Ничтожество

Третья вершина ничем не отличалась от предыдущей. Как и четвёртая. Осколки воспоминаний впитывались Огоньком и его товарищами так, словно они были сухими губками, помещёнными в воду. Так, Огонёк узнал имя своего брата — Льюи. И своё имя — Джеффри. Третьего ребёнка в этих воспоминаниях не называли по имени — родители обращались к нему как к «маленькому чуду», и было очевидно, кто именно был фаворитом в этой семье. Но происходящее нельзя было назвать несправедливым — Джефф и Лью были приёмными, и даже так семья Хейвен относилась к ним с любовью, пусть и не такой сильной как к их родному ребёнку. Они были не бедной семьёй, поэтому дома всегда было, что поесть, всегда было, во что одеться, к тому же родители оплачивали репетиторов, поэтому и с обучением у Джеффа и Лью проблем не было. Они и правда учились хорошо, потому родители если бы и хотели, то всё равно не нашли бы, к чему прикопаться. Но подобная идиллия продолжалась недолго. На пятой вершине Огонёк, — он решил пока что называть себя так, как ему привычнее, — увидел, как они с Лью ходят по лесу с фонариками, ища своего брата. Где-то рядом звучали обеспокоенные голоса родителей его по имени… но как бы ни старался, Огонёк не мог его расслышать. Естественно, они не сумели его найти. Огонёк даже не удивился, что всё вышло именно так — в кромешной тьме леса отыскать хоть что-то было задачей непосильной. Он ведь был живым, Огонёк чётко это ощущал находясь здесь, на пятой вершине. Но Джефф и Лью, как и их родители, не понимали этого. И не чувствовали, ибо не могли — были обычными людьми. Не могли ощутить чьего-то раздражающего присутствия, окружившего их со всех сторон. И это вызывало у Огонька гнев. Беспомощность, из-за которой он с братом потеряли столь дорогого им человека… давила на разум, заставляя крепче сжимать рукоять рапиры. А рапира, словно испытывая те же чувства, отвечала хозяину, даруя ему огромную силу, из-за которой ливень, вызванный Рекой Забвения, начал обращаться в пар на расстоянии метра от Огонька. «Это чьё-то намеренное вмешательство» — скрипя зубами, подумал он. Досмотрев же воспоминание до конца, Огонёк-Джефф… просто пошёл дальше, к следующей лестнице, ведущей на шестую вершину. — Разве вы не планировали отдохнуть? — поинтересовался ему вслед Смайл. А затем и другие товарищи Огонька отвлеклись от своих воспоминаний. Ева… была зла почти также, как и сам Огонёк, но при этом соразмерно этому испуганной. Именно поэтому она вздрогнула, услышав голос пса. Медведь лишь холодно перевёл взгляд в сторону говорившего, а затем взглянул на остановившегося к ним спиной Огонька. Джоса же решил подойти к своему другу и выяснить, что же с ним такое случилось. — Ты в порядке? — положив руку ему на плечо, спросил алоглазый. — Нет… — не сразу, а лишь через несколько секунд спустя, ответил Огонёк. После чего взглянул на Готору через плечо. Взгляд его был преисполнен яростью, и алоглазому показалось, что он чуть ли не физически начал ощущать боль, словно одного лишь этого взгляда было достаточно, чтобы Джоса был рассечён на множество маленьких кусочков. — Вы можете отдохнуть, если и правда устали, — сказал он, — Но я… пойду дальше. — Что ты увидел? — подойдя, спросила Ева. — Мы все в одной лодке, — сказал Медведь, — И отпустить тебя одного будет великой ошибкой. — Вот именно! — согласился с ним Джоса, — Поделись с нами, и вместе мы сможем решить, как поступить правильно. Огонёк взглянул на Миракл. От серебра рапиры исходили еле ощутимые вибрации силы, словно призывающие парня к действию. Но… стоило ли ему пренебрегать своими товарищами ради того, чтобы просто по-быстрее подняться к сорок второй вершине? И если он сумеет, то что тогда будет делать? Что будет там, высоко? Кто его ждёт? «Думаешь, мы многое потеряем?» — спросил он у своего оружия. И Миракл ответил, заметно ослабив вибрации силы. Приняв решение, он взглянул на товарищей. — Пока-что я и сам не знаю, что сказать. Мне нужно больше информации о произошедшем, — сказал он, — Могу лишь сказать, что кто-то… или что-то виновно в пропаже моего брата. — Это