Love & Crime

Присутствие Чана отдавало приятным покалыванием на коже, словно дуновение ласкового ветра, нежно касающегося затылка и плеч. Энергия, исходившая от мужчины, создавала вокруг них непроницаемый кокон, как будто тёплое солнце, едва взошедшее на горизонте, окутывало лучами со всех сторон и согревало душу. Оно пробуждало приятные воспоминания из запутанных лабиринтов сознания. — Ты давно развёлся? — вопрос сорвался с уст быстрее, чем Шерон успела подумать, что тот совершенно неуместен. Рассветное помрачнение рассудка пересилило всякий такт, оставив лишь прямолинейность. День длиной в несколько суток стёр прежние границы, и на их месте начали появляться новые, пока неизведанные. Шери с усердием пыталась исследовать и прощупывать те, чтобы определить, где стоило остановиться, а где теперь позволено больше. Ни смысла, ни причин интересоваться личной жизнью у неё нет, но логика не поспевала за оживлённым разговором, в который Хейс влилась с неожиданным удовольствием. Царившая в беседе непринуждённость не казалась чем-то удивительным, когда постепенно сомнения в произносимых словах и их искренности в непосредственной близости друг к другу неминуемо таяли. Подобно магниту, Бан притягивал взгляд и вызывал лёгкую дрожь, мурашками усыпавшую спину. Это похоже на тихий шёпот, который проникал прямо в сердце, эхом отскакивал от стен и оставлял неизгладимый след. Тайные послания и шифры, узорами украсившие выстилавшую внутренние органы ткань, пока что не поддавались расшифровке. Сплошной набор причудливых символов, сливавшихся между собой в неразборчивое пятно. Сонливость живо отступила на второй план, освободив место заинтересованности, в которой девушка хотела вдоволь раствориться. Не задумывалась о делах и будущих планах — ни о чём другом, кроме человека, подле которого стояла, как завороженная, слушая бархатистый тембр его голоса. С Крисом чувствовала себя свободно, не скованная душившей её формальностью и страхами. — Не так давно, как хотелось бы, — хмыкнул он, переведя выразительный взор на Шерон, подтянувшую к груди колено, чтобы обхватить его, пока сидела на стуле. — А когда вы расстались с Хваном? Стоя у окна, мужчина возвышался и нависал над ней, но не давил, как это бывало, когда стояли на одном уровне. Внезапно что-то в корне изменилось: то ли неуловимо поменялось настроение, то ли возникла невольная симпатия, но ощущалось всё иначе — атмосфера вокруг стала другой. Без накала страстей и напряжения — только дружелюбие и благосклонность, которые делали обстановку приятной. — Могу ответить точно так же, — улыбка появилась на женском лице не из-за темы, а даже вопреки ей — нить взаимопонимания крепко связала их в коротком диалоге. Не распахнули душу настежь, но крохотный зазор показался большим прорывом — сквозь него смогли разглядеть многое, скрытое от посторонних глаз и никогда не произносимое вслух ни при каких обстоятельствах. Маленький шаг навстречу друг другу обернулся метаморфозой и настоящей трансформацией, затронувшими самые потаённые уголки, которые раньше прятались за солнечным сплетением. — Только я бы ни за что не связался с Хлоей снова, — резко подметил мужчина, скривившись от одной мысли совершить поступок, о котором поклялся себе даже не задумываться — не допускать ни единого сомнения в принятом решении. Как бы Шери ни была с ним согласна, всё равно понимала, что ничем не докажет это, пока делала, что делала, не особо беспокоясь о последствиях. Смотрела в будущее, но предпочитала рассматривать лишь те возможности и перспективы, что норовили обернуться исключительным успехом без малейших огрех. Риск держала в голове и хорошо осознавала, но считала себя сильнее и хитрее, чтобы с ловкостью обойти его, избежать поражения любыми способами и остаться в выигрыше. — Мы-то с Хёнджином и не были женаты, — та склонила голову, не отрывая глаз от задумчивого лица напротив, черты которого в рассеивающемся полумраке