Омут

Часть 2       — Как ты думаешь, когда учителя вернутся? — наконец люто поглощающая тишина была разрушена. И разрушил её Стасик. После звонка, адресованного матери, Миша опустил плечи и уставился в одну точку. Она его не признала. Не поняла, кто звонил, она бросила трубку, кромсая сердце сына. Она не могла, только не она! Не его мать! Его мать узнала бы сына только по одному вздоху, но она не узнала…       — Миша? — позвал его Стас.       Миша качнул головой, всячески стараясь делать вид, что всё в порядке. Хоть актёр из него не очень, и он провалил эту роль ещё четыре минуты назад.       — Я не знаю, — скорее грубо, чем печально, произнёс Миша.       А Стасик не унимался, он продолжал капать на мозг, что весьма явно выводило Мишу из себя. Будь он немножко посмелее, то обязательно бы огрызнулся ему, велел бы замолчать, но, увы, трусости в нём столько же, сколько и глупости.       Стасик говорил о многом, тщательно и грамотно, порой Миша удивлялся, как рыжий в своих бессмысленных разговорах мог так формулировать мысль. Талант, что ещё сказать.       — Может, мне принести тебе водички? — предложил юнец.       Миша не стал отпираться, он только был рад этому. Во-первых, хотя бы пару минут он побудет наедине и, самое главное, в тишине. Во-вторых, сухость в горле давненько его беспокоила. И как только Стасик переступил через порог, Горбунов откинул голову на чужую подушку и вздохнул, в груди кольнуло, а спокойствие от желанной тишины не приходило. Стасик пошёл за водой, в столовую? Поздно ночью… Прямо как в том сне, когда Миша остался один в гостинице, тогда он повстречал самый лютый кошмар… Со Стасиком всё же будет хорошо? И то был всего лишь сон…       Перевернувшись на живот, Миша легонько потянулся, засунув руки под подушку. Прошло уже достаточно времени, а Стасик всё ещё не вернулся. Миша уже было подумывал пойти за ним, но кончиком пальца нащупал что-то твёрдое и настолько знакомое, гладкое, что глаза юнца расширились. Но только когда он вытянул из-под подушки тетрадь, то события последних минувших дней пролетели у него перед глазами. Эта была та самая тетрадь, что он нашёл на чердаке, и пусть в комнате было достаточно темно, и разглядеть содержимое первой страницы было трудно, Миша узнал её. Нет сомнений, это она! Но как тетрадь оказалась подподушкой у Стасика? Неужели это он забрал её, но зачем?       Мысли скакали в голове юноши, сковав всё его тело. Он даже не заметил, как дверь скрипнула, как рыжий парень уставился на него, широко распахнув глаза. Он что-то сказал, но Миша пропустил это мимо ушей.       — Откуда это у тебя? — сквозь зубы прошипел он. И глядя на искажённое лицо Стаса, тут же понял — тот нервничает.       «Ну давай, оправдайся».       — Ты о чём, Миша? — как ни в чём не бывало спросил Стасик, в тот же миг он бросил взгляд на окно. Странно, Стас точно помнил, что шторы были распахнуты и лунный свет хоть как-то освещал комнату. Сейчас же шторы были сдвинуты вместе, но в комнате по-прежнему было светло. Глаза, что ли, к темноте привыкли? Но это Стас обдумает позже, сейчас самое главное — успокоить Мишу. Не хотелось бы снова увидеть его нервный срыв, он и без того в последнее время вёл себя странно.       Миша вздрогнул когда Стас наконец переключил своё внимание на него. Под этим обжигающим взглядом Горбунов едва сглотнул слюну. Но когда молчание затянулось, Миша ненароком вспомнил тот день, когда рыжий только перевёлся в их класс. Сколько с того прошло времени? Увы, Миша не мог вспомнить это конкретно именно сейчас. Он помнил то, как рыжий переступил порог класса истории, как Елена Георгиевна представила его одноклассникам. Этот странный мальчишка так хотел выделится перед всеми, так сказать, найти друзей, но что-то пошло не так. В этой глупой игре — привлечь к себе внимание — он проиграл, уж слишком перестарался. Юноша лип ко всем, старался угодить всем и потерялся. «Нельзя угодить всем и всему», — этот закон для него был пустым местом, за что тот и поплатился.       