Третья голова дракона

Эйгон снова находился посреди огненного ничего, как в своём последнем Том Самом Сне, однако в этот раз он явственно ощущал чужое присутствие. Кто-то очень, очень большой, несоизмеримо великий и превосходящий любого человека, даже валирийца, неотрывно наблюдал за принцем из глубины ревущего пламени. Чем дольше Эйгон всматривался в разноцветную стену огня, тем чётче сквозь неё проступали очертания нескольких пар чьих-то глаз с вертикальными драконьими зрачками. Едва намеченные чёрными пламенными языками, они были одновременно живыми и неестественными. Едва принц задумался над этим противоречием, как раздался громоподобный голос, говоривший сразу на всех языках мира; казалось, в голосе этом сливались воедино сразу три отдельных голоса, говоривших порой одновременно, но каждый на свой лад: — Долго же ты сюда добирался. Мы ждали тебя. — Меня? — переспросил Эйгон. — Кто… вы? Где я? — Больше некого… — А ты как думаешь? — Там, где надо. — Мы те, кого раньше звали богами. — А теперь не зовут. Нас не слышат, а мы едва слышим их. — Нас звали богами, теперь про нас говорят, что мы мертвы, но разве боги смертны? — Не думаю, — осмелился вставить слово принц. — Вы не похожи на мёртвых. — Мёртвые не говорят. — Зачем… Для чего вы… это сделали со мной? — Ты первый за долгие годы, кто нас слышит. — Ты первый за целые века, кто не только нас слышит, но и говорит с нами. — Почему? — Потому что ты живешь за двоих. — Потому что ты нам должен. — За двоих? Должен? — растерялся Эйгон. — Послушайте, я молил о милости к моему дракону, он болен, в том, конечно, моя вина, но я хотел, чтобы он поправился… — И мы услышали мольбу. — Бронзовый дракон будет исцелён. — С-спасибо. И… что вы за это хотите? — Ничего. — За это ничего. — Это малость. Жизнь дракона ценнее жизни человека. — Твой отец принёс жертву. Весомую, страшную жертву. — Потому что за всё нужно платить. — Он отдал за твою жизнь драконье яйцо. Жизнь дракона ценнее жизни человека. Поэтому ты нам должен. — Я… я не понимаю… — Ложь. Ты понимаешь. — Храбрая женщина, сложные роды, спокойный ребёнок, славный ребёнок. — Храбрая женщина умерла, слабый ребёнок, больной ребёнок тоже должен был умереть, но не умер. Дважды не умер. — Слабый ребёнок — сложные роды. Слабый ребёнок — высокая лестница. — В тебе жизнь дракона. Он бы летал красиво, свободно, высоко, но твой отец отдал его жизнь тебе, и с тех пор ты живешь за него. Поэтому ты и говоришь с нами. — Но ты все равно нам должен. — Да понял я! И чего вы хотите от меня? Моей души? Обратить меня в своего раба? — Твоя душа нам ни к чему. — Рабам неведома истинная преданность, рабы боятся наказания, боятся силы, но дракону не пристало бояться нас. У тебя больше прав называть себя драконом, чем у кого-либо ещё, ибо ты живёшь драконью жизнь. Не бойся. — Истинная преданность невозможна без понимания. Мы объясним. — Я слушаю, — сказал Эйгон, хотя не похоже, что у него был выбор. — Твои предки звали нас Балерион… — Вхагар. — Мераксес. Они поклонялись нам и чтили нас, возносили хвалы и молитвы. — Это льстило. — Они молили нас даровать им любовь, знания, победу, власть. Мы дали им это, свели их с нашими детьми — драконами. Это был славный союз, плодородный союз, что привёл обе стороны на вершину их могущества. — Однако задолго до них был Враг. Наш вечный Враг, который ненавидит нас и всё, что было создано нами. Мы ведём с ним войну — страшную, непримиримую, невидимую для вас уже бессчётное множество лет. Иногда нам удаётся одержать над ним верх. — Враг хочет захватить весь мир, поработить всякую сущность, всякое живое существо. Даже нас. Мы не хотим быть рабами. — Враг хочет обратить весь мир в пустыню из тьмы и холода и царствовать над этой пустыней, будучи единственным источником света. Но свет этот такой же злой и холодный, как и он сам. — Он уже начинал своё шествие, могильный хлад укрывал собой почти целый континент. В тот раз мы смогли его победить, обратить в бегство его армию ледяных воинов, мёртвых воинов. Мы торжествовали. — Но спустя много веков он сумел подобраться к нам слишком близко, тайно проникнуть туда, где наша защита была слаба, а укрепить её мы не могли. — Иначе бы утратили связь со своими детьми. — Враг оказался слишком близко к нам и мог в любой момент нанести свой разрушительный удар. Поэтому мы ударили первыми. — Враг подошёл слишком близко к нам, и нам пришлось защищаться. Это была страшная битва, которую никто из смертных не в состоянии