Проверка на дружбу

      Маленькая, хрупкая на вид девочка всегда отличалась довольно вспыльчивым характером. Всегда полна энергии, уверенности, и всегда по-детски наивная по отношению к другим людям. Когда ей говорят о еë милоте, тут же красноречиво огрызается. Возможно это, а возможно и что-то другое заставило Сашу полюбить Вилку почти с первого дня знакомства. В компаниях весëлый, по одиночке грубый и жестокий Саша, мгновенно таял только при упоминании прекрасного имени подруги. Словно алмаз, твердый и непробиваемый, но стоит найти слабое место, как он сразу же разлетается на крупицы отдельных атомов. И этим слабым местом была именно Вилочка. Но когда они в компании из друзей девочки, хоть Сашу и сжирает, заживо, ревность, он молчит, и просто смотрит как его подругу так нагло обнимают, улыбаются ей. А когда расстояние их губ меньше, чем пол-метра, так хочется выпустить этим наглецам кишки…       Широкая, и со временем уже огрубевшая рука стала нежно поглаживать плечо Виолетты, а глаза, спрятанные за чёрной повязкой и волосами, были устремлены в её затылок. На расстоянии пяти сантиметров отчетливо слышался приятный аромат еë шампуня: ваниль с мятой. В такие моменты «вампир» чувствовал себя не серийным убийцей-расчленителем, а жалким сталкером за своей непостижимой любовью.       Фильм наконец закончился, началась трогательная музыка. Экран стал темнеть до тех пор, пока весь телевизор не покрылся цифровой мглой, и снизу вверх поехали белые строчки, содержащие в себе имена актёров, звукооператоров, режиссёров, которые ни кто и никогда не читает.       В этот же момент Вилка спрыгивает с кровати, сладко потягиваясь к потолку и жмурясь. После характерного хруста с еë губ срывается тихий стон, и повернувшись, девочка устремляет взгляд на друга.       — Скучный фильм — говорит — Неинтересный. Ну, я наверное до…       — Может ещë немного останешься? — перебив девочку и подняв на неë голову, просит Саша.       Та недоверчиво смотрит сначала в окно, потом на часы, и через пару мгновений отвечает.       — В целом могу. А у тебя остались вкусняшки?       — Поищи в холодильнике — бросает Саня, но вставать не собирается. В голове прикидывая все «за» и «против» думает, рассказать ли Виолетте о своём хобби? С одной стороны дружат они довольно крепко, настолько, что ни одна ссора ещё не приблизила их к прекращению дружбы. Но и с другой стороны, они ещё относительно мало знакомы. Стоит ли подвергать риску не секрет, а настоящую тайну? Ведь это может откликнуться дулом в спину и последующим закрытием занавеса его преступной жизни.       Тут Саша резко подскакивает с кровати, как в зад ужаленный, и бежит на кухню за Вилкой. А та, устало перетаскивая вес тела с одной ноги на другую, топает к холодильнику. После того, как парень убрал руку с её плеча, кожа очень остро ощущает прохладный воздух. Долго зевая, Вилка кладëт руку на холодильник, приоткрывает его, в холодном шкафу включается свет, и по всему дому проносится тонкий визг, который тут же прерывает Саша, зажав рот девочки рукой.       Там, в холодильнике, красуется великое множество бутылок с бордовым содержимым, стоят банки воды с отрезанными сердцами, некоторые, более широкие, с мозгами, в одной из них поместилось аж 4 пальца руки, и в последней лежит почка. От всех органов отходит огромное количество тонких красных капилляров, а в толще воды застыли красивые кровавые разводы, сочащиеся из них же. Но помимо органов и крови в холодильнике есть так же много еды: кетчуп, яйца, котлеты… Всего понемногу. Стенки внутри испачканы красными брызгами, а из-за той же красной капли на лампочке, свет не белый, а отчасти розовый. Вилочку всю аж трясëт от страха. По круглым глазам понятно, что все кусочки пазла легко складываются в её голове, и открывается тайна, кто же на самом деле этот, печально известный, «вампир».       Аккуратно и медленно, свободной рукой Саня закрывает холодильник, но всë так же крепко удерживает подругу, которая, на удивление, не пытается вырваться. Еë либо парализовало от шока, либо понимает что вырываться бесполезно, ведь черная пустота с блестящей, смертельно наточенной железной косой уже близко.       Оба стоят в ступоре, не могут ничего сказать либо же сделать. В голове Саша старается быстро и грамотно придумать, как выбраться из непростой ситуации. Органы и кровь она видела сто процентов, поэтому спрятать их за долю секунды и списать это всë на бред от усталости не получится. Отпустить нельзя — всë разболтает. Остаётся только… да. Единственный вариант — познакомить еë с подвалом.       