Ты скучаешь?

      Руслан спокоен.       Почти.       Его выдаёт только нервная нога, и он сжимает колено до побелевших костяшек, чтобы её успокоить.       Выёбистая сука. Тварь. Мерзкая пучеглазая тварь. Ресницы короткие, волосы ломкие и хрупкие от постоянной покраски в розовый, руки обычные, женские, на шее следы, брови слишком жирные и тёмные, губы тонкие. И что Даня в ней нашёл? Даже сейчас, между ними чувствуется та задорная химия, которая когда-то была и в их отношениях и, казалось, умерла в Дане полностью. Тёплая и ребяческая.       Нет, она не умерла. Заглохла ненадолго и восстала из пепла в лице зрелого и добродушного мужчины. Но почему, сидя в его доме, он не такой? Почему смотрит на него чаще с ненавистью, чем с той лаской к прошлому, как иногда проскакивает?       Дело в старых чувствах.       Опредёленно в них.       Если их не будет, не будет источника… Да, это должно ускорить процесс.       Именно она начала первые поиски, именно она первой начала вести благотворительный стрим, где официально объявила о пропаже Дани, рассказала, что была в его квартире, к которой имеет дубликат на случай чрезвычайной ситуации, что его нет уже две недели, и он не мог просто запить на чьей-то квартире. За ней потянулся Искандер, а после — другие. Как минимум, многие сделали посты с просьбой поделиться любой информацией о местонахождении исполнителя. Руслан уверен, что на почту, созданную специально для этого, начали спамить дети, которые только отвлекают следствие. Это только на руку.       Сегодня вечер по случаю пропажи.       И Руслан едет на него.       Новая машинка блестит после салона, одежда небрежно выглажена, волосы уложены также неряшливо. Он во всей своей красе, потому что он, пусть и скрытая, но звезда этого вечера. Он и его пара, чьи фотографии должны быть по всей площади зала. — Как так… В наше-то время… Ужасно, просто ужасно, — слышны женские разговоры. Руслан скрывает блестящие глаза за очками и проходит внутрь, привлекая внимание. — Тушенцов здесь? — шёпот издалека. — Друг… — подавленный, глухой и замкнутый голос Ильи возникает прямо перед ним. — Ты пришёл…       Его глаза слегка красные. Видимо, разговоры здесь его слишком задели, и, так как это закрытая встреча, он не видит смысла особо скрывать эмоции. А он всегда был эмоциональным, мягким и добродушным. Злой язык — лишь прикрытие, которое ему совсем не идёт, но Руслан не видит смысла лезть в чужую душу. Шутки чаще всего несмешные, лицо глуповатое, но душа светлая. Насколько это возможно в наших реалиях. — Лера не скинула мне счёт, — говорит сразу же Руслан, не желая мусолить эту тему лишний раз. — Она вообще не прочитала моё сообщение, — фыркает он тихо, не сдержавшись. — Она… — Илья вздыхает. Они не очень хорошо общаются с Лерой и никогда не были особо близки, но тут хочется её защитить. — Ты же понимаешь, что на неё многое свалилось за эти дни. На всех нас. — Да, понимаю, — кивает он.       Людей весьма много и каждый плачется кому-то второму о том, как ему жаль, как он надеется, что Даня найдётся, как он не понимает, что произошло и как такое возможно, что не нашёлся ни один человек, кто бы видел его после концерта — это же невозможно! Аня чувствует себя хуже всех. Она видела его последним, и полиция долго опрашивала её, почему они пошли курить только вместе, и почему не пошёл никто из другого стаффа. Ей пришлось тысячу раз сказать, что они обсуждали следующую площадку, что никто не знал, что так произойдёт, что она отвернулась на пару секунд, не придала значения, вышла, а уже никого нет. Камер не было, выезд тоже закрыт, а ебучие утки для запугивания ничего не фиксируют по понятным причинам. Проверить каждую машину невозможно.       Невозможно.       И Руслан только рад этому.       Здесь все близкие и не очень друзья Дани. Коля, Давид, две Арины, Шпана, Еблан Сквад, Восемьдесят Девятый, продюссеры и битмари, с которыми он работал, текстовики, несколько девочек, которые делали визуал на концерте. Все, кто имеют связи. Но некоторых Руслан видит впервые. Кто они Дане? И, самое интересное, что эти незнакомцы пиздят больше всех. — Их отношения вскрылись, да? — сквозь ком в горле спрашивает мужчина. — Она ничего такого не сказала. Они же сейчас… друзья. — Понятно.       Руслан выпивает за здоровье Дани. Молча. И идёт к Лере, которая бегала от одного человека до другого уже несколько часов и только сейчас села в угол дивана и горько заплакала. В тёмном уголке, одна, яркое розовое пятно, которое посерело и стало казаться частью интерьера. — Привет, — говорит Руслан равнодушным голосом и поджимает губы. — Мне жаль.       Девушка поднимает раскрасневшиеся глаза и шмыгает носом с открытым ртом. — Что? — Жаль, что так произошло. — Не смей говорить так, будто он умер, — тихо и зло, твёрдо.       Руслан поджимает губы и прячет руки в карманы. — Чем я могу помочь? — спрашивает он. — Ты? Ничем, — фыркает она. — Не понимаю, почему ты пришёл. — Мой старый друг пропал, а это вечер в его честь. Почему я не могу прийти? — скалится и начинает злиться.       Девушка загорается, вытирает слёзы и хочет что-то сказать, но в последний момент останавливается. — Не будем портить этот день, — говорит она. — Помолись, чтобы его нашли. Это единственное, что нам осталось.       Руслан зол. Безумно зол.       В горле ком.       Он переводит деньги, которых не жалко, и уходит в соседний бар. Рюмка уходит за рюмкой, и он не знает, когда закончит. Конченные лицемеры, которые за спиной Дани пиздели о нём и его успехе, плевались завистью, а теперь плачутся. Нет, он не о Лере. О других. Обо всех других. О тех, кто ничего не знал. О девочках в тиктоке, кто поднял шумиху.       Всем нужен Даня.       Всем, блять, нужен тот, кого они вовсе не знают.       А Руслан знает. Всё знает, и всё это любит. Он любит этого работягу с манией. Любит. И никто этой любви не понимает, а она самая сильная, самая истинная. Та, о которой пиздючки могут только мечтать. Это не эмоциональная зависимость, а сплетение душ, сплетение судеб, звёзд, чего угодно. Только между ними могла создаться такая связь.       Покачиваясь, Руслан садится до МЦД, в самый конец. Натягивает одежду поглубже и едет один с каким-то пьяным бомжом дальше конечной диаметра. Он сам ложится на кресла и ждёт своей остановки, отъезжая от Москвы всё дальше и дальше.

