природа пыталась перелепить её заново, и до конца этого процесса ещё оставалось время.

***

      7 октября, 1995 год. Хогсмид, Шотландия, Великобритания.       — Скорее бы! — взволнованно прощебетала Ребекка, ступая вслед за Дианой и Эдрианом. — Так хочется увидеть, как вы превращаетесь в животных!       Голос девушки дрожал от восторга и нетерпения. Диана бросила на неё предупредительный взгляд через плечо и шикнула, призывая к тишине. Рыжеволосая тотчас же прикрыла рот руками, но её глаза всё так же светились радостью и озорством.       — Куда мы, собственно, идём? — спросила она уже тише, сдержаннее.       — В Визжащую хижину, — отозвался Эдриан, шагавший чуть впереди.       Услышав это название, Ребекка невольно помрачнела. Стоило ей вспомнить зловещие слухи, что ходили о заброшенном доме, как неприятный холод пробежал по её спине, заставляя поёжиться.       — Но разве там не обитают привидения? — дрогнувшим голосом произнесла Эйвери, вцепившись в рукава своей мантии.       — О, ещё как! — с нарочитой таинственностью протянул Пьюси. — Они только и ждут, чтобы утащить тебя с собой!       Последнее слово он произнёс особенно громко и, резко обернувшись, вскинул руку, словно собираясь схватить её. Ребекка, уже достаточно напуганная одними только воспоминаниями о рассказах о хижине, вскрикнула и отшатнулась. Эдриан тут же расхохотался, явно довольный своей маленькой шалостью.       — Ну что вы, как дети малые, — с укором вздохнула Диана. Она толкнула дверь хижины, и та, поддавшись удивительно легко, открылась с долгим, зловещим скрипом.       Внутри царило запустение. Воздух был тяжёлым, пропитанным вековой пылью и едва уловимым запахом сырости и гнили, словно сама хижина медленно разлагалась изнутри. Половицы, обветшалые и рассохшиеся, при каждом шаге отзывались протяжным, почти жалобным скрипом, который многим мог показаться призрачным стоном. В некогда жилых комнатах хаос и разрушение обретали почти осмысленную форму: старые, изломанные предметы мебели, покрытые толстым слоем пыли, выглядели так, будто их не просто забросили, а подвергли варварскому разрушению. Глубокие царапины на деревянных стенах и выбоины в полу намекали на бурную историю хижины, которой не было места в обыденных слухах. Вверх вела шаткая лестница, перила которой утратили прочность и теперь грозили сломаться под тяжестью неосторожного шага. Верхние комнаты ещё более напоминали призрачное убежище — тёмные, холодные, с зияющими щелями в стенах, через которые врывались порывы ледяного ветра.       Оказавшись внутри, все трое слизеринцев невольно поморщились. В воздухе стоял тяжёлый запах пыли и сырости, а удушающая тишина лишь подчёркивала пугающий скрип половиц под их ногами.       — Почему мы не могли сделать это в Выручай-комнате? — недовольно пробормотал Эдриан, наклоняясь, чтобы не задеть головой низкую потолочную балку.       — Потому что сегодня день похода в Хогсмид, а в остальные дни мы, по крайней мере я, заняты, — спокойно заметила Диана, оглядываясь вокруг с нескрываемым отвращением.       Пьюси закатил глаза, но Диана даже не удостоила его взглядом.       Они с Эдрианом без лишних слов передали свои сумки Ребекке, готовясь к превращению. Пьюси начал разминать шею и суставы, словно перед бегом, а Диана глубоко дышала, концентрируя мысли.       Первым трансформацию начал Эдриан. В какой-то момент его лицо стало вытягиваться, черты размылись, а тело резко уменьшилось в размерах. Кожа потемнела, покрываясь густым чёрным оперением, а рот вытянулся в изогнутый клюв. Всего через мгновение на месте юноши на полу сидела ворона — крупнее обычной, чёрная, как небо перед бурей. Его перья отливали глухим, почти маслянистым блеском. Ребекка застыла, глядя на птицу во все глаза. Губы её приоткрылись в немом изумлении, а затем внезапно сорвался восторженный смешок. Она осторожно присела на корточки и, нерешительно протянув руку, коснулась гладкого крыла. Ворон громко каркнул, резко расправил крылья и взмыл вверх, заставив Эйвери вздрогнуть. Сделав круг под потемневшим потолком, он легко приземлился на её руку и, склонив голову набок, снова весело каркнул.       К этому моменту и Диана была готова. Как и Эдриан, она начала уменьшаться в размерах. Нос и губы слились, превращаясь в изогнутый, мощный клюв — бледно-жёлтый у основания и темнеющий к кончику. Через несколько секунд на месте девушки возникло воплощение строгой, безупречной грации — белый ястреб. Её оперение, белоснежное, будто сотканное из зимнего ветра и утреннего инея, ослепительно сверкало в приглушённом свете. Каждое перо гладко уложено, словно искусная резьба мастера, сумевшего запечатлеть движение в неподвижности. Глаза остались прежними — кристально-голубыми, завораживающими, чистыми, как лёд. В этом взгляде не было ни страха, ни колебаний, только уверенность хищника, рождённого править небесами. Малфой наполовину раскрыла мощные крылья, осматривая себя. Длинные маховые перья придавали размаху внушительную силу, а очерченный, идеально сбалансированный хвост позволял совершать резкие, точные манёвры. Лапы, крепкие и покрытые бледной, чуть шероховатой кожей, заканчивались острыми когтями, способными вспарывать плоть с пугающей лёгкостью.       — Вау... — только и смогла выдохнуть Ребекка, ошеломлённая.       Эдриан в образе ворона слетел с её руки и, приземлившись рядом с Дианой, весело запрыгал вокруг неё. Конечно, ворон был меньше ястреба, и его обычное чёрное оперение выглядело блекло на фоне столь величественного, редкого хищника. Но в этом скрывалась и другая сторона. Белый ястреб неизбежно привлёк бы слишком много ненужного внимания, особенно там, где ему не место. В отличие от ворона, способного затеряться в толпе, исчезнуть в тенях, и даже раствориться в привычном городском пейзаже. В этом и заключался главный недостаток: если ворон мог легко слиться с окружающим миром, с ястребом всё было иначе.       — А вы не хотели бы полетать? — с лукавой улыбкой предложила Ребекка. Она поднялась на ноги и, не дожидаясь ответа, распахнула дверь.       Эдриан отреагировал мгновенно. Ворон сорвался с места, вылетел наружу и, сделав круг, закружил вокруг хижины. Ребекка с весёлым интересом наблюдала за ним, выйдя следом. Диана же медлила. Она ещё не привыкла к своему новому телу, и ощущение земли под когтями казалось странным, почти чуждым. Неуверенно переступая лапами, она вышла из хижины, чуть помедлив, расправила крылья и, наконец, взмыла в воздух.       Поначалу Диане всё казалось чужим. Тело не своё — лёгкое, слишком подвижное, непривычно сжатое. Когти сжимаются и разжимаются автоматически, дыхание мелкое, лёгкие работают иначе. Но самое странное — это ощущение крыльев. Они больше, чем руки. Они часть тебя, но одновременно и инструмент, и инстинкт. Развернуть, напрячь, поймать поток воздуха — всё это даётся не сразу, но стоит сделать первый взмах, как сознание перестаёт сопротивляться. А затем — полёт. Воздух подхватывает, обволакивает, тянет вверх. Кажется, будто тело ничего не весит, будто силы тяжести больше нет. Движение невероятно естественное, интуитивное: стоит лишь захотеть взмыть выше — и ты там, паришь над миром, оттолкнувшись от ветра, как от твердой поверхности. Никаких ограничений. Только воздух, стремительный и живой, несущий тебя вперёд. Но главное — это свобода. Не просто ощущение, а полное её осознание. Нет больше границ, стен, троп. Только небо, широкое и бесконечное, готовое принять тебя в свою высоту.       Они летали ещё минут пятнадцать, свободно кружась над окрестностями. Эдриан ловко лавировал в потоках воздуха, вороньи крылья легко подхватывали его, а движения казались отточенными. Диана же была осторожнее — её белоснежные крылья резали воздух с точностью, но без той естественной лёгкости, что была у Пьюси. На земле Ребекка с неподдельным восхищением наблюдала за ними, не отрывая взгляда. Первой на посадку пошла Диана. Она снизилась, вытянула лапы вперёд, но в момент трансформации не удержала равновесие и, став вновь человеком, пошатнулась, упав на землю. Ребекка охнула и поспешила помочь подруге.       — Нужно больше практики, — пробормотала Диана, отряхивая мантию и забирая у Эйвери свою сумку.       — Это было так… так классно! — воскликнула рыжеволосая, оживлённо размахивая руками.       К этому моменту и Эдриан приземлился. Однако в отличие от Дианы, он превратился обратно с завидной лёгкостью, мягко ступив на землю, будто только что просто сделал шаг. В этом был явный контраст: он осваивался быстрее, его движения были естественными, а переход между обликами — плавным, почти неощутимым. Для парня это стало чем-то естественным, как если бы он уже был анимагом лет десять или двадцать. Чем, конечно же, не могла похвастаться Диана, которая всё ещё порой чувствовала дискомфорт и ей требовалось больше времени и концентрации, чтобы превратиться в ястреба. Его тело подчинялось новой форме с лёгкостью, переход был почти инстинктивным. Диана же не могла похвастаться таким же мастерством. Она всё ещё чувствовала, как её собственное тело сопротивляется переменам, как каждое превращение требует усилий и сосредоточенности. Иногда она ощущала себя запертой между двумя сущностями — человеком и птицей — и ей требовалось время, чтобы преодолеть это чувство. Разница была большой: Эдриан обращался с этой силой, будто всегда владел ею, а Диане приходилось привыкать к новому существованию, шаг за шагом осваивая ту свободу, которую дарили крылья.       — Что ж, такое событие просто невозможно не отметить! — с энтузиазмом заявила Ребекка, подхватывая друзей под руки. — Сливочное пиво, сладости и шопинг — вот наш план!       Диана с Эдрианом переглянулись, но возражать не стали. День выдался удачным, и мысль о тёплом напитке и чём-то сладком показалась весьма заманчивой. Весело болтая, довольные жизнью, троица покинула Визжащую Хижину и направилась в сторону людных улиц Хогсмида.