Конец пятого дня
Коля попятился на Мишу, словно стараясь понять, что у того на уме. После он тряхнул головой. Его лицо было скрыто под челкой, но даже так можно было понять, что он приподнял одну бровь.
— Да там капец бабка ёбнутая! — выдал Дима. Он согнулся, отдышавшись, и на его коже выступил пот. — Да там Мишу собака укусила! — продолжил он.
— Что случилось? — из соседней комнаты вышли Юля Карпушкина — староста, Кристина Емельянова и Марина Кладова. Последняя девочка задрала нос и сузила глаза. — Вы, бля, что так долго-то? — кажись, Юля была осведомлена об их побеге. Впрочем, это совершенно не удивительно. Девушка осмотрела ребят с ног до головы, особенно заострив своё внимание на Мише. Она выпучила глаза, повторяя свой вопрос.
Носик Димы дрогнул, он попытался в двух словах рассказать, что с ними приключилось, но только ещё больше запутал девушек.
— Сильно укусила? — спросила Кристина.
— Да нет, — неуверенно ответил Миша. Раз нога не болит, значит, не сильно, так ведь?
— Покажи! — предъявила Марина. Ей действительно было интересно? Или же она просто решила посмотреть на рану ненавистного её человека?
— Пойдёмте в комнату! — слетело с губ Юли. Она пошагала вперёд, маня остальных за собой. Девочки, не пререкаясь, направились за ней сразу, а вот парни переглянулись, прежде чем послушаться. Вот только Коля предупредил, что ему неинтересно, и он на всякий случай останется в комнате, а в остальном его слова были были равны земле под ногами.
Ребята зашли в маленькую комнатку, в которой находились только две кровати по бокам, а рядом с ними по шкафу. Девчонкам повезло, не надо делить шкафы, даже как-то несправедливо. В этом номере жили Юля и Марина.
Теперь и без того маленькая (впрочем, в этой гостинице все комнаты маленькие), комната, казалось, стала ещё меньше. Тёма и Женя скромно стояли у двери, Марина плюхнулась к себе на кровать, Кристина присела напротив её (на кровать Юли), а вот староста подошла к окну, затем резко развернулась. Всё это время Миша стоял в центре комнаты, и, когда девушка бросила на него взгляд, он невольно вздрогнул.
— Мы ведь договаривались, что вы вернётесь через час, а не два! — она подняла руку, указывая на Мишу. — И этого зачем взяли с собой?
— Заложник, — с ноткой сарказма выдал Дима.
Повисла неловкая тишина. Марина и Кристина уставились на экраны телефонов, Тёма и Женя совсем затихли, даже стало казаться, что они провалились сквозь землю. А вот Юля и Дима играли в гляделки и словно обдумывали, как укусить посильнее. Наблюдая за отстранённостью одноклассников, Мишу осенило: а ведь их класс самый злой в школе в прямом смысле этого слова. Каждый задирал друг друга, они никогда не участвовали в каких-то соревнованиях вместе, сообща! Когда в школе наступала пора конкурса лучших стенгазет, обычно староста выбирала самого лысого, чтобы он один сделал все за всех. А если всплывали подробности о чьей-то личной жизни, то девчонки распускали приукрашенные сплетни. Мальчишки могли побить только за косой взгляд. Даже Юля и Марина, похожие друг на друга, словно сестры, писали гадости друг о друге в школьном туалете, а после делали вид, будто понятия не имели, кто это сделал. Они ведь ненавидят друг друга, все они, так почему же они дружат?
— Куда тебя собака укусила? — внезапно спросила Юля, обращаясь к Мише.
— За... За ногу, — едва слышно выдал тот.
— Ха, прям за ногу? — влезла в диалог Кристина. Она как затычка в заднице, ей лишь бы сунуть свой нос, куда не надо. — А больно было?
— Не знаю… Нет.
— Как не знаешь? — Дима подскочил. — Она тебе так в ногу впилась, что я уже подумал, что она её тебе оторвёт! — юноша говорил громко и быстро, а из его рта вылетали слюни.
— Фу, вдруг она была бешеной? И Мишка завтра нас покусает?! — язвила Марина.
— В любом случае, даже если не болит, нужно обработать рану, — Юля походила по комнате, затем бросила взгляд на ноги Миши и продолжила. — А за какую ногу она тебя укусила?
