Я бы мог тебя любить, но это лишь игра.

      Что может быть лучше, чем наблюдение за игроками, которые борятся за свою жизнь и огромную сумму денег? Именно этим последние семь лет занимался Ин-Хо. Они выглядят такими жалкими, и каждый по-разному: кто-то плачет и на коленях умоляет его отпустить, кто-то умирает в первой же игре, кто-то старается остановить это безумие, но абсолютно всегда и всех меняли деньги. Огромная сумма денег, лежащая в копилке над головами участников и пополняющаяся после смерти одного из них. Чем больше смертей, тем больше денег. Именно этот принцип окончательно ломал людей, убивал инстинкт самосохранения, убирал здравый смысл.        Было очень интересно наблюдать за мучениями пешек, у каждой из которых был разный подход к ситуации. Какие-то просто двигались вперёд, а некоторые решали сократить путь к цели, срубая других пешек, как они сами.       Каждый раз одно и то же, ничего не меняется. Как-то это было скучно. Игры одинаковые, результат одинаковый, люди одинаковые. Все люди одинаковые. Однако 2021 значительно отличался от всех остальных. Если быть точнее, не год отличился, а конкретный человек. Номер четыреста пятьдесят шесть. Последний. Он, как и все, боролся за деньги, желая остановить игру только в начале, но при этом не терял свою человечность. Сам того не зная, помогал создателю этого безумия, который, в свою очередь, выглядел, как обычный больной дед. Умудрился сдружиться с той, кого по началу считал врагом из-за украденных ей денег. В последней игре остался один на один с приятелем из детства. Был буквально в шаге от победы, но даже в тогда остался человеком, развернулся и предложил тому уйти.        Чего таить, ведущему крайне нравился данный персонаж. Единственный выживший, которого не испортили деньги. Это довольно интересно. Хотелось узнать его получше, следить и дальше за его жизнью. Кто знает, может, это всего лишь маска? Маска невинности и сочувствия. Однако даже после того, как он вернулся домой, к деньгам практически не прикасался. Продолжал жить в нищете, зарос весь, горевал из-за смерти матери, много пил. Может, всё так бы и осталось, не поговори он с первым игроком. Победа над тем вернула ему прежнюю веру в людей, вернулось и желание жить. Победитель стал ухаживать за собой сменил имидж, сдержал обещание и позаботился о брате Сэ-Бёк. Решил попробовать начать новую жизнь, купил билет на самолёт, чтобы быть рядом с дочкой, но его остановил знакомый хлопок от игры в ттакчи. Тот же Гон Ю, занимающийся вербовкой участников игры, те же конвертики, пощёчина, деньги, визитка. Всё повторилось. И из-за осознания, что эти состязания продолжаются, Сон Ки-Хун сдал билет и стал вкладывать все деньги на поиски рекрутера.        Сон Ки-Хун… Точно, именно так его и звали. Признаться честно, Фронтмен был крайне заинтересован его мировоззрением. Какой-то он… Не такой, как остальные. Человек, который изо всех сил пытался что-то исправить, хотя в глубине души понимал, что уже не вернуться назад…       Ки-Хуну снились кошмары. Он не мог взять и забыть произошедшего. Ему было стыдно и страшно даже смотреть на деньги, что уж говорить про траты. Из-за некогда пережитого стресса появились галлюцинации. Порой ему казалось, что все миллиарды вон, лежащие на кровати, в самом деле в крови. В крови тех, кому они могли принадлежать. На здравый смысл давили фантомные голоса умерших, воспоминания, боль от утраты. Таблетки не всегда помогали с этим справиться. Его словно что-то держало… Но что? Быть может, человечность?        Хотя разве может он назвать себя человеком после пережитого? Какой же он человек? Люди — злые, отвратительные, меркантильные существа, которые только и могут обижать и убивать себе подобных. Каждый год, каждый век, каждое тысячелетие. Люди всегда нанавидели друг друга. Расизм и нацизм. Даже сосчитать сложно, как давно появились эти понятия. Если и не понятия, так их значения. Как давно люди стали настолько омерзительными? Как давно стали презирать таких же людей, как они сами? Нет… Какой же из Сон Ки-Хуна человек? Он больше походит на ангела. Чистого, честного, невинного, жалкого.

