Три имени

      Учиха сглотнул комок в горле, вновь поверхностно проходясь взглядом по трём потрëпанным карточкам на столе. Скорее всего, их, как и некоторые другие её вещи, вытаскивали уже из обломков дома. Порванны, но бережно заклеены. Он видел, что осталось тогда от того квартала. О сохранности хоть каких-нибудь вещей мыслей у него не возникало. Было в общем странно, когда ему сказали, что осталось что-то уцелевшее. И он даже подумал, что возможно кто-то применил какую-нибудь новую технику, чтобы хоть что-то восстановить из того, что было разрушено.       Напротив него сидела Сарада, выжидающе всматриваясь в его лицо. Будто бы сможет прочесть все мысли отца и угадать все дальнейшие его действия. Не сможет. Он и сам не понимал этого буйства внутри. Сам ведь настаивал, ждал, когда она наконец хоть немного смилостивится над отцом и даст возможность хоть краем глаза взглянуть на неё. И вот. Он получил своё, но опешил, сталкиваясь со своим желанием лоб-в-лоб.       Он знал эти фотографии. Знал когда и как были сделаны, позы, в которых она была, помнил то, о чëм она рассказывала, но не помнил еë лица. И голос, к его ужасу, тоже начал утихать… Воспоминания нахлынули, но так и не дали чёткий контур еë образа. На двух фотографиях он был за кадром, но только на одной, они были вместе.       Вопреки его собственному предположению, он не схватился за фотографии, как только Сарада их достала. Он думал, что всё произойдёт крайне быстро. И глаза жадно начнут хвататься за каждую деталь, запоминая. Но всё было словно в какой-то замедляющий технике. И он боялся. Сам не понимал, чего именно. Будто только одно прикосновение к бумажке сожжёт её до тла до того, как он вцепится взглядом в лицо. Поэтому медлил.       Три фотографии.       Три этапа её жизни.       Вступление в Академию Шиноби. Первая неделя после назначения главврачом. А последняя фотография, — которую Саске помнил больше других, — отзывалась чуть ли не физической болью. Это фото точно было в их разрушенном доме, но чудом осталось почти целым. В нескольких местах слегка подпалëнная фотография… Последняя фотография.       Саске заставил себя всмотреться в черты человека, запечатлённого на снимке.       Зелёные глаза.       Яркая улыбка.       Живые эмоции.       И он вполоборота от неё…       Она была такой счастливой в этом моменте. Счастлива, даже не смотря на его бормотания о том, что всё это… Нет, по-детски вёл себя именно он, когда не наслаждался тем, что было в его руках. А Сакура, не обращая внимания на его ворчания, держала его за пустой рукав, обернувшись на зов дочери. Заливистый смех, прикосновение к спине, вспышка. Всё слилось в один миг.       И снова вечно недовольный он.       — Ну же, Саске, не нужно так сильно хмурится в такой день, — улыбнулась она, заправляя розовый короткий локон, выбившийся из причёски, за ухо. — Ты очень редко бываешь дома на праздниках, — не укор, не претензия, а лишь лёгкий непринуждённый факт, который всё равно подсознательно кольнул его. — Расслабься немного и проведи время с Сарадой. Она очень ждала тебя.       Учиха обернулся на жену, осмотрев её. Сакура под сакурой. Улыбнулся. Свежий весенний ветерок вновь колыхнул её волосы, и она недовольно нахмурилась, когда светлый лепесток почти впечатался в её губы. Сакура редко бывает такой… расслабленной, а не валившейся с ног от усталости. Скользнул взглядом в толпу, куда уже успела скрыться Сарада с подругой. Кажется, ЧоЧо?       Саске не был уверен, как именно, но Сарада смогла выбить три дня выходных для Сакуры. Есть два предположения: либо бойкот самой Сакуре, либо настоятельная просьба на стол Хокаге. Ни одна, ни второй сопротивляться Сараде могут не всегда. В любом случае, её задумка действительно оказалась важной: почти весь первый день Сакура провела в постели отсыпаясь. Показалась она в гостинной, где всё это время сидели Саске и Сарада, только ближе к вечеру. Заспанная, довольно потягивающаяся с красными следами на коже, которые быстро сошли.       — Убежала, — недовольно ахнула супруга, обернувшись и не найдя рядом дочь. Нахмурилась. Начала о чём-то возмущаться. Сказать честно, не слушал.       — Перестань, — мягко сказал он, прерывая её словесную тиранию и слегка толкнув дальше.       Они втроём направлялись к холму. Там меньше народа, тише, всё равно красиво. Но Сарада решила оставить родителей одних, заприметив подругу в толпе.       — Со стороны это выглядит так, будто она совсем не скучала, хотя каждый день расспрашивала о тебе, — не перестала бурчать Сакура на одном дыхании, всё же делая дальше шаг. Её настроение явно подпортилось. — А ещё так, словно я её подговорила.       — Не в твоём репертуаре? — мягко улыбнулся он.       — Не в моём возрасте.       Она съязвила, но, уловив в его взгляде добрую усмешку, хмыкнула и скрестила руки на груди, снова остановившись. Хотела что-то сказать, но в этот момент её озарили огни фейерверков с оглушительным свистом. В толпе вскрикнуло от испуга несколько девушек, заплакали дети, а она зажмурилась.       Всё таки пустить фейерверки без объявления оказалось такой себе идеей. Кто бы сомневался. Никто их и не ждал. Весь вечер везде звучала тихая и спокойная музыка.       А ещё, у него тогда спëрло дыхание, стоило только перевести взгляд с разноцветных огней на неё.       Она всегда красива, но в этот момент… Даже сейчас Саске не может честно сказать, что заставило его вдруг молча восхищаться ею. Ослепительная улыбка, которая почти не сходила с её губ, светящиеся глаза или голос. Радостная, пусть немного недовольная. Но это и была Сакура.       Это была его Сакура.       Подошëл ближе, когда она задрала голову к тëмно-синему небу. Оно то вспыхивало огнями, то возвращалась к своему естественному цвету на краткий миг. А она так и стояла. Прямо на тропинке. И была всё таким же ребёнком, любящим наблюдать за чем-то красивым, каким была даже до Академии. Она прильнула ближе, опираясь на него, когда почувствовала его лёгкое касание к спине. Он просил надеть кимоно с гербом, но ей не хотелось. Все их прекрасно знают и без герба на одежде.       Она не любила доставлять неудобства, но сегодня их обходили по траве, пока они стояли на вымощенной гравием тропинке. Казалось, быть сегодня немного эгоисткой не такое уж и плохое решение. Он наблюдал за небом, устроив подбородок на макушке жены, которая впрочем и не сопротивлялась, а наоборот наслаждалась редким проявлением нежности супруга на глазах других людей.       После Сакура наслаждалась бумажными огнями на деревьях, а он растворялся в её детском восторге. С каким-то нелепым размахом в этом году отмечали этот, по сути, не особо важный праздник. Но ему ли судить об этом?       И в очередной раз поймал себя на мысли, что ему нравится всё это. Но на сколько ему это нравилось, на столько же и пугало. Ему нравилась такая жизнь — спокойная, размеренная, когда каждый день ты уверен в том, что вернёшься домой, а там тебя будут ждать. И Сакура навсегда отпечаталась в его голове с чувством ожидания. Он ей благодарен, хоть и не всегда был уверен в том, что для неё он — хороший вариант.       Спустя семь дней он ушёл из Конохи на миссию после скандала с женой.       Ещё через четыре — узнал, что её похитили.       Через два часа вновь покинул Коноху с секретным отрядом Скрытого Листа.       Нашёл подставное тело.       Одиночная вылазка.       Рука.       Кольцо.