становились отчётливее и привлекательнее под рассветными лучами. — Мне кажется, что если я когда-нибудь решусь на этот шаг, то это будет навсегда. Устаревшие взгляды, не так ли? — девушка искренне позабавилась тому, что решила вывернуть чувства наизнанку, но они просились наружу, будто Чан — единственный, кто мог бы понять, хотя за плечами имел совсем другой опыт. Скорее, противоположный. — Я тоже так думал, — пожал плечами Бан и согласно кивнул — аргументов для спора у него нет, да и не могло быть, пока убеждён в том же, о чём говорила Хейс, — и думаю до сих пор. Неудачные отношения не изменили этого. Тишина не мешала и не пугала. Невесомым шлейфом окутывала их, уменьшая расстояние, хотя те даже не двигались. Не меняли положения, оставшись на своих местах, но оказались ближе, чем в иной раз, когда обстоятельства вынуждали находиться всего в нескольких сантиметрах друг от друга. — У многих меняют, — откликнулась она, представив, как сильно разочаровалась бы, испытав нечто подобное. Не уверена, что нашла бы в себе силы отбросить все страхи в сторону, чтобы сохранить убеждения, которые так тщательно оберегала. Даже сейчас не уверена, хотя их фатальный конец с Хваном в подмётки не годился и ни в какое сравнение не шёл примеру Криса. Может быть, оба испытали боль в равной степени, но тяжесть последствий — вопрос резонный и остававшийся без ответа. Соизмеримы ли те, не знала, как и не знала, равносильны ли их переживания. Только чувствовала это на неосязаемом уровне, который невозможно потрогать, чтобы убедиться в его реальности. У них с Хёнджином имелся непростой опыт — отличное предупреждение на будущее, когда кожу усеивали ожоговые рубцы. Однако Шерон обожглась и тут же испытывала судьбу вновь, пусть хоть заживо сварится в котле из бушующих чувств, кипящих и готовых выплеснуться в любой момент. Те не успели как следует остыть, чтобы стало хоть чуточку безопаснее. Не истлевшие отголоски прошлого подстерегали на каждом шагу и поджидали за углом. Вот-вот взорвутся миной под ногами при малейшем неосторожном движении. Мучила ли Чана бессонница или ему просто захотелось скоротать время с Шери вместо заслуженного отдыха, но он оставался с ней до тех пор, пока все не проснулись. Когда место освободилось, он убедился, что девушка отправилась спать, и только после этого заварил себе кофе, недовольный тем растворимым, которым от безысходности перебивалась Хейс. Лишив себя последних часов сна, которые без особой уверенности, но с определённой долей вероятности принесли бы бодрость и энергию получше кофеина, Бан ни на секунду не пожалел, что отказался от них. Даже не подумал, что мог бы уйти, ни пока сидел на кухне в женской компании, ни по дороге в полицейский участок. Прекрасно помнил, какой забавной Шерон была в детстве. Открытая и честная — вероятно, именно эти качества сделали её такой прямолинейной, какой видел сейчас. Разве что не догадывался, откуда взялась изворотливость, но не придавал этому значения, считая следствием профессии, которая требовала хитрости и навыков манипуляции. По этой же причине недолюбливал саму отрасль. Без журналистского инструментария, которым активно пользовалась прежде, превратилась в ту Шери, с которой уже был знаком. Лёгкая ностальгия по юношеству, семейному окружению и забытой беззаботности охватывала в её присутствии, словно она навеивала бесценные воспоминания одним своим видом. Ему это нравилось и приходилось по душе гораздо больше, чем когда девушка стремилась уломать его на сотрудничество и потом оставалась закрытой, как книга на другом языке, скрывая обиду за его бескомпромиссный отказ. Всё это Хейс испытывала с тройной силой, словно вновь становясь ребёнком, когда ответственность за неё лежала на всех, кроме самой девушки. Крис вынуждал на это чувство, и рядом с ним ощущала себя в безопасности. То ли излучал её от природы, то ли чем больше открывался, тем очевиднее это становилось. Настолько долгого