(4 Позиции Бруно - Весна)

      Он выходит на старой, занесённой ветром и грязью станции, разваленной и пожитой, где за день две электрички — утром и вечером, на которую он и попал.       Он идёт по лесной тропинке около часа в сторону своего дома. Алкоголь греет тело, и он не знает, как уедет отсюда утром, но он хочет к Дане.       Очень хочет к Дане. Прижаться к нему, утонуть в объятиях, пожаловаться, обосрать всех тех, кто его ищет, ведь Дане сейчас хорошо. Его незачем искать, ведь он там, где должен быть.       Должен быть с Русланом.       Сегодня он как раз повысил дозу, и Даня должен крепко спать. Он только так может спать без него. Только на таблетках. Бедный мальчик… Но скоро станет легче. Скоро они полностью воссоединятся. Он закончит один свой проект, и всё будет хорошо. На целый год он сможет полностью забыть о работе и быть только с Даней.

Только с ним.

Вместе, одни, только они и природа.

      Дверь отворяется под тяжестью чужого тела. Руслан оказывается в длинном деревянном коридоре, закрывается на ключ, кладёт всё на тумбу и проходит дальше. Он снимает одежду, вздрагивает от прошедшего по коже мороза и вытирает лицо.       Он смотрит в зеркало и видит там кого-то чужого. Синяки под глазами, обкусанная кожа, пигментные пятна, губа, нервно дёргающаяся в сторону, создавая ощущение дрожащей, всё время пропадающей улыбки. Плечи сгорблены, шея затекшая. Он лохматит волосы и начинает походить на чудище. Уродливое, большое. Глаза… Серо-коричневые глаза, не насыщенные и яркие как обычно.       Даня его предал.       Он променял его.       Нет-нет-нет.       Руслан тянет волосы за кончики и взвизгивает, начиная урчать утробно и сгибаться. Рвота подступает к горлу.       Нет-нет-нет.       Он хватает связку ключей и врывается вниз, открывает всё наспех, закрывает также косо и оказывается в просторном подвальном помещении. — Что ты… — Данила сонно поднимается с постели, трёт глаза и пытается инстинктивно найти часы, но их тут попросту нет, поэтому ему остается лишь промычать и упасть обратно на спину. — Че врываешься?       Он не сразу замечает чужое состояние, включает светильник, который принёс ему Руслан на замену разбитого, растерянно ищет ответа и ужасается. — Что с тобой? — спрашивает он. — Как ты смел… — рычит Руслан.       И его одолевает одна простая идея, как показать свою боль. — Почему ты… Как ты мог? Ты… Ты жил все эти годы так хорошо… Обзавёлся кучей друзей, — фыркает он и качается в сторону Данилы. — А я? А я?! — срывается он на крик и бьёт себя в грудь, как делают агрессивные невоспитанные мужчины или делает пьяный Руслан. — Ты не уважаешь… не уважаешь нашу дружбу, Дань. Не уважаешь нашу связь. Ты променял её на всё это, понимаешь? — его голос опускается, становится глухим и прокуренным.       Данила поднимается на локти, смотрит сконфуженно. — Что на тебя нашло? — спрашивает он скомкано. — Я не понимаю, о чём ты. — Они устроили всё это шоу! — кричит Руслан. — С твоими… твоими поисками. Всех опрашивают, делают благотворительные стримы, подняли на уши всю полицию, но тебе… тебе же хорошо со мной. Хорошо же?       Данила сглатывает и кивает. — Конечно, — говорит он. — Видишь! — Руслан начинает смеяться и падает на колени. — Тебе хорошо-о со мной, ты счастлив. Я даю тебе всё, что тебе надо, а они не понимают. Они думают, что ты где-то страдаешь или валяешься мёртвый, а ты в тепле и… в моей любви, Дань.       