Выдох.

      После хотел стереть из своей памяти всё, что чувствовал в первый год поисков. А глупая надежда, что это очередной его ночной кошмар, таяла с каждым грëбанным днём. И каждый этот грёбанный день он хотел вернуться именно в тот вечер, когда она ярко улыбалась и не допустить того, что было дальше. Начиная с их глупого скандала, начавшегося на пустом месте.       Он дёрнулся от неожиданного прикосновения. Встретился со спокойным, но мокрым взглядом чёрных глаз напротив. Грустно, почти бессильно усмехнулся с шутки собственного разума. Жестоко.       Сарада не выражала эмоций, но была напугана поведением отца. Он моментально провалился в свои мысли, только взглянув на фотографии. Не двигался, не отвечал на вопросы, лишь прожигал неподвижным взглядом только одно фото. Он так и не прикоснулся к фотографиям. Она дала ему примерно полчаса, пока её реально не забеспокоила эта ситуация. Коснулась плеча, и он отшатнулся.       Саске словно прошибло ударом чидори. Он знал, понимал и чувствовал, что его дочь далеко не слабый духом человек, как и его жена. Но этот взгляд, сосредоточенный на нём… Его он не знал. Сильная и упрямая — Сакура, гордая и бескомпромиссная — он. Их разговоры напрямую за всё это время можно пересчитать по пальцам одной руки. Остальное и считать разговором нельзя.       Рука дочери коснулась до его мокрой щеки. Не удивлён. Он устал. И не понимает уже своих чувств.       Отвëл взгляд, бросив его вновь на нетронутые фотографии. Странный выбор.       Очень.