дня, который бы истратил все ресурсы, выкачал до последней капли силы и не оставил ничего, она давно не могла вспомнить. Куча эмоций, трогавших за душу и задевавших старые раны, местами не затянувшиеся до конца, схлестнулись и переплелись с новыми, только зародившимися и не поддающимися объяснению. Всё навалилось, как снежный ком, который прибил к земле, не оставив пространства для обходного манёвра. Шерон жадно искала воздух, где могла, лишь бы сделать полноценный вдох и расправить грудь, стремительно сжавшуюся и мигом схлопнувшуюся от отсутствия кислорода. И нашла тот только рядом с Чаном, который раньше становился лишь причиной его нехватки. Едва макушка коснулась мягкой подушки, и Шери подогнула под себя одеяло, веки моментально сомкнулись, слишком тяжёлые, чтобы держать их открытыми хоть на минуту дольше. Беседа с Баном лучше любой колыбельной успокоила разум и усмирила тревогу. Изнеможение грозило длинным и беспробудным сном. Им и обернулось, когда наконец появилась долгожданная возможность, которая всё время была на виду, но до которой никак не удавалось дотянуться. Хейс ухватилась за неё сразу же и без тени сомнения. Так сильно об этом мечтала, что готова проспать несколько дней кряду, отложив остальное на потом. Словно вмиг позабыла обо всём на свете, пока испытывала организм на прочность. В противовес слишком долгому бодрствованию, восстановление заняло целый день, сбив к чёрту режим. Новые проблемы не заставили себя ждать, стоило вернуться в прежнее русло, из которого вынырнула на берег, чтобы взять небольшую паузу. В ней как никогда нуждалась, хотя бы в малой передышке, но та не могла длиться вечность, как бы девушка ни воображала и ни ратовала за это. Придумать легче, чем решиться и сделать. Обычно Хейс не испытывала сомнений в решении уволиться. Сделала бы это и так, даже без многообещающих возможностей на горизонте. Однако стремилась как можно скорее выяснить, действительно ли те сулили успех, на который упорно рассчитывала. Казалось, тогда она окончательно убедится, что это последний визит в офис издательства. Стены унылого оттенка, которые Шерон видела не столь часто, работая из дома, всё же оставили на душе неприятный и въедливый осадок. Как и пышная растительность — единственная перспектива для маленького журнала, готовая расти больше и дальше, чем предполагало начальство. Лица коллег выглядели смутно знакомыми, но девушка никогда не общалась ни с кем из них дольше пяти минут. Только главный редактор, постоянно занятый телефонными разговорами, прочно запечатлелся в памяти блёклым и невзрачным образом сорокалетнего мужчины, не добившегося ничего, к чему стремились его ровесники. Такого будущего Шери для себя не хотела. — Избавилась наконец от этого простофили? — Хёнджин усмехнулся в излюбленной манере, словно хищный кот, тихо и довольно. Его губы изогнулись в ехидной полуулыбке, а в уголках глаз собрались лучики морщинок, придавая лицу выражение лукавства и неприкрытого веселья. — Давно пора было его послать. Договориться о встрече не составило труда, пока оба тонули в мыслях друг о друге и терялись, потеряв спасительный огонь моряка среди толщи воды в морских глубинах. Но даже в тех случаях, когда проявляла инициативу, Хейс чувствовала подвох, словно Хван готовил очередную подлость на шахматной доске. Изысканным вкусом мужчина отличался во всём, что выбирал: от дома, полного дизайнерских решений, и элегантной одежды, подчёркивающей все достоинства, которыми тот с избытком обладал, до сверкающего автомобиля, в который Шерон села, расправившись с делами теперь уже в прошлом месте работы. Внутренний взор сбивался с курса, окружённый подлинной и настоящей роскошью, особенно под гнётом очарования, которое пленяло каким-то совсем магическим образом. Стойкий запах ароматизаторов, которыми пользовался Хёнджин, чтобы подчеркнуть стоимость машины, не раздражал нос резкостью. Мягко обволакивал, создая тягучую