Изящная сила

— Вот черт, — ругнулся Уэббер. — Время спектаклей и происшествия совпадают! У него есть алиби. Собираясь уходить, Марк остановился возле двери и возмущённо пробурчал. — Камеры есть только на входе в помещение. Мы не сможем узнать, куда делась эта проклятая обувь! — На всякий случай отправлю запись голоса Маринетт. — Лука обречённо вздохнул и как можно тише добавил. — Если в этом вообще есть какой-то смысл... *** Из-за долгого плача у Маринетт сильно опухли глаза, а её аккуратненький носик сильно покраснел. И даже холодная вода из под крана не смогла до конца смыть следы печали на лице девушки. Успокоившись и набравшись сил, она вновь спустилась вниз на кухню, где всё это время неподвижно сидела её мать. Маринетт невозмутимо достала пустые контейнеры для еды из шкафчика, а затем полезла в холодильник, игнорируя пристальный взгляд матери. — Куда собралась? — тихо спросила Сабин, наблюдая за дочерью. — Отнесу немного Нату в больницу покушать. — отстранено ответила Маринетт, закусывая с внутренней стороны щеку. — Он написал сейчас, что его поставили в ночную смену. Маринетт старательно перекладывала вчерашнюю собственно приготовленную еду в контейнер, не решаясь посмотреть сейчас в сторону матери. Маленькие дети на то и маленькие, что не всё ещё могут понимать в силу своего возраста. Однако умение чувствовать же у них никто не отнимал. Маринетт не была гениальным и умным ребенком, но это никак не мешало ей видеть очевидного. Совершенно другое отношение к ней и к её брату вызывало много вопросов, которые сразу пресекались. Это привело к большой обиде как на мать, так и на брата. Девочка отворачивалась, когда брат пытался просить у неё прощения, и раздражалась, видя как он хотел с ней поделиться чем-то. Сейчас Маринетт считает это глупостью. Винить Натаниэля в том, что никак не зависло от него – неправильно. Он был таким же заложником обстоятельств, как и она сама. Поэтому злиться на человека, который всё своё детство так же ощущал неравенство между ними, было бестолково. У Маринетт не так много близких, чтоб по-детски отталкивать тех, кто её на самом деле любит. *** — Ты мне нравишься. — так легко и уверенно произнесла блондинка, сидящая рядом с Натом в холле больницы. Это была Хлоя. Такая идеальная, сошедшая с обложки модного журнала. И именно эта девушка сейчас призналась ему в симпатии. Казалось бы, ему было до безумия приятно, и он вроде как тоже к ней что-то чувствовал. Так в чем тогда проблема? — Слушай, — он глубоко вздохнул под пристальным взглядом девушки. — Лука мой друг. И я считаю это неправильным. Нат нервно теребил край своего халата, пытаясь собраться с мыслями. Он быстро метнул взгляд на задумчивое лицо Хлои, когда та не спеша заговорила. — Я понимаю. И, знаешь, много об этом думала. — и несколько секунд погодя, продолжила. — Мне кажется, я не набралась бы смелости порвать с ним, если бы моё уже смирившееся сердце не встрепенулось бы вновь. Хлоя невинно пожала плечами и в ожидании посмотрела на парня. Было видно, как неудобно он себя чувствовал. Вся эта ситуация сбивала его с толку. Дело в том, что они все учились в одной школе, и Натаниэль видел, как образовывалась химия между его другом и Хлоей. Как они негласно стали самой популярной парой в школе. Что касалось чувств самого Натаниэля, то их вообще не было. Как ему может понравиться человек, которого он толком не знал? К тому же ему не зачем было лезть в отношения идеальной пары. Но сейчас, проведя много времени с Хлоей, Нат осознал, что начал привязываться и испытывать симпатию. Из-за чего собственные чувства вызывали у него отторжение. — Нат! — послышался женский голос где-то сзади. Это была Маринетт, пришедшая по его же просьбе. Он должен был встретить её возле входа в больницу, однако неожиданно возникшая Хлоя с серьёзным разговором совершенно поменяла его планы. — Я, наверное, пойду. — Хлоя, увидевшая приближающуюся сестру Ната, решила не мешать своим присутствием и попрощалась. — Завтра договорим. Она встала из-за стола и, не успев сделать и шага, как была остановлена. — Подождите, — поспешно обратилась Маринетт и встала напротив своего брата и Хлои. — Я знаю, что это совершенно не моё дело, но, пожалуйста, выслушайте. Хлоя недоуменно взглянула на