Пороки души

Валентино

      Чем больше я смотрел на Катерину, тем больше понимал, что натворил дел, а если сказать грубее, то натворил дерьмовых дел, из которых сам бы уже явно не вылез. Я даже не помнил, как в один момент или день, или час, или минуту просто сломался. Вместо того, чтобы проживать боль, предпочел месть, предпочел пытки, которые практически всю жизнь презирал и от которых меня защищали отец с братом. Однако… смерть родных и близких показывала, на что мы готовы были пойти и шли, чтобы защитить их или… чтобы отомстить.       Не знал, что бы я сейчас делал, если бы не Катерина, которая каким-то образом ворвалась в Сахарницу, так еще и спустилась вниз. Кто ей позволил? Кто ее привез? Конечно, я подозревал, что она и сама могла приехать — это было в характере Катерины, да и я видел тогда, на похоронах Лоренцо, что она ни за что до конца не отпустила бы меня. Но и я не желал до конца отпускать ее, ведь это была всего лишь небольшая пауза, по крайней мере, я считал ее таковой, а на самом деле пауза затянулась настолько, что мне приходилось прямо сейчас вспоминать, кто я такой и что здесь вообще делал — в этом долбанном вонючем подвале, который пропитан кровью и криками: стены точно запоминали каждый звук и каждый стон, который издавали пленники, враги, предатели и те, кто заслуживал смерти.       Катерина все еще смотрела на меня, а я понимал, что нам нужно было уходить, понимал, что за нами, вероятно, наблюдали, в том числе и ее отец, который, уверен, пытался остановить ее, но… это же Катерина Фальконе, которая не останавливалась не перед чем и не перед кем, особенно, если это касалось ее любимых. И я с легкостью и даже гордостью мог сказать, что это одна из самых прекрасных черт в характере Катерины, которая одновременно и поражала, и пугала — как далеко она могла бы зайти?       — Прости, я испачкал тебя, — закрыв глаза, пытаясь сфокусировать зрение, потому что все теперь плыло перед глазами — не помнил, когда спал нормально; наверное, только пару часов за день успевал или, скорее, заставлял себя спать, иначе организм просто не справился бы, хотя я и так последние две недели существовал на кофе.       Как только я открыл глаза, увидел, как Катерина осматривала себя и свой розовый, наверняка домашний костюм, который теперь кое-где покрылся красными пятнами, но, похоже, ее это вовсе не волновало, когда наши глаза снова встретились, и Катерина сказала:       — Твоя машина здесь? — я кивнул, сжав липкие руки в кулаки. — Поехали, Валентино, я отвезу нас домой, — вот так просто, и я снова поразился ее спокойствию; кажется, даже выражение лица не поменялось, хотя несколькими минутами ранее по ее лицу текли слезы, однако в этом виноват только я, ведь сначала снова оттолкнул, дал понять, что все, что я видел и знал — месть.       Понятия не имел, в какой дом Катерина собиралась отвезти меня, нас, да и разве это имело значение, когда я настолько был опустошен, что как только мы вышли из пыточной, я едва ли мог стоять на ногах и слышать то, о чем говорила Катерина с отцом, который явно не пришел в восторг от действий дочери, однако… даже сквозь эту пелену перед глазами и шум в ушах, удостоверился, что Савио не презирал меня; возможно, был даже на моей стороне. Конечно, это, вероятно, так. Впрочем, как и все остальные присутствующие на каждой из пыток за эти две недели поддерживали меня и самостоятельно отличались в причинении боли.       Честно говоря, за это время я убедился, что каждый из мужчин Фальконе тщательно скрывал другую сторону своей личности. В то время, как дома они были заботливыми и любящими мужьями, отцами, дядями и братьями, в Сахарнице превращались в монстров — только здесь, внизу они позволяли овладеть демону собой.       — Точно можешь идти? — Катерина снова встала передо мной и едва дотронулась пальцами до моего предплечья. Я снова кивнул и увидел, как Савио отошел в сторону, пропуская нас к выходу из маленькой комнатушки. — Если что, держись за меня, ладно? — слегка улыбнулась Катерина и, встав бок о бок со мной, положила мою руку себе на плечо.       Если бы это была не Катерина, а, например, Лоренцо… я бы, скорее всего, тупо повис на его плече, чтобы он донес меня до машины, а потом до дома, повалил на кровать, затем сказал бы, что я тот еще придурок, и оставил до утра, а может, до вечера следующего дня, чтобы я как следует проспался. Однако… теперь мне придется смириться, что никакого старшего брата у меня больше не было и не будет.       От этой мысли я нахмурил брови, но покорно продолжил идти рядом с Катериной, не наваливаясь на нее, наверное, даже обнимая, как это получалось в данный момент. Мы спокойно поднимались по лестнице из подвала, и, когда наконец остановились у барной стойки, я вдохнул полной грудью, чувствуя, как легкие наполнялись именно кислородом и ночной свежестью, а не запахом пота, крови и страха.       Я потянулся кровавой рукой в карман штанов как только Катерина вывела меня на улицу. Парковка освещалась одинокими тремя фонарями, подсвечивая лишь несколько машин, каждая из которых наверняка принадлежала либо Фальконе, либо другим солдатам Каморры. Моя же стояла в углу так, чтобы ее никто не приметил, хотя от кого мне было прятаться? Родители и Кармелита понимали и знали, что я делал, что совершал или, скорее, вершил. Конечно, мама пару раз впадала в истерику, ведь совсем не этому она училась нас с Лоренцо, прививая веру в Бога, и я до сих пор верил в него, хоть и корил за то, что он не смог уберечь брата от неминуемой гибели. Наверное, если суждено, то это все равно произойдет…       — Ключи, — пробормотал я заплетающимся языком, будто выпил несколько стопок текилы. — Кэти, ключи, — четче сказал я, когда все же смог достать их из кармана.       Она забрала у меня ключи от машины, нашла кнопку, которая открывала все двери сразу и подвела меня к пассажирской двери, после чего открыла ее, и я, легонько отмахнувшись, мол, справлюсь сам, уселся на сиденье и закрыл дверь, внимательно следя за быстрым шагом Катерины, огибающей капот. Неистово хотелось спать, но я не мог позволить себе закрыть глаза, пока она не сядет в машину, не заведет ее и не тронется с места — только тогда я буду уверен, что Катерине ничего и никто не грозит. Я не готов был в очередной раз потерять ее — тогда от прежнего меня точно не останется ни кусочка.       Катерина села в машину и вставила ключ зажигания, после чего двигатель заревел, а я продолжил смотреть за спокойными и четкими движениями женских рук, одна из которых дотронулась до коробки передач, переключив ее на драйв, чтобы выехать с парковки, другая поправила зеркало заднего вида, опустив немного вниз, так как Катерина была гораздо ниже меня.       — Помнишь, как ты прогнала меня от Луны в ночном клубе? — вдруг спросил я, облокотившись спиной о сиденье и откинув голову назад, закрывая глаза.       Мельком я увидел, как Катерина усмехнулась — значит помнила.       — Почему ты спрашиваешь об этом именно сейчас? — поинтересовалась она, и я ощутил, как машина повернула налево.       — Тогда я первый раз задался вопросом правда ли ты такая наглая и дерзкая? Правдивы ли слухи о тебе? — признался я и попытался открыть глаза, но они слиплись от недостатка сна, потому решил просто прислушиваться к звукам и мелодичному голосу, который смог прорваться сквозь стену, построенную мною же.       — Ты говорил с Луной, — как-то просто отметила она, — и я решила, что ты подкатываешь к ней, а моей сестре вообще-то пятнадцать, — теперь в голосе послышался упрек. — Что мне еще было делать? Конечно, я высказала свое недовольство, — и на самом деле, будь я на ее месте, поступил бы точно так же, так что ни в чем не винил Катерину.       — Луна тогда посоветовала мне купить очки, — усмехнулся я, и Катерина тоже издала смешок. — Ты в курсе, да? — предположил я.       — Конечно. Моя сестра не особо умеет молчать, тем более, когда это касается любовных дел — она просто выходит из себя, превращается в какую-ту сваху, — Катерина стала говорить гораздо громче и эмоциональнее, однако это никак не мешало мне с каждой минутой проваливаться в сон.       — Наверное, тогда я еще первый раз рассмотрел тебя поближе, — тихо произнес я, окончательно расслабляя тело, не думая о том, что мог запачкать салон машины — пустяки.       — А я подумала, что ты себе много позволяешь, раз так смело подошел к младшей дочери Савио Фальконе, — вдруг сказала Катерина. — Но, как оказалось, все равно позволил, но подошел к другой, да, Валентино? — я буквально ощутил, как она повернула голову в мою сторону и как ее глаза устремились на мое лицо. — Нам ехать еще несколько минут, так что… поспи. Я даже поеду помедленнее, — предложила Катерина, и я лишь легонько кивнул, немного откидывая сиденье назад с помощью кнопок сбоку.