атмосферу, пока перешивался с неповторимым парфюмом — неизменным источником мужского обаяния. Терпкое амбре пробуждало воспоминания о том, как девушка нежно касалась языком кожи, отдающей сладкими карамельными нотами с примесью пряных трав. Тут же оживляло в голове приглушённые стоны, которыми давился Хван, когда Шери теряла себя от смолистого ветивера, вплетённого тонкими мазками в картину его аромата сухими древесными оттенками. — Тоже так думаю, — довольно улыбнулась Хейс, и правда мечтавшая послать начальника куда подальше и забыть дорогу к издательству, давно засевшему в районе печени, как пройденный этап. Раньше казалось, это единственная возможность и большая удача — работать здесь на полную ставку, а не на птичьих правах. Но она сделала несколько значительных шагов вперёд, приближаясь к своей мечте по крутой и витиеватой лестнице. Продвинулась гораздо дальше, чем могла себе представить, и столкнулась со стеклянным потолком, который мешал двигаться ещё выше и амбициознее, чем цели, которые ставил перед собой руководитель. Не загорись идеей, показавшейся всем вокруг сумасбродной и слишком смелой, так и осталась бы на одном месте, погружённая в бездонную пучину сомнений, словно в непроходимое болото. Сколько бы тогда потребовалось времени, даже предположить не могла и не хотела — страшно подумать, поэтому решила смотреть только вперёд, не оглядываясь назад и не поддаваясь на всевозможные «если бы», преследовавшие по пятам. Нутром почувствовала, увидела среди неоправданного риска, что нашла свой шанс — то, к чему стремилась и в чём сумеет полностью реализовать весь потенциал. Верила, что, получив его, дело останется за малым. И сейчас готова на любой шаг, способный привести к победе — цели, которую прытко наметила и поставила перед собой как единственный ориентир. Только бы не отвлечься на вереницу чувств, прижавших к стенке в присутствии тех, кто довлел над ней и оказывал неоспоримое влияние. Хёнджин, безусловно, обладал этим влиянием, и его близость создавала атмосферу опасности, ни с чем не сравнимой, пугающей и рискованной. Эффект, который не смыть с кожи и не вытравить из души. Но именно этот азарт и этот вызов разжигали в ней желание выиграть ещё сильнее — распаляли пуще прежнего, когда ставки велики. Короткая дорога на пассажирском сидении, когда Хван за рулём, — то ещё испытание. Шерон ловила себя на мысли, что получала удовольствие от его компании. Как будто обнаружила приятный бонус в том, ради чего назначала встречи и шла на контакт. Однако в то же время это и создавало препятствия, которые планировала обойти стороной, чтобы ни за что не споткнуться о них. Место назначения усиливало беспокойство и вызывало смутную тревогу: они приближались к эпицентру того кровавого безумия, из-за которого снова связалась с Хёнджином. Пока что убийства происходили не в стенах самого заведения, но все улики ярко-красными нитями указывали на него. Единственная зацепка — то, что связывало жертв. И связывал их ночной клуб, принадлежавший мужчине. Массивные своды каменной арки, украшенной изысканным орнаментом, словно приглашали окунуться в царство тёмного, непримиримого со скромностью и целомудрием, но красивого и утончённого искусства. Для кого-то это мир разврата, но не для его владельца, который видел лишь свободу для самовыражения. Только Хван Хёнджин мог превратить неоновые огни, под которыми выступали полуобнажённые девушки, в центр светской жизни. Настоящее рукотворное творение живописца, у которого закончилась бумага, холсты и любые чистые поверхности, где тот создал бы шедевр. Тогда пришлось использовать бетонные стены, внутри которых скрывалось его владение, над задумкой которого собрал потрудиться именитых дизайнеров почти со всех штатов. Гордость охватывала того не без основания, когда Шери в очередной раз убедилась, что всё, к чему прикасалась изящная рука Хвана, превращалось в созерцание прекрасного. Каждой форме он умело