The Weirwood Queen | Чардревная Королева

Середина октября, 299 год З.Э.

Серебристая луна проглядывала сквозь завесу облаков, когда лютоволчица подплывала к берегу. Цель маячила впереди, тёмная тень в лунном свете. Огромные башни, устремлённые в ночное небо, похожие на пять сломанных пальцев. Самой высокой нанесён самый ужасный ущерб, верхушка расплавилась, гранит превратился в шлак. Санса не верила, что камень может таять, но старая Нэн не солгала. Король Харрен и его сыновья бросили вызов драконам, и Эйгон Завоеватель сжёг их в собственном чертоге.       Лютоволчица остановилась, нос дёрнулся. Внезапно она повернулась и направилась к лесу рядом с замком. Её сородичи здесь, сородичи, которые могли ей помочь — она выла, виляя хвостом.       Когда ответа не последовало, лютоволчица последовала за своим носом к логову у ручья. Лютоволчица оказалась слишком велика, чтобы свободно пройти через вход. Она проползла по туннелю, который по меньшей мере вдвое длиннее её, прежде чем попасть в пустую комнату.       Ароматам несколько дней от роду. Санса глубоко вдохнула, разбирая запахи, как учила Быстроногая. Здесь жили девять волков. Самые старые самец и самка были родителями. Остальные пятеро взрослых были их детьми, а последние двое — щенками из осеннего помета. С некоторым усилием Санса выбралась из логова, отряхивая грязь с шерсти. Теперь, когда она знала их запахи, можно взять след.       Туша оленя лежала на лесной подстилке, плоть почти полностью исчезла. Лютоволчица принюхалась к падали. Барсук, ласка и несколько воронов побывали здесь, воспользовавшись добычей волков. И повсюду вонь людей и волчьей крови.       Рыжая лютоволчица заскулила. С тех пор как волки Нимерии преклонили колени перед Роббом, они были под запретом, так сказал Энгай. Люди Запада отвоевали Харренхолл? Голод терзал живот Сансы, поэтому она обглодала остатки оленя, раздирая плоть острыми клыками и мощными челюстями. Не так вкусно, как свежая добыча, но выбирать не приходилось.       К тому времени, как она закончила есть и вприпрыжку направилась к замку, уже почти рассвело. Она спряталась в кустах, ожидая, когда достаточно рассветёт, чтобы разглядеть знамёна на стенах. К смущению, она увидела лютоволка Старка, мчащегося по белоснежному полю. Какой северянин бросил бы вызов своему королю? Знамя под лютоволком было бледно-розовым, с красным человеком в центре… Красные Короли Дредфорта сдирали кожу со своих врагов и делали плащи из их шкур, говорила старая Нэн. Даже нескольких Старков постигла такая участь, прежде чем Болтоны преклонили колено перед Королями Зимы. Вопреки тёплому меху, Сансу пробрала дрожь. Потребовалось несколько ночей, чтобы подкопаться под стену богорощи. Она не привыкла копать, а стены были очень толстыми. Санса спала днём, но ей почти не удавалось отдохнуть от своих трудов. С тех пор как она покинула остров, каждый раз, стоило закрыть глаза, перед мысленным взором возникали роскошные покои, сломанная дверь, окровавленные юбки и смерть. Ночные кошмары только усилили её страх разоблачения. Что они с ней сделают, если увидят? Останься она волчицей, то её мигом нашпигуют дюжиной стрел, а если вернётся в девичью шкуру — предстанет обнажённой и уязвимой перед лордом Болтоном и его людьми. Санса уже сотню раз пожалела, что проскользнула внутрь дружелюбного голубя, чтобы разведать замок. Вид раздетых и побритых женщин в колодках заставил резко вернуться в собственное тело, и её вырвало всем содержимым желудка. Она всегда была осторожна, но теперь любой шорох, любая хрустнувшая ветка заставляла её спешить прятаться. И всё же она цеплялась за свою решимость, заставляя себя продолжать подкоп, несмотря на боль в лапах.       К тому времени, как она появилась в нужном месте, конечности болели и дрожали. Перед ней раскинулась богороща, в десять раз больше той, что в Винтерфелле. Землю устилал плотный ковёр опавших иголок сосен и секвой. Над головой запищали летучие мыши, когда лютоволчица остановилась попить из небольшого ручейка, позволяя прохладной воде остудить натруженные лапы. Русло ручья было усеяно камнями, и она сосредоточенно ощупывала их, пока не нашла один, тонкий и острый, как нож.       