***

      Дождался. Ки-Хун дождался встречи с Гон ю. Третьей встречи. Тот находился у него дома, разглядывал календарь с зачёркнутыми датами. Предложил сыграть в игру, проиграл, убился. Тогда время, в которое происходили эти события, казалось вечностью, но сейчас, прокручивая их в голове, победитель помнил всё смазано. Возможно, это последствия от огромного количества успокоительных, которые он выпил сразу после самоубийства вербовщика, разбора с полициейским и одним из своих рабочих. И после этого тоже всё как-то слишком размыто: визитка, стрельба, план, Хеллоуин, лимузин, дым. И всё как в тумане, в буквальном смысле этого выражения.        Послышалась громкая мелодия, заменяющая звук будильника. Сердце пропустило удар, нахлынуло чувство дежавю. Это было когда-то давно, но при этом так недавно, будто вчера. По началу Сон Ки-Хун даже подумал, что это очередная галлюцинация, но открыл глаза и увидел знакомый потолок, принял сидячее положение и заметил кучу неизвестных людей. Ущипнул себя, убедился, что не спит.   — Не сон… Будет "весело", — про себя подумал победитель, посмотрев на свой номер. — Четыреста пятьдесят шесть… Это должно быть смешно по их мнению?       Из головы не выходила успокаивающая фраза: "Во мне чип, меня найдут, и всему этому конец…". Спустившись с кровати, он хотел было проверить наличие жучка, но именно в этот момент начали объяснять правила. Такое ощущение, будто они знали о его намерениях и планах. Это действительно настораживало.       Во время первой игры Ки-Хун встретил своего старого друга. Именно в тот момент он решил, что должен остановить тех, кто этим управляет. Нельзя потерять и Чон-Бэ. Они только встретились спустя три года разлуки, это обязательно нужно будет отметить. Как в старые добрые. А когда получится победить и сбежать, он обязательно тому поможет. И всё будет хорошо.       Во время игры Сон Ки-Хун обнаружил отсутствие чипа в его зубе. Всю его уверенность как рукой сняло. Хотелось молча упасть на колени и принять поражение, затем встать и кричать на бедных людей, которых итак жизнь помотала, которые ни в чём не провинились. Но надежда умирает последней, ведь так? Да, действительно, никогда нельзя терять веру в людей. Нужно заполучить их доверие и настроить всех против ведущего.       Каким же было разочарование, когда люди просто не восприняли его слова всерьёз. Проигнорировали, смеялись, считали сумасшедшим, а потом сами и умерли. Глупцы. Хотя… Разве можно винить этих отчаявшихся игроков? Во время голосования выяснилось, что можно. Целых сто восемьдесят три человека были за продолжение этого безумия. В прошлый раз было точно так же, но первый игрок не учинял подставу. Кстати, что там с первым игроком?       А он неплох. От него веяло доверием. Одни только глаза чего стояли. Тепло-карие, шоколадные. Взгляд такой наивный, преданный, спокойный, искренний… Казалось, что этот человек просто не способен встать на вражескую сторону. Весь из себя приветливый, общительный. Ки-Хуну он сразу приглянулся. Немного смущал номер. В прошлый раз, доверившись первому, тот оказался создателем. Но ведь это совсем не значит, что все будут такими же плохими? Это просто совпадение. По крайней мере, именно так игрок четыреста пятьдесят шесть себя успокаивал…       Дальше разум вновь был будто затуманен. Таблеток под рукой не было, вернулись кошмары, сон не шёл. Так он и лежал по ночам, разглядывая белый, такой знакомый потолок. А иногда и нижний каркас кровати, когда прятался. Всю его голову забили воспоминания о чём-то прошлом. О том, чего вспоминать совсем не хотелось. О смертях, о потерях, об утратах, о боли. О том, что давным-давно нужно было забыть, как страшный сон, как когда-то посоветовал ему ведущий. Но разве можно забыть такое? Когда пять дней подряд ты борешься не только за деньги, но и за свою жизнь в первую очередь. Когда приходится сражаться бок о бок со своими друзьями и близкими, к которым успел привязаться. Когда приходится видеть, как собственный друг втыкает нож сначала в новую подругу, а затем и в себя. Разве это можно просто забыть? Разве можно после этого жить спокойно? Разве можно пользоваться деньгами, которые целиком и полностью покрыты кровью. Ведь эти деньги — цена жизни тех, кто были такими же, как когда-то Сон Ки-Хун. Отчаявшимися бедняками в долгах, которые готовы пойти на всё, лишь бы выплатить их. А ему просто повезло, не больше. За это он себя винил и часто думал, что лучше бы тогда погиб вместо кого-то, кто смог бы после произошедшего наслаждаться победой, а не страдать от неё.        