придавал дивный и едва ли не возвышенный вид, который после его вклада добавлял предметам дороговизны и эксклюзивности. — В прошлый раз я не оценила по достоинству, как здесь, — с придыханием произнесла девушка, восторженно глядя по сторонам, абсолютно честная в проявлении эмоций, отразившихся на лице без прикрас. Преувеличения не требовалось, когда восхищение неподдельное и ни капли не наигранное легко угадывалось по живой мимике. В зале было много людей, но никто не создавал ощущения толпы — каждый занимал свой столик и не слонялся из стороны в сторону. Кто-то сидел ближе к сцене, кто-то — дальше. На втором этаже Хейс заметила VIP-зону, куда в прошлый раз их провёл Хёнджин. Отделённая от постояльцев и излишнего внимания, вызванного тем, в чьем сопровождении пришла, даже смогла там расслабиться. Тогда она скучала, потягивая дорогой коктейль, и её не интересовало ничего, кроме мужчины, не обращавшего на неё внимания, будто не привёл сюда сам. — И как же здесь? — довольный собой поинтересовался тот, без предупреждения положив руку на талию, словно имел на это законное право. Слегка сжал пальцы, осторожно пробежавшись ими по плавному изгибу девичьего тела. Заигрывал и никого не стеснялся, чтобы сделать то, чего отчаянно и сильно жаждал. Жаждал Шерон, несмотря на многолюдное место и внимательное к таким деталям окружение коршунов, которых только рад тут видеть. Разом обозначил и дал всем понять, кто здесь кому принадлежал, как если бы не прошло года с её последнего визита в клуб. Однако всё изменилось, заставив Шери не наслаждаться участием и манерами Хвана, а лишь прикусить губу, сдерживая негодование от неслыханной и вопиющей наглости. Доказывал что-то ей и самому себе или пытался услужливо отгородить от чужой заинтересованности, только увеличившейся от его уверенного жеста, но почву из-под ног выбил тут же. Демонстрировал привычную властность, которой не лишён от рождения, пока направлял спутницу к бару, куда сперва решил подойти. Шери не намекала — прямым текстом сказала, что хотела бы начать всё сначала и попробовать заново. Разве что сделала это от безысходности, с порывом переиграть мужчину и в стремлении добиться поставленной цели. Случившееся никак не отменяло и не помогало избавиться от излишней нервозности. С одной стороны, она слепо тянулась к нему навстречу, подкармливая внутренних демонов, а с другой — желала убежать как можно дальше. — Роскошно, — она затаила дыхание, не в силах найти слова, которыми описала бы, насколько всё вокруг привлекательно и маняще, и в то же время похвалила бы Хёнджина так, чтобы это затронуло его чувствительные и слабые зоны. Давить следовало на правильные точки. — От тебя и не стоило ожидать меньшего. — Ты права, — мужчина тихо рассмеялся, склонившись к её лицу, когда они остановились у барной стойки. Аккуратно поддев прядь каштановых волос, Хван накрутил их на палец, с интересом рассматривая и любуясь, как цветные блики от софитов переливались на блестящих локонах. Горячим дыханием касался пухлых губ, но не наклонялся ближе, чтобы оставить на них жгучий поцелуй, о котором Хейс уже успела против воли подумать. Чуть глаза не прикрыла, поддавшись влекущим мыслям, уносившим куда-то далеко, словно в совершенно другое и волей-неволей чарующее измерение. Обладатель роскошной кудрявой шевелюры цвета молочного шоколада и по совместительству местный бармен мгновенно оказался рядом с парой, уже готовый принять заказ. Шерон пока ещё безуспешно размышляла над выбором напитка, теряясь от широкого ассортимента и обилия ярких этикеток, назойливо и слишком заманчиво маячивших поблизости. Парень, показавшийся девушке смутно знакомым, молча налил владельцу то, что тот, вероятно, часто заказывал. Очевидно, его прямая обязанность — знать предпочтения руководителя и выполнять работу без лишних слов. Как и справляться о делах, словно они давние приятели. Глядя на то, как приветливо Хёнджин общался с ним, Шери