· · • • • ✤ • • • · ·

      Сколько вообще требовалось человеку для здорового сна, особенно после того, как он не спал нормально несколько недель? Я предположил бы, что стоило проспать около суток, однако в то же время не верил, что вообще было возможно выспаться.       Сквозь сон я слышал какой-то шум, который то прекращался, то снова начинался. Это было похоже на шуршание одеяла рядом, затем на открытие и закрытие двери, после на льющуюся воду в душе. Возможно, все это мне только снилось, но я не был против, ведь все, что видел разум после похорон Лоренцо, — его смерть: снова и снова я сидел возле его уже мертвого тела и смотрел в безжизненные глаза, надеясь, что это просто какая-то глупая шутка и что брат встанет, а я ударю его и скажу, что он тот еще мудила, но нет… ничего этого больше не будет, и пора уже свыкнуться.       Очередной шум и шаги по лестнице, а еще, кажется, голос Мигеля, сына Кармелиты и Лоренцо, в очередной раз заставили меня чуть вздрогнуть, и теперь я точно решил, что пора просыпаться.       В память лезли куски предыдущего дня или даже всех тех двух недель, которые я пребывал в каком-то ослепленном местью забытье. Честно говоря, даже не знал, а вчера ли это было, когда Катерина внезапно обняла меня сзади и прижалась всем телом, прося вернуться к ней. Отчетливо помню, как Катерина разбудила меня, когда мы приехали к дому моих родителей и как после отец вышел из дома, чтобы помочь буквально донести меня до комнаты. Адреналин в тот момент с концами покинул тело, поэтому оно перестало функционировать, будучи на постоянном стрессе, недосыпе и кофе.       — Эй, — услышал шепот и открыл глаза, но я лежал лицом к окну, а голос явно донесся сзади. — Вал, ты спишь? — снова послышалось, и я аккуратно и медленно стал переворачиваться на другой бок, чувствуя, как тело залежалось — все же, скорее всего, я проспал точно сутки, не меньше.       — Кэти, — первое, что сказал я, как только увидел карие радужки, наблюдающие за мной.       Катерина лежала на другой стороне кровати, поджимая руками под голову подушку и закутавшись в одеяло, хотя у нас дома никогда не было холодно, да и Лас-Вегас — жаркий город.       — Ты здесь, — слегка улыбнувшись одним уголком губ, произнес я, рассматривая раскрасневшееся лицо напротив.       — Я всегда была здесь, Вал, — мягко отозвалась она и протянула руку к моему лицу. Когда нежная ладонь легла на мою щеку, я не удержался и придвинул Катерину за талию к себе, почти что впечатывая ее тело в свое, зарываясь при этом в кудрявые волосы, которые пахли карамелью. — Я тоже скучала по тебе, — тихо произнесла Катерина, и я еще сильнее прижался к ней, зажмуривая глаза, будто это могло спасти меня от суровой реальности.       — Прости, — прошептал я и почувствовал сопротивление, будто хотели этим сказать, что я вовсе не виноват, однако… виноват. — Мне не стоило так обращаться с тобой, Кэти. Не стоило бросать тебя. Не стоило просить оставить меня, — к глазам начали подступать слезы, и я совершенно не стеснялся их, даже будучи мужчиной, ведь со смерти Лоренцо не позволял эмоциям взять над собой верх — именно горю, а не ненависти. — Прости меня, — повторил я и ощутил, как ладонь Катерины прогладила мою спину в успокаивающем жесте.       Катерина все-таки смогла отодвинуться и теперь смотрела на меня так, будто я ни в чем не виноват, но вина съедала меня изнутри буквально за все и всех. Я не знал, по какой причине взваливал всегда все на себя, наверное, это пошло еще из детства, но как отделаться от вины?.. Я лишь надеялся, что через какое-то время совесть заглохнет. Не навсегда, нет. Все равно все, что случилось за последние несколько недель будет преследовать меня еще очень долго, если не всю жизнь.       — Валентино, тебе не за что просить у меня прощения, — я поджал губы, потому что хотел возразить в очередной раз, но понял, что мы так и продолжим спорить. — Ты… — Катерина мягко провела пальчиками по моему плечу и спустилась вниз по руке, — …многое пережил, и я не виню тебя. Тебе необходимо было это время, — честно, я не узнавал эту девушку. Сейчас она совершенно другая, однако это было и не так удивительно, ведь мы вместе, в том числе и Кармелита, многое пережили, а такие события меняли людей: кого-то в лучшую сторону, кого-то — в худшую. Катерина, например, поменялась в лучшую. Даже в ее взгляде что-то изменилось: блестел не шальной огонек как раньше, хотя и он мне нравился, ведь именно в такую Катерину я и влюбился, а разлетались маленькие искры спокойствия и… мудрости. — Но и я оставила тебя. Послушалась. Зачем?.. — и она звучала так, будто чувствовала вину.       — Может, перестанем винить себя? — внезапно предложил я, но что-то должно было стать точкой, точнее кто-то должен был поставить точку в этом всем.       Я уловил кивок, затем Катерина обняла меня, уткнувшись носом в мою грудь. Дальнейшие наши разговоры ограничились чем-то обыденным — тем, что могло принести нам обоим, может, и не радость, но точно облегчение и расслабленность. Конечно, никто не исключал, что разъедающие тревожностью мысли все равно не дадут покоя, но, по крайней мере, они ушли на задний план.       Катерина рассказала, что у нее есть для меня сюрприз, и мне тут же стало интересно, однако она заверила, что сначала я должен встать, принять душ, позавтракать и провести время с семьей. Как оказалось, Катерина высказала предположение о том, что мои родители, вероятно, не очень-то рады ее видеть, и что она — живое подтверждение тому, что Лоренцо больше нет. После ее слов я нахмурился, а внутри даже разозлился, но не на Катерину, скорее, на родителей, наверное, больше на маму, зная то, насколько она была против союза с Фальконе. Опять же, необходимо было время, чтобы боль от утраты более-менее утихла.       — Сколько я спал? — поднявшись наконец с кровати, спросил я, когда размял затекшие плечи.       — Почти сутки, — ответила Катерина, завязывая волосы в высокий хвост. — Сейчас, — она перевела взгляд на наручные электронные часы, — около трех часов дня.       — Ты все это время была здесь? — я обвел взглядом комнату, которая теперь была гораздо больше, чем в предыдущем доме.       — Почти, да, — кивнула она. — Я уходила домой, затем снова возвращалась, поднималась к тебе. Еще помогала Кармелите, гуляла с Мигелем во дворе, — я улыбнулся, представляя Катерину с сыном моего брата. — Кстати! Я ему очень понравилась, и Кармелита сказала, что Мигель хочет каждый день проводить со мной хоть немного времени, — на самом деле я тоже соскучился по нему; казалось, что дети Кармы — единственное, что осталось от Лоренцо. — И сегодня перед тем, как ты проснулся, я позанималась на вашем дворе. У вас отличные уличные тренажеры, — родители, вроде бы, просили поставить их для Мигеля и будущего ребенка, но в итоге они подходили и для взрослых.       — Так вот почему у тебя были такие красные щеки, — она кивнула и подошла ко мне. — Вы с отцом затащили меня в душ посреди ночи, не так ли? — аккуратно спросил я, потому что снова перешел на болезненную тему, но пока это все, за что я держался — не мог так просто отпустить Лоренцо.       — Ты не помнишь этого? — подтвердила Катерина, а я помотал головой в разные стороны. — Я рада, что ты почти пришел в себя, — она склонила голову вбок. — Если что, я буду внизу, хорошо? Мы почти приготовили поздний обед, как знали, что ты проснешься, — оповестив об этом, Катерина шагнула в сторону двери, но, быстро наклонившись, я взял ее за запястье и притянул к себе, перехватывая руки, опуская их на талию Катерины.       — Не останешься? — прошептал я.       Карие радужки смотрели на меня с интересом и вызовом, но еще в них плескалось сомнение.       — Я правда хочу этого, — чтобы сомнение ушло, предупредил я.       — Тогда… да, останусь, — согласилась Катерина, а потом Кармелита откуда-то снизу прокричала вопрос о том, что со мной и проснулся ли я. — Да, да, Валентино сейчас пойдет в душ! — в ответ крикнула Катерина и смело улыбнулась мне.       После того, как Кармелита сообщила о почти готовом обеде, я, немедля, склонился и затянул нас с Катериной в поцелуй, которого так не хватало. Да вообще всего этого не хватало: объятий, ее голоса, смеха, улыбки, смелых и сумасшедших решений, которые разбавляли мою жизнь, а также тренировок вдвоем.       Катерина приподнялась на носочки и обвила руки вокруг моей шеи. Ее язык проник в мой рот, и я втянул его, слыша легкий смех Катерины. Пальцы мягко поглаживали мой затылок, отчего по всему телу пробежали приятные мурашки. Я переместил ладони на лицо Катерины, хотя она и не собиралась никуда уходить от меня и отстраняться. Поцелуй становился с каждой секундой глубже и быстрее — так проявлялось наше «я скучал (а) по тебе», так проявлялись целых две и даже больше недель, в которые мы не позволяли себе приближаться друг к другу.       — Душ, я и ты, — отстранившись, предложила Катерина, тяжело дыша: ее грудь касалась моей, потому я буквально чувствовал сбитое дыхание.       — Теперь я точно не откажусь, — снова оставив поцелуй на ее карамельных губах, проговорил я и подхватил Катерину на руки, неся ее в ванную комнату.       Флешбеки заскакали перед глазами, как мячики-попрыгунчики. Мозг почему-то воспроизвел воспоминание, когда я случайно наткнулся на Катерину и ее подругу, Калисту, на парковке ночного клуба, когда к ним приставали незнакомые мужчины, а потом как я привез Катерину домой. Тогда она, не стесняясь, сняла с себя футболку, оголяясь, однако и сейчас, когда я опустил ее на столешницу рядом с раковиной, Катерина не мешкалась, а, ухмыльнувшись, дотянулась руками до краев черной спортивной майки и стянула ее с себя вместе со спортивным топом через голову. Я резко вдохнул, потому что теперь мог спокойно рассматривать тело Катерины, которое выглядело потрясающе. Это годы тренировок и правильного питания, хотя она и выпивала, бывало, больше, чем стоило бы, но, видимо, это никак не сказывалось на спортивной фигуре.       — Я сильно похудела после… — она сделала паузу, однако лично мне не требовалось продолжение — и так все стало сразу ясно. — В общем, сейчас нужно снова усиленно заниматься, — пожав плечами, Катерина наклонила голову вбок и прикусила нижнюю губу.       — Ты очень красивая, Кэти, — лишь решил сказать я, говоря правду, говоря о том, что видел на самом деле. — Теперь мы можем вместе тренироваться, — подмигнул я, и она поняла мой намек, на что указала взглядом на мою футболку, и я тут же снял ее.       — Дальше, — лукавый и хитрый взгляд карих радужек опустился ниже, на домашние шорты, в которые меня, видимо, переодели ночью.       Я подчинился Катерине и увлеченно следовал каждому ее слову или, скорее, даже приказу. Игра, которую мы начали совершенно неожиданно, помогла вытащить ту личность, которая спряталась, благо не навсегда, и я расслабился, хотя внутренности только еще больше взбудоражились, особенно после того, как и я, и Катерина остались только в нижнем белье.       Она стояла напротив меня, уже спрыгнув со столешницы, и проводила ноготками по моему торсу, внимательно следя за этим, а я наблюдал за нами в зеркало. Отчего-то казалось, что это — вовсе иная жизнь, которая открылась после многочисленных попыток обуздать боль и ненависть, и я не был против этого — мне хотелось, безумно хотелось проводить каждый день с Катериной, чтобы возместить все те дни, в которые я отказался от прежней жизни и прежнего себя.       — Кармелита будет в ярости, — издал смешок я, приподняв подбородок Катерины указательным пальцем.       — Она поймет нас, — пожала плечами она, и я проследил за движением ее рук: они снимали последнюю ненужную в данный момент вещь, медленно стягивая по ногам, отчего я прикусил внутреннюю сторону щеки, чтобы не заныть, как маленький мальчишка, впервые увидевшего грудь девчонки.       Однако… это была не просто грудь. Это была вся она. Вся Катерина, полностью обнаженная и свободная от всего и всех, принадлежащая только мне и раздевающаяся только для меня и при мне. Признаюсь, это невероятно льстило, особенно после того, что я видел. Имел в виду то, что Катерина вытворяла с другими парнями. Теперь именно я мог прикасаться к ней, к ее телу, вдыхать сладкий аромат, трогать кудряшки на волосах, которые мне безумно нравились, целовать мягкие губы, шею, ключицы.       В конечном итоге я последовал примеру Катерины и избавился от боксеров.       — Ты не из стеснительных, да? — усмехнулся я, когда она взглядом прошлась по моему телу сверху вниз, затем подошла к душевой, включив воду.       — Чего или кого стесняться? — спросила Катерина, когда рукой потрогала воду, чтобы настроить нужную температуру, а я продолжал пялиться на ее спину, ноги, бедра и округлые ягодицы, при этом чуть ли не облизываясь. — Мы же вместе, поэтому рано или поздно увидели бы друг друга без одежды, — повернув голову в мою сторону, объяснила она, и я согласился, кивнув, после чего первым залез под душ.       После нескольких прокруток крана горячей воды настроил теплую воду и протянул руку Катерине. Она вложила в нее свою, и я помог ей аккуратно встать под душ так, что теперь мы оба мокли, закрыв глаза и подняв подбородки кверху. По какой-то причине казалось, что таким образом лично я мог очиститься от той грязи и крови, которая все еще осталась не только на руках, но и на всем теле, ведь при пытках тебе совершенно все равно, каким выйдешь из подвала — члены Каморры знали, что происходило в Сахарнице, потому прятаться было не от кого, да и незачем. Однако нужно было осознать, что кровь тех ублюдков никогда не смыть с себя, да и может, не существовало на самом деле такой необходимости — просто принять, отпустить и понять, что это было неизбежно, во всяком случае, я должен был отомстить за брата, любимую девушку и Кармелиту, потому что Лоренцо на моем месте сделал бы то же самое.       — Ты снова не со мной, Валентино, — услышал тихий голос, и нежные ладони прогладили сначала мои плечи, после — предплечья, заставив меня выйти из бесконечных мыслей.       — Не могу прогнать все то, что случилось, — мотнул головой я.       