К слову, волновали его всё это время не только воспоминания о былом. В мысли впились те самые очи. Взгляды, которые были с интересом прикованы к его лицу, которые блуждали по губам, носу, а иногда останавливались на глазах бывшего победителя. Было в них что-то особенное. Будто что-то кроме чрезмерной заинтересованности в его персоне. Но что же это? Забота? Искренность? Доверие? Понять было сложно. Но в одном игрок «456» был уверен: глаза — зеркало души, а они у того верные.       И снова в воспоминаниях всё смазанно, будто пролетело за пять секунд. Вот они большой группой крестиков обсуждают план по захвату ведущего, затем уже выхватывают оружие, набирают команду, берут квадрата в плен, ведут перестрелку… С Чон-Бэ на пару пробрались в зал администрации, стрелялись уже там, патроны кончались…       Из рации послышался голос Ён-Иля, того самого, первого, верного, к которому Сон Ки-Хун успел здорово привязаться. Но голос не был таким, к которому он успел привыкнуть. Поникший, грустный, даже виноватый. "Простите, Ки-Хун. Всё кончилось. Нас победили.". Эта фраза крутилась в голове, больно давила на виски и где-то в области груди. Вероятно, это кольнуло сердце. В рации послышалось чьё-то кряхтение, а затем и вовсе тишина. Давящая тишина, прерываемая только звуками выстрелов вокруг. Это уже не имело значения. Ничего не имело значения. Патроны закончились. В мыслях не укладывался тот факт, что еще один близкий друг мёртв. Нет-нет-нет, этого не может быть, как так? Как их схватили? Всё же было по плану…       Способность здраво оценивать ситуацию пришла к Ки-Хуну лишь в тот момент, когда на него направили пистолет. Неужели всё именно так и закончится? Но… Если так подумать… Ему уже нечего терять. Он лишился всего. Друзей, матери, самого себя. Что ещё можно у него отнять? Только тело. Так вот он, живой и невредимый. Пусть возьмет и запустит ему пулю в лоб, разве не этого хочет Фронтмен?        Именно так думал номер четыреста пятьдесят шесть, пока пистолет не направился на Чон-Бэ, в ту же секунду убивая. Кровь медленно начала растекаться по полу красной лужицей, а победитель всё же не выдержал. Наплевал на оружие, направленное на него, бросился к мёртвому другу, кричал, истерил, ругался. Вот теперь у него забрали всё. Всё, что было. У него не осталось ничего. Ничего, кроме кровавых денег на одной из кроватей мотеля.        Его снова посетило чувство дежавю. Один за другим в голове вспыхивали моменты из прошлого, как он по очереди лишался близких людей. Сперва обманывал невинного деда, собственными руками загоняя его в могилу. Затем увидел своего старого друга под номером «218». Сразу стало ясно, что Али не выбрался живым. Его спаситель, солнышко, душа компании. Умер. После этого узнал о ранении Сэ-Бёк, стал звать на помощь, но, развернувшись, увидел труп. Та, с кем он по началу не поладил. Та, что украла у него деньги. Та, что до последнего боялась ему доверять. Она лежала с разрезом на шее, а возле неё был тот же игрок «218». Девушка не увидела брата, не сдержала обещание. После этого пришлось драться с её убийцей. Но, как бы тот не поступил, всё равно оставался приятелем для Сон Ки-Хуна. И Сан Ву повторил участь убитой им: воткнул себе в горло нож, решив закончить эти мучения и отдать первое место последнему по счёту. Мужчина вернулся домой спустя несколько дней исчезновения и обнаружил мать мёртвой. Слово не воробей, вылетит не поймаешь. По собственной глупости поклялся ей, клятву не сдержал и, можно сказать, собственными руками, а если быть точнее, словами, убил её. Следующие три года ничего страшного не происходило, воспоминания перенеслись на тот момент, что произошёл буквально минуту назад. Смерть Ён-Иля. Малознакомый, но, казалось, такой близкий. И вот, круг дежавю замкнулся на лучшем друге.        Теперь они не сходят в бар, не наверстают упущенное, не увидятся. Даже права на захоронение у того не будет, тело просто сожгут.  — Почему? Почему ты не убил меня!? — кричал Ки-Хун. По щекам стыдливо катились слёзы, взгляд размывался, сердце пронзала острая боль. — Зачем ты сохранил мне жизнь? Разве ты не хотел всё это время моей смерти!?       А ведь действительно. Что это за щедрость? Хотя Сон Ки-Хун уже давно не был жив. Он умер ещё тогда, три года назад, на этой же игре. Живыми были его тело, мозг и сердце, морально Сон Ки-Хун мертв. Ему уже не страшно умереть во второй раз. Всем, чего хотел бывший победитель, была человечность в других людях. И даже её дождаться не получилось. Люди — существа гнилые, мерзкие, недостойные жить. Может, к лучшему это? Что подобные игры существуют?        Ведущий остановился, однако разворачиваться даже не планировал. Словно что-то обдумав, мужчина в чёрном кивнул сам себе и посмотрел на одного из квадратов, стоящих впереди него.  — Ко мне его, — коротко приказал Фронтмен, возобновляя шаги и уже на ходу добавляя: — живым. — после этого удалился из поля видимости.        А Ки-Хун и не сопротивлялся даже, спокойно поддался чужим шестёркам, позволил себя вести в нужную комнату. Что ему терять? Всё, что можно было, он потерял. Осталась только никчемная жизнь, которую спокойно можно отдать. Смысл был давно утерян, а сейчас даже желания искать его не было. Может, этот мерзавец соизволит ему хоть что-то рассказать, а затем всё-таки убьёт? Что ж… Это был бы прекрасный расклад событий. Жить уже точно незачем.        Победителя привели в небольшую комнатку, в которой находились чёрный кожаный диван, небольшой столик и «экран», при помощи которого можно было наблюдать за происходящим на площадке с куклой свысока и в реальном времени. На столике стояла стеклянная бутылка с жидкостью, напоминающей коньяк. Скорее всего, это он и был. Ведущий молча сидел спиной к игроку, не оборачиваясь. Квадраты отпустили участника, развернулись одновременно и вышли, закрыв за собой дверь.  — Чего стоишь, как неродной? — довольно спокойно, но неожиданно спросил Фронтмен не своим голосом, по-прежнему глядя вперед. — Присаживайся, не стесняйся. Ты же давно хотел со мной поговорить. Разве я не прав? — этот тон очень бесил игрока «456». На его глазах только что умер лучший друг, а с ним хотят поболтать. И не стыдно?        Но, несмотря на своё состояние, Ки-Хун подошёл к дивану и сел с другой стороны, тоже смотря вперёд и не решаясь посмотреть в лицо на маску. Слов тоже не находилось. Так и сидели, молча глядя в экран. Какой же позор. Всё это время господин Сон мечтал высказать наболевшее мерзавцу в чёрном, а сейчас сидит и ни слова не произносит, как воды в рот набрал. А что тут можно сказать? Каким образом начать диалог в подобной обстановке, когда ему подозрительно многое дозволено?  — Почему вы меня не убили? — наконец-то подал голос человек под номером четыреста пятьдесят шесть, не поворачивая голову. — Где я так провинился, что я сделал не так? — продолжил он. — Я сделал что-то плохое вам? Вам, человеку под маской? — решил предположить отчаявшийся мужчина, наконец-то всматриваясь в темную фигуру.        Атмосфера в комнате стояла мрачная. Абсолютно вся она была выполнена в чёрном цвете, который поглощал в себя свет от единственной лампы. Тишина уже резала уши, громкий стук собственного сердца глушил. В горле застрял неприятный ком. Глаза высохли, ведь моргать было страшно. Мало ли, что произойдёт.  — А сам ты как думаешь? — спустя несколько секунд раздался ответ, от которого Сон Ки-Хун аж вздрогнул. Человек в чёрном посмотрел на бывшего победителя в ответ, потянулся рукой к своему лицу. — Сделал ли ты что-то… — перед тем, как закончить свою реплику, он взялся за маску и начал медленно и показательно её снимать. Уже через секунду можно было заметить черты лица и улыбку, которые показались слишком знакомыми. И за какую-то миллисекунду до Сон Ки-Хуна дошло происходящее, в голове непрерывно заметалось: «нет-нет-нет-нет», сердцебиение ускорилось. — …мне?       Это был Ин-Хо. Те же черты лица, тот же приятный и спокойный голос и те же… Нет. Очи были совсем другими. Больше нельзя было разглядеть в них теплый, шоколадный оттенок. Сейчас они были полностью чёрными, как ночь, как самый крепкий кофе, больше напоминающими две бусины, вставленные вместо радужки, нельзя было даже разглядеть контур зрачка. Правильно говорят, что глаза — зеркало души. Душа его настолько же темная, злая, лживая, как и цвет его карих глаз, которые умеют втирать в доверие.  — Ён-Иль?.. — почему-то спросил Ки-Хун. Не стоит забывать, что он даже не знает настоящего имени сидящего напротив него человека. Взгляд нервно забегал, мысли смешались в голове. Ведь такого не может быть… Чтоб его Ён-Иль совершал такое… Нет, это какая-то шутка, очередная галлюцинация, последствия от отсутствия таблеток.  — Ин-Хо, — зачем-то произнес ведущий. — Моё имя Хван Ин-Хо, — разве теперь есть место тайнам? Всё, что можно было, игрок уже узнал. Всего, чего мог, уже лишился. Есть ли теперь смысл ему и дальше разбираться во всём происходящем? Разве может он после случившегося нажаловаться? — Не думаю, что тебе уже есть до этого дело, — вслух озвучил свое предположение Фронтмен, двигаясь ближе к господину Сону. Тот сразу же встрепенулся и хотел было рефлекторно вскочить с дивана, однако на него направился пистолет. Послышался звук перезарядки. Игрок «456» замер, даже дыхание затаил. Только что не боялся смерти и готов был умереть, обретая покой, но стоило увидеть знакомое лицо, как тело сковывал страх. Как там говорится?.. «Я готов был принять пулю за тебя, но не от тебя». Это точно про него. — Куда собрался? Мы не договорили, — с теми же раздражающей улыбкой и предельным спокойствием проговорил Хван, приближаясь всё ближе, пока участник боязливо отдалялся, чуть ли не вжимаясь в край дивана, когда деваться уже было некуда. Ствол направился на висок, указательный палец был в любой момент готов нажать на курок.  — Что тебе ещё от меня нужно? — спросил Сон Ки-Хун, честно не понимая, почему пытки продолжаются. Хотел бы убить — давно бы сделал это. Хотел бы отпустить — тоже самое.  — Ты у меня спрашивал, почему же я тебя не убил. Спрашивал, не провинился ли ты нигде… — напомнил «первый участник», игнорируя ранее заданный вопрос. А того, по всей видимости, уже и не сильно интересовал ответ, ведь появилось желание получить его на более интересующую тему. — Во-первых, дело не в тебе. Ты Божий одуванчик среди людей, — а сам даже не думает отстраняться, наоборот. Всё ближе и ближе к чужому лицу. — Во-вторых, мне нравится смотреть на твои мучения, — он резко остановился в паре сантиметров от Ки-Хуна, заглядывая в такие беспомощные и жалкие сейчас глаза. — И ты, — неожиданно добавил Фронтмен, выдерживая небольшую паузу. — Ты тоже мне нравишься.        После этой фразы, не давая Сон Ки-Хуну даже секунды на обдумывание сказанной фразы, сокращает между ними расстояние и целует того. Настойчиво прижался своими губами к чужим, не убирая пистолет. Просто ждал хоть какой-то реакции. Вообще он был готов к любому исходу событий. Его могут оттолкнуть, накричать на него, молча уйти, послать, ударить. Очень много вариантов, и все они однотипные, скучные, ожидаемые.        В голове у игрока в это время царил хаос, бардак, беспорядок. В разуме блуждали десятки вопросов, такие как: «Что происходит!?», «Как на это реагировать?», «Это тоже галлюцинация?», «Мне кажется?», «Он идиот?», «Он правда жив?» — и все они смешивались воедино, создавая какофонию из слов и частей предложений, небрежно раскинутых по мыслям. В нём смешались несколько эмоций: страх, непонимание, стыд, грусть, злость, тревога. Однако одна фраза перекрывала все остальные: «Это О Ён-Иль. И он жив». Не хотелось загружать себя тем, что это не его настоящее имя, что он и есть ведущий. Хотелось оставить только радость и облегчение, ведь хотя бы один друг не погиб.       Реакция номера четыреста пятьдесят шесть последовала уже через пару секунд и была весьма необычной. Вместо предполагаемых агрессии, молчания или отвращения, Ин-Хо получил взаимность. Самую настоящую и, как показалось, искреннюю взаимность. Ки-Хун продолжил самостоятельно, кладя одну руку на чужую, отчего-то холодную щёку. Поняв, что противиться не станут, Фронтмен продолжил желаемое: провел свободной рукой по коротким волосам, заводя ее за голову и чуть сжимая пряди между пальцев. Господин Сон отстранился ненадолго, просто дыхание переводил, и тут же снова прильнул к губам собственного врага.        