могла бы легко поверить в это. — А этот бармен…? — Хейс вскинула голову и, удивлённо приподняв брови, прямо посмотрела на мужчину, пододвинув к себе коктейль, первый пришедший в голову — дайкири. Хван отвлёкся от разговора и обратил на неё внимание, когда сотрудник, отойдя в сторону, продолжил готовить заказы для подачи официантам. Обрывки воспоминаний возникали один за другим, пока та не выхватила из нескончаемой вереницы несвязных фрагментов нужный. В голове отчётливо всплыла картина того, как вошла в особняк перед мероприятием, закончившимся сенсационным убийством. До дверей дома, куда её всё же пропустили, сопровождал человек, подозрительно похожий на сегодняшнего бармена. Только тогда ей не показалось, что он входил в персонал, — одежда выглядела дорогой, а для тщательной подготовки все, безусловно, собрались гораздо раньше. Именно этот парень к тому же потом мелькнул в коридоре, где безуспешно пыталась подслушать ругань хозяина, который, как назло, не переходил на английский, чтобы она могла хоть что-то понять. — Джисон? — Хёнджин нахмурился, растерянный от отвлечённого вопроса, которого никак не ожидал услышать от Шерон. Та редко интересовалась окружающими, если за этим не стояло серьёзной причины узнать подробности. Причины сугубо профессиональной, праздным любопытством не обладала, сколько знал её. Попытки сразу разгадать женское рвение не увенчались успехом, и он предположил, что не стоило искать скрытый смысл во всём подряд. Иногда правда куда более обыденная, чем мог себе представить. — Мне кажется, я видела его у тебя на вечере, — промолвила девушка, прищурившись, будто разглядела бы объяснение в медовом взгляде, связывающем по рукам и ногам, когда тот пристально смотрел на неё. Обволакивал с головы до кончиков пальцев сладкой патокой, заодно лишая возможности двигаться. — Помнишь, ты заставил меня зайти с чёрного входа? Тотчас Хван почувствовал себя польщённым, как будто Шери отвесила ему дежурный, но всё равно приятный комплимент, полный лести и признания его заслуг. Повод для спеси и гордости выбрал весьма сомнительный, который никому другому в голову не пришёл бы, чтобы ещё и порадоваться подобной насмешке. — Ты запомнила мою маленькую шалость, — мужчина довольно усмехнулся, вспомнив, как позабавился в тот день, с удовольствием слушая гневные речи по телефону. — Мы с Джи друзья. Он не любитель помпезности, так что сам захотел не привлекать к себе лишнего внимания. — Дружишь с персоналом? — намеренно пропустив мимо ушей нахальную фразу, изумилась Хейс. Словно говорила вовсе не с Хёнджином, который всегда отдавал предпочтение людям своего круга. За редким исключением, подмечал из толпы тех, кто не входил в их число, но привлёк чем-то, чего не было ни у кого из представителей местной элиты. Сливки общества не удовлетворяли всех его потребностей, что сейчас очевиднее некуда. Таким стал со временем, сполна вкусив и насладившись звёздной славой, которую получил ценой больших усилий, ни на шаг не отступая от заветной цели. Жажда признания бурлила в них обоих, делая похожими как в уязвимых местах, так и в способах достижения желаемого — не раздумывая, идти на риск. Однако разница пресловутого признания налицо: Шерон не гналась за узнаваемостью и благоговейным трепетом перед своим именем. Кроме того, страхов, мешавших взобраться наверх, за спиной имела гораздо больше. Если даже её амбиции не годились в сравнение с мужскими, то невозможно вообразить, сколько их у Хвана. — Его желание работать здесь только назло отцу, — просто объяснил Хёнджин, растеряв живой интерес к теме, сперва показавшейся неожиданной и потому увлекательной. Ему показалось заманчивым разгадать, что её вызвало. — А кто его отец? — Шери перевела взор на фигуру человека, о котором шла речь. Худощавый, но в плавных чертах лица и тела грациозный, как будто танцор на сцене, располагавшейся поблизости от бара. Двигался с особой легкостью и изяществом, словно