Дюпен-Чен, когда увидела, как напрягся Натаниэль. Ведь он понимал, что Маринетт сейчас может сказать. — Для чего всё это? Я понимаю, конечно, справляться с эмоциями бывает достаточно сложно. Но не надо забывать о чувствах других. Ваша девушка порвала с вами и сразу после этого побежала к вашему лучшему другу. Лука точно не заслужил такого по отношению к себе. — Маринетт развернулась ближе к брату и уверенней продолжила. — Нат, ты тоже хорош. Зачем делаешь больно и подогреваешь чувства человеку, который растерян и находится в шатком положении? Она неуклюже переступила с одной ноги на другую и на молчание поражённых собеседников добавила. — Я, наверное, перешла границу дозволенного. Но я лишь хочу защитить близкого мне человека. — Дюпен-Чен смело посмотрела на тихо стоящую Хлою и буквально умоляюще попросила. — Пожалуйста, не расстраивайте Луку и оставьте моего брата в покое. И пока никто не сумел ей возразить, и она не пожалела о сказанном, Маринетт подошла к Нату и вложила ему в руки небольшой пакетик. — Это покушать от мамы. *** — Боже, ну зачем же я это сказала? Почему не могла просто отдать эту несчастную еду и пройти мимо. — тихонько, чтоб не разбудить спящую Алью, причитала Маринетт. Умение промолчать в нужный момент было, пожалуй, не самым лучшим её навыком. К сожалению, слова зачастую слетают с её губ раньше, чем она успевает их обдумать. И как бы Маринетт не старалась с этим бороться, всё как обычно выходило боком. Маринетт глубоко вздохнула и выдохнула, чтоб попытаться избавиться от волнения. Что сделано, то сделано, жалеть уже не было смысла. В попытках отвлечься, она осмотрела палату, и её взгляд упал на мирно спящую подругу. Её лицо, некогда покрытое ссадинами, сейчас было румяным и чистым, что не могло не радовать. Потому что смотреть на искореженное личико Али было ещё тем испытанием для Маринетт. Задумавшись, Дюпен-Чен вспомнила о том, что принесла с собой уходовые средства для подруги и решила сразу разместить всё в санузле. Размещая флакончики по полочкам, Маринетт в который раз подметила, насколько же удачным был тот факт, что в палатах этой больницы были хоть и небольшие, но хорошие душевые. Из её задумчивости вывел характерный звук открывающейся двери. Выглянув из комнаты, Маринетт выдохнула, заметив возле койки Альи обычного врача. Ругая себя за чрезмерную тревожность, она спокойно стала подходить к доку. Все-таки спросить, как поживает Алья не только со слов самой Альи, но и от доктора, было бы полезно. Нет, конечно, Аля абсолютно не скрывала и даже не пыталась врать на счёт своего состояния. Наоборот, всё время рассказывала по телефону Маринетт о своих лечебных процедурах и дозах таблеток, которые ей приходится принимать. Поэтому когда Маринетт увидела врача со шприцем в руках у неё непроизвольно вырвалось. — А ей же уже делали укол сегодня. Зачем ещё раз? У неё ухудшилось состояние? Доктор вздрогнул, испугавшись от неожиданности, и медленно развернулся в сторону голоса. Чёрные очки, маска на пол-лица, ещё и этот сменный халат, который вообще принадлежал коллеге Натаниэля. Секунды две и Маринетт пронзил резкий холод по спине. На неё смотрели те самые бездушные глаза монстра, от рук которого пострадала Алья. — Вы ведь не врач, да? — в ужасе прохрипела Маринетт, не узнавая собственного голоса. Сразу после этих слов псевдо врач сорвался с места и выбежал из палаты. И Маринетт в панике последовала за ним, стараясь как можно громче выкрикивать. — Полиция, он убегает! Быстрее, это он! Пара дежурных полицейских быстро среагировало и бросилось в погоню вместе с Дюпен-Чен за белой фигурой, сбивая на своём ходу пациентов и врачей. Коридор за коридором и цель начала постепенно приближаться, но тут преступник резко свернул к двери эвакуационного выхода, заставляя этим врасплох. Схватив по пути забытую уборщицей швабру, он забежал в эту зону и закрыл за собой дверь, блокируя вход длинной железной рукояткой. Полиция замедлилась и, не теряя времени, понеслась по обычной лестнице на первый этаж, всё ещё надеясь там его перехватить. Задыхающаяся от бега Маринетт остановилась и бегло посмотрела на дверь. Она в страхе оглянулась по сторонам, пытаясь обнаружить наличие камер видеонаблюдения. — Маринетт, на это нету времени! — раздражённо