Далекие странницы

Хэлянь И смотрел на нее с искренней болью, но Цзышу больше не верила ни в его слова, ни в этот взгляд. — Я считал, что ты - моя родственная душа, Чжоу Цзышу. Та на миг замерла от неожиданности, а затем холодно рассмеялась. — Ваша родственная душа? Вы этого не достойны, — Чжоу Цзышу ощерилась. Было сложно держать себя в руках. Единственное, что берегло сейчас принца от смерти, это дележка власти и кровавые распри, что поглотили бы страну после его смерти, поэтому убивать Хэлянь И было нельзя. — Цзышу, ты разбиваешь мне сердце. Если бы я мог, то сделал бы тебя своей женой. Волчья усмешка на лице Чжоу Цзышу стала острее и шире. — Но вы не можете, и потому я счастлива. Ведь Бэйюаня ваша любовь только погубила, а вы даже не успели сделать его своим любовником. Он верил вам! Не дожидаясь ответа, Чжоу Цзышу в ярости перевернула стол. Дорогое редкое вино разлилось по полу, неприглядным пятном впитываясь в ковер, когда Цзышу бросилась к Хэлянь И.

✼　 ҉ 　✼　 ҉ 　✼

— Не убивайте ее! — кричал принц, когда Цзышу уже натворила дел на смертную казнь и сделала его калекой. Он действительно так сильно был к ней привязан? Или надеялся, что она излечит его от примененной техники? Она смотрела на ослабшего, кашляющего кровью Хэлянь И, обреченного быть прикованным к постели до конца дней, и ей было почти плевать. Когда Пэнцзюй бил ее, протыкал ее плечи крюками, когда дергал за их железные края, торчащие из ран Цзышу, она только хрипло болезненно смеялась. А Пэнцзюй шипел как гадюка под сапогом. — Если бы не принц!.. — Если бы не принц, меня бы тут не было, и тебе не пришлось сейчас трястись, что кроме меня спасти его некому. Вы могли оставить меня в покое, и я тихо сдохла бы где-нибудь далеко отсюда. Ты сам навлек беду на принца. Пэнцзюй снова схватился за крюки и дернул так, что Цзышу подкинуло на кресле. Она болезненно закашлялась и сплюнула кровь прямо в опостылевшее лицо напротив. Её окровавленные губы изогнулись в усмешке, а после в болезненной гримасе: Пэнцзюй вновь схватился за короткий кнут. — Жаль, что его высочество запретил трогать твое лицо. Я с удовольствием разукрасил бы тебя поярче. Еще серия хлестких ударов в тишине. Чжоу Цзышу сплюнула кровь и с усталой иронией посмотрела на Пэнцзюя. — Что дальше? Тот побагровел и вдруг отложил в сторону бесполезный хлыст и посмотрел на пленницу каким-то очень странным взглядом. Если бы Чжоу Цзышу была во вменяемом состоянии, ей бы могло даже стать жутко. Таким взглядом обычно смотрят только мужчины, она знает. Когда Пэнцзюй действительно потянулся к своему поясу, и она каркающе рассмеялась, попутно кашляя и давясь кровью. Наверное, со стороны это выглядело безумно и отвратительно, и от этой мысли ей стало еще смешнее. — Раз убивать и уродовать нельзя, ты надо мной надругаться решил? — захохотала она так весело, будто это была одна из удачных шуток Вэнь Кэсин, а не реальная угроза быть униженной еще больше. Больше, серьезно? Куда еще-то? — А тебе смешно от этого, бывшая глава Чжоу? — выплюнул Пэнцзюй, и Чжоу Цзышу всхлипнула. От смеха. — Как не смеяться? Ты же меня видишь, Пэнцзюй, в моем изувеченном теле семь гвоздей и два крюка, я в крови и грязи, волосы похожи на паклю, а воняю я чуть лучше чем труп бездомного в подворотне. И у тебя на такое встанет, серьезно? Если так, ты куда больший извращенец, чем можно представить. Она вновь расхохоталась и захлебнулась в кашле и стоне, когда Пэнцзюй опять взял в руки кнут. Но теперь она смеялась даже между ударами. Чжоу Цзышу понимала, что это - сдающие нервы, но Пэнцзюй только злился сильнее. В конце концов один из его подчиненных даже вынужден был напомнить, что принц просил не убивать и не уродовать пленницу. — Ох, если бы не принц, — в очередной раз скрипнул зубами Пэнцзюй. — Тебя послушать, так ты постоянно недоволен принцем. Он знает об этом? Еще несколько ударов кнута сопровождались хриплым прерывистым смехом, после чего Пэнцзюй стремительно вышел под тихие смешки. Нынешний глава Тяньчуан и здесь оказался бессилен перед Чжоу Цзышу.

✼　 ҉ 　✼　 ҉ 　✼

В повозке неслабо трясло, и Чжоу Цзышу казалось, что все её тело это один большой воспаленный нерв. Сломанная кость, вывихнутый сустав, больной зуб, вырванный ноготь. Если бы у нее были силы и голос, она бы, возможно, стонала время от времени на самых выразительных кочках. Но сейчас могла только с шипением выдыхать сквозь зубы. Вдруг повозка остановилась, и едва Цзышу успела выдохнуть с облегчением, как снаружи послышался голос Пэнцзюя. Вздох застыл в груди, ни туда и ни сюда. — …Я очень рад. Смерть пленницы при попытке побега… Цзышу закатила глаза и уже собралась выбраться из повозки, чтобы снова взглянуть в глаза своему неумелому настырному палачу, но послышались вскрики, звук падения тел, а после её сердце пропустило удар. — Проваливайте, дети. Я разберусь. От звука родного голоса, низкого, угрожающего, но знакомого до каждой ноты, даже раны, казалось, стали болеть значительно меньше. — Разберешься, Хозяйка долины? Одна? — рассмеялся Пэнцзюй — Ошибаешься, она не одна. Цзышу выбралась из повозки, заставив себя не  поморщиться от боли. Она двигалась без спешки, не позволяла себе шататься и только обескровленное бледное лицо выдавало её состояние. — А-Сюй!.. — негромко сорвалось с чужих губ, и Цзышу бледно и ласково улыбнулась, вставая рядом. — Лао Вэнь. А потом были призраки Долины, а еще юноши из Тяньчуан, наученные убивать, но такие еще, в сущности, дети, что глаза непроизвольно жгло. Цзышу держалась, когда Пэнцзюй удрал, поджав хвост; когда послушные воле своей Хозяйки призраки встали поодаль, наблюдая; когда дети - новые ученики - встали на колени, моля принять их под сень школы Четырех сезонов. Но когда Вэнь Кэсин сама склонилась в поклоне, прося шицзе Чжоу взять ее своей младшей ученицей, Цзышу не сумела сдержать одну единственную предательскую слезу.  Наверное, оно и к лучшему. Это глава Тяньчуан не могла позволить себе эмоций и слабостей даже - особенно - перед своими подчиненными. А глава школы вполне имела право слегка поморщиться, чтобы не расплакаться от переполняющих чувств. А еще она могла с бесконечной нежностью погладить упрямую голову своей шимэй, которая явно не собиралась вставать с колен, пока Цзышу не примет ее в ученицы. — Хорошо, — сказала Цзышу, — Я подумаю над тем, чтобы взять вас восстанавливать школу.