сорванный с дерева листок, трепещущий на ветру в такт какой-то невидимой мелодии. Однако в этих стенах композиция начинала звучать иначе — тяготила атмосфера спёртого воздуха и манящие мысли увидеть больше дозволенного. Предположить, что статный спутник, в компании которого видела парня в их единственную встречу, смело — нет никаких оснований так думать. Только вопреки здравому смыслу уже искала в размытых образах, сохранившихся в памяти, фамильное сходство, чтобы удостовериться в возникшей теории или же сразу опровергнуть ту. — Твой друг знает, — хмыкнул мужчина и покачал головой, невзначай положив руку на женское колено. — Это его непосредственный начальник — комиссар полиции. Высокая должность, совершенно не сочетавшаяся с местом работы сына, озадачила девушку не меньше, чем откровенное движение, которое запросто позволил себе Хван. На каждое прикосновение реагировала, как на удар тока, который помогал взбодриться только в первое мгновение. Следом накатывали головокружение и слабость, пока сердцебиение невольно учащалось, отдавая сбившимся со стройного ритма стуком в висках. — Интересные знакомства, — пробормотала Хейс, поджав губы, и попыталась сосредоточиться на окружающей обстановке, в достатке имевшей занятных и любопытных деталей, чтобы рассматривать их в стремлении отвлечься. Однако это не помогало, и она непрерывно ощущала невесомое соприкосновение их кожи, которое неистово жгло, лишь вынуждая скорее отпрянуть. — Почему я раньше о них не знала? — Потому что никогда не интересовалась, — с лёгким раздражением ответил Хёнджин, закатив глаза. Полностью уверен, что та просто искала повод для упрёка, не задумываясь над справедливостью претензии. Полностью подчинившись очарованию окружающей обстановки на пару с тем, что безбожно излучал её спутник, Шерон потеряла счёт времени. Даже не уследила, как коктейль сменился новым, на который совсем не рассчитывала. Тут и так благоразумия не хватало, чтобы вдобавок усугубить всё спиртным. Из липкой и непроницаемой пелены, опутавшей в густые сети стараниями Хвана, как хитроумным ядовитым пауком, девушка вырвалась только после того, как на телефоне появилось новое уведомление. Лучше бы не придумала, даже если постаралась бы сделать это. Сердце пропустило последний удар и было готово остановиться от мощного натиска со всех сторон. Никакой трезвости — одни эмоции, пьянящие не хуже, а то и хлеще алкоголя, бокал с которым стремительно пустел. Неловкость Шери запивала сладким напитком, хмелем остававшимся на языке. Всплывшего из телефонной книги неожиданного имени хватило с головой, чтобы почувствовать под ногами землю, а потом вновь её потерять. Уверенность пошатнулась, а успех грозил обернуться очередным крахом. Только в этот раз Хейс не знала, за что ухватиться, чтобы снова не упасть. Чан: «Скажи, если что-то узнаешь»

Шерон: «Конечно»

Крис мог бы и не писать, не уточнять то, что и так очевидно. Но Шерон, радуясь возможности отвлечься, не задумывалась о причинах его инициативы и готовности идти на контакт без особого повода. Как глоток свежего воздуха, Бан без личного присутствия помог прийти в себя и остудить голову, когда это так необходимо. — Так улыбаешься, — Хёнджин, скривившись, слегка вскинул голову, чтобы рассмотреть имя отправителя, но Шери юрко убрала телефон в карман, вновь сосредоточив всё внимание на спутнике. — Ещё и прячешь, — на его вытянутом лице заходили желваки, выдавая едва сдерживаемое раздражение от вспыхнувшего с новой силой чувства собственничества и необоснованной ревности. Ей знакома эта ироничная и агрессивная мимика: тот перескакивал из эмоции в эмоцию — от капризности, которой рассчитывал добиться своего мирным путём, до властности и непримиримости, когда вздёргивал вверх подбородок, показывая задетую гордость. Ясно давал понять, что либо он и только он, либо все остальные. Обычно, когда наседал с вопросами, Хейс происходящее поперёк горла становилось. Потом