— За… В общем-то, за обе, — юноша потянулся вначале к икре на левой ноге, затем скользнул ниже колена, сзади, по правой ноге. После он застыл, не понимая, почему все на него уставились. Почему они молчат? И чего ждут? Но в следующее мгновение его осенило: они ждут, когда он покажет своё боевое ранение.
Миша наклонился, зацепил кончик узких брюк, но выше, чем на полсантиметра, поднять не их не смог.
«Бля, мама, почему ты всегда покупаешь мне вещи в обтяжку? То, что тебе они нравятся, не значит, что мне тоже. Боже, как стыдно-то». — он выпрямился, слегка покраснев.
— Ну так чего ты ждёшь? — спросила Юля. — Снимай штаны!
— Но…
— Ой, да кого ты стесняешься? Тоже мне. Кого стесняться-то? Мы никому про твой перчик не расскажем, — Кристина улыбнулась, на её щеках появились ямочки, а носик и уши покраснели.
— Не трусы же ты снимешь, — подал голос Тёма из тёмного угла.
Теперь все находящиеся в комнате заулыбались, даже Миша, но у него кончики губ дрожали, как дрожал его глаз.
— Да не буду я ничего снимать! — закричал он.
Глаза старосты расширились, напоминая большие выпуклые шары.
— В смысле, не будешь? А что если у тебя рана гнить начнёт? Приедем мы домой, твоя мать это заметит и начнёт классухе жаловаться и интересоваться, как и когда это случилось! А после Елена Георгиевна начнёт докапываться и узнает, что вы сбежали… — девушка потёрла переносицу. — Короче, если ты ща сам не снимешь и не покажешь, я, бля, сама с тебя штаны спущу!
Тёма и Дима засмеялись.
— Да не хочу я! Что докопались? Можно подумать, моя рана исцелится, если я вам покажу!
Юля тяжёлым шагом подошла к юноше.
— Да задолбал! — она резко накинулась на парня, стараясь откинуть его на кровать. Миша упёрся руками её в грудь, стараясь оттолкнуть девушку. Ее грудь была мягкой и с лёгкостью помещалась в ладонь.
Щеки Юли раскраснелись, и она громко забранила Мишу.
— Я помогу! — сзади послышался голос Димы. Радоваться его помощи или остерегаться? Глупо было надеяться, что он поможет ему.
Дмитрий схватил Горбунова за ноги, тот в свою очередь потерял равновесие, и если бы Юля не держала его за руки, то Миша бы упал.
Повиснув в воздухе, он покосился на ребят, а когда оказался на кровати Кристина вскочила.
— Пустите! Я сам сниму. Сам! — воскликнул Миша. Он повернулся на бок, дрыгая ногами. От шелковистого одеяла, которым была застелена Юлина кровать, волосы юноши наэлектризовались и встали дыбом. Теперь он походил на одуванчик, который уже достиг зрелости, отпустив большую часть семян.
Юля тут же отстранилась от «одуванчика», а вот Дима по-прежнему держал одноклассника за ноги в области колен, так, легонечко, словно боялся причинить боль.
— Да пусти ты его, еблан! Он же сказал, что сам. Или ты хочешь помочь? — Тёма поиграл бровями, словно на что-то намекал, Марина хлопнула в ладоши, а Кристина хихикнула.
— Иди нахуй! — доходчиво прокомментировал Дима, отстраняясь от Миши. Тогда юноша приподнялся с кровати, поглядывая на одноклассников. Его руки дрожали, а румянец не сходил с лица. Прикусив губу, он расстегнул замок и стянул джинсы вниз. Когда они оказались на полу, юноша задрал правую ногу, кладя её на колено левой.
— Бля. — губы Юли расплылись в нервной улыбке.
Ниже колена, венка набухла и посинела, она была столь большой, что её с лёгкостью можно было охватить пальцами. Рядом с этой венкой было небольшое углубление, а по бокам царапины, крови не было.
Сердце сжалось до размеров атома. Что теперь делать? Что теперь делать?
Юля уставилась на Мишу, сбитое дыхание юноши выдавало его страх, а возможно и боль. Девушка совершено не знала, что теперь делать. Совершено. Обработать? Чем? Поможет ли это?