В поцелуе не было страсти, нежности, тем более романтики. О чём речь? Он был лишь способом забыться. В него было вложено столько горечи и боли, которые хотелось хоть как-то переварить в голове, которые хотелось высказать кому-то словами. И он высказал. Но действиями.        Прошла минута, может, две, когда до номера «456» наконец-то дошло происходящее, и он резко отстранился, будто обжёгся, отворачивая голову и смотря потерянным взглядом куда-то в спинку дивана. Первый «игрок», на удивление, ничего не предпринимал, однако и не думал возвращать между ними адекватное расстояние.  — Господи, что же я творю… — вслух спросил Ки-Хун у самого себя, прикрывая всё лицо ладонями, почти сразу же уводя их вверх и хватаясь за волосы, прикрыв глаза. В голове набатом стучало: «дурак-дурак-дурак». Что же твориться? Это же неправильно как-то…       А вот Ин-Хо, по всей видимости, ждать не любил. Опустил руку с волос ниже, провел по шее до подбородка, взялся за него, привлекая чужое внимание и молча заставляя наладить зрительный контакт. Больше всего сейчас раздражала его спокойная улыбка. Интересно, что у него в голове вообще? В висок игрока ткнулось оружие, напоминая о своём присутствии. Взгляд вновь забегал, в двух тёмных безднах буквально читалось слово «страх».  — Тебе так не идут твои прекрасные глазки. Ты весь из себя такой чистый, светлый и правильный, а они у тебя почти чёрные, — было непонятно, к чему эта реплика. Просто мысли вслух? — Не задумывайся о происходящем, тебе всё равно терять нечего, — усмехнулся господин Хван, вновь впиваясь в чужие губы и не чувствуя ни капли сопротивления. Это он пистолета боится или действительно не против? В прочем, какая разница?        В этот раз отстранился сам ведущий, победная улыбка не сходила с его лица. Сейчас он словно что-то задумал, будто дожидался подходящего момента. А разве момент может быть неподходящим? Что может поменяться за пару секунд? Действительно. Фронтмен был того же мнения, поэтому нажал на курок.        Сон Ки-Хун вздрогнул, вся жизнь перед глазами пролетела. Но ничего не произошло. Совсем ничего. Ин-Хо опять усмехнулся, наконец-то отдаляясь от бедного участника. Тот смотрел растерянно. Всё ещё слабо понимал, что к чему.  — Ты так мило и жалко выглядишь, когда напуган, — с улыбкой сказал мужчина в чёрном, перекладывая ствол в другую руку, а освободившейся наливая коньяк в стакан и после протягивая его «другу», на что получил недоверчивый взгляд. — Ты до сих пор думаешь, что я что-то тебе подмешал? Хотел бы убить… — произнёс он, направляя пистолет в стену, выстрелив. В этот раз пуля была. И стало по-настоящему страшно. — Убил бы, — последовал очередной смешок. Что за приступ хорошего настроения?       Четыреста пятьдесят шестой всё же принял стакан, посчитав такой аргумент достаточно убедительным. Выпил, даже не поморщился. Потому что давно пьян. Пьян горем и отчаяньем. И никакой алкоголь не переплюнет это состояние.  — Какой-то ты поникший, — заметил Хван, забирая из чужих рук стакан и ставя его обратно на стол, складывая оружие рядом. — Вернёшься обратно, герой? — открыто высмеял того, напоминая о результате его попыток покончить с этим кошмаром.  — Отвези меня домой, — сдался он. Принял поражение. Делать больше ничего не оставалось. Ведущий знал о его намерениях, сейчас просто бесполезно что-либо делать. Постараться схватить пистолет, лежащий на столе? Глупо, придётся тянуться через его обладателя. Продолжить изливать душу? Да кому это надо? Фронтмен хотел было что-то сказать, но игрок добавил: — и номера двести двадцать два. Пожалуйста. — Уж думал, не вспомнишь, — ответил «Ён-Иль», вставая с дивана, надевая маску и направляясь к двери. Отворил её, подозвал одного квадрата, сказал что-то тихо, тот кивнул. Ки-Хун вдруг опомнился, посмотрел на столик. Пистолет… Какое-то подозрительное доверие. Быть может, он пуст? Взять его он так и не решился. Мало ли.  — Надо же, даже не убил меня? — донеслось откуда-то сзади. — Будь по твоему, я освобождаю игрока «222». А с тобой мы ещё поговорим, я в этом уверен, — произнёс ведущий снова этим исковерканным голосом, чтоб его никто не узнавал. — За мной, — не попросил, приказал Хван Ин-Хо, удаляясь из комнаты, а номеру «456» пришлось поспешить за ним. Вспоминая, какие там коридоры, отставать не очень хотелось. 