***

      — Нет, — хмыкнул мужчина, по-хозяйски расположившись напротив. Пугала не та перспектива, что ему вырвут его шикарные красные волосы (хотя это тоже было причиной его отказа), а то, что Хамелеон скрывает это куда сильнее, чем даже секрет своей новой техники. Стоит ли вообще говорить о том, что лезть в эту пучину не было не только желания, но и подстраховки?       — Да почему?!       — Причин много, но есть одна весьма весомая, — тишина. Выжидает вопроса. Его нет? Отлично. Он сам ответит. — Я не хочу сдохнуть как брошенный подзаборный пёс! — высказался. Даже полегчало как-то.       — Да ты уже много лет работаешь на Киджи, на тебя подозрения не падут! Подставь любого новичка, как ты это делаешь всегда!       Он скривился. Ну, подстава других людей точно не то, чем он хотел бы гордиться. И уж тем более не то, что он хотел, чтобы упоминали.       — Дорогуша, во-первых, не всегда, во-вторых, я тебе уже дал ответ. Нет. И как раз-таки потому, что я уже долго работаю на Киджи подозрения всегда падают сначала на меня, а уже потом, — тон его разговора сменился на более деликатный, будто он делится секретом, — если я смогу грамотно и быстро всё скрыть, — и вновь вернулся к прежнему тону, — на кого-то другого.       — Тагами, — девушка вцепилась в него взглядом и зашипела: — чёрт тебя дери, не забывай, что ты у меня в должниках.       — Это, к сожалению, ты забыть ни за что не дашь, — хмыкнул он, обиженно посмотрев на неё. — У тебя из списка должников невозможно выбраться живым.       Тëмные круги под глазами подруги его беспокоили. Если она изводила себя до подобного, то это точно значило, что дело в любом случае дрянь. А это, мягко говоря, хреново.       — Ты когда последний раз полностью снимала гайкан?       — Не твоё дело.       — Конечно, ведь моё дело только шишки получать, — красные волосы взметнулись вверх, когда он дёрнул головой.       Последний раз афера, в которую его втянула Сакуна, естественно, ничем хорошим, не закончилась. Но он должен был признать, с ней не скучно. И даже то, что она фаворитка Киджи уже пять лет, его почему-то не пугало. Даже сам господин не обращал внимание на их тесную связь. Спать, с ней, Тагами, конечно же, не решался. Жить хотелось больше. И он никогда не скрывал, что девушка была ему явно симпатична. И точно не внешностью. Внешность в их кругах ничего не стоила.       — Зачем тебе это? Разве ты не хотела свободы? Получай, наслаждайся!       — Тагами, поверь, это не свобода. Он не такой человек, который просто оставляет в покое другого человека. Абсолютно точно нет.       — Дорогуша, ты просто паникуешь.       Она закатила глаза. Сделала глубокий вдох. И он готов поспорить, что она думает о том, рассказать ли ей что-то ему, или нет. И всё равно расскажет. Днëм раньше, днëм позже. Но расскажет. Больше секретами она не делилась ни с кем. Кроме той служанки, но и та сейчас сидит под замком. Вывод: выбор у неё небольшой.       Выдох.       — Сато следил за мной, — немного помедлила под надменным взглядом красного. Это точно не то, что он ждал. И вдруг на одном выдохе выпалила: — И у него тоже был гайкан.       У него отвалилась челюсть.       — У кого был гайкан?!       Глубоко посаженные лисьи глаза распахнулись, раскрывая цвет радужки — цвет коньяка. С каких пор Киджи раздаёт свои техники налево-направо? Кажется, это одна из причин её возмущений. Но всё равно…       — Да быть не может!       — Зачем мне врать?       — Ты точно ничего не перепутала?       — Издеваешься?       С таким её настроением играться не хотелось. Да и серьёзность ситуации подкаливала её напряжённость. Даже если поверить в предположение Сакуны, и Киджи действительно что-то задумал, всё равно есть одно но. Почему она не в курсе? А если он проверяет? Но кого именно? Её? Её сторонников?       Сам Тагами Киджи не видел уже около года. Раньше они ещё общались, но не последнее время. А ещё слышал, что их господин как-то смог установить связь с одним змеем, но правда ли? А ещё вроде с кем-то из Редаку. С кем? Для чего? Улучшить технику? Но она же секретная. Тогда, получается, для чего-то другого? Но для чего именно?       Если тема касается Киджи, то вопросов куда больше, чем ответов. И так было всегда.       Кондо выдохнул, посмотрел на подругу.       Её чуйка, или что там, работала, конечно, почти без пререканий. И если ссылаться на это, то, получается, что-то реально надвигается. Хотя и это тоже не особо было важным открытием. Было бы странно, если Киджи просто осел, зажив типичной жизнью «злодея», не выходя за определённые рамки.       Но опять же, кто для кого злодей?       И кто именно устанавливает эти рамки?