— Крови нет — это хорошо. Вена, наверное, набухла из-за того, что эта тварь укусила в миллиметре от нее… Вена опухла из-за сильного сжатия… Это пройдёт… Наверное… — Женя отвёл взгляд, прикрыв лицо ладошкой.
«Это "наверное" так обнадёживает…»
— Так, а чё со второй ногой? — Кристина подошла ближе, немного склонившись над юношей.
Просить второй раз не пришлось. Маша поменял положение ног так, чтобы рану на икре можно было свободно разглядеть.
— Я не могу смотреть, — Марина спрыгнула с кровати напротив. Ребята только успели рты раскрыть, как она покинула комнату.
Вторая рана была значительно глубже, возле её также были лёгкие царапины. По краям ранки виднелись отблески синего, а в центре кровь. Это плохо. Очень плохо. Теперь вероятность подцепить бешенство сильно возросла.
Когда в нос ударил запах крови, Миша икнул. Лицо и щеки горели, а глаза щипало. Обе ранки жгло. Невыносимо жгло! Почему он почувствовал это не сразу?
— Что теперь делать... — прохрипел он.
Миша поднял взгляд на Юлю, но та развела руками.
— Мне-то откуда знать?
Он не придал значения ее словам, полностью сосредоточившись на жгучей боли. «Это всего лишь укус, всех когда-то кусали собаки, ничего же страшного не случится же? Мне же не отрежут ногу?»
Миша отпустил ногу, потянулся к ране, чтобы потереть, но вовремя осёкся. Нет! Нет! Он не маленький мальчик и не девчонка, он должен стерпеть боль! Он не может заплакать!
Кристина и Юля спорили, Дима, что-то бормотал, но никто его не слушал, Тёма пучил глаза, наблюдая за всем, как посетитель зоопарка на какое-то дикое животное. Женя уставился на Мишу, не отрывая глаз, и в какой-то миг он поднял голову и предложил: «Елена Георгиевна всегда и всюду носит с собой аптечку, может, и в этот раз она взяла её с собой? Там наверняка есть бинты, антисептики или что-то ещё».
Юля украдкой посмотрела на него: «Предлагаешь залезть к ней в комнату?»
Миша, глядя в пол, прислушался к одноклассникам. Хоть она одна стоящая мысль. Кристина и Женя вызвались добровольцами обыскать комнату учителя. Дима и Тёма пошли с ними. Для шухера?
Теперь в комнате осталось двое — пострадавший и староста.
Юля присела напротив, сложив руки в замок. Засаленные пряди упали на нос, девушка тяжело подняла голову.
— И чего ты добился?
— Что?
— Ты нахуя с ними пошёл? — сказала девушка, только юноша раскрыл рот, но не смог ничего сказать. Язык его не слушался. — Как она тебя укусила? Небось ты сам подошёл к ней! Погладить захотел? Погладил? Сука, как же раздражает. Ты хоть понимаешь, что из-за тебя у нас будут проблемы? А? Ты тупой ботан! Что в младших классах от тебя были одни проблемы, что сейчас. Вот, что я должна сказать Елене…
Опустив плечи, юноша стиснул зубы. Теперь раны на ногах не так сильно беспокоили, как слова девушки. Как же ему хотелось ударить её, наброситься, чтобы та заткнулась. Склеить ей её ёбаный рот и послать нахуй. Вот бы её искусала собака, до крови, нет! До костей. Насмерть! Чтобы эта сука наконец сдохла!
Сжав кулаки, Миша поднял голову, тень его чёлки прикрывала лицо. В карих глазах едва виднелась радужка, а искорёженные губы приобрели бледноватый оттенок. Он напряг ноги, чтобы встать, но дверь в комнату резко распахнулась. На пороге стоял Женя.
— А где Кристина и кретины?
— Дима пукнул сзади Крис, она побежала за ним, а Тёма спасать Диму.
— Идиоты…
Женя подошёл к Юле, протягивая ей бинт с флакончиками. Но прежде, чем девушка взяла их, Миша выхватил медицинские принадлежности, грубо бросив:
— Я сам, — но этими словами сыт не будешь. Он подхватил брюки. Было довольно трудно ходить, да и стоять тоже, но, стиснув зубы, он направился прочь, краем уха слыша за своей спиной возгласы: «Ты это куда?», «Да и хуй с ним».
Пройти длинный коридор было трудно, но ещё труднее было подняться по лестнице. Грязные стены заставляли глаза подергиваться. Миша осмотрел коридорчик: когда-то тёмный паркет уже побелел. Странно, ведь на первом этаже лежал новенький линолеум, да и в целом там было чище... А про второй этаж словно все забыли… Стены были наполовину выкрашены в грязно-голубой цвет, затем шли узорчатые ромбы, а дальше была видна светлая древесина. Лишь присмотревшись к стенам, Миша понял, что это никакая не древесина и не покрашенная стена. Это обои. Да, зрение его точно подводит, может, пора начать носить очки?
Повернув дверную ручку, он поймал на себе пару болотных глаз. Да уж, от Стасика ничего не укроется.
— Опа, а что это ты в трусах? — громкий голос резал и без того чувствительный слух. Миша промолчал, усевшись на кровать, а Стас продолжил. — С тобой всё порядке? — рыжий вскочил с места.
— Вероятно, — тихо ответил Миша. Сейчас ему хотелось только тишины, он мечтал поскорее обработать рану и лечь спать, и плевать, что ночью сон, возможно, не посетит его. Голова так гудела, а тело бросало в жар. Как же хотелось закончить весь этот ужас, весь этот позор, окунуться в тишину, но Стас продолжал болтать.
— Боже мой, что с твоей ногой?
— Ничего… — безразлично ответил Миша, но после пришёл к выводу, что лишить Стаса подробностей было бы слишком жестоко. — Я сбежал с Тёмой, Димой, Женей. Мы повстречали умалишенную бабку, она заставила помочь ей донести мешок с трупом и выкопать ему могилу в огороде. Она рассказывала сказки про маньяка-лестника и про собаку, что ела людей, а про ночного путника не успела. А потом мы нашли котёнка, он, конечно, после сбежал, и в кульминацию меня покусала собака, — тихо сказал Миша. — Мне нужно обработать рану.
Юноша вытянул ногу на кровати, немного повернул ее в сторону и полил перекисью водорода. Когда жидкость перестала шипеть, он капнул на её йод. Миша взял в руки бинт, но Стасик прервал его:
— Я хочу тебе помочь! Можно? — дождавшись от Миши кивка, он аккуратно взял из ладоней одноклассника бинт, и, сморщившись, тихо пробормотал: «Придётся вспомнить уроки ОБЖ...». Миша его услышал и предпочел промолчать, догадываясь, что эти слова не были обращены к нему.
Они проделали то же самое со второй ногой.
Наблюдать, как нос Стаса напрягается, было весьма интересно. Ему так противно? Или он так выражает своё сочувствие? Хоть нос и выпученные глаза и выдавали его шок, но Стас не переставал болтать. За это время Стас успел спросить, как им удалось сбежать, как Миша согласился на это, расспросил о той бабке и трупе, но Миша с легкой улыбкой ответил, что это была шутка, наверное… наверное. Стасик ещё о многом успел спросить, а Миша старался отвечать максимально короткими фразами. В какой-то момент Стасик спросил: «Ты устал?»
«А по мне не видно?» — подумал Горбунов, но сдержанно кивнул. Он откинул голову на подушку, и, поджимая под себя ногу, сморщился. Пощипывание от йода ещё не прошло. Может, сон поможет?
Он почти сразу окунулся в царство кошмаров, легонько дрожа.
***
Капли с силой ударялись об оконные стёкла. Холод охватил плечи, Миша нахмурил брови. Пробуждение далось тяжело, а когда он поднял голову с подушки, то заметил, что был укрыт зеленоватым покрывалом. Покрывалом Стасика.
Осмотревшись по сторонам, юноша никого не обнаружил. Куда делся рыжий?
Миша откинул одеяло, друга?Он поморщился, когда голые ноги коснулись пола. Раны хоть и были обработаны и перемотаны бинтом, но боль никуда не ушла. Теперь стоять прямо было не то, чтобы больно, просто мышцы ног не желали дальше тянуться. Поэтому Миша слегка согнул ноги в коленях.
Взяв джинсы, он закинул их в шкаф на свою полку, а вместо них взял спортивные штаны. Их Миша ненавидел куда больше узких джинс, в них он выглядел, как старушки говорили: «как в штаны насрал». Но деваться некуда, пришлось их надеть.
С каждой ступенькой волна прокатывалась по жгучей ране. Миша не знал, вернулись ли учителя, но сейчас это не особо волновало его.
Только подойдя ближе к столовой, Миша услышал ненавистные голоса одноклассников. Должно быть, они сейчас обедают, завтракают или ужинают. Ёмаё, который сейчас час?
Миша вздохнул и почесал затылок. Есть совершенно не хотелось, тем более, пока там тараканы. Он развернулся к коридору и тихо добрался до его конца. Прежде, чем зайти в ванную, он окинул взглядом то окно, через которое он и ребята сбежали.
Заперев за собой дверь, Миша стянул с себя одежду. Хоть Миша находился практически в пустом помещении совершенно один, на его лице всё же выступил румянец.
Холод пощипывал кожу. Кое-как забравшись в ванну, он включил воду. Ногу, на которой только набухла венка, он оставил в ванне, а вот вторую, более повреждённую, скинул за её пределы, чтобы не замочить. Миша откинул голову назад, понимая, что не взял с собой ни шампунь, ни мочалку. И вообще следует подождать два-три дня, пока раны хоть чуть-чуть заживут.
Пар поднимался к потолку, обжигая лицо. Как же сейчас ему было хорошо. Миша скрестил руки на груди. Вода почти доставала живота, обжигая сухие участки кожи.
Вот оно — наслаждение. Что ещё нужно? Миша пролежал так бы ещё очень, очень долго, но одноклассники могли его потерять, или, ещё хуже, учителя вернутся и позовут учеников в холл, чтоб сверить их по журналу. И что будет, если Миша не придёт? Мелочь, другой бы не стал об этом беспокоиться, но не Миша. С одной стороны — блаженство, тепло. С другой — беспокойство. Что одержит верх?
Миша потёр колено, набухшая венка в горячей воде пульсировала. Бинт, что скрывал её за собой, насквозь промок, что вызвало дискомфорт. Юноша развязал его, откинув в сторону. Под водой сверкало зелёное пятно. Может, не стоило мазать эту ногу йодом?
Выпрямив спину, юноша потянулся, чтобы выключить воду. Но упрямое колёсико совершенно не двигалось. Вода хлынула с новой силой, она была настолько холодной, что тут же поглотила тепло, оставляя только холод.
Миша выпрыгнул из ванны, ноги скользили по голой плитке, но он смог сохранить равновесие.
Успев только моргнуть, юноша раскрыл рот, наблюдая, как вода достигла краёв ванны и красной струйкой начала стекать на пол, преобразуясь в слизь. Ничего не оставалось, как броситься к двери, но крючок словно впаяли к щеколде.
Без того узкие стены начали уменьшаться, давя на сбитое дыхание. Органы кололо, а пальцы немели. Стало так холодно, что изо рта пошел пар.
Когда жижа почти достигла ног, Миша бросился к другой, противоположной стене, но она была слишком близко и словно подталкивала парня обратно.
В отражении стеклянной плитки виднелись голубые глаза и лёгкая улыбка. Подавшись вперед, отражение оказалось прямиком напротив Миши, и, потянувшись к юноше, оно будто захотело обнять его. И правда. Юноша ощутил на себе тяжесть и тепло, не понимая, что обнял в ответ. Пар выскочил из-за рта, скрывая очертания детского силуэта и оскал, да такой, который Миша даже не мог себе вообразить. А когда плита скривилась то, выпучилась, словно это не стекло, а человеческое лицо, прикрытое тонкой тканью, Миша отступил назад, наступая на жижу. Она была как мёд, липкая и тягучая, но, несмотря на сравнение с лакомством, совершенно отвратительная.
Когда отражение (можно ли теперь назвать то отражением?) навалилось на Мишу, сбивая его с ног, они упали на пол, захлёбываясь в жиже. Попытки выбраться оказались тщетны, оставалось только сдаться. Погрузиться в пучины этого омута.
Ну уж нет! Миша столкнул с себя «отражение», вырываясь из жижи. Вскочил на ноги, направился к двери, и ее крючок скользнул вверх. Вот оно — спасение.
Когда дверь распахнулась, жижа медленно поползла осваивать новые территории. Миша не удержался на месте, одним прыжком он оказался в центре коридора, мысли покинули его ещё давно, но инстинкт самосохранения подсказывал, что надо бежать. Спасаться!
Боковое зрение зацепил человек за окном, это был никто иной, как водитель. Он легонько помахал мальчику, полностью руша его разум.
Крик сотряс стены, а раны на ногах не могли остановить юношу. Он мчался как угорелый.
На шум из столовой вышли ребята, они, как бараны столпились в холле, не понимая, что происходит. Когда из коридора выбежал Миша и вскочил на ступеньки, сверкая голыми булками, они пораскрывали рты, не веря собственным глазам.
На лестнице юнец столкнулся с чем-то большим и мягким. Он поднял взгляд, стуча челюстью.
— Мальчик, что с тобой? — спросила повариха.
Юнец закричал с новой силой, отталкивая женщину.
Куда бежать? На ум пришло только только одно место — комнатка на чердаке. Скользнув в глубь коридора, он свернул за угол и потянулся к выступу на потолке.
Когда сзади послышался топот, он забрался на чердачную комнатку (мансард), потянул на себя петлю, что свисала с последней ступеньки. Собранные лесенки возвышались над ним, и он закрыл чердачную дверку на щелчок, тяжело дыша.
Стуки в пол (или потолок?) и ворчания одноклассников и поварихи не могли заставить его спуститься. Это невозможно! Как он спустится после такого позора? Он голый! И он только сейчас это понял. А ещё там монстр в ванной! Ну уж нет! Он бегал по коридору и кричал! Его видели! Все видели! И даже Коля, и даже Стасик, и даже эта повариха. Она была такой нормальной… человеческой… или по крайней выглядела так. Что это за отражение? Что за жижа? Что происходит? Он сходит с ума? Или это мир вокруг него сошёл с ума?
Миша подполз к кровати, завернувшись в пыльное покрывало. Он схватился за голову, тоня в раздумьях, стараясь не замечать ничего вокруг.
***
День шестой
Сколько прошло часов? Да без понятия! Может, стоит выйти? И пройтись голышом? Да уж, просто гениальная идея. А что ещё оставалось? Одноклассники давно бросили попытки достучаться, вызволить паренька из темницы. Вот если бы можно было вернуться в прошлое… Что тогда бы изменилось?
— Миша? — оглушенный стук в пол (потолок) заставил Мишу дрогнуть. Он встал с кровати, подошёл к дверце в полу.
— Стас, это ты?
— Да… Я... — тонкий голосок едва можно было уловить за тарабанящим в окно дождем. — Ты видишь? — ответа на этот вопрос не последовало, и Стасик продолжил. — Я принёс одежду. Ну, твою одежду. Надеюсь, ты не злишься, что я рылся в твоём гардеробе? Ты спустишься?.. Ладно, я просто оставлю её здесь. Я... Я наверное пойду…
Удаляющиеся шаги ласкали слух. Стас ушёл, и теперь Миша мог вздохнуть.
Выждав пару минут, он повернул щелчок, опустил ступеньки и утянул одежду за собой.
Стас принёс тёмную футболку и свободные брюки, которые Миша не узнал. Мог ли рыжий ошибиться и принести ему чужую одежду, например, Андрея? Деваться всё равно некуда. Стасик даже притащил нижнее бельё, к счастью, оно точно принадлежало Мише.
Все эти действия со стороны рыжего немного пугали. Он действительно бескорыстен и просто хочет помочь? Или же во всём этаком всё-таки зарыта крыса? Ответ на этот вопрос узнать получится ещё не скоро.
Скрестив руки на груди, юноша опустил голову. Что ему теперь делать? Что, чёрт возьми, ему теперь делать? Остаться на чердаке или пойти в комнату? Да как после такого вообще можно показываться на глаза сверстникам? Учителя ещё не приехали?
Прикрыв глаза, Миша тихонько всхлипнул. Как же он желал всеми клеточками своего тела оказаться дома. Обнять маму и больше никогда не отпускать. Юноша выставил перед собой ладонь, разглядывая линию жизни. С какой стороны она? Ах, если бы он знал.
Миша определённо остался на чердаке, но мочевой пузырь тянуло, а горло жутко пересохло. Решение было окончательным.
