Клетка для Ангела

      Признание Детективного Агентства невиновным оказалось столь же неожиданным, как внезапный гром среди ясного неба. Сообщение пришло с утра, но никто в офисе не поверил своим ушам. Куникида перечитывал документ снова и снова, словно пытаясь найти подвох. На бумаге стоял официальный штамп, заверяющий их невиновность, и это выглядело невероятно.       — Как такое возможно? — пробормотал он, снимая очки и растирая уставшие глаза.       — Мы ведь всё ещё скрываемся, а они просто... решили нас оправдать? — спросил Ацуши, явно не понимая происходящего.       — Это выглядит так, словно кто-то за нас постарался, — задумчиво произнёс Рампо, качая леденец в уголке рта.       — Но кто? — поинтересовался Танизаки, тревожно глядя на Куникиду.       Дазай, всё это время молчавший, поднялся из своего кресла. Его взгляд был серьёзным, что само по себе редкость.       — У меня есть предположение, — сказал он, сложив руки на груди. — Но вам оно не понравится.       Все разом повернулись к нему.       — Ты хочешь сказать, что это Фёдор? — резко спросил Куникида.       Дазай кивнул.       — Ему нужно было что-то взамен. И он получил это.       Наступила тяжёлая тишина. Никто не произнёс ни слова, но каждый понимал, о чём говорит Осаму.       — Йосано, — нарушил тишину Ацуши. Его голос дрожал. — Это она... Она пожертвовала собой ради нас?       — Похоже на то, — с тяжестью произнёс Дазай.       — Тогда нам нужно её вернуть, — твёрдо заявил Куникида. — Я не позволю, чтобы кто-то из наших оставался у врага.       — Согласен, — отозвался Рампо, леденец едва заметно щёлкнул у него во рту. — Но сначала нужен план.       В течение нескольких часов Детективное Агенство вырабатывало стратегию. Дазай, используя свои знания и интуицию, сумел вычислить местоположение Фёдора. Это оказалось не сложно.       — Они в старом особняке на окраине города, — сказал он, указывая на карту. — Это идеальное место для такого человека, как Достоевский. Уединённое, труднодоступное, защищённое.       — Сколько человек у него в распоряжении? — спросил Куникида, делая пометки.       — Не меньше дюжины, включая ключевых членов его организации, — ответил Осаму.       — Значит, мы идём на риск, — подытожил Доппо. — Но у нас нет выбора.       Все согласились. Никто не хотел оставлять Йосано у Фёдора, даже если она сама приняла это решение.

***

      Фёдор сидел в кресле, откинувшись на спинку, и лениво листал документы, расстеленные перед ним на массивном столе. Его лицо оставалось безмятежным, словно он уже предвидел любой возможный исход. Гончаров, стоявший рядом с креслом, был более напряжённым. Его прямолинейное выражение лица нарушалось лёгкой складкой между бровями.       — К нам гости, — вдруг произнёс он, сложив руки за спиной. — Детективное Агенство. Они здесь, с охраной.       Достоевский замер, на мгновение подняв глаза на собеседника. Его тонкие пальцы, державшие ручку, застопорились в воздухе, а затем он позволил себе слабую, чуть насмешливую усмешку.       — Любопытно. И что им нужно? Или я уже должен угадывать? — произнёс он мягко, с иронией в голосе, словно детективы были лишь незначительной помехой в его вечном театре игры с судьбами.       Гончаров коротко пожал плечами.       — Скорее всего, они ищут Йосано-сан.       Фёдор не ответил, его взгляд медленно соскользнул на дверь, как будто он ждал, что кто-то ворвётся в следующий момент.       Акико стояла в коридоре неподалёку, и каждое слово из их разговора доходило до её ушей. Услышав про прибытие Детективного Агентства, её сердце сжалось. Они пришли сюда, рискуя своей безопасностью, а может быть, и жизнями. Волнение нарастало, смешиваясь с чувством долга. Она знала, что обязана вмешаться.       Толкнув дверь, Йосано вошла в комнату. Её взгляд был решительным, но дрожь в её руках выдавала её внутренний конфликт.       — Они здесь из-за меня, — резко начала она, игнорируя тихий приветственный взгляд Фёдора. — И если ты хоть пальцем тронешь их, я не прощу тебя, Достоевский.       Его усмешка стала шире, и он лениво сложил руки перед собой, словно пытался развлечься её гневом.       — Ах, доктор, вы снова волнуетесь за тех, кто сам выбрал быть жертвой? Они пришли сюда, зная, куда идут. Это их сознательное решение.       — Они пришли не ради битвы, а ради объяснений! — выпалила Акико, стиснув зубы. — Я поговорю с ними. Только ты не тронешь их. Никаких провокаций, никакого насилия.       Достоевский тихо вздохнул, словно ей только что удалось достучаться до крупицы его внимания.       — Хорошо, — ответил он, подняв руку, как будто признавая её точку зрения. — Я ничего не сделаю. Но только до тех пор, пока они не пересекут черту. Если они будут угрожать, я не намерен терпеть. Надеюсь, вы понимаете.       — Они не причинят тебе вреда, — отрезала Йосано, её голос стал тише, но не менее напряжённым.       — Тогда у нас не будет причин для конфликта, — спокойно завершил он, склонив голову на бок, как будто забавлялся её попыткой договориться с человеком, которого считала чудовищем.       Йосано на мгновение отвела взгляд. Ей не хотелось признавать, что он был прав в своей хитрой логике, но она не могла рисковать чужими жизнями. Она знала: всё, что случится дальше, будет зависеть от её решений.       Детективное Агентство прибыли к особняку рано утром. Фёдор ожидал их. Его люди стояли на входе, их лица были непроницаемы, а оружие скрыто, но готово к действию.       Детективное Агентство остановилось перед широкими дверями. Достоевский вышел из тени, приветствуя их своей неизменной холодной улыбкой, словно они не являлись врагами.       — Добро пожаловать, господа, — сказал он, разводя руки в стороны, как радушный хозяин. — Я ожидал вашего визита.       — Мы пришли за Йосано, — без лишних слов сказал Дазай, делая шаг вперёд.       — Ах, да, доктор, — протянул Фёдор, его голос звучал почти дружелюбно. — Но я не понимаю, почему вы так волнуетесь. Она сама сделала выбор.       — Не лги, Фёдор, — холодно бросил Осаму. — Мы все знаем, на что ты способен.       — Я? — с притворным удивлением переспросил он. — А вы не задумывались, что я всего лишь предложил ей выбор?       Дазай прищурился, но не успел ответить, как Фёдор поднял руку.       — Позвольте, она сама всё расскажет, — сказал он, обернувшись к двери. — Доктор Йосано, будьте добры, покажитесь.       Тяжёлые шаги раздались из-за угла. Акико вышла вперёд, её лицо было безэмоциональным, но в глазах читалась тоска.       — Йосано-сан! — воскликнул Ацуши, сделав шаг к ней, но Куникида удержал его.       — Скажите им, доктор, — мягко произнёс Фёдор.       Акико посмотрела на бывших товарищей, и её взгляд на мгновение дрогнул.       — Это правда, — наконец сказала она, справившись с волнением. — Теперь я с ними.       Шок прошёл по рядам Детективного Агентства, как волна. Ацуши застыл, его глаза были полны боли. Танизаки сжал кулаки, а Куникида, казалось, потерял дар речи.       Рампо сделал шаг вперёд, его взгляд был пристальным.       — Тебя заставили? — спросил он прямо.       Фёдор усмехнулся.       — У неё был выбор, — сказал он, глядя на Эдогаву. — Я предложил ей помочь вам. Она согласилась.       — Это ложь! — резко произнёс Куникида.       Достоевский покачал головой.       — Я избавил вас от всех проблем. Ваше Агентство теперь свободно. Разве это не то, чего вы хотели?       Дазай шагнул вперёд, его лицо оставалось бесстрастным, но в глазах читался гнев.       — Это не освобождение. Ты играешь жизнями, как игрушками, Фёдор.       Достоевский улыбнулся, словно был польщён.       — Игры — это суть нашей природы, Дазай. Вы же сами знаете это.       В этот момент всё, казалось, застыло. Никто не знал, что сказать, но каждый чувствовал, что решение предстоит принять прямо сейчас.       — Вы должны уйти, — тяжело произнесла Акико, стараясь не отводить глаз с ребят. — Я не вернусь. Я сама приняла это решение. Я не хочу, чтобы мы выясняли это сейчас. Уходите.       Время остановилось.       Слова Йосано прозвучали эхом в их голове. Их доктор, их надёжный соратник, та, кто всегда стояла плечом к плечу с ними, теперь оказалась на стороне врага. Тишина, которая наступила после её признания, была гнетущей и оглушающей.       Куникида сжал кулаки так сильно, что костяшки побелели. Его принципы, его вера в товарищей теперь сталкивались с непонятной реальностью.       «Она лжёт, — подумал он, пытаясь найти объяснение. — Она делает это, чтобы защитить нас. Это не может быть правдой».       Ацуши застыл на месте, его мысли путались в голове.       «Почему? Почему она так сказала? Разве мы не команда? Разве мы не семья? Йосано-сан, скажите, что это ошибка… Она не должна была идти на такой риск!»       Танизаки отвёл взгляд, не в силах смотреть на Йосано.       «Йосано-сан... Она подчиняется ему только во благо Агенства... Зачем она идёт на такие жертвы, когда мы все вместе могли всё решить?..»       Рампо, впервые за долгое время, выглядел озадаченным. Он, гений, привыкший всё знать, не мог понять мотивы Йосано.       «Она слишком сильно переживает за Агенство. Неужели она так не уверена в том, что мы могли бы вместе противостоять планам Достоевского? Или она выбрала самый лёгкий путь и просто стала жертвой?»       Дазай оставался внешне спокоен, но внутри него кипел гнев.       «Фёдор. Ты снова играешь с людьми, и снова я не могу понять всей твоей задумки. Ты выбрал самую лёгкую жертву. Только не могу понять зачем.»       Он сделал шаг вперёд, прерывая гнетущую тишину.       — Могу я лично поговорить с Йосано? — спросил Дазай, глядя прямо на Фёдора.       Достоевский приподнял бровь, словно размышляя над просьбой. Затем медленно кивнул, сделав широкий жест рукой.       — Конечно, — произнёс он. — Почему бы и нет? Доктор, вам не трудно будет поговорить с вашим бывшим товарищем?       Йосано не ответила. Она только посмотрела на Осаму, её взгляд был тяжёлым и наполненным тоской.       Они отошли в сторону, подальше от остальных. Атмосфера была напряжённой. Дазай остановился, скрестив руки на груди, и посмотрел на доктора.       — Ты правда хочешь, чтобы я поверил в это? — начал он, его голос был ровным, но глаза полны гнева. — Что ты, Акико Йосано, врач, который спас столько жизней, выбрала стать одной из них?       Йосано опустила взгляд, её плечи слегка дрогнули.       — Это не твоё дело, Дазай, — сказала она, стараясь звучать хладнокровно.       «Разве он не понимает, что я сделала это только для того, чтобы предотвратить угрозу для всего Агентства?»       — Не моё дело? — переспросил он, шагнув ближе и прервав её мысли. — Ты рисковала жизнью ради нас. Ты была одной из нас. Как это может быть не моим делом?       Йосано стиснула зубы.       — Я сделала это ради вас, — наконец произнесла она, её голос дрожал. Она понимала, что встаёт против всех, но при этом старается тем самым защитить их. — Ради того, чтобы вас оставили в покое. Это не значит, что я встала против вас...       «Хотя кого я обманываю... Сейчас, пока я с Фёдором в "команде" — это значит, что я передала их?..»       Слова застряли в горле. Акико не могла продолжить оправдываться.       Осаму не сводил с неё взгляда.       — И ты думаешь, что Фёдор просто оставит нас? Что он, человек, который мастерски плетёт сети, не использует тебя как очередную пешку? — спросил он, игнорируя её последнее утверждение.       Йосано замолчала, её руки дрожали.       — Я знаю, кто он, — сказала она тихо. — Но если это единственный способ защитить Детективное Агенство, я приму это.       Дазай прикрыл глаза, борясь с гневом.       — Ты не должна была принимать такое решение одна, — сказал он мягче, но его голос всё ещё был твёрдым. — Мы могли найти другой способ. Вместе.       Йосано горько усмехнулась.       — Вместе? — повторила она. — А что бы вы сделали? Пошли на войну? Вы бы все погибли.       Дазай почувствовал, как внутри его что-то оборвалось. Он сделал шаг вперёд, но не дотронулся до неё.       — Йосано, я знаю, что ты чувствуешь, — сказал он. — Ты думаешь, что это единственный выход, но ты ошибаешься. Мы найдём способ вернуть тебя.       Акико посмотрела на него, её взгляд дрогнул.       — Не надо, Дазай. Оставь всё как есть. Это было моё осознанное решение. Не пытайтесь меня вернуть. Не волнуйся, я не пострадаю. Мне ли не привыкать?       Дазай молчал несколько секунд, а затем кивнул, скрывая свои настоящие чувства за привычной маской.       — Если ты думаешь, что это правильно, — сказал он тихо, — я не буду заставлять тебя.       Но в его взгляде читалось обещание. Обещание вернуть её.       Когда спор утих и напряжённость в воздухе стала невыносимой, Детективное Агентство начало отступать. Никто не говорил вслух, но каждый знал, что они уходят, оставляя Йосано.       Последним уходил Рампо. Прежде чем переступить порог, он обернулся через плечо и посмотрел на неё. Этот взгляд был пронизывающим, полным немых вопросов. Не осуждение, не упрёк, но что-то глубже, что-то, что заставило сердце Акико сжаться от боли.       Она не могла вынести этого взгляда. Её руки дрогнули, и губы слегка приоткрылись, словно она хотела что-то сказать напоследок, но слова так и не сорвались. Рампо чуть наклонил голову, будто спрашивая: "Ты уверена?"       Акико стиснула кулаки и выпрямилась, стараясь выглядеть твёрдой. Она знала, что это правильно. Она знала, что это единственный способ защитить их.       Когда дверь за ними закрылась, всё пространство наполнилось гнетущей тишиной. Акико продолжала смотреть на дверь, на то место, где только что стояли её друзья, её семья. Но теперь они были далеко, вне её досягаемости.       Её взгляд застыл на пустоте, но она услышала мягкие шаги за спиной. Рука Фёдора легла на её плечо.       — Отлично справились, доктор, — сказал он мягко, его голос звучал почти тепло, но Акико знала, что за этим тоном скрывается нечто гораздо более тёмное.       Она не ответила. Её взгляд остался прикованным к двери, за которой исчезли её товарищи.       — Не переживайте, — продолжил Фёдор, слегка наклоняясь к её уху. — Теперь, когда они в безопасности, вы можете посвятить себя новой цели.       Йосано молчала, её сердце разрывалось между долгом и теми, кого она считала семьёй. Она чувствовала тяжесть его руки на своём плече, но не двинулась, не отстранилась.       — Всё в прошлом, — произнёс он с усмешкой. — С этим теперь покончено.       Она не выдержала и тихо произнесла, почти шёпотом, но так, чтобы он услышал:       — Это никогда не будет в прошлом.       Фёдор улыбнулся шире, как будто эти слова только развлекли его.       — Возможно, доктор, возможно. Но теперь будущее — в ваших руках.       Йосано закрыла глаза на мгновение, пытаясь прогнать тяжесть, которая давила на неё. Но даже закрыв глаза, она видела их лица, их разочарование...       «Они ведь не считают меня предательницей?..» — промелькнула мысль в голове Акико.       Когда она открыла глаза, взгляд её был холоден и решителен. Она знала, что приняла решение, но его последствия будут преследовать её всегда.

***

      На следующий день за массивным деревянным столом, покрытым белоснежной скатертью, сидели двое. Комната была освещена мягким светом, падающим из старинной люстры. Фёдор спокойно ел, делая это с изысканным, почти театральным изяществом. Перед ним стоял бокал красного вина, который он время от времени подносил к губам.       Йосано, напротив, сидела молча. Перед ней на тарелке лежал идеально приготовленный кусок мяса, гарнир из зелени и аккуратные ломтики картофеля. Но она даже не пыталась есть. Она медленно тыкала в мясо вилкой, как будто изучала его, а не собиралась пробовать.       — Вы не едите, доктор, — нарушил тишину Достоевский, поднимая взгляд на неё. Его голос был мягким, но в нём сквозила настойчивая любопытность.       — Не голодна, — коротко ответила она, не поднимая глаз от своей тарелки.       Фёдор наклонил голову, его лёгкая улыбка не сходила с лица.       — Правда? Это странно. После таких насыщенных событий обычно появляется аппетит.       — У меня его нет, — холодно отрезала Йосано, продолжая двигать вилкой по тарелке.       — Вы всегда так сдержанны? — с интересом спросил он, отставляя бокал в сторону.       Йосано подняла на него взгляд.       — Зависит от компании.       Фёдор тихо рассмеялся, словно её слова его развлекли.       — И что же это за компания, которая пробудит в вас разговорчивость?       — Та, которая не уничтожает жизни невинных людей ради своих целей, — отрезала она, снова опуская взгляд на тарелку.       Фёдор сложил руки, опираясь локтями о стол. Его пристальный взгляд будто пытался проникнуть в её душу.       — О, доктор, вы так несправедливы ко мне. Разве вы не использовали свою способность так же? Для защиты. Для победы. Для жизни. Мы ведь похожи.       Йосано снова подняла голову, её взгляд горел яростью.       — Мы не похожи. Ни капли.       — Правда? — усмехнулся Фёдор, откинувшись на спинку стула. — А разве вы не спасли своё Агентство, используя мой метод? Сделав выбор ради большего блага?       Она стиснула зубы, но промолчала, возвращая взгляд к своей тарелке.       — Вы не задумывались, что ваши действия сделали вас сильнее? — продолжил он, не торопясь. — Вы способны на большее, чем быть всего лишь врачом.       Йосано резко положила вилку на тарелку, звук удара разнёсся по комнате.       — Если вы думаете, что я здесь, чтобы стать частью вашего больного плана, вы ошибаетесь.       Достоевский лишь улыбнулся шире, спокойно глядя на неё.       — Время покажет, доктор. Время покажет.       Акико молча поднялась из-за стола, оставив еду нетронутой. Она не стала ждать, пока он скажет ещё что-то. Её шаги гулко раздавались в тишине, пока она уходила из комнаты.       Фёдор, оставшись один, сделал ещё один глоток вина и тихо произнёс себе под нос:       — Интересная девушка.       Громкие стуки каблуков разносились по длинному коридору, нарушая тишину. Йосано шла быстрым, почти раздражённым шагом, её плечи были напряжены, а взгляд устремлён вперёд. Каждый шаг был словно вызовом всему зданию, каждому звуку, каждому человеку внутри. Её мысли кипели, словно вода в котле.       «Достоевский,» — мысленно повторяла она, почти выплёвывая эту фамилию. От одного только воспоминания о его спокойной, чуть насмешливой улыбке её буквально трясло. Его манера говорить, его вкрадчивый тон, его настойчивое стремление играть на её нервах — всё это было невыносимо.       — Ненавижу, — прошептала она, стиснув зубы, едва добравшись до своей комнаты.       Закрыв дверь за собой, Йосано небрежно бросила свою сумку на стул и плюхнулась на кровать, раскинув руки. Её взгляд уставился в потолок. Но даже тишина, которая, казалось, могла бы её успокоить, не помогала.       Внезапно что-то шуршащее раздалось из угла комнаты. Прежде чем она успела подняться, из тени появился Гоголь, выбрасывая руки в стороны, словно артист на сцене.       — Здравствуйте, Ангел! — произнёс он с восторженной улыбкой, размахивая плащом, который теперь выглядел как театральный реквизит.       Йосано нахмурилась, глядя на него с плохо скрываемым раздражением.       — Что тебе нужно?       — О, ничего особенного! Просто решил заглянуть, как поживает наш новый член команды! — с преувеличенной любезностью произнёс он, наклоняясь к ней. — Как вам первые впечатления?       — Хуже некуда, — отрезала она, снова откидываясь на кровать.       Николай сел на край кровати, опираясь локтями на колени, его глаза блестели от нескрываемого веселья.       — Хуже? О, доктор, вы просто не поняли всех прелестей этой компании. Фёдор — человек удивительный.       Йосано фыркнула, скрестив руки на груди.       — Удивительный? Скорее отвратительный, ужасный, мерзкий, самоуверенный крысёныш.       Гоголь сделал вид, что не заметил её слов.       — Вот вы удивитесь, когда узнаете его с другой стороны. Он бывает милым. Правда! — Николай поднял руки, будто сдаваясь. — Ну, иногда.       Акико не ответила, лишь смерила его взглядом, полный скепсиса.       — А ещё он помогает людям. Например, мне, — продолжил Гоголь, словно рассказывая интересную историю. — Он ведь спас меня. Я однажды совершил ошибку… большую. Думал, что меня ждёт конец, но Фёдор… он меня раскрыл. Он увидел, что я прячусь за своей маской шутовства, и… спас.       — Какая трогательная история, — сухо заметила Йосано, перевернувшись на бок и отвернувшись от него.       — Вы мне не верите? — Николай притворно обиделся, заламывая руки.       — Мне всё равно.       Гоголь наклонился ближе, его голос стал чуть тише, но всё ещё игривым.       — А вы знаете, доктор, почему он иногда такой строгий?       Йосано не ответила, но слегка повернула голову, чтобы мельком посмотреть на него.       — Возможно, потому что у него никогда не было… ну, знаете… девушки.       Её брови слегка дёрнулись.       — Что?       — Ну да! — Николай снова выпрямился, расплываясь в широкой улыбке. — Он ведь человек странный. Умный, хитрый, но вот с сердечными делами… Я думаю, это могло бы его смягчить. Представьте: Фёдор влюблённый!       Йосано фыркнула, прикрывая глаза рукой.       — Хватит нести чушь.       — Почему? Это же правда! Представьте: он дарит цветы, читает стихи… а может, даже готовит завтрак в постель. Да, глупо. Готовить он явно не умеет.       — Хватит, — повторила Йосано, но голос её был менее строгим.       Николай театрально вздохнул, встал и направился к двери.       — Ладно, ладно, оставлю вас в покое. Но подумайте об этом, доктор. Даже чудовища иногда могут быть людьми.       Акико не ответила. Она лежала на кровати, всё ещё уставившись в потолок, когда дверь внезапно распахнулась. Появившийся Николай выглядел так, будто забыл что-то очень важное, его лицо озаряла лукавая улыбка.       — Ой, чуть не забыл! — заявил он, театрально ударив себя по лбу. — Дост-кун велел передать, что ждёт вас в своём кабинете.       Акико медленно повернула голову к нему, её взгляд был полон усталости и раздражения.       — Что ему надо? — спросила она холодно, не меняя позы.       — Понятия не имею! — Гоголь пожал плечами с игривым выражением лица. — Я всего лишь посланник. А теперь, если позволите, мне пора.       Он резко повернулся, скрывшись за дверью, оставив её одну.       Йосано громко, почти драматично вздохнула, откинувшись обратно на кровать.       «Что ему ещё нужно? Неужели мало того, что он таскает меня за собой, словно какой-то приз, теперь он ещё и вызывает на разговоры?»       Она поднялась с кровати, пригладила волосы, поправила одежду и вышла из комнаты. Её шаги, как и прежде, громко раздавались по коридору.       Когда она добралась до кабинета Фёдора, дверь была приоткрыта. Йосано постучала, но ответа не последовало. Она тихо толкнула дверь и вошла.       Достоевский сидел за своим массивным деревянным столом, склонённый над разложенными бумагами. Его перо скользило по бумаге так спокойно и уверенно, что это вывело Йосано из себя ещё больше.       — Вызывал? — сухо бросила она, стоя в дверях, скрестив руки на груди.       Фёдор поднял взгляд. Его лицо озарила лёгкая, почти дружелюбная улыбка.       — Доктор, проходите.       Йосано шагнула внутрь, прикрыв за собой дверь.       — Что вам нужно?       Фёдор сложил руки перед собой, словно собираясь вести серьёзный разговор.       — Хотел обсудить вашу роль в нашей маленькой семье.       Акико нахмурилась, её руки опустились, но взгляд стал ещё более тяжёлым.       — Вы ведь уже всё решили за меня. Чего тут обсуждать?       — Ошибаетесь, — спокойно сказал Фёдор, чуть наклоняя голову. — Я не решаю за других. Я создаю условия, в которых люди сами делают выбор.       — И это называется свобода? — её голос был полон сарказма.       — Свобода — это понятие относительное, — парировал он, чуть пожав плечами. — Но вернёмся к делу. Я хочу знать, как вы видите себя здесь.       Йосано сжала губы, не отводя от него взгляда.       — Вы хотите, чтобы я стала вашим инструментом, вашим оружием, вашим спасителем? Не обольщайтесь, я здесь только ради Агентства.       Фёдор хмыкнул, его улыбка стала чуть шире.       — Искренность вам к лицу, доктор. Но я хочу, чтобы вы знали: здесь вы — не просто инструмент. Вы — важная часть будущего, которое мы создаём.       — Будущего, где вы играете роль бога? — её голос дрожал от гнева. Её уже всерьёз задолбали философские цитаты этого крысёныша! Это звучало смешно и одновременно отвратительно, что хотелось взять первую попавшуюся вещь и треснуть ему по самое не балуй!       Фёдор не ответил сразу, он лишь внимательно посмотрел на неё, его глаза блестели странным холодным светом.       — Бог, доктор, это лишь метафора. Я предлагаю вам место рядом с тем, кто понимает истинную природу этого мира.       — Если вы понимаете мир так хорошо, почему вы всё разрушаете?       Достоевский чуть склонил голову, его тон стал тише, но не менее уверенным:       — Разрушение — это путь к созданию нового.       Йосано стиснула зубы, закатив глаза. Как же он много болтает лишнего!       — Вы закончили?       — Почти, — ответил он, откидываясь на спинку кресла. — Я хотел узнать, как вам наша команда. Привыкли ли вы к ним?       Йосано усмехнулась, её глаза сверкнули холодным презрением.       — Клоунада и хаос. Вполне ожидаемо.       Достоевский вновь улыбнулся, но не прокомментировал её слова.       — Значит, привыкайте, доктор. Ведь это ваш новый дом.       Акико развернулась, чтобы уйти, но его голос заставил её остановиться:       — И ещё одно. Если понадобится что-то… помощь, совет, просто разговор — я всегда рядом.       — Как благородно. Сейчас обмочусь от радости. Сам Фёдор Достоевский предложил мне помощь! — саркастично бросила Акико.       Фёдор, всё так же спокойно сидящий за своим столом, лишь усмехнулся на её саркастичный ответ.       — Благородство — это только маска, доктор. Вам ли этого не знать? — сказал он, задумчиво постукивая пальцами по столешнице.       Йосано уже собиралась открыть дверь, но его следующий тихий, почти неуловимый голос остановил её.       — Однако у меня есть для вас задание.       Она обернулась, нахмурившись, и скрестила руки на груди.       — С каких это пор я стала выполнять ваши поручения?       — С тех самых, как стали частью моей команды, — ответил он, наклоняя голову чуть вбок. Его тон оставался вкрадчивым, но в нём прозвучала сталь. — Вы же не думаете, что я взял вас к себе за красивые глазки? Или вы предпочли бы провести свои дни в этой комнате, разглядывая потолок?       Йосано раздражённо вздохнула.       — Что за задание?       Фёдор встал, его силуэт на фоне окна казался почти призрачным. Он подошёл к полке, снял с неё тонкую папку и вернулся к столу. Акико стояла напротив него в его кабинете, скрестив руки на груди и ожидая, пока он изложит суть своей новой затеи.       — Один человек, крайне важный для нас, недавно попытался свести счёты с жизнью, — наконец заговорил он, опираясь локтями на стол.       Йосано недоверчиво прищурилась.       — Это ваша работа?       Фёдор рассмеялся, но в его смехе не было тепла.       — На этот раз — нет. Этот человек попытался скрыть правду, которая может многое прояснить. Его состояние критическое, но он ещё жив. Я уверен, что ваша способность сможет его вытащить. Мои подчинённые его уже поймали, нам остаётся только пойти туда и взять сведения.       Акико нахмурилась, напряжённо раздумывая.       — И почему я должна этим заниматься?       — Потому что он знает, где находится весьма полезный для нас артефакт, — сказал Фёдор, переплетая пальцы перед собой. — И, что более важно, если он умрёт, его секреты умрут вместе с ним.       Акико тяжело вздохнула, чувствуя, как внутри разгорается гнев. Она ненавидела эту манеру Фёдора — превращать всё в игру и манипулировать ею, используя её способность.       — Ладно, — сухо ответила она. — Где он?       Фёдор поднялся и подошёл к ней, передавая листок бумаги с адресом.       — Здесь. Мы сегодня же отправимся туда вместе.       — Мы? Вместе? — нахмурилась она.       — Разумеется, — кивнул он с улыбкой. — Вы не думали, что я отправлю вас одну, правда?

***

      Акико шла по узкой аллее города, чуть позади Фёдора, который с невозмутимым лицом шагал вперёд, будто бы этот день для него был ничем не примечателен. Его спокойствие, граничащее с ледяной апатией, раздражало её до глубины души. Она то и дело бросала на него презрительные взгляды, едва сдерживая желание высказать всё, что думает. Или, что ещё лучше, хорошенько треснуть его, чтобы это выражение наконец сменилось хотя бы чем-то человеческим.       Солнце клонилось к закату, окрашивая город в оранжево-золотистые тона. Тишина между ними казалась громче любых слов, пока не раздался его голос, ровный и бесстрастный, но всё же с ноткой едва уловимой иронии:       — Вы так бурно демонстрируте своё недовольство, Йосано-сан. Может, хотите обсудить это? Или вам больше нравится молчаливое презрение?       Она вздохнула, но ответила, всё же не удержавшись:       — Я молчу, чтобы не сказать лишнего, Достоевский. Хотя мне всё ещё удивительно, как ты выдерживаешь своё собственное общество.       Фёдор, не оборачиваясь, лишь едва заметно усмехнулся. Он знал, как вывести её из равновесия, но сегодня ему это было неинтересно. Впереди у них была задача, которая требовала внимания.       — У нас есть цель, — начал он, не оборачиваясь. Его голос стал более деловым, словно он переключился на совсем другой режим. — Ты займёшься исцелением одного Эспера. Он обладает информацией о местонахождении артефакта, который представляет для нас особую ценность, — повторил Фёдор. Помнится, он говорил немного не так.       Акико резко остановилась, её глаза вспыхнули гневом.       — Ты хочешь, чтобы я лечила какого-то незнакомца только ради того, чтобы он выдал тебе свои секреты?       «До меня что, только сейчас дошло?»       Фёдор обернулся.       — Это не обсуждается. Ты здесь, чтобы выполнять задачи, а не задавать вопросы.       Она сделала шаг вперёд, стиснув зубы.       — И это говорит человек, который до сих пор думает, что весь мир вращается вокруг него. Ты хоть понимаешь, как нелепо это выглядит? — наконец призналась Акико, не сдержавшись. Его самоуверенность была так омерзительна. Даже Дазай не был таким.       Фёдор наклонил голову, разглядывая её с интересом, словно перед ним была редкая птица, которая вдруг решила запеть.       — Возможно. Но мои методы работают, и пока ты часть моей команды, тебе придётся это принять. Или у тебя есть альтернатива?       Йосано тяжело вздохнула, чувствуя, как гнев разливается по её венам. Работа с ним была настоящим испытанием для её терпения.       — Знаешь, Достоевский, я иногда думаю, что у тебя даже кровь должна быть ледяной. Если я когда-нибудь решусь "вылечить" тебя, тебе точно не понравится мой метод.       Достоевский лишь чуть приподнял уголки губ, иронично отметив:       — Я всё же надеюсь, что этот момент настанет не скоро.       Она покачала головой, продолжая идти рядом с ним. Гнев и раздражение клокотали внутри, но задача была поставлена, и выбора у неё не было.       В мрачном здании, наполненном запахом сырости и пыли, Фёдор и Акико шагнули внутрь, их шаги гулко раздавались по пустым коридорам. На полу лежала тень — фигура мужчины, связанного и явно измученного. Его глаза отразили смесь страха и обречённости, когда он заметил приближающегося Достоевского. Над ним стояли солдаты с оружием, направленным на его самого. По видимости, это были солдаты Фёдора, что поймали этого мужчину. Йосано встала чуть поодаль, скрестив руки на груди, с холодным выражением лица, но внутренне она была напряжена.       «Вот ведь зверь...» — подумала она.       Фёдор подошёл к пленнику, его движения были медленными, почти ленивыми. Он присел на корточки и, наклонив голову, посмотрел мужчине в глаза.       — Всё таки живой. Но это, возможно, ненадолго. Ты знаешь, почему ты здесь? — сказал он тихо, но в его голосе звучала угроза. — Мы оба знаем, что ты владеешь информацией о местонахождении артефакта. Это твой шанс выжить.       Мужчина сглотнул, его руки дрожали, но он ничего не ответил. Достоевский вздохнул, как человек, которому надоело объяснять очевидное.       — У тебя есть два выбора, — продолжил он. — Ты говоришь мне всё сейчас, или я сделаю этот разговор гораздо более… убедительным.       Йосано наблюдала за этим со стороны, её руки всё сильнее сжимались. Она ненавидела такие сцены, но понимала, что от неё здесь зависит меньше всего.       Когда мужчина наконец ответил, его голос был слабым, дрожащим:       — Я ничего не скажу…       Фёдор усмехнулся, как будто услышал шутку, и, выпрямившись, достал из кармана револьвер. Акико напряглась, её глаза расширились, но она ничего не успела сказать, как прозвучал выстрел. Мужчина вскрикнул, схватившись за грудь, и рухнул на пол.       — Ты совсем охренел?! Ты что делаешь?! — выкрикнула Йосано, шагнув к нему.       Достоевский медленно повернул голову в её сторону, его спокойствие было пугающим.       — Лечи его, — приказал он, словно ничего не произошло.       — Что?! — её голос дрожал от гнева. — Ты только что чуть не убил его, а теперь хочешь, чтобы я его спасла?       Он приблизился, его тёмные глаза смотрели прямо в её душу.       — Ты знаешь, как работает твоя способность, Акико. Ты нужна мне именно для этого. Вылечи его.       Акико зло посмотрела на него, но всё же опустилась на колени рядом с мужчиной. Его дыхание было слабым, он явно умирал. Она стиснула зубы, протянув руку. Лечение было быстрым — бабочки закружились вокруг него, и через мгновение он уже сидел, тяжело дыша, с изумлением глядя на свои руки.       Но это длилось недолго. Второй выстрел разорвал воздух. Мужчина снова вскрикнул, повалившись на пол.       — Ты издеваешься?! — Йосано вскочила, гневно уставившись на Достоевского. — Ты хочешь, чтобы я снова его спасла, чтобы ты его снова убил?! Зачем ты его мучаешь?!       — Вы всё правильно поняли, Йосано-сан, — спокойно ответил он, перезаряжая оружие.       — Это безумие, Фёдор! Я не буду участвовать в этом фарсе! — она шагнула к нему, но он внезапно схватил её за волосы, резко притянув к себе.       Она почувствовала, как горячее дыхание опалило ей ухо:       — Ты вылечишь его, иначе мне придётся заняться этим самому. Или, если хочешь, я могу отправить твоих детективов туда, где они не захотят оказаться.       Он вечно будет угрожать ей Агентством?!       Её сердце сжалось от злости. Но это была не только физическая боль — в этот миг её взгляд встретился с его. Эти ледяные глаза, наполненные безразличием, спокойной жестокостью и холодным расчётом, словно проникали в её душу, подчиняя её своей воле.       И вдруг ей показалось, что она видит перед собой не Достоевского, а совсем другого человека. Лицо Фёдора словно смазалось, его образ стал зыбким, как отражение в воде, и на его месте в её сознании возник он — Мори.       Тот же холодный взгляд, полное отсутствие сочувствия, лишь расчётливость, обёрнутая в оболочку вежливости. Тот же ненавистный контроль, словно она всего лишь инструмент, пешка в руках безжалостного гения. Она вспомнила, как Огай использовал её, приказывал ей лечить тех, кого он считал нужным, чтобы продолжать строить свои планы.       Фёдор произнёс что-то низким голосом, его слова были пропитаны угрозой, но Акико их почти не слышала. Её тело дрожало, но не от страха, а от гнева. Она стиснула зубы, стараясь подавить нахлынувшие эмоции.       Акико зажмурилась, её руки дрожали. Она ненавидела его всей душой, ненавидела его методы. Но выбора не было. Стиснув зубы, она снова опустилась на колени и с неохотой вылечила мужчину.       Когда он снова пришёл в себя, Йосано посмотрела на него жалостливо, пока Фёдор вновь не выстрелил в него.       Мужчина лежал на холодном полу, его тело изогнулось от боли, кровь медленно растекалась под ним. Он знал, что это его конец, и, задыхаясь, срывающимся голосом выдавил правду. Слова, которые так жаждал услышать Фёдор, наконец сорвались с его губ:       — Ширли Джексон... Книга у него...       Фёдор выслушал его с бесстрастным лицом, но затем уголки его губ приподнялись в холодной, пугающей улыбке. Этих слов было достаточно, чтобы понять, где скрывается этот человек.       — Спасибо за сотрудничество, — сказал он с едва заметным насмешливым тоном.       Он поднял револьвер и без колебаний выстрелил. Глухой звук выстрела заполнил комнату. Тело мужчины затихло, его глаза остались открытыми, но уже не видели ничего.       — Ты что творишь?! — закричала доктор, её голос дрожал от ярости. — Зачем ты вновь его убил?       Достоевский медленно повернулся к ней, его лицо было спокойным, словно ничего особенного не произошло.       — Если ты вздумаешь его вылечить, — произнёс он с пугающей невозмутимостью, — я снова в него выстрелю. Сколько бы раз ни пришлось.       Йосано смотрела на него с гневом, её кулаки сжались, но она понимала, что он не шутит. Её грудь тяжело вздымалась от бешеного сердцебиения, но слова застряли в горле.       Фёдор подошёл ближе и схватил её за руку. Его хватка была сильной, но не жестокой — скорее как стальная ловушка, из которой невозможно вырваться.       — Мы уходим, — бросил он сухо.       — Пусти меня! — закричала Акико, вырывая руку из его захвата, но безуспешно. Он потащил её за собой, игнорируя её сопротивление. — Ты сумасшедший! Ты даже не человек! — кричала она, пытаясь разорвать его хватку. — Ты убиваешь без причины, используешь людей как инструменты! Ты урод и козёл!       Фёдор не отвечал. Он шёл вперёд с той же невозмутимостью, словно её слова были лишь шумом на фоне.       — Ты слышишь меня?! — продолжала Акико, её лицо покраснело от ярости. — Пусти меня, чёртов тиран!       Достоевский наконец остановился и, чуть повернув голову, бросил:       — Если ты так хочешь оставить меня, можешь попробовать. Только тогда ответь себе на вопрос: к кому ты вернёшься? Врагам, которые хотят видеть твою голову на пике? Или друзьям, которых ты сама покинула?       Йосано замерла, её сердце застучало ещё сильнее. Он отпустил её руку, но не двинулся с места, как будто давая ей время принять решение.       Доктор резко вырвала руку из его хватки, её глаза метали молнии, а голос разорвал тишину:       — Ты думаешь, я с тобой по своей воле? Думаешь, мне нравится смотреть, как ты играешь в бога, лишая людей жизни?! Я здесь только потому, что хочу спасти Детективное Агентство! — снова повторила она. Достоевский слышал эти песни не первый раз.       Фёдор повернулся к ней, его лицо оставалось бесстрастным, но в глазах промелькнул едва заметный огонёк интереса. Он сложил руки за спиной и слегка наклонил голову, будто разглядывал что-то экзотическое.       — Спасти? — медленно повторил он, словно пробуя это слово на вкус. — Это любопытное оправдание, Йосано-сан. Но скажите мне: когда вы решились на сделку со мной, вы думали о спасении или о мести?       Йосано стиснула зубы, её кулаки сжались.       — Я согласилась, потому что у меня не было другого выбора! Потому что ты сделал всё, чтобы у меня его не осталось! — её голос задрожал, но она не позволила ему сломаться.       Фёдор усмехнулся, уголки его губ приподнялись в холодной улыбке.       — Вы сами себе врёте, Йосано-сан, — его голос был мягким, но острым, как клинок. — Вы слишком хорошо знаете, что спасение — это всего лишь слово. В этом мире спасение невозможно. Есть только контроль. Тот, кто управляет ситуацией, выигрывает. Остальные — лишь фигуры на шахматной доске.       Йосано шагнула ближе, её взгляд сверлил его глаза.       — Ты называешь это контроль? — прошипела она. — Ты просто уничтожаешь всё вокруг, а потом наблюдаешь, как люди ломаются.       Фёдор пожал плечами, его голос остался невозмутимым:       — Ломать или строить — это одно и то же. Главное, кто в итоге останется на вершине.       — Ты болен, — холодно отрезала Йосано. — И однажды твои же шахматы обернутся против тебя.       Достоевский улыбнулся, но в его глазах мелькнул ледяной блеск.       — Возможно, — согласился он с тенью насмешки. — Но вы ведь не будете ждать этого момента, верно?       Она замерла, не находя, что ответить. Его слова жгли, как яд, но их невозможно было опровергнуть.       — Я здесь не из-за тебя, — наконец бросила она, её голос звенел от ярости. Она не уставала повторять эту фразу.— А из-за них. Из-за тех, кто для меня важен.       Фёдор тихо рассмеялся.       — И всё же вы здесь, — он шагнул ближе, его голос стал тише, почти шёпотом. — Мы оба знаем, что важны не причины, а последствия.       Акико отвернулась, чтобы он не видел её дрожащего лица.       — Я сделаю, что обещала, — выдавила она. — Но помни: я не твоя фигура.       Достоевский смотрел ей вслед, его взгляд был проницательным и спокойным.       — Все мы чьи-то фигуры, Йосано-сан, — тихо сказал он себе под нос. — Вопрос только в том, кто делает ход.