***

— Игрок двести двадцать два, — обратился квадрат к участникам, чтобы привлечь внимание конкретного человека. — Просьба пройти с нами, — скровати выглянула молоденькая девушка, боязливо смотря на говорящего, будто молча прося объяснений происходящему. — Таковым было желание ведущего, — пояснил тот.        Чун-Хи встала, с опасением подошла к сотруднику и они вместе покинули комнату с остальными участниками. 

***

      И снова дым. В который раз. Разве безопасно так часто им дышать? Мужчину вместе с девушкой переодели и вернули в город, машина остановилась у мотеля, в котором проживал старший.  — Так значит… Это вы попросили меня освободить? — наконец-то осмелилась предположить беременная, на что получила лишь лёгкий кивок. — Спасибо вам огромное. Даже не знаю, как вас отблагодарить… — честно сказала госпожа Ким, однако осталась без ответа.  — Подождёшь меня минутку? — чисто для приличия спросил Сон Ки-Хун, хотя по его тону было ясно, что отказ он принимать не хочет.  — А… Да, конечно… — с сомнением ответила та, не совсем понимая, что к чему. Мужчина кивнул и скрылся за дверями мотеля. Вернулся минуты через три с большой сумкой, протягивая её впереди стоящей. — Что это?  — Деньги, — коротко прояснил старший, замечая появившееся удивление на чужом лице.  — Что вы, не стоит. Вы мне итак жизнь спасли… — начала было отнекиваться та, но её перебили.  — Я не могу оставить тебя без денег. Раз ты пришла на игру, значит очень нуждалась в них. Внутри сумки также мой номер. Если что-то потребуется, не стесняйся обращаться. Я обязательно тебе помогу. — Я даже и не знаю, как вас отблагодарить… — честно говорила девушка.  — Не стоит, всё в порядке. Давай перейдём на «ты»? Я Сон Ки-Хун, — напомнил он.  — Ким Чун-Хи, тоже представилась она, улыбаясь и забирая сумку из чужих рук. — Спасибо, — всё же повторила, чуть кланяясь, ведь так принято.  — Приятно познакомиться, Чун-Хи, — наконец-то, тот тоже улыбнулся, положив руку ей на плечо. — Всё будет в порядке. Не забудь заглянуть к врачу. Ты пережила сильный стресс.        Они попрощались. Улыбка спала с лица мужчины, руку автоматически положил в карман. И вдруг нащупал что-то до боли знакомое. Картонку. Прямоугольную. Оглянулся вокруг, никого не увидел. Забежал в мотель, поднимаясь в свою комнату и запираясь на все замки. Дрожащей рукой достал черный конверт с розовым бантиком. «Что ему ещё от меня нужно?» — пронеслось в его голове. Развернул чёрную упаковку, достал визитку. Такая же. С фигурами. Трясущимися руками перевернул.  «Здравствуйте, дорогой Сон Ки-Хун. Нам очень понравилась ваша решимость, поэтому мы предлагаем вам приехать к нам вновь в качестве персонала. Если вы желаете это обсудить, позвоните по данному номеру: 5590-4438»