Ловко закинув Виолетту на плечо и придерживая за талию и зад, Саша идëт вглубь дома — туда, где и есть проход в его логово. Тут же, словно отойдя от оцепенения, девочка начинает вырываться, кричать, бить друга по спине, но всë это бесполезно. Насколько бы она не была упряма, Саня всегда был сильнее, и удержать еë не составляло почти никакого труда.       Быстро шëлкнул замок, скрипнула тяжелая деревянная дверь люка, и вместе друзья стали спускаться. Виолетта же жутко боялась, настолько, на на лбу выступил холодный пот, а руки и ноги тряслись как тонкие веточки на сильном ветру. Теперь она знала, кто на самом деле является убийцей-расчленителем, и, возможно сейчас, раскрыв эту тайну, она снова умрëт, но только теперь вместе с Вилкой.       Щелчок. На лестнице включилась тусклая желтая лампочка. Но этого света хватило, чтобы найти старенький стул, и крепко и быстро привязать там Виолетту. Стоя на одном колене за еë спиной, с каменным выражением лица Саша холодными пальцами завязывал крепкий морской узел на её запястьях. Это выражение ещë больше доказывало, что шансов выжить у неё нет. Свет слишком тусклый чтобы разглядеть хотя бы стены темного помещения. Саша же, закончив с узлом, встал напротив девочки лицом к лицу. Руки её трясутся, в местах где натирают верëвки немеют, ладони потеют, от чего страху добавляется почти не ощутимый на его фоне дискомфорт.       Сверля друг друга глазами, оба не могут проронить ни слова, от чего в подвале стоит гробовая тишина и нагнетаюшее чувство страха и неловкости. Эта неловкость даже немного успокаивает, по крайней мере настолько, что конечности Виолетты перестают дрожать. Только иногда, мигая, лампочка характерно хрустит, и в эти моменты мерцания можно разглядеть алые следы на одежде парня, его губах и руках. В горле застревает ком, который никак не удаётся проглотить. Если раньше Вилка ругала себя только за мысль о чëм то страшном, связанным с другом, то теперь она ругает себя за глупость. Он же всегда был таким весëлым, беззаботным, светящимся голубым лучиком света. А сейчас, с каменным выражением лица, с ногами на ширине плеч и скрещенными на груди руками, она ни капли не сомневалась, что перед ней тот, кого до истерики боится по меньшей мере половина города. И, возможно, уже даже совсем другой человек. Виолетта сама не замечает как с еë губ сходит короткий, но довольно очевидный вопрос:       — Так это ты?.. — если бы обычный Саша улыбнулся, пошутил на эту тему, то этот даже бровью не повëл. И правда, будто это не Саня вовсе, а кто-то, одевший его облик. Неужели он настолько хорошо играл свою роль, что теперь невозможно принять его настоящего? С трудом верится.       Проходит ещë одна минута молчания. Мучительно долгая минута. Стен хоть и не видно, но отлично чувствуется как они давят со всех сторон, пытаются сломать жертву, заставить еë не сопротивляясь отдаться костлявым рукам бесформенной смерти на растерзание. В холодном помещении стоит ужасно противный запах пота, масла, и чего-то медного. По истечению этой минуты Саша не выдерживает, садится на корточки перед подругой, кладëт ладонь на еë колено, и начинает тихо, но отчетливо говорить:       — Да, это я. Не хотел, чтобы ты узнала. Боялся, что ты мне не поверишь.       — Знаешь, теперь сложно не поверить — шепчет она истерически усмехаясь. Саша не собирается еë убивать. Нет. Это видно по его лицу. До того острые, строгие его черты сменились мягкими и нежными.       — Слушай — говорит он, слегка сжимая колено Виолетты. — Ты хорошая подруга, хороший человек, даже не смотря на то что ты узнала кто я, я не буду тебя убивать. Точнее обещаю не трогать, если ты будешь молчать. — Хотя Виолетта ещё не клялась в верности, уже выполняет просьбу друга — молчит. — Пожалуйста, я очень дорожу тобой как другом. Просто молчи, и я не трону тебя.       — Ты хочешь, что бы я хранила твой секрет. Хорошо. Но если меня будут допрашивать…       — У них нет оснований тебя задерживать. — Перебивает еë Саша. — Пожалуйста, ради нашей дружбы и твоей жизни, молчи. — Его голос становится всë тише и мягче, а уверенные нотки в нëм быстро сменяются осторожными, нежными.       