подметила она самой себе и с силой вырвала дверь с петель. Цепляясь взглядом за преступника где-то внизу, Маринетт тяжело дыша, помчалась за ним. Каково же было её разочарование, наконец спустившись вниз, застать лишь одинокую раскрытую дверь аварийного выхода. *** — Вы где были, идиоты, когда этот ублюдок прошёл в палату, я вас спрашиваю?! Вы вообще понимаете, что упустили преступника в больнице дважды? Дважды! — в ярости, не контролируя себя, бушевал Бертран. — Если начальство об этом узнаёт... Дальше разговор Дюпен-Чен не расслышала. А хотелось ли ей вообще знать о том, что начальство сделает с отделением, в котором работает Лука? Она и так чувствовала себя паршиво. Маринетт с некоторой периодичностью отрицательно мотала головой, прокручивая про себя всю сегодняшнюю ситуацию. Наблюдавшая за всем этим странно спокойная Алья, пыталась поддержать подругу, но та даже в глаза ей стыдилась посмотреть. Она и думать не хотела о том, чем могло это происшествие закончится, если бы ей захотелось уйти чуть пораньше и оставить подругу одну. Маринетт выглядела как выжатый лимон. Она невероятно устала от этого дня. Ссора с матерью, неудачный разговор с Хлоей, так ещё и встреча с преступником, который по её глупости сбежал прямо из под рук. Поэтому Маринетт смогла лишь досадно скривиться, когда на горизонте показался разъярённый Куффен. — Маринетт Дюпен-Чен, ты зачем за ним рванула!? Поймать решила? Совсем с ума сошла? — Почему ты опять на меня кричишь?! — неожиданно взорвалась Маринетт, вскакивая с постели подруги. — Преступник был в моей палате и хотел меня похитить. Вам бы обо мне подумать, а не ругаться тут между собой. — упрекнула обоих друзей Аля, лёжа на больничной койке. — Маринетти, иди домой, поздно уже. За мной приглядят. — Ты сейчас шутишь? Они стояли в пару метрах от входа в твою палату! — с нескрываемым возмущением заметила Маринетт. — Но теперь то полиция этого точно не допустит, Мари. Я не позволю тебе тут охранять меня, давай поскорее домой. Твой папа волноваться будет. Маринетт тяжело выдохнула и резко напряглась, когда услышала железный тон Луки. — Ты разве не у начальника живёшь? — Да, но бабушка приезжала недавно и я... — не успела Маринетт договорить, как Куффен громко рявкнул. — Да почему ты меня никогда не слушаешь?! Я же попросил остаться у него. Ты вообще можешь хоть иногда голову включать? В комнате эхом раздался мужской бас, и Маринетт удивлённо, будто впервые для себя открывая, взглянула на Луку. В такие моменты она попросту переставала видеть в нём того человека, которого так полюбила. А любовь — это когда ты полностью принимаешь человека, каким он есть со всеми его недостатками. Однако Маринетт за столько лет так и не смогла смириться с его неоправданным гневом в её сторону. Не значит ли это, что она всячески пыталась не обращать на это внимание и продолжала идеализировать его в своих глазах? — Да хватит вы двое! — пыталась успокоить обоих Алья, замечая резкую перемену в лице подруги. — Опять же ссоритесь. — Алья права, тебе нужно домой, — со вздохом, уже спокойнее сказал Лука, схватив ту за руку. — Я оотвезу тебя. Но Маринетт будто ужаленная отскочила от Куффена, спихивая с себя его руку. Она гневно взглянула ему в глаза и быстрым шагом направилась на выход. — Не надо, сама дойду! *** Время подходило к полуночи, но Адриан, ворочась в кровати, всё никак не мог заснуть. Что-то будто мешало, не давая закрыть глаза и провалиться в сон. Он достал телефон и наткнулся на пропущенный вызов от отца, и на душе стало ещё тяжелее. Чувство пустоты и ненадёжности отдавались где-то внутри и не давали спокойно вздохнуть. Зайдя на кухню, Адриан решил поесть чего-нибудь, но тут же заметил что-то странно поблескивающее на полу. Подойдя поближе, он смог разглядеть резинку для волос и усмехнулся. Она явно принадлежала одной особе, которая заполняет все его мысли с того самого дня, как появилась в его жизни. В последнее время Адриан стал сомневаться насчёт того, что в Маринетт его интересовала лишь суперсила. Он не понимал, нормально ли вообще так часто и много думать о ней. Казалось, что Маринетт уже просто стала неотъемлемой частью его жизни, будто она всегда ею была прежде. И в её отсутствие Маринетт так не хватало. Может, именно потому Адриан, ничего не найдя в холодильнике, не заметил, как приехал в пекарню семьи Дюпен-Ченов? Ему очень хотелось верить, что именно голодный желудок привёл его сюда на ночь глядя, а вовсе не его желание нечаянно пересечься с ней. По рассказам Маринетт, её отец работает на износ, и в это время пекарня ещё должна принимать клиентов. — Здравствуйте, рады видеть вас в нашей пекарне, месье Агрест, что-то вы поздновато! — вежливо поприветствовал моющий полы хозяин заведения, и Адриан сильно смутился. Ему было непривычно слышать к себе официальное обращение, не находясь при этом на работе, от человека старшего его в двое. — Здравствуйте, — он слегка замялся, когда обратил внимание на уже полупустые витрины. — А у вас яичные пирожные ещё остались? Том, зная наизусть, сколько и чего он готовил и продал, уверенно ответил. — К сожалению, все уже раскупили. — А ореховые пироги? — в надежде взглянул на Дюпена Адриан, когда Том только неловко покачал головой, перекладывая швабру из одной руки в другую. — К полудню раскупают вторую партию, они еще никогда до вечера не оставались. Адриан обречённо провёл взглядом по остаткам хлебобулочного. Оставались обычные буханки хлеба и какие-то пышные пустышки без особой начинки. Нет, Агресту очень понравилась та выпечка, которую взяла для него Маринетт тогда. Однако удивляться тому, что почти всю продукцию скупали буквально как "горячие пирожки", он не мог. — Что-то я правда поздно зашёл. В следующий раз буду знать. Дюпен обеспокоено окинул взглядом клиента и, засуетившись, направился в сторону кухни. — Погодите, я сейчас. — крикнул Том, находясь в соседней комнате, и вернулся уже с небольшим пакетом в руках. — У нас самые вкусные ореховые печенья, по мнению моего самого любимого клиента! — со смехом добавил он и немного отогнул край упаковки, чтобы показать содержимое Агресту. — Угощайтесь, я думаю, Мари не будет против, если эти я отдам вам, а ей приготовлю уже потом. Адриан не смог сдержать улыбку. То, насколько трепетно и ласково стал звучать голос Тома, когда дело доходило до его дочери, невероятно умиляло Агреста. Он чувствовал радость за Маринетт, что у нее есть такие прекрасные взаимоотношения со своим отцом, каковых не было у него. — Спасибо, я сейчас. — Агрест быстрым движением стал искать бумажник в брюках, как вдруг был остановлен. — Нет-нет, что вы, не нужно. — Том протянул пакет с печеньем, натыкаясь на удивленного Адриана. — Нет, я должен заплатить. — твёрдо произнёс он, но Дюпен взял того за руки и аккуратно вложил в них пакет. Он окинул своим добрым взглядом, и Адриан сразу почувствовал чувство дежавю. Теперь стало понятно, от кого именно Маринетт достался такой лучистый и тёплый взгляд. — Я... могу ли я попросить вас кое о чем? — неуверенно начал мужчина, поглядывая на Адриана. Тот же в свою очередь незамедлительно кивнул, дожидаясь неожиданной просьбы от отца Маринетт. — Пожалуйста, я вас очень прошу, приглядывайте там за моей Мари. Том немного замялся на месте, попутно развязывая фартук. — Я понимаю, что она ваш телохранитель, но для меня Мари всегда была и будет маленькой и беззащитной девочкой. Она самый важный человек в моей жизни. Что-то странное отдалось у него в груди. Адриан почувствовал, как учащается сердцебиение, и очень маленькая часть его, подумала о том, что слова Тома очень сильно его затронули. Но почему? Прошеное слово ворвалось в мысли, вызывая волну тепла, распространяющуюся до кончиков пальцев. Он определённо что-то чувствовал по отношению к ней, и отрицать это было глупо. В Маринетт есть что-то такое родное и свое, что так привлекало Агреста. Спокойствие, а вместе с ним и радость он испытывал только находясь рядом с ней. А это что-то да значило. — Я вас понимаю, месье Дюпен. Она мне тоже очень дорога. — удивительно искренне произнес Адриан, наблюдая за реакцией Тома. — Я даю вам слово. Дюпен благодарно улыбнулся, одобрительно кивнув головой. А затем спохватился, когда Агрест уже стал направляться на выход. — Слушайте, давайте я вам сейчас сделаю кофе. На улице достаточно холодно. Какое предпочитаете? — Ну что вы, не надо! — опешил Агрест, торопливо останавливая Тома. Казалось, смущения уже не было предела. — А я всё равно угощу. — упрямо повторил Том, надевая заново фартук.