Катерина чуть отодвинулась из-под воды, поэтому я мог четко видеть, как менялось выражение ее лица: от грустного до задумчивого, будто она знала, как сделать так, чтобы я хотя бы на несколько минут забылся.       Катерина приблизилась ко мне, толкнув чуть назад, отчего спиной я встретился с едва прохладной плиткой, которая еще не успела до конца прогреться, затем мне подумалось, что она хотела поцеловать меня, но… ее губы прошли мимо, устремившись к уху.       — Закрой глаза, — шепот, будоражащий каждую клеточку тела, возрождая его заново. — Просто чувствуй, а не думай, — ногти провели по моей груди, после спустились ниже, впрочем, как и Катерина.       Я не открывал глаз, как она и просила, лишь прислушивался к звукам и ощущениям в теле, и оно подсказывало, что мне и правда удастся отодвинуть лишние мысли далеко-далеко отсюда, особенно, когда Катерина взяла в ладонь мой член, проведя по всей его длине, отчего я втянул воздух и сильнее прижался спиной к плитке, а рукой оперся о перегородку душевой.       Движения были медленными и осторожными, но в то же время умелыми. В один момент касания прекратились, и ладонь сменилась мягкими губами и горячим языком, который прошелся вдоль члена. Вторую руку я опустил на голову Катерины, едва сжав ее волосы.       Через несколько мгновений головка члена погрузилась в ее рот, затем практически вся его длина, и мне пришлось держать себя в узде, чтобы не открыть глаза и не посмотреть на это. Конечно, рано или поздно я сделаю это, однако сейчас и правда желал отключиться, чтобы, как и сказала Катерина, просто почувствовать что-то, кроме боли.       Я удерживал длинные волосы в кулаке, не сильно сжимая и не сильно натягивая, чтобы не делать больно Катерине, а она продолжала водить и рукой по основанию члена, и посасывать головку, то и дело облизывая ее языком, от этого тело будто прошибало электрошоком, и мне не оставалось ничего, кроме того, чтобы издавать тихие стоны, пытаясь устоять на ногах.       — Посмотри на меня, — остановившись, произнесла Катерина, и я, наконец-то, позволил себе открыть глаза и опустить взгляд вниз, но как только увидел Катерину, сидящую на коленях, подумал, что все это мне только видеться, либо я до сих пор не проснулся, а мозг пытался таким образом избавиться от плохих воспоминаний. — Тебе нравится? — в очередной раз проведя языком вдоль члена, спросила она.       — Не представляешь насколько, — с выдохом ответил я и коснулся костяшками пальцев вновь ее раскрасневшейся щеки.       Карие радужки блеснули, и искры превратились в тот самый шальной огонек, который горел до всего, что с нами случилось. С Катериной я мог бы и правда продолжить жить дальше, потому и сейчас полностью отдавался ощущениям, позволял доставить мне удовольствие.       Ее рот заскользил по члену гораздо быстрее, чем было до. Язык вкупе с губами умело облизывал кожу и водил по чувствительной головке. Я же закатывал глаза и держал себя в руках, чтобы не издавать слишком громких звуков, которые могли бы выдать нас.       В конечном итоге, пальцы снова зарылись в кудряшках Катерины и оттянули их чуть назад. Наши взгляды встретились, когда я вовсе оттянул ее от себя, и только от раскрытого рта Катерины и пошлых глаз готов был кончить, однако все-таки позволил себе немного поуправлять действиями Катерины, а она, кажется, вовсе не была против, лишь поддалась и старалась следовать тому темпу, который я задавал с помощью руки, на которую теперь намотал ее волосы.       Причмокивающие звуки заполнили душевую и перекрыли даже звук льющейся воды, и я более не смог держаться, поэтому запрокинул голову назад, облокачиваясь о стену, снова полностью отдавая инициативу Катерине.       — Ох, черт, — ощутив оргазм, бившему по всему телу или откуда-то даже изнутри, произнес я и протер лицо ладонями, чтобы точно убедиться, что это не долбанный сон, а самая что ни на есть реальность, сводящая с ума.       Катерина встала с колен, опираясь на мои руки, которые я опустил, чтобы помочь ей подняться и выпрямиться.       — Ты… — смотря на ее чуть припухшие губы и язык, который облизывал их, не смог закончить я.       — Я, — усмехнулась она и подставила тело под струи воды, предоставляя мне прекрасный вид на то, как капли воды красиво стекали по груди, животу и лобковой кости, спускаясь ниже, к ногам.       — Ты — это что-то невероятное, — смог признать я, и Катерина широко улыбнулась, приближаясь ко мне так, что я смог дотянуться до ее губ, чтобы оставить мягкий поцелуй, после которого в дверь ванной громко постучали, и голос Кармелиты дал понять, что еще немного, и она выломает ее, если мы хоть еще на минуту задержимся для своих непотребств.       — У нас еще будет время побыть наедине, — загадочно и даже как-то мечтательно пробормотала Катерина, и я кивнул, выпуская ее из объятий, следя за тем, как она выходила из душевой и брала полотенце с полки, затем отходила в сторону, и я сделал точно такие же телодвижения.       Наконец, выйдя из ванной комнаты и повесив полотенца на сушилку, мы переоделись, кинули друг на друга взгляды и, открыв дверь, стали спускаться вниз. Как только нос уловил вкусный запах позднего обеда, желудок заурчал. Я даже не помнил, ел ли нормально все те дни, которые пребывал в забытье. Скорее всего, нет, поэтому чувствовал, как тело вместе с организмом слали меня нахер, и если я продолжил бы заниматься тем, чем занимался, ни к чему хорошему это не привело бы.       — Валентино! — закричал тонким голоском Мигель и набросился на меня с объятиями, когда я окончательно спустился с лестницы. — Мама сказала, что сегодня ты поиграешь со мной, — я присел на корточки, чтобы быть наравне с ним, и Мигель обнял меня за шею. Боже, сколько мы не виделись? Сейчас казалось, будто лет сто, но ведь я приходил домой, видел его с Кармелитой, однако… не обращал никакого внимания. Вот же мудак! — Ты же поиграешь? — немного отстранившись, смущенно спросил он.       — Конечно, Мигель, — улыбнувшись, ответил я. — Во что ты захочешь, в то и поиграем, — я дотянулся до его светлых волос, как у матери, и потрепал по ним.       — Ура! Ура! — заверещал он, и я понял, как скучал по своей семье. — Мама, Валентино согласился поиграть! — выпустив меня из объятий, Мигель побежал докладывать Кармелите о нашей договоренности.       Я тихо засмеялся, затем выпрямился, замечая Катерину, которая следила все это время за нами. На мгновение мне показалось, что в ее карих радужках встали слезы, но, как только она заметила, что я смотрел на нее, быстро моргнула, и все ушло.       — Он такой милый, просто душка, — произнесла Катерина, имея в виду Мигеля. — Обожает тебя. Постоянно говорил о тебе, пока ты спал, — призналась она, и я почему-то не сомневался в этом, особенно теперь… когда его родной отец умер.       Я снова забивал себе голову Лоренцо, но, войдя на кухню и встретившись с грустными глазами Кармелиты, которые она пыталась скрывать от меня, чтобы не делать хуже, просто не мог избавиться от этого, от него, а еще не мог не думать о том, что Мигель не знал о смерти Лоренцо. Он не присутствовал на похоронах — Кармелита оставила его с няней. Он думал, что папа уехал по работе, и это, честно говоря, чертовски злило, потому что все мы здесь врали Мигелю.       — Наконец-то! — воскликнула Кармелита, всплеснув руками, смотря на нас с Катериной. — Хорошо, что дома только мы с Мигелем, — загадочно продолжила она, и мы с Катериной переглянулись. — Кто-то хотел помогать мне с обедом, не так ли? — взгляд Кармелиты нашел теперь смущенное выражение лица Катерины. О, теперь-то она стеснялась?       — Э-э, да, — протянула она и почесала затылок, опуская взгляд вниз, на ноги, будто и правда в чем-то была виновата.       — Хэй, это шутка! Я все понимаю, — сразу же начала успокаивать Кармелита. — Вам нужно побыть наедине, — мы одновременно кивнули. — Садитесь, — указала она на стол позади нас, где уже были расставлены тарелки и столовые приборы. — Чувствую себя мамочкой для всех вас, а не только для Мигеля, — пробубнила Кармелита, и я издал смешок, хотя на самом деле ничего смешного здесь не было, стоило задуматься над тем, что жена моего брата делала все сама и одна, будучи про этом еще глубоко беременной, все те недели моего отсутствия, за исключением помощи от моих родителей.       — Не волнуйся, теперь тебе не придется взваливать все на свои плечи, Карма, — заверил я и опустил руку на ее тыльную сторону ладони, когда она села рядом. — Я здесь, с тобой, — она грустно улыбнулась мне и другой рукой смахнула одинокую слезу, но как только Мигель сел напротив нас, буквально плюхнувшись на стул, Кармелита улыбнулась так, будто то, что делало ей больно, испарилось в воздухе.       Сколько мы еще сможем претворяться? Сколько еще будем врать о том, что Лоренцо просто куда-то уехал? Вероятно, пока так было и правда лучше, однако не будет ли в будущем Мигель ненавидеть нас? Не будет ли презирать и говорить, что мы — лжецы, причем все поголовно, даже Катерина, которая понравилась ему? Во всяком случае скоро он будет задавать слишком много вопросов о том, где же папа, а нам вскоре тоже надоест скрывать. Да даже не то чтобы надоест, будет самим делать больно — вранье никогда не было благом.       Поздний обед прошел довольно спокойно. Мигель разбавлял обстановку, болтая о чем-то своем детском, об игрушках, о друзьях, а мы поддерживали его, чтобы не утонуть в унынии. Катерина, как только мы поели и даже выпили чай, помогла Кармелите прибрать стол и загрузить грязную посуду в посудомойку, после чего Мигель взял нас в охапку, но я сказал, чтобы они с Катериной первыми прошли на задний двор, оставаясь наедине с Кармой.       — Прости, что обещал помогать, а на деле ты была одна с горем, — первое, что произнес я, смотря в уставшее лицо Кармелиты.       Она растянула губы в тонкую линию и опустила руки на барную стойку, сложа их вместе. Все в ее жестах и мимике говорило об одном — Карма скучала по Лоренцо, впрочем, как и я.       — Похоже, стоит поблагодарить Катерину, которая открыла тебе глаза и вытащила из тьмы, — пожав плечами, лишь сказала она, и я кивнул. — Но… понимаю, ты должен был это сделать. Лори поступил бы точно так же на твоем месте, да и… — Кармелита сглотнула: конечно, ей было тяжело говорить о муже, — …если бы он был жив, вы бы вместе спустились в подвал Сахарницы, — в этом была правда, причем горькая и больная, но, по крайней мере, мы были бы вдвоем.       — Как ты? Как ребенок? Все хорошо? Ты ездила в больницу? — стал забрасывать вопросами я, потому что сейчас казалось, будто мы не разговаривали целую вечность.       — Пойдет, Валентино, — тяжело вздохнув и опустив руку на круглый живот, ответила Кармелита. — С ребенком все отлично, врачи ставят хорошие прогнозы, несмотря на стресс и тревогу, — она взмахнула другой рукой, убрав несколько светлых прядей от лица. Даже при таком раскладе, Кармелита выглядела прекрасно, и мы бы все хотели, чтобы Лоренцо был здесь, с нами, стоял прямо сейчас и обнимал свою беременную жену и ждал вместе с ней второго ребенка.       — Ты ведь пьешь те таблетки, которые прописали врачи? — я знал, что Кармелита была против всего этого, но… это казалось правильным, ведь нервы могли только усугубить ситуацию, а я был уверен в том, что она вовсе не хотела, чтобы ее пошатнувшееся моральное состояние давило на ребенка.       — Пришлось, — ответила Кармелита, кивнув и после поджав губы. — Ты сам как, Вал? — она спрашивала это таким образом, будто и так знала, видела и подозревала, однако это и правда было так — мы понимали друг друга как никто другой, потеряв любимого и близкого человека.       — Лучше, гораздо лучше, — вспоминая, в какой темноте я находился две недели и как не мог выбраться оттуда самостоятельно, честно ответил. — Меня волнует Мигель, — внезапно решил все же сказать я, потому что мы обязаны были с этим что-то сделать.       По выражению лица Кармелиты все сразу стало ясно — она не готова рассказать сыну, что его папы больше не было, что он на самом деле не на работе, а в гробу под холодной землей, и что он может навестить его, только сходив на могилу и посмотрев на памятник с датой рождения и смерти.       — Чем дольше мы тянем, тем больнее ему будет, Карма, ты же понимаешь? — я обогнул барную стойку, увидев, как подействовали мои слова на нее, да и, похоже, она сама крутила эти мысли в голове.       — Я расскажу, но… когда сама хоть немного приду в себя, ладно? — голубые глаза нашли мои, однако я не стал удерживать взгляда, а притянул Карму в объятия, обвив руки вокруг ее плеч, и она прижалась ко мне, давая слабину, плача так, как не плакала даже на похоронах.       Это было даже не удивительно, ведь Кармелите приходилось держать лицо, причем практически всегда, проводя время с Мигелем. Она уже не выезжала на работу в детский дом, в основном находилась дома, помогая моим родителям окончательно обустроить новый дом и занимаясь своими делами, однако этого было мало в том плане, что некуда было деть при таких обстоятельствах тревожные мысли, да и со смерти Лоренцо прошло еще слишком мало времени, чтобы мы опустили камень с души куда-то ниже, чтобы он не давил на сердце и не сдавливал дыхание время от времени.       — Мы справимся, — прошептал я на ухо Кармелите и почувствовал, как она закивала, будто и так повторяла себе это так часто, что могла забыть, и сейчас в очередной раз не хотела забывать этих, казалось бы, простых слов, но таких сложных к пониманию, или, скорее, к вере — к вере, что все так и правда будет, что все когда-нибудь пройдет.       Спустя несколько минут Кармелита практически приказала мне идти на задний двор, чтобы уделить время Мигелю, и я, когда уже почти скрылся за углом, выходя из кухни, попытался разрядить обстановку, говоря:       — Уверен, ты родишь мальчика, — и подмигнул, на что получил удивленный взгляд, до сих пор смешанный со слезами.       — И почему же? — хлюпнув носом, спросила она.       — Морелли не умеют делать девочек, — издал смешок я, и Кармелита засмеялась, понимая, что к чему, окончательно утирая салфеткой слезы с лица.       