ещё наказывал демонстративным безразличием. Такая бурная реакция не сочеталась с тем, что в то же время мужчина позволял себе. Сам смотрел на это иначе и двойными стандартами буквально душил, если Хейс не хотела ссоры. — Ничего, о чём тебе стоило бы беспокоиться, — произнесла она, выдержав паузу, чтобы подыскать убедительные аргументы. Пока обдумывала слова, те словно наполнились ядом и изрядной долей иронии по пути из голосовых связок наружу. — А мне бы стоило, не думаешь? — Мы друг другу ничего не обещали, — быстро сдавшись, напомнил Хван и убрал ладонь, которую успел сжать, сдерживая злость. Голос звучал холодно, как шквальный ветер, пронизывающий до самых костей. А слова, подобно грязному пятну, беспощадно упали на холст, который, несмотря на все усилия, так и не удалось полностью очистить от предыдущих рисунков. Внутри клуба так же жарко, как в близости Хёнджина в любом помещении и даже на открытом воздухе. Когда поспешно распрощалась и вышла на улицу, без его давления телом и вопросами — одним только голосом, сладостным, как несдержанные поцелуи и настоящая патока, заползающая в душу тонкой паутиной с ярким привкусом сахара на языке, дышать стало легче и свободнее. Словно она вынырнула из-под толщи воды, которая на большой глубине из-за высокого давления рисковала лишить жизни в одном из возможных сценариев. Облокотившись о холодный бетон соседнего здания, перейдя через дорогу, Шерон набрала номер абонента, мысли о котором вдруг стали спасением и надеждой вырваться из цепких лап, оставшись ведущей, а не ведомой в игре, которая началась по её же инициативе. Сама затеяла, теперь и самой разгребать последствия. Перед глазами маячила неоновая вывеска, аккуратная и не вульгарная, лишь кокетливо намекающая на возможный разврат. Ничего из ряда вон выходящего — только интимность за счёт игры света, музыкальных и театральных изысков, переливов настроения от заигрывающего до шутливого и даже комедийного. Однако веяло от громоздких дверей и вышибал на входе неуловимой опасностью, будто стоило переступить порог, и окажешься заперт без шанса выбраться. Может, Шери с нарочитой скукой отказывалась от каждого приглашения Хвана посетить его гордое детище от внутреннего предчувствия, в котором сейчас лишь удостоверилась. Убедилась, когда дурман встал вперёд рассудка, нагло отпихнув тот в сторону, словно никаких прав у него не имелось. Если бы Хейс попросили описать Хёнджина без слов, она бы предложила просто сходить сюда. Не факт, что их бы пропустили, но если попасть за кулисы его светской жизни — в эпицентр идей и взглядов, всё становилось кристально понятным. Недолго думая, девушка решила сменить один ночной клуб на другой. Полагала, что получится выбить клин клином. Хотя надежда слабая, мысль понравилась больше других — иные в голову не лезли. И как только она прошла пару кварталов, то зашла в самый приглянувшийся бар — первый попавшийся и особо не отличавшийся от всех остальных неподалёку. В дешёвой обстановке непримечательного заведения даже сидеть не хотелось после изысканных интерьеров. После Хвана вообще многое казалось непривлекательным — в особенности общение с другими мужчинами. Шерон понимала, что такого же влияния на него никогда не оказывала, и тот себе во внимании с женской стороны не отказывал. Тем более из-за неё. Ей бы контрастом вышибить из себя противоестественную тягу к бывшему парню. Всегда так и поступала — выбирала очевидно худшие варианты, потому что лучше него никого не представляла. Если попадалось то, что могло с ним сравниться, боялась оказаться недостойной. Проще убежать, что обычно и делала. Местный ром не сравнится с тем, что наливали в коктейли по просьбе Хёнджина, но зато здесь алкоголя так много, что скоро в голове не останется ни одной назойливой мысли. А человек, заставивший немного его подождать, обещал скрасить унылое времяпровождение и помочь прийти в себя. Или окончательно себя потерять.