Чардрево сияло в лунном свете, его ветви были белыми как кость, а листья чёрными как смоль. Но когда Санса увидела лицо чардрева, у неё кровь застыла в жилах. Глаза пылали и полны ненависти, рот скривился от отвращения. Тринадцать огромных ран отмечали туловище под ужасным лицом. Сердце Сансы затрепетало, как у кролика, когда она посмотрела на дерево.       «Это можно сделать?» спросила Санса, наблюдая, как по воде расходится рябь.       «Многие пытались», расплывчато сказала зелёная женщина, запавшие глаза заблестели.       «Что я должна делать?»       «Твоя воля должна быть непоколебимой, как камень, сильной, как вода, глубокой, как корни деревьев».       «А потом?»       Зелёная женщина вздохнула, убирая волосы Сансы со щеки. Ловкими пальцами она подобрала крошечный камешек со скалистого берега.       «За всё приходится платить, юная душа, каким бы мелким ни был камешек. Даже певцы не знают всего, как они поняли на своём печальном опыте. То, чего ты хочешь, может оказаться не тем, что ты получишь».       «Но…» зелёная женщина прижала палец к губам Сансы.       «Время поджимает, и волчица должна выучить свои песни. Иди же; певцы ждут».       Влезть в собственную шкуру было так же легко, как дышать. Без меха ночной воздух ощущался прохладным, голую кожу тут же покрыли мурашки. Старых богов не интересовали хрустальные короны или шёлковые одежды; она стояла перед ними такая же обнажённая, какой пришла в мир.       Острый камень лежал у её ног, и Санса без колебаний подняла его.       «Тебе повезло», сказала зелёная женщина, рассматривая маленькие серебряные линии на предплечьях Сансы. «Кровь течёт по телу, как река со множеством ручейков. Вонзишь слишком глубокого, получишь большую струю и потеряешь всю кровь за считанные минуты».       Санса глубоко вдохнула и порезала руку там, где ей показала зелёная женщина. Прежде чем хоть одна капля крови успела упасть на землю, Санса прижала рану к стволу, к этому ужасному перекошенному рту. Она собралась с духом, встретившись взглядом с сердце-древом, и упала в омут кровавых глаз.       Она смотрела на певицу, золотые глаза сияли на орехово-коричневом лице. В её обсидиановый нож, испачканный соком. Стены богорощи исчезли, и повсюду были певцы. Мгновение Санса с любопытством наблюдала.       Но только на мгновение. Санса знала, где ей нужно быть, и это не этот древний лес с его молодыми деревьями и певцами. «Отведи меня сюда», — приказала она, вызывая видение вишнёвой трости, женщины, лежащей на подстилке из листьев.       Она посмотрела на темноволосую девушку, которая вешала щит на ветку. На нём была эмблема, которую она не знала, — чардрево со смеющимся лицом. Девушка улыбнулась, и Санса, вздрогнув, поняла, что это Арья, но гораздо старше и неожиданно одетая в красивое платье. Это не то, что мне нужно, настояла Санса. Девушка повернулась, услышав приближающиеся шаги, и исчезла.       Она смотрела на принцессу, лежащую на траве, младенец спал на заметном животе. Рядом с ней стоял высокий рыцарь, бледный меч сверкал, как восходящее солнце. Санса звала их, но они не обращали на неё внимания.       «Он не хотел ничего плохого», тихо сказал Меч Зари. «Они даже никогда не виделись до этого турнира, клянусь».       «О чём он только думал?» прошипела принцесса. «Неважно, что он намеревался; его отец воспримет это как ещё один признак бунта. А что насчёт Баратеона и Старка? Их гнев почти так же силён, как у Оберина».       Сир Эртур Дейн колебался, в фиолетовых глазах читалась неуверенность.       «Рейгар думает, что пророчество …»       «Иные забери его пророчество!» В золотистых, как мёд, глазах принцессы не было ни грана сладости. «Если это будет, значит, так оно и будет, но выбор за ним».       «Это всего лишь момент глупости, дело с Лианной Старк скоро забудется», успокоил королевский гвардеец.       «Нет!» взвизгнула Санса.       Принцесса и рыцарь нахмурились, глядя на шелест листьев. В сердце Сансы вспыхнула искра надежды — и почти погасла, когда они отвернулись.       