Смех теперь казался чем-то странным в этом доме, но… с чего-то ведь нужно было начинать. По крайней мере, кто-то из нашей семьи должен был первым начать учиться жить заново. Конечно, не без памяти о Лоренцо.       Убедившись, что с Кармелитой все в порядке, все-таки спустился по небольшой лестнице на задний двор, где Катерина учила Мигеля отжиматься. Он стоял рядом с ней, в то время как она — в планке, после показывала, как правильно опускаться и держать все части тела прямыми. Я не переставал восхищаться силой Катерины и тем, как она любила тренировки. В нашем мире нечасто можно было встретить девушек, которые и правда хотели уметь самостоятельно защищать себя, тем более заниматься в зале почти что наравне с мужчинами.       — О, Валентино, а ты умеешь отжиматься? — заметив меня, радостно спросил Мигель, и я мягко улыбнулся.       Катерина присела на корточки и встряхнула руки, которые наверняка забились после некоторого времени, в течении которого она стояла в планке, а я, наоборот, опустил ладони на мягкую зеленую траву, за которой у нас в семье обычно ухаживал папа, затем поставил сзади ноги и выпрямил все тело, поворачивая голову в сторону Мигеля. Он кивнул и попросил меня начать отжиматься, потому что хотел посчитать, сколько раз я смогу это сделать.       — Пальцев не хватит, Мигель, — усмехнулся я и стал выполнять упражнение, не помня, когда в последний раз вообще был в зале; наверное, еще до того, как Катерину и Кармелиту похитили.       Мигелю и правда не хватило пальцев на двух руках, поэтому он стал считать вслух, но и потом сбился, и ему стала помогать Катерина, тоже приходя в удивление, сколько на самом деле я мог отжаться. В конечном итоге я сжалился над ними, чтобы не пришлось переходить на более большие числа, и, усевшись на траву, стал глубоко дышать и протирать лоб от выступившего пота. Кажется, это было самое приятное из всего, что я делал за последние несколько недель, за исключением сегодняшнего совместного принятия душа с Катериной — это не сравнится ни с чем, и я, конечно, готов был повторить, но не останавливаться на том, на чем нас прервала Кармелита.

· · • • • ✤ • • • · ·

      Похожим образом мы с Катериной провели остальные несколько дней, практически не выходя из дома, хотя она порывалась уйти, чтобы хотя бы какое-то время провести со своей семьей, однако я видел, что эти порывы, скорее, из-за моих родителей, в особенности из-за мамы, косые взгляды которой заметил даже я, потому, чтобы Катерина не убегала от меня, хотя, вероятно, Савио скучал по своей дочурке, но, как все уже знали, она умела убеждать, мне пришлось поговорить с родителями наедине, когда в доме никого больше не было. Кстати говоря, после этого я серьезно задумался над тем, чтобы купить собственный дом, может, небольшой и уж точно не особняк — по правде говоря, они мне не очень-то и нравились — но, по крайней мере, свое жилище, где мы с Катериной могли бы жить только вдвоем, и никто нам не смел бы мешать.       Сегодня мы договорились с самого утра пойти в Сахарницу, чтобы потренироваться. В это время редко, кто из солдатов Каморры появлялся в клубе, поэтому в большинстве своем мы занимались в одиночестве. Обычно сначала это всегда была разминка: либо с собственным весом, либо с помощью беговых дорожек и некоторого легкого инвентаря — каждый выбирал то, что по душе, и не пытался наставлять другого, хотя я видел, как Катерина косилась на меня, когда я в очередной раз задействовал больше правую руку, чем левую, будучи при этом левшой.       — Слабо подтянуться вместе со мной? — подойдя ближе ко мне и сложив руки под грудью, спросила Катерина, наблюдая за тем, как ловко и легко я подтягивался на турнике.       Спрыгнув и сделав несколько спокойных вдохов, чтобы перевести дух, скептично выгнул бровь и спросил:       — Это что, вызов?       — Что если так? — флиртуя, она еще приблизилась ко мне, вставая вплотную, и пальчиком дотронулась до моей груди, приподняв при этом подбородок, чтобы взглянуть в мои глаза.       — Опасно брать меня на слабо, при таком раскладе я могу сделать все, что угодно, — усмехнулся я и тут же немного склонился над Катериной, оставляя на ее губах легкий поцелуй и опуская руки на талию, чтобы приподнять ее.       — Только осторожно! — вдруг возмутилась она, как только я поднял ее с пола, и она обхватила мой торс ногами, скрепляя их за спиной, а руками — шею. — Одна почка, помнишь? — я издал смешок; как тут забыть?       Собравшись с мыслями и силой, я подпрыгнул, проверив, чтобы Катерина крепко за меня держалась, хотя не сомневался, что, в случае чего, обязательно подхвачу ее, да и тут была не такая уж большая и опасная высота. Зацепившись ладонями за турник, сразу начал подтягиваться, но аккуратно, так как голова Катерины при этом находилась слишком близко к перекладине. Несколько подходов, и я просто повис, чтобы отдохнуть, не намереваясь останавливаться. Взгляд зацепился за открывающуюся входную дверь, и я кивнул двум солдатам Каморры, которые махнули мне рукой.       — Знаешь, в детстве мне нравилось наблюдать за родителями и их совместными тренировками, — сильнее прижавшись ко мне всем телом, стала рассказывать Катерина, когда я начал новый подход подтягиваний. — Они редко замечали меня, потому что я пряталась за углом, но в те моменты родители были такими… — она задумалась, подбирая слова, опустив подбородок мне на плечо. — Такими влюбленными, наверное. И мне так хотелось в будущем найти такого же человека, как я сама. Как мама есть у папы и как папа есть у мамы, чтобы вместе так же тренироваться. Казалось, в те моменты они открыто любили друг друга и наслаждались компанией наедине вдали от всей нашей большой семьи. Понимаешь? — я не мог ничего сказать, потому что интенсивно дышал, пытаясь не сбиваться с ритма, хотя руки уже порядком подзабились, потому просто кивнул. — Я люблю тебя, Валентино, — тихо промурлыкала мне на ухо Катерина, и я резко перестал подтягиваться, не веря, что она это сказала, не веря, что она сказала это первая; почему-то мне всегда казалось, что именно мужчина должен признаться первым…       Я спрыгнул вниз, но Катерина все еще прятала лицо, теперь зарывшись лбом в мое плечо и стиснув меня руками за шею сильнее. Наверное, ей было достаточно неловко что ли, либо она сама не ожидала, что такое произойдет.       — Кэти?.. — я прогладил ладонью ее спину, и она едва вздрогнула, но после все же отодвинулась от меня, и мне пришлось двумя руками поддержать ее тело за ягодицы.       — Правда, — практически одними губами прошептала она. — Никогда не думала, что скажу это кому-либо, но столько всего случилось, и я поняла, что ты — тот самый, Валентино, — в темных радужках начали скапливаться слезы, и я, не размышляя ни секунды, впился губами в мягкие губы Катерины, не обращая внимания на тех солдатов, которые уже вышли из раздевалки и теперь занимались на ринге.       Ноги понесли меня, точнее нас, в сторону женских раздевалок, хотя, наверное, это больше происходило неосознанно. Мы продолжали целоваться, и я чувствовал, как между нашими губами растворялись дорожки соленых слез. Пальцы Катерины мягко поглаживали мою шею и затылок, а я краем глаза следил, чтобы мы не врезались в стену или какие-либо тренажеры, однако в итоге я открыл дверь ногой, буквально толкая ее вперед себя так, чтобы мы успели зайти в раздевалку, и после остановился посередине небольшой комнаты, надеясь, что сюда в ближайшее время никто не зайдет; по крайней мере, женщины в клубе практически никогда не находились, за исключением Джеммы, Луны, иногда Авроры, а теперь еще и Леа, которая, насколько я знал из слов Катерины, попросила научить ее драться, поэтому бывало Алессио привозил свою дочь в Сахарницу, но не более.       Я прикусил нижнюю губу Катерины, и она тихо застонала, затем ощутил, как Катерина заерзала ягодицами на моих ладонях, и я осторожно опустил ее, разрывая наш поцелуй. Теперь она стояла напротив меня, облизывая губы, и смотрела в мои глаза, размышляя над чем-то. В мыслях вдруг стало спокойно, хотя сердце отбивало бешеный ритм от слов, сказанных несколькими минутами ранее, и от поцелуя, но я бы целовался с Катериной вечность, если бы человеку хватало на это воздуха в легких.       — Что ты делаешь? — с легкой усмешкой спросил я, смотря за тем как она стала снимать с себя обтягивающие лосины; это становилось привычкой — раздеваться перед друг другом.       — То, что должен делать и ты, — кокетливо ответила Катерина и принялась расстегивать спортивную кофту, которая идеально сидела по фигуре, подчеркивая грудь и талию. — Волнуешься, что кто-то зайдет, м? — сняв кофту и отбросив ее вместе с лосинами на скамейку позади, поинтересовалась она.       — Мы будем вместе замешаны в этом, так что… плевать, — решительно отозвался я и стал снимать с себя одежду, в которой обычно тренировался.       Душевых здесь было несколько и, как я отметил, заметно больше, чем в мужской раздевалке, наверное, это было из-за того, что девушкам требовалось гораздо больше времени и места для всяких штучек, которыми они пользовались, чтобы пахнуть невероятно привлекательно, однако единственный запах, который сводил меня с ума, — карамельный, исходящий от всего тела Катерины, а также от волос, поэтому и сейчас, когда мы полностью обнаженные зашли в просторную душевую, я приблизился к ней, вдохнув сладкий аромат.       Благо душевые были с перегородками и дверьми, поэтому даже если кто-то зайдет, то не увидит нас вдвоем, если только услышит… Катерина в этот самый момент, как я подумал об этом, издала протяжный стон, когда мои губы спустились к шее, целуя ее с разных сторон. Она приподняла голову, предоставляя мне лучший доступ к себе. Руками я скользил по ее влажному от включенной воды телу, задевая грудь и возбужденные соски, после снова спускаясь вниз, но не до конца, а останавливаясь практически у лобковой кости, как бы дразня этим.       В одно мгновение наши взгляды встретились, и я прочитал в карих радужках решительность, которой всегда и восхищался, и удивлялся, однако именно это сейчас сподвигло меня двигаться дальше, потому рукой я наконец-то спустился ниже, и пальцы осторожно, но смело прикоснулись к клитору, отчего в ту же секунду Катерина глубоко вдохнула. Другой рукой я приподнял одну ее ногу, обвивая вокруг своих бедер, и так мы смогли еще ближе придвинуться друг к другу. Я в очередной раз поймал губы Катерины, затягивая нас в быстрый, но чувственный поцелуй, и пальцами закружил по клитору, водя по часовой стрелке, затем медленно вниз и вверх. Она стонала в мои губы и прижимала меня ближе к себе, хватаясь руками за мои плечи, иногда впивая в них ногти. Наши языки сплетались друг с другом, в то время, как тело Катерины выгибалось навстречу моим пальцам.       — Я хочу тебя, — на выдохе с легким стоном произнесла она, и я на мгновение остановился, поднимая руку вверх, ведя ее по низу живота Катерины.       — Я тоже хочу тебя, Кэти, — я облокотился руками о плитку по разные стороны от ее головы, интенсивно дыша. — Но здесь не лучшее место для… — прервался я, размышляя, а так ли это было…       — Для первого раза? — продолжила она за меня, и я выгнул бровь, мол, как Катерина могла прочитать мои мысли? — Признайся, ты задумался будешь ли ты у меня первым, да? — усмехнулась Катерина, прикусив нижнюю губу и склонив голову вбок.       — А я буду? — решил все же уточнить, хотя, если бы это было не так — да насрать вообще.       — Я девственница, Вал, — серьезно сказала она, и даже по глазам я понял, что это — чистой воды правда. — Все, что обо мне говорили и говорят, — полная чушь.       — Считаешь меня тем, кто бы поверил на слово? Там более им? — также серьезно спросил я, выпрямляясь и дотягиваясь рукой до мокрых прядей волос возле лица Катерины.       — Нет, ты не похож на такого, но хотел убедиться в этом, чтобы не сделать мне больно?.. — немного неуверенно и даже с небольшим утверждением, проговорила Катерина.       — Да, — кивнул я. — Первый раз в душе — ощущения так себе, — она как-то устало вздохнула, и я ехидно улыбнулся. — Но для начала я могу использовать пальцы, хорошо? — предложил я.       — Я доверяю тебе, так что… в любом случае — да, — согласилась Катерина, сверкнув в меня искрами из глаз.       Я старался контролировать не только сам процесс и поддерживать Катерину, опирающуюся спиной о плитку, но и напрягать слух, чтобы, если что, услышать, как кто-то вошел в раздевалку.       Темные радужки следили за движениями моей второй руки, которая очерчивала привлекательные изгибы женской фигуры, после — ниже, ниже и ниже, снова достигая чувствительных точек. Пальцами я снова коснулся клитора, затем провел ниже и аккуратно и медленно погрузил указательный палец внутрь, едва раздвигая узкие стенки.       — Что чувствуешь? — спросил я, видя, как эмоции на лице Катерины сменяли друг друга: от удивления до наслаждения с легким дискомфортом.       — Немного больно, но и приятно, — смело ответила Катерина, и я кивнул, предпочитая двигаться еще медленнее, теперь наклонившись к ее груди и вобрав в рот сосок, при этом снова погружая палец внутрь, легко скользя им из-за воды и возбуждения. — Еще приятнее, — застонала Катерина, и я перешел к другой груди, облизнув языком сосок.       Спустя минуту палец свободно входил и выходил, и я чувствовал, что теперь стенки свободно пускали меня, и Катерина не зажималась, а полностью расслабилась, когда боль ушла на второй план, а может, и вовсе больше ее не было. Это дало мне новый стимул, чтобы продолжить и использовать второй палец, большим же мягко дотрагиваясь до клитора, усиливая приятные ощущения.       Катерина обняла меня за шею и притянула к себе, оставляя легкие поцелуи на моих губах и вокруг них. Я слышал ее сбитое дыхание, чувствовал, как она хотела большего, но пока не мог ей этого дать — хотелось, чтобы первый раз прошел не в таких обстоятельствах, а в надежных что ли… Когда будем только мы с ней и когда никто не посмеет помешать нам.       — Хорошо? — спросил я, глядя в карие глаза, которые изредка закатывались от удовольствия.       — Очень, — приглушенно ответила она, и я улыбнулся одним уголком губ, наблюдая за тем, как ее тело отдавалось мне, как мои пальцы погружались в нее и как она приоткрывала рот, чтобы издать тихий стон.       Дыхание учащалось все больше и больше. Сердце и мое, и Катерины стучало так, что, казалось, вот-вот выпрыгнет. Руки, хватающие меня за плечи, в один момент еще сильнее сжались на мне, и я усилил давление большим пальцем на клитор. Несколько коротких, но уже более громких стонов мне на ухо, и тело Катерины задрожало.       Через несколько секунд игривые темные радужки смотрели на меня из-под длинных черных ресниц, а коварная улыбка на пухлых губах говорила сама за себя.       — Серьезно! Зачем мне здесь быть? Я не хочу! — вдруг послышался смутно знакомый голос с возмущениями.       Катерина вдруг закрыла рот ладонью и несколько раз усмехнулась, а я резко выключил воду, дабы попробовать сделать так, будто здесь никого не было.       — За тем, чтобы уметь защитить себя, Луна, — спокойно ответила… Джемма?       Боже правый! В раздевалку зашли сестра и мать Катерины. Только этого сейчас не хватало.       Я смотрел в усмехающиеся глаза напротив и не знал, что делать, но Катерину, кажется, это все только еще больше заводило. Конечно, не ей ведь попадет, а мне, так как я должен был предотвратить все то, что между нами произошло, но я не мог остановиться, когда Катерина призналась, что любит меня.       — Что нам делать? — прошептал я, чувствуя себя маленьким мальчиком, которого скоро поймают родители за совершенную пакость.       — Они скоро уйдут, и мы незаметно покинем клуб, вот и все, — жестикулируя руками, спокойно объяснила Катерина.       Луна и Джемма продолжали о чем-то разговаривать. Кажется, сестра Катерины вообще не горела тренировками и пыталась придумать хоть какие-нибудь отмазки, чтобы не выходить из раздевалки, но Джемма очень настаивала, наверняка теперь она заставит младшую дочь заниматься усерднее, чтобы Луна точно умела постоять за себя, и все это, конечно же, из-за случившегося с Катериной.       Через несколько минут, когда в раздевалке стало тихо, а дверь раннее хлопнула, я не удержался и издал тихий смешок, снова оглядывая нас с Катериной — совершенно голых и едва мокрых, потому что вся вода практически стекла вниз, за исключением влажных волос, особенно у Катерины. Еще мгновение, и темные радужки показали в сторону, как бы говоря, что можно выходить, но я настоял, что сначала должна выйти она, и… не ошибся, потому что, как только Катерина ступила одной ногой за душевую, послышался игривый голос Луны:       — Ну же, выходи, сестренка.       Я сильнее вжался в стену позади, чтобы не засветиться, но Катерина сделала еще шаг и закрыла дверь, не стесняясь Луны, которая наверняка подала ей полотенце.       — Как ты?.. — удивленно запнулась Катерина, все еще стоя возле душевой, но уже, как я заметил через едва прозрачную перегородку, обернувшись в белое полотенце.       — Я ведь не глупая, — съехидничала Луна, после продолжила: — Твои вещи, Катерина, — черт, точно… А она внимательная. — И не только твои, не так ли? — немного посмеялась Луна. — Валентино, привет! — смело поздоровалась она, и в ответ я тоже поприветствовал ее, хотя вообще не планировал даже при таком раскладе выдавать себя. — Не волнуйся, я уже выхожу, так что можешь не переживать о моем присутствии, — и дверь в раздевалку снова хлопнула, теперь точно оповещая о том, что мы остались вдвоем.       Катерина постучала по душевой, давая понять, что я и правда мог выйти, что я и сделал, практически сразу же натыкаясь на полотенце, которое она мне протягивала. Первое, что я сделал, когда обмотал полотенцем бедра, — засмеялся практически во весь голос, а Катерина попыталась зажать мне рот, однако я просто не мог остановиться от всей этой абсурдной ситуации, понимая, что, скорее всего, Луна специально заговаривала их маму, чтобы отвлечь от наших разбросанных вещей, иначе она бы точно заметила, что среди женских вещей лежали и мужские — спутать точно нельзя, особенно, если разглядеть размер.       Меня продолжали легонько бить кулаками по спине, пока я все еще усмехался со всего этого, но благо теперь одевался, уже натянув шорты и футболку. Катерина была уже готова, лишь стояла возле двери и караулила, высматривая маму и сестру в зале, чтобы мы вышли незамеченными, особенно я. Конечно, если они приехали на машине, то могли заметить и мою на парковке у Сахарницы, но, опять же, Луна могла и там умело отвлечь. И я еще раз отмечал, что младшая точно не промах.       — Сейчас! — резко сказала Катерина, когда я подошел к ней, по пути оглядываясь, чтобы точно не оставить никаких следов, и мы, взявшись за руки, как подростки, которые прятались от родителей, выбежали из женской раздевалки, направляясь к выходу из клуба.       За последние несколько недель не помнил, когда так вел себя — как полный придурок, причем влюбленный придурок. Наверное, мне уже начинало казаться, что все, больше я никогда не засмеюсь так, как смеялся при Лоренцо, однако… во всем этом была виновата Катерина — только ей удалось вытащить меня и, скорее всего, всегда будет удаваться именно. Как там говорилось? Свет в конце тоннеля?       Мой свет в конце тоннеля — Катерина Фальконе.       Наконец мы добежали до моей машины и остановились рядом. Наши руки расцепились, и мы попытались отдышаться. Адреналин снова ударил в голову и во все тело, но этот адреналин был гораздо приятнее, чем тот, который заставлял меня держаться на ногах во время мести и который не давал мне нормально жить — только существовать.       — Сумасшествие, — сказал я, широко улыбнувшись, заметив, как Катерина оперлась о капот машины, сложив руки под грудью и наблюдая за мной с каким-то странным выражением лица, будто видела перед собой кого-то другого, либо… теперь другого меня, а я вдруг подумал, что хотел бы продлить те дни, когда мы с Катериной смогли бы побыть только наедине. От этих мыслей я подошел к ней ближе, практически вплотную, вставая между ног Катерины, взял в ладони ее лицо, приподняв навстречу к себе, и глубоко поцеловал, не страшась того, что Джемма или даже Савио, да кто-либо еще из Фальконе могли увидеть нас — плевать. — Давай уедем, — внезапно предложил я, отстранившись, но едва сталкиваясь лбом с лбом Катерины. — Далеко отсюда, от этих долбанных проблем, оставим их здесь и всю ту боль, которую мы испытали, и насладимся обществом друг друга? Узнаем лучше друг друга? Поделимся секретами? Я поговорю с твоей семьей, пообещаю, что буду охранять тебя днем и ночью, да вообще сутки напролет, лишь бы ты была в безопасности, — говорил и говорил я, ощущая, как тело с каждым словом наполнялось энергией от предвкушения поездки, и поглаживал большими пальцами щеки Катерины, чувствуя, как ее губы расплывались в улыбке.       Она мягко притянула меня к себе за шею еще раз и, оставив легкий поцелуй на губах, ответила:       — Уедем. Конечно, уедем, Валентино.       И это все, что мне требовалось в данный момент.