Единственно важное, что вычленяет из всего этого монолога Данила — это то, что его ищут. И активно.       А значит, скоро найдут. — Нам нужно закрепить нашу любовь, Дань. Ты… Ты должен доказать, доказать, что любишь меня, — Руслан хрипит и медленно поднимается. — Ты же любишь? — Люблю, — сквозь зубы отвечает Данила, но не понимает, о чём говорит Руслан. — Почему я должен доказывать это? Ты что, не веришь мне? — Да потому что ты при первой же возможности пытаешься убежать! — кричит громко и неровно Руслан. — Ты… Ты предаёшь меня!       «Истеричка», — думает Данила. — Я не предаю тебя, Руслан, — пытается он успокоить старшего, но тот, будучи в своём бреду, пьяно покачивается и рвёт на себе волосы. — Ты предал меня! Тогда… тогда в номере… Ты… Ты сказал, что я ненормальный, а я же… я просто люблю тебя… — молит Руслан и хватает грубо Данилу за шиворот футболки. — Люблю, — шепчет он в губы.       Данилу одолевает страх, когда он смотрит в стеклянные глаза. — Что ты хочешь от меня? — спрашивает он также тихо. — Поцелуй. — Поцелуй?       Руслан выглядит совершенно серьёзным. В его глазах застыли мокрые слёзы, а дрожащие руки и дёрганье выдают в нём нервоз. Стремные тики на его лице становятся сильнее, слюна стекает по губе, и он воет, сжимая чужую кожу и плечи.       Так он просит об успокоении.       Данила вздрагивает, сглатывает слюну и отводит глаза. Пиздец. Он касается его плеч и тянет к себе, чтобы обнять. Чужое трясущееся тело медленно расслабляется. Руслан жадно вдыхает запах его кожи, мнёт бока и что-то неразборчиво бормочет. — Даня, Даня, Даня… — зовет он. — Я тут… — проглатывает слова Данила. — Я… я рядом. — Мне было так плохо на то…том вечере. Все смотрели на меня и удивлялись, смотрели и не видели, а я… я же люблю тебя. Я о тебе волнуюсь больше, чем все они вместе взятые, понимаешь? Намного больше. Я следил за тобой все эти годы, — признаётся он как-то бегло, — и верил, что однажды ты осознаешь, что мы суждены друг другу судьбой, Дань.       Данила застывает. По спине его проходит холодок, и он, странно промычав, пытается отодвинуть Руслана. — Следил? — Конечно, — мягко говорит Руслан, как обычно делают пьяные тёти на празднике, когда говорят комплименты, — я же беспокоился о тебе, о твоей головушке, о твоей лодыжечке, о твоём носике, — по ходу слов он касается чужих висков, больной ноги, которая отдает фантомной болью, и переносице. — Никто, никто так не беспокоится о тебе, как я, понимаешь? И я знаю всё, что тебя беспокоит.       Это его шанс.       Данила отрывает от себя мужчину и заглядывает ему в глаза.        — Так дай мне выйти из подвала и посмотреть на наш дом, — говорит Даня и улыбается. — Я хочу увидеть, где буду жить с тобой, Русь.       Чужие глаза сразу загораются, как ночное небо в глухой деревне. Рот его слегка открывается. — Ч-что? — будто не верит, что правда услышал эти слова. — Покажи наш дом, Русь. — Руся… Руся… Ты так давно меня так не называл, я… Я… Я покажу, я всё покажу, н-но сначала надо всё подготовить, надо… — Я хочу сейчас, — канючит Даня и надувает губы.       Руслану это нравится. — Зав… Послезавтра, — вырывается у него. — Обещаю, — и тянет мизинчик.       Данила протягивает руку в ответ.

Самые честные договоры заключаются на мизинчиках.