Тысячи голосов вздохнули, не удивлённые, смирившиеся. Она всего лишь одна, хотя и умна. Что она могла сделать в одиночку? Она уже угасала; она была бы мертва прежде, чем они услышали её, дух улетел бы, чтобы присоединиться к остальным в чардреве.       Санса закрыла глаза и вздохнула. Она подумала о глубоких корнях под волчьим лесом и обвила ими свой дух, крепко удерживая. Подумала о ревущих водах Белого Ножа и позволила им течь через себя, и сила сияла, когда она восстанавливала своё тело. Подумала о неприступных северных горах, опираясь на их непоколебимость, чтобы укрепить свою решимость. Последнее, о чём она думала, — о Винтерфелле, о отце и матери, о Роббе, об Арье и Джейни, о Бране и маленьком Риконе, о Гейдже и его лимонных пирожных, о крошке Бет Кассель, обо всех тех, кого она любила, живых и мёртвых. Стая с ней, стая всегда с ней.       Санса открыла глаза и посмотрела вниз на принцессу и рыцаря. Каждый дюйм тела пылал магией, магией, на которую не должен претендовать ни один человек. Она не могла долго сдерживаться; это поглотило бы её. Она должна сделать то, ради чего пришла сюда, и быстро. Но как? Не было времени объяснять, спорить с их сомнениями — это пришло к ней внезапно, и она рассмеялась, голос эхом разнёсся во времени и пространстве. Принцесса и рыцарь подняли головы, их глаза расширились, когда они увидели её. Карие глаза встретились с голубыми, и со вспышкой молнии всё было сделано.       Санса медленно просыпалась, глаза почти ослепило солнце, сияющее над головой. Каждая клеточка существа болела, словно её сбросили с ещё одного водопада. Конечности дрожали, когда она попыталась сесть, и она смутно осознала, что рука всё ещё кровоточит. Плохой знак. У неё закружилась голова, и она упала, корни дерева впились ей куда-то под лопатки. Кожа покрылась бисеринками пота, а дыхание сделалось быстрым и неглубоким.       Она должна была что-то делать, что-то важное. Позади шумел ручей, и у неё перехватило дыхание. Волчица должна выучить свои песни. Голос дрожал, когда Санса начала тихо петь; её голос журчал, как чистая вода. Постепенно кожа на ране стянулась, кровотечение прекратилось. Это сработало. Она улыбнулась, и мир погрузился во тьму.       

***

             Ей потребовалось три дня, чтобы восстановить силы. Большую часть времени она проводила во сне, когда не ела тех орехов и ягод, которые ей приносили белки и кролики. Сначала они испугались её, потому что в богороще не водились волки. Но она убедила нескольких из них помочь ей, теперь, когда снова стала девушкой. Ей было невероятно страшно находиться в таком уязвимом виде, но сил надеть волчью шкуру попросту не осталось.       Конечности больше не дрожали, а разум не казался набитым шерстью. Она устала и проголодалась, но с этим ничего нельзя поделать. Как только она преобразится, то сможет вернуться на остров и отдохнуть там. Ей повезло, что её ещё не нашли в замке, полном северян. Несколько раз она слышала, как люди приходят в богорощу, и убегала, чтобы спрятаться в своём туннеле, пока они не уйдут.       Ей потребовалось больше часа, чтобы обрести ощущение стаи, лап и меха вместо рук и волос. Она медленно выползла из богорощи, проползая под стеной по туннелю, который сама же и проделала. Удаляясь от Харренхолла, она оглянулась. Под лучами послеполуденного солнца лютоволк Старков всё ещё парил над замком, а под ним — человек с содранной кожей Болтонов. Будь она девушкой, она бы плакала горькими слезами, но лютоволки не умеют плакать. Тем не менее на сердце у неё было тяжело, когда она направлялась к озеру.       Она добралась до озера посреди ночи. Санса взвизгнула, когда холодная вода коснулась лап. На мгновение почувствовала себя отдохнувшей, но затем её охватили сомнения. Что, если конечности затекут на полпути через озеро? Она могла утонуть до прихода певцов. В животе заурчало, и Санса поняла, как ей лучше провести ночь.       Было легче свернуться калачиком и уснуть, набив брюхо уткой. Она нашла хороший густой куст, защищающий от ветра, и вырыла себе под ним маленькую норку. Возможно, для знамён какая-то другая причина. Санса изо всех сил бросила свой камешек, она знала, что он попал в воду. Ей оставалось только подождать, чтобы увидеть рябь. Засыпая, Санса думала о своей семье.       