ты про Лью? — поинтересовался Джоса. За время, пока они поднимались по вершинам, успели поговорить о том, что видели в своих воспоминаниях. Далеко не всё, но общие моменты. Огонёк рассказал про себя, про брата, про семью. Также он узнал и прошлые имена своих товарищей — Готору звали Гаврилом, а Медведя — Гарганом. Ева же и в прошлой жизни была Евой. И если первые двое жили примерно в то же время, что и сам Огонёк — Гарган был старше их обоих лишь на полтора десятка лет, — то вот бескрылая была персоной с весьма занимательной историей. Ведь она была… — Джефф? — мысли парня были прерваны этой самой Евой, — Снова задумался о чём-то? — А… да так, ничего такого, — помотал головой Огонёк, — Нет, не Лью. Младший… и мы ничего не могли поделать. Мы не могли даже ощутить присутствие того существа, что виновно в случившемся. — Ты его видел? — оказавшись рядом, спросил Смайл, оскалив клыки, — Хотя бы фигуру? Пёс был явно заинтересован в том, что рассказал Огонёк. Парень же попытался вспомнить, было ли что-то явное, что он мог увидеть. — Нет, — вздохнув, сказал он, — Я ощущал лишь мерзкое присутствие чего-то затхлого и старого, несущего смерть. — К сожалению, это ни о чём не говорит, — недовольно прорычал Смайл, — Возможно это тот, кому я хочу отомстить. А может и нет. Если вы собираетесь отдохнуть, я буду ждать вас у лестницы. С этими словами, пёс несколькими прыжками скрылся за скалами, за которыми возвышалась очередная арка, ведущая к лестнице. — Он начал вести себя странно, — сказал Джоса. — Не то слово, — согласился с ним Гарган. — Будто бы он и раньше вёл себя по-обычному, — фыркнула Ева, — Но, похоже, он и правда желает отомстить кому-то. Раньше мне казалось, что он просто оправдывался. — А я сразу ему поверил, — пожал плечами Огонёк, — Сильным нет причин врать. А Смайл чертовски силён… Передохнув какое-то время, группа вновь продолжила покорять вершины невероятно огромной горы, что пронзала сами небеса и поднималась куда-то к пределам мироздания. Отсюда, с пятой вершины, это было значительно заметнее, чем у подножия или при наблюдении из болот. Такие размеры казались невозможными, да и вспоминая опыт пересечения болот, Огонёк сомневался, что гора является тем, что он видит. Он догадывался о чём-то, на краю его сознания то и дело вспыхивали догадки, которые он попросту не успевал ухватить, как они уже растворялись в его сознании. Когда же он ухватывал некоторые из идей, то за мгновения погружался в них так глубоко, что забывал о том, с чего они вообще начинались, и когда пытался вспомнить уже об этом — забывал и выводы, к которым приходил во время размышления. Это казалось странным и невозможным, а также сильно раздражало парня из-за того, что он не мог понять, каким образом это происходило. — Ты пытаешься постичь непостижимое, — подсказал ему Смайл, — Не зная даже себя самого и мир, из которого пришёл, ты пытаешься постичь место, в которое рано или поздно придут все миры, которых бесчисленное множество. Миры, по сложности сравнимые или превосходящие твой собственный. То, что ты не можешь понять — также естественно, как истина и ложь. Не думай об этом, сконцентрируйся лучше на себе и своём собственном мире. Во многом и слова пса показались Огоньку непонятными и сложными, однако их он, пусть и на базовом, естественном уровне, сумел понять. Однако идеи, что скрывались за некоторыми из его слов, казались столь сложны и многогранны, что парню понадобилось приложить немало силы воли, чтобы отвлечься от попыток их осознать. Даже нечто, отвечающие на все вопросы, резко дало сбой при попытках объяснить эти идеи. Тем временем, преодоление лестницы превратилось из испытания в пусть и сложную, но тренировку. Дождь больше не срывал огрубевшую плоть, а лишь оставлял быстро заживающие царапины. Молнии более не были чем-то внезапным и истинно опасным — Огонёк чувствовал каждую из них, когда взывал к своим ощущениям. Теперь он ощущал огромную силу, протекающую по венам и насыщающую мышцы, позволяя им сокращаться с невообразимой скоростью, благодаря чему теперь для Огонька не было угрозