That's What I'm Saying

Ганнибал наслаждался изменениями, что претерпевал Уилл из-за бушующих в его меняющемся каждый день организме гормонов. Это было еще одно напоминание Ганнибалу, что Уилл навсегда останется для него книгой, не прочитанной до конца. Даже если он будет посвящать чтению каждую секунду своей жизни — финал будет отдаляться от него тем больше, чем больше он будет вчитываться в историю этого персонажа. Уилл стал непредсказуемым настолько, что Ганнибал порой не смог скрыть своего замешательства. Ганнибал хотел бы сообщить всем о том, что скоро в этот несовершенный мир придет человек, чье ДНК являет собой слияние генов двух лучших представителей человечества. Двух хищников, что заняли свое место на вершине пищевой цепи. Уилл же был категорически против. Изменившийся запах о маскировал парфюмом, одежду подбирал не по размеру, чтобы никто не заметил, как исхудало его изношенное токсикозом тело. Ганнибал вернулся домой после забитого сеансами с пациентами дня. Он слушал их, смотрел в их голодные до жестокости глаза, сеял в них зерна, из которых в будущем должны были прорасти смелость, решительность и изящность. Доктор Лектер делал это, пряча за маской сдержанной участливости собственную жажду. Запасы мяса в его доме иссякали, но Уилл требовал слишком много внимания. Точнее, Грэм никогда не говорил об этом вслух, но Ганнибал был уверен, что чувствует его нужду. Решись он озвучит это Уиллу, тот бы рассмеялся до слез. Сейчас, чувствуя, что его тело станоится более уязвимым, что скоро он станет зависимым от помощи другого человека, Уилл как можно больше сосредоточивал на собственной, пусть и временной независимости. Грэм встретил Ганнибала горящим, лишенным разума взглядом. — Сколько можно тебя ждать, — произнес он, слегка нахмурившись. А после схватил едва успевшего снять верхнюю одежду Ганнибала за галстук и притянул к себе. Будучи врачом, Ганнибал имел представление о том, как меняется организм омеги во время беременности, а поэтому к некоторым вещам был готов. Резкие скачки настроения, плаксивость, токсикоз и прочие прелести жизни. Но срок был еще слишком маленький, чтобы это проявлялось так ярко — так думал Ганнибал. А по факту Уилл все больше являл собой пороховую бочку, и все, что угодно могло спровоцировать — или на конфликт, или на горячий секс. Последнее, впрочем, Ганнибала даже радовало. Уилл и раньше не был одинаковым в постели — все зависело всегда от его настроения. Он мог быть покорной, послушной омегой, жаждущей, чтобы кто-то более сильный взял контроль над его телом и его удовольствием. В такие моменты он растворялся в партнере, становился нежным, покорным и податливым. Такого Уилла хотелось напоить удовольствием, выжать из его тела самый сильный, самый яркий оргазм, чтобы на пике его глаза искрились благодарностью. Он мог становиться «кусачим» — провоцировать борьбу, позволяя Ганнибалу одержать над ним верх и приструнить его. Поддевал грязными, колкими словами, кусался, царапался, а после бился как загнанная птица, когда Ганнибалу наконец-то удавалось подмять его под себя и напомнить, кто здесь альфа, а кто — омега, и где место Уилла на самом деле. Бывало и так, что Уилл забирал контроль полностью, и Ганнибалу не оставалось ничего, кроме как подчиниться. Валяться у него в ногах, выцеловывая каждый пальчик, выдерживать контакт глаза-в-глаза, который с Уиллом происходит не так часто, как хотелось бы Ганнибалу. Оставаться зависимым от прихотей своего омеги и упиваться осознанием, что все это происходит потому, что он, Ганнибал, позволяет этому происходить. Сейчас Уилл перешагнул через этап с поцелуями и легкой лаской, которая должна была разжечь огонь в них обоих. Он сразу болезненным укусом и потягиванием за галстук, используя его как поводок, заявил о своем крайнем возбуждени. Ганнибал представил, как Уилл ждал его, и его возбуждение настаивалось, как хорошее вино, чтобы к возвращению мужчины опьянить его, окутать терпким, чуть сладковатым выдержанным вкусом. Ганнибал уложил руку на поясницу Уилла и прижал его ближе к себе — мягко, но уверенно, давая понять, что сегодня он не намерен поддаваться и сегодня, как бы Уилл ни кусался, ему рано или поздно придется подчиниться. Крепкая рука прижимала Уилла крепче, Ганнибал уверенно перехватывал инициативу в поцелуи, и Уилл расслаблялся. Уиллу удавалось обуздать свои эмоции, подчинить разуму свое нетерпение. Хватка на галстуке ослабла, пальцы перестали с такой силой впиваться в плечо альфы. Голодный, заведенный омега демонстрировал свою покорность, и Ганнибала от этого вело. Зверь внутри просыпался и готовился поглотить Уилла полностью, упиваться его стонами и мольбами, готовился оставлять на таком желанном теле свои метки, впечатать в омегу свой запах еще сильнее. — Mylimasis… — горячо прошептал Ганнибал, проводя носом по открытой шее Уилла и вдыхая его терпкий аромат. — Я с ума без тебя сходил, — прошептал Грэм, позорно признаваясь в том, что он все больше и больше нуждается в том, чтобы кто-то был рядом. — Я здесь, рядом, мой дорогой, — прошептал Ганнибал, оглаживая тело Уилла и с удовольствием отмечая, как тот льнет к рукам все ближе, — я всегда буду рядом… И вдруг Уилл напрягся в чужих рука. Выпрямился и испуганно уставился на Ганнибала. Тот продолжал сжимать в руках талию Уилла. Беспокойство охватило Ганнибала, его хватка стала стальной. — Что такое? Что-то болит? — спросил Ганнибал. Позже, вспоминая эту сцену, он заметит, что испытывал чувства, которые ему были незнакомы. Он мог переживать за Уилла, но всегда это было в рамках здравого смысла. Паника никогда не охватывала его, ведь он знал, что Уиллу не грозит опасность, пока Ганнибал в курсе каждого его шага. А сейчас он был напуган. Его мысли загнанно метались в голове, не находя успокоения, а пальцы отказывались разжиматься. Будто если он отпустит Уилла, отпустит контроль, то случится что-то страшное. — Уилл! — Ганнибал чуть тряхнул Грэма, а тот только сильнее вытаращил глаза и зажал рот рукой. Предпринял короткую попытку сбежать, но было уже поздно. И прижатая ко рту рука не помогла — его стошнило всем, что он сегодня ел и пил, прямо на дорогой костюм Ганнибала. Согнувшись, кашляя, Уилл слезящимися глазами смотрел на безнадежно испорченные чужие брюки, рубашку и туфли, и еле сдерживал смех. Интересно, как долго бы жил кто-то другой, кто посмел бы наблевать на доктора Лектера. Наверное, не дольше 10 секунд. Уилл же, наконец выпрямившись, посмотрел на Ганнибала красными глазами. — Этот токсикоз меня одолеет однажды. Прости, я. Я не хотел. — Ты не виноват, — произнес Ганнибал, выдерживая на своем лице маску спокойствия и уравновешенности. Не показывать же Уиллу, что просыпающиеся в нем отцовские инстинкты лишают его былого самообладания. — Я уйду в ванную на втором этаже, нужно привести себя в порядок. Тебе тоже стоит принять душ, — произнес Ганнибал, — а после нам будет нужно поговорить. Уилл проводил удивленным взглядом супруга, который вышел из комнаты с неестественно ровной спиной. Что происходит? Ганнибьал выбросил испоченный костюм в мусорку, он даже не думал над тем, чтобы его очистить. Потом долго стоял под прохладным душем, массировал виски, растирал лицо, крутил головой и пыталася понять, что происходит внутри него самого. Он никогда не был загадкой для самого себя, он знал себя прекрасно, и именно это помогало ему разрабатывать сложнейшие стратегические планы. Он должен был отпустить Уилла, когда тот напрягся, а не цепляться в него. Понять все, когда тот зажал рукой рот, а не начинать трясти Уилла в панике, обостряя ситуацию. Омежий организм меняется во время беременности. Но почему никто не говорил, что альфа может претерпевать не меньше изменения? Переодевшись в домашнюю одежду, Ганнибал спустился в гостиную, где уже в просторной футболке и серый мягких штанах сидел Уилл и читал что-то в своем телефоне. Ганнибал сел рядом и уложил голову на его плече. — Как ты сейчас себя чувствуешь? — спросил он, перебирая пальцами мягкие кудри Уилла. — Я в порядке. Устал от того, что постоянно тошнит от любых запахов, что может затошнить и без запахов и вообще тошнота может появиться в любой момент. Пока тебя не было, меня уже несколько раз выворачивало. Это отвратительно. — Нужно обратиться к врачу, — произнес Ганнибал тоном, не терпящим возражений, — как врач, я понимаю, что все происходящее — это вариант нормы. Но как от… ответственный альфа, я настаиваю, чтобы ты посетил доктора и убедился, что твое здоровье в порядке. Уилл резко повернулся к альфе, широко распахнул глаза. На его лице появилась озорная улыбка. — Ты хотел сказать «отец»? — спросил Уилл игриво, — ты это хотел сказать? — Да, — чуть поджав губы, ответил Ганнибал. — Ущипните меня. Доктор Лектер переживает за чью-то жизнь настолько, что боится это показать, — Грэм повел бровью, — настали последние времена. Ганнибал склонил голову набок и посмотрел на Уилла: хотел посмотреть с укором, с недовольством, но в итоге его взгляд все равно был наполнен нежностью.

***

Уилл приехал в бюро растрепанный, не выспашийся. Токсикоз уже перестал одолевать его с такой силой, иногда только накатывало. Зато проснулся зверский и не всегда адекватный аппетит. Стоит ли говорить, как много усилий приходилось приложить Ганнибалу, чтобы со спокойным лицом встать посреди ночи и смиренно жарить нежнейшее мясо, из которого Уилл готовился сделать отвратительный майонезный бутерброд. Стоит ли говорить, что Ганнибалу иногда становилось нехорошо, когда в холодильнике он видит самый дешевый майонез, ведра сомнительного мороженого и всяческий фастфуд. Этой ночью Уилл лег спать поздно, потому что он хотел простой бургер из ближайшего заведения, но Ганнибал, рыкнув, что не позволит Уиллу травить себя и ребенка, принялся готовить бургер сам. Уилл сгрыз все печенье дома и сжевал все ягоды, пока ждал кулинарный шедевр от своего супруга. А когда дождался — все равно не получил удовольствия. Бургер был вкусный, даже очень. Но Уиллу был нужен этот немного химозный вкус дешевого соуса, жирную котлету. Ему хотелось вредной еды. Поэтому в бюро он приехал еще и с пакетом с бургерами в руках. — Ого, ты решил всех угостить сегодня? — выгнула бровь Беверли. — Нет, это мое. Джек у себя? — Не-а, — Беверли глянула на Уилла с интересом, — нашли очередной труп. Он выехал на место преступления. Если окажется, что это Чесапикский потрошитель, то он тебе позвонит и тебе придется тащиться туда. Она проследила, как Уилл разрывает упаковку бургера и жадно кусает его. — Надеюсь, тебя не стошнит прямо на труп, — усмехнулась она. — Извини? — Ну мы тут с ребятами немного спорили между собой, что с тобой происходит, почему ты так похудел и вообще стал выглядеть неважно. Извини, мы были уверены, что у тебя рак, но ты от нас это скрываешь. А потом Алана встретилась с доктором Лектером… — Алана виделась с Ганнибалом?! — По профессиональному вопросу. Так вот. На его полке, где обычно стоят книги по психиатрии, стояли книги, связанные с. мм. вопросами протекания беременности и воспитания детей. — Алана была у него в кабинете? — Уилл почувствовал, что от ревности начинает шуметь в ушах. — Марго ждала ее за дверью, — добавила Беверли и помолчала до тех пор, пока Уилл не переварил информацию и не успокоился. — Мы пытались убедить Джека, что ты и правда в положении, и что не стоит тебя дергать. Но это же Джек. Он считает, что ты спишь и видишь, как поскорее поймать всех возможных маньяков. — Мда… — Уилл не был доволен тем, что все узнали о его положении. Ему вообще хотелось хранить это в секрете как можно дольше. Не хотел, чтобы вокруг него начали обеспокоенно охать, просили показать животик и сыпали ненужными советами. Как и обещала Беверли, Джек позвонил Уиллу. Назвал место, куда ему нужно приехать. Сказал, что нашел еще одну жертву Потрошителя. Уилл прибыл на место преступления достаточно быстро. Сердце екнуло, когда он увидел инсталляцию: обнаженная девушка с венком на голове. Ее глаза были завязаны марлевой тканью с пятнами крови. Мраморно-бледная кожа была украшена цветами. Руки были закреплены так, что он обнимала свой выдающийся живот. Сама жертва была привязана джутовой веревкой к столбу, установленному на бетонной плите в полметра высотой. Это не было красиво. Это вызывало ужас и неприятие. Уилл на ватных ногах подошел ближе и внимательно осмотрел тело. Ему хватило и первого взгляда, чтобы понять, что это не Ганнибал. Но сейчас, увидев неровный шов на животе девушки, увидев, как натянута ее кожа под давлением того, что запихали в ее живот, Уилл убедился в этом окончательно. — Это не Потрошитель, — произнес Уилл, обойдя мрачную инсталляцию по кругу, — это сделал другой человек.