В голове виолетты мелькает мысль о забавности того, что убийца стоит на коленях перед жертвой и просит еë держать рот на замке. Разумеется, Вилка согласна, но теперь надо подобрать нужные слова. Задача кажется до смешного простой, но еë губы дрожат, не в силах произнести ни звука. Заметив это, девочка начинает слишком активно кивать головой. Саша приподнимает уголки губ этому жесту, и нежно поглаживает ногу девочки.       — Я знал что ты согласишься. Спасибо — говорит он. Тут же ловко развязывает руки девочки, но вставать она не спешит, хотя парень уже поднялся в полный рост, сжимая в руке верëвки, которые только что сжимали конечности Вилки, сковывая любое еë движение. — Тебе не кажется что тут слишком темно? — С некой усмешкой говорит парень, на что Вилка робко кивает. Вот она, Сашина улыбка. Где она была минут пять назад? И почему она больше похожа на зловещую ухмылку, чем на добродушную передачу чувств?       Быстро парень уходит в ночь комнаты, оставляя девочку один на один со своими мыслями. Но ненадолго. Тут же еë ослепляет безумно ярким белым светом, без какого-либо треска. Она жмурится, опустив голову к полу и закрыв лицо недавно освободившимися руками. Такое чувство, будто каждый сантиметр комнаты превратился в маленький фонарик, светящий на Вилку, и стремящийся её ослепить. В другой стороне комнаты клацает другой выключатель, более старый, но надëжный чем второй, и древняя как мир лампочка, излучающая ничтожно тусклый желтый свет, тухнет.       Только через пару минут, когда свет уже не слепит, Вилка может нормально раскрыть глаза. Тут же еë взору предстаëт голый бетонный пол, с бордовыми каплями чего-то красного. Подняв голову девочка понимает, что подвал не такой уж и большой. В каждом углу стоит по деревянной балке, перпендикулярно стоящих к потолку и крепко удерживающих его над головой. Стены так же, как и пол, голые, бетонные. Прямо напротив Виолетты расположился стеллаж с разными диковинными ножами, а справа от стеллажа стоит широкий деревянный верстак с алыми разводами, и специальное устройство с точильным камнем. У левой стены, там, где сидит девочка, стоит ещë один стул. И пол, и стены, и сами стулья перепачканы алой жидкостью, которую при всëм желании отмыть не получится — так глубоко кровь впиралась в дерево и бетон.       Наконец она встаёт, с трудом поднимая на ноги будто отяжелевшее за это время тело. По крайней мере голова у неё точно немного вспухла от недавнего заявления друга.       — Как тебе? — Взволнованно спрашивает синеволосый, указывая кивком девочке на стеллаж с ножами. — Хочешь, подарю какой-нибудь? — В его взгляде отчетливо видно некую тоску от одиночества и невозможности похвастаться кому-либо ранее, и счастье сейчас.       — Спасибо, но я… М… Не нуждаюсь в этом, — сразу начинает отступать Виолетта, понимая, что каждый из этих «экспонатов» были опробованы на деле.       — Понимаю, — просто отвечает парень, и подходит ближе к девочке. — Ну что, теперь ты готова к завтрашней экскурсии? — По-маньячески, но легко и непринужденно улыбаясь, спрашивает Саша полушёпотом. От осознания того, что задумал этот псих, у Вилки подкашиваются ноги, и она едва снова не падает на стул. Но успевает ухватиться за его спинку, и устоять.       — Ты... Псих неадекватный! — Восклицает она. Теперь она понимает, зачем Саше было собирать их всех. — Неужели ты хочешь убить наших друзей? Что они тебе сделали?!       — Почему же всех? Тебя я не трону. Обещаю.       — Ты знаешь о чем я говорю! — В её глазах уже танцуют вальс искры злости с обидой за то, что он так бесчеловечно хочет убить всех тех, кто будет на этой экскурсии. – Зачем это всё?       — Каждый человек заслуживает смерти. Сама подумай, если тебе дадут выбор, поделиться печенькой или съесть самой целую — ты выберешь второе. И это не из-за голода, а из-за желания, жадности и алчности. И так поступит абсолютно любой. Так что в любом случае каждый человек этого заслуживает. Я лишь приближаю день небесного суда над этими людьми.       — А ты что, такой из себя весь святой?       — Я же говорю, каждый по-своему грешен. Просто это проявляется в разных степенях и в разных поступках. Кто-то просто не делится вкусняшками, а кто-то убивает.       Вилка понимает, что отчасти согласна с другом, но в то же время это всё кажется абсолютно неправильным. Убивать из-за печенек? Это даже звучит бредово. Где-то в глубине души она понимает, что не может этого допустить. Надо переубедить его. Уж на слова кто кто, а Виолетта точно не скупа. Осталось только подобрать к нему подход, этому кровожадному психу…