Их класс делился на три категории.       Первая — звёзды. Те кто мог не думать о сказанном, они были лидерами. В эту категорию входила староста и её компашка.       Вторая — второстепенные люди. Это те, кто общался с параллельными классами и со звёздами.       Третий — призраки. Это же те, кто не желал, или не имел возможности, поддерживать общение со всеми. В большинстве случаев призраки либо цеплялись за кого-то, либо были одиноки. Миша относился как раз к этой категории. И из-за того, что Стас скакал по этим категориям, постоянно подстраиваясь под всех, его поведения слегка изменилось. Он стал странным. Говорил непонятные вещи, бросался глупыми шуточками, путал имена однокласников, показывал фотографии из своей галерее. Проще говоря — совсем потерялся и заслужил прозвище — чудак. впрочем это прозвище подходит ему и сейчас.       — Ты не ответил на мой вопрос, — Миша покрутил тетрадью около своей головы.       — Я нашёл её за подоконником! В чем проблема Миша? Она твоя? Если так, то прости, я не знал.       — За каким таким подоконником? — удивлённо спросил Миша, он-то помнил, что оставил её за бачком в туалете.       — Тебе показать, что ли? — задал вопрос Стас и, не дожидаясь ответа, пошагал к окну, легонько отодвинул штору. С краю, где стоял шкаф, оказалась трещина в стене.       «Это здесь он нашёл тетрадь?» — спросил сам себя Миша. Он вскочил с кровати. Приблизившись к сверстнику, юноша прикусил губу, сморщив нос — от неловкости и непонимания. Стас говорит правду? Он действительно нашёл тетрадь здесь? Если так, то Мише следует извиниться перед ним за ложные объявления.       — Так, а как, собственно, ты наткнулся на эту щель?       — Ну, я единственный, кто на ночь иногда задвигает шторы, а днём отрывает. Эту щель вообще сложно не заметить, знаешь ли…       — И в ней была эта тетрадь?       — Да, — только и сказал Стасик, но после добавил: — Она странная, и гостиница эта тоже странная, и учителя ведут себя странно, я хочу домой… Как ты думаешь, когда мы вернёмся домой?       Миша пожал плечами, ох если бы он знал ответ на этот, давно мучивший его вопрос, то был более-менее спокоен, но увы…       — Я даже не знаю, вернёмся ли мы вообще.Ты читал содержимое тетради?       — Чуток, там почерк неразборчивый и рисунки жуткие, она меня пугает… Эм-м, что значит — вернёмся ли мы вообще?       Развернув тетрадь лицевой стороной к себе, Миша, заглатывая слюну, перевернул первую страницу. Он благополучно проигнорировал замечание Стаса о его высказывании.       Этот ночной путник по-прежнему смотрел на него человеческими глазами. Только сейчас Миша уловил тёмную ауру, что сочилась от чернил. По спине пробежалась волна мурашек, когда Миша, сглотнув ком в горле, наконец дошёл до следующей страницы.       «Голодная собака» — красовалась жирная надпись над рисунком, устрашающего монстра. На желтоватой бумаге был изображён зверь. Не то волк, не то собака, не то человек. Худощавая фигура тянулась к самому концу бумаги. Уши зверя стояли торчком, спустившись ниже взглядом, можно было потерять дар речи только от белых глаз этого монстра, а дальше острый оскал и вполне себе человеческое тело, вот только ноги и руки… Ноги напоминали задние лапы волка, а руки, что вполне, как и тело, походили на человеческие, вот только они были до самого пола, а острые когти опускались ещё ниже. Тот, кто рисовал это, — явно художник-самоучка.       Миша поднял на Стаса взгляд и тихо произнёс:       — Не хочешь завтра прогуляться?