Она проснулась, дрожа. Кожа была обнажённая и грязная, густой рыжий мех исчез. Санса прикусила язык, чтобы не закричать, и попыталась унять бешено колотящееся сердце. Ей просто нужно снова сменить шкуру, вот и всё. Но когда она ухватилась за ощущение стаи, оно ускользнуло из пальцев. У неё кружилась голова, а конечности снова дрожали. От кваканья лягушек кружилась голова, от запаха рыбы сводило желудок. Стиснув зубы, она подавила чувства, пока почти ничего не могла слышать и обонять. Сколько крови она потеряла, прежде чем залечила рану?       Я должна пойти к озеру и позвать певцов.       Харренхолл остался в милях позади; на этом уединённом участке берега не было рыбаков. Кроме того, у неё не оставалось другого выбора. Санса ползла по каменистому пляжу, галька болезненно впивалась ей в ладони и колени.       Она ахнула, когда холодная вода коснулась кожи. Дрожащими пальцами она начала смывать грязь и засохшую кровь, покрывавшие тело. Мало-помалу к ней вернулись силы, и она встала, зайдя в озеро по пояс. Вдалеке лежал Остров Ликов, такой же зелёный и пышный, каким она его помнила. Когда она мыла волосы, она начала петь, музыка разносилась по воде. Я сейчас прямо как Джонквиль, легкомысленно подумала Санса. Теперь волосы почти до пояса, длинные волны ниспадали на грудь и живот.       К тому времени, когда она почувствовала себя чистой, головная боль утихла. Со вздохом она открыла свои чувства, надеясь услышать певцов на расстоянии. Вместо этого услышала шаги позади себя и лязг стали. Мужчина грубо присвистнул.       — Эй, девочка, обернись. — В отчаянии Санса потянулась к волчьей шкуре, чтобы ощутить мех и когти…       — Повернись и опусти руки, — вновь приказал мужчина жестоким голосом. Сердце бешено колотилось, она подчинилась.       Северянин ухмыльнулся и снова присвистнул. На вид ему лет двадцать с небольшим, глумливая гримаса сильно портила в целом симпатичное лицо.       — Очень мило, — сказал он, сплюнув на землю. Санса вздрогнула. Она уже наполовину в озере, могла уплыть — и тут её взгляд упал на арбалет у него за спиной.       — Ах, так ты заметила его? Тогда лучше веди себя дружелюбно, — посоветовал мужчина, доставая свой арбалет и ласково похлопывая по нему. — Иди сюда.       Она услышала приближающегося всадника, медленно шагая вперёд, и Санса изо всех сил молилась, чтобы он оказался хотя бы наполовину таким же честным и благородным, как сир Эртур Дейн.       — Оставь девку в покое, — громко приказал появившийся на берегу рыцарь.       Рыцарь был худым, со впалыми щеками. Поводья он держал левой рукой; правая же заканчивалась культей.Его слишком просторный плащ был обычного тёмно-коричневого цвета, на щите красовалась чёрная летучая мышь.       Санса сглотнула, взглянув на лицо рыцаря. Кого-то может ввести в заблуждение плохо сидящая одежда и неопрятная борода, но не Сансу.       — Сир? — спросил арбалетчик. — Мы ещё долго будем поить лошадей; то, что я задумал, займёт всего мгновение. Быстрее, чем то, что ты сделал с медведем.       Рыцарь раздраженно вздохнул. Он едва взглянул на неё.       — Как будто одного раза сегодня недостаточно — девочка, ты девица?       Санса покраснела и кивнула, не решаясь заговорить.       — Хорошо, на сегодня ты избавлена от мужского общества. Я спасаю только девиц. — Ленивая ухмылка рыцаря не коснулась глаз, и когда он подвёл лошадь ближе, то начал хмуриться. Пожалуйста, о, пожалуйста, пусть он подумает, что я дочь какого-то рыбака. Он видел её совсем недолго, и с тех пор она довольно сильно изменилась. Рыцарь уставился ей в лицо, игнорируя отчаянные попытки прикрыться руками.       — Сходи за Железными Икрами, — приказал рыцарь. — Вели привести Бриенну и запасную мантию.       Когда арбалетчик ушёл, Джейме Ланнистер поклонился в седле с насмешливой ухмылкой на губах.       — Какой приятный сюрприз видеть тебя в добром здравии, Санса Старк.       

______________

Конец части II