представить. Вас достигли только ослабевшие отголоски той битвы, но и они сотрясли ваш мир до основания. — Это был Рок? — потрясённо выдохнул Эйгон, напрочь забыв о почтительности. — Да. Вы зовёте это Роком Валирии. — Защищаясь, мы разрушили свой дом в этом мире. — Нам жаль наших детей. Всех наших детей. Но их участь всё же легче той, что грозила бы им, окажись Враг сильнее нас. — Тогда Враг снова бежал, но он не был побеждён. — А мы заперты здесь. — Мы всё ещё можем его одолеть, пока он не восстановил силы и не обрёл прежнего могущества, но мы заперты здесь. — Заперты? Разве что-то может ограничить богов? — Мы общались с нашими детьми — всеми нашими детьми — в их доме, в святилищах, что они возвели для нас. Рок уничтожил наших детей и наши святилища, и мы остались у руин в одиночестве. — Твои предки, твоя семья, бежали по нашему совету, но Рок поколебал их веру в нас. Они обвиняли нас в жестокости, слабости, злости, они не возвели в своих землях храмов, чтобы мы могли говорить с ними. Мы видели их, но были бессильны. — Мы пытались говорить с ними, звали их через сны, объясняли опасность Врага. Но нас не поняли. — Мы послали человеку с твоим именем, что оседлал дракона с моим именем, сон о войне Льда и Пламени, об опасности Врага, что притаился слишком близко, но он не успел закончить начатое. — Но ведь Эйгон Таргариен завоевал Вестерос, создал Семь Королевств, спаял их воедино, — встал на сторону предка его тёзка. — Это великое деяние. — Да, но человеческая жизнь короче драконьей. Он не успел всего, а мы этого не учли. — Мы пытались говорить с его сыновьями, но один не слышал нас, а второй пытался нас обмануть. Мы наказали его. — Была ещё девочка, обиженная девочка, забытая всеми девочка, которая нас услышала и пришла к нам. — Но девочка была слишком слаба и не вынесла проклятий, что остались в наших старых землях. — Нам они не вредят, но люди слабы… — Дракон с моим именем сам едва выжил. — Единственное, что мы для неё смогли сделать — отправить умирать домой. — А после я принял её смерть. — Мы ждали, но не могли найти никого, способного нас услышать. — Но потом твой отец отдал за твою жизнь драконье яйцо. Поэтому ты говоришь с нами. Боги милосердно дали Эйгону осознать услышанное. — И чего вы хотите от меня? — Мы хотим, чтобы ты нам помог. — Чтобы я сражался вместе с вами? — осмелился предположить человек. — Мы прячем себя за этой завесой, потому что твой человеческий рассудок не вынесет нашего облика и обратится в прах. Ты бессилен перед нами, бессилен и перед Врагом! — Предоставь нам вести эту войну. Но есть то, с чем тебе совладать по силам. — Пока мы ведем борьбу с Врагом там, где вам не постичь, нам нужно, чтобы ты помогал нашим детям — драконам. Они — наше зеркало, в них мы черпаем силы. — Сейчас они как никогда уязвимы, их мало. Если Враг найдёт способ извести их, то… — Это будет значить, что дни вашей семьи сочтены. — Это будет значить, что дни вашей страны сочтены. — Это будет значить, что дни вашего мира сочтены. — Спасти драконов. Ага. Что-то ещё? — Разве тебе мало? — Что я должен буду сделать? Устраивать случки? Насиживать яйца? — У тебя есть всё, что для этого нужно. В тебе течёт драконья кровь, ты живёшь драконью жизнь. Ты поймёшь, что нужно делать. — Мы дадим знание, которого ты всегда желал. Ты станешь истинным драконовластным. — Это справедливая цена. — И я отдам за это свою душу? Мою жизнь? — Твоя жизнь уже принадлежит нам, с тех пор как ты живёшь за дракона. Без души же ты уподобишься тем убогим созданиям, порабощённым Врагом. Вручи мне свою смерть. — И я стану бессмертным? — Нет. — Тогда в чём смысл отдавать свою смерть сейчас? Она же всё равно отойдёт тебе. — Верно. Мы признаём за тобой право распорядиться собственной смертью. Коль так, то оставь её себе. — Ты согласен? — Ты поможешь нам? — Ты встанешь на нашу сторону? — Что значит «быть на вашей стороне»? Как я могу обещать то, чего не знаю? — Для тебя наша сторона — сторона драконов. Их жизни ценней человеческих. Всегда будь на их стороне. Помни, что Враг таится во льдах и не склоняй перед ним колен. Эйгон не был уверен, что сердце ещё билось в его груди, не был уверен, что у него ещё есть тело, что он ещё может нервно сглотнуть, но, видимо, от фантомных ощущений не избавиться и в потустороннем мире. Преодолев себя, он постарался сказать как можно более уверенней: — Я согласен. Я помогу вам. Я буду на вашей стороне. — Ты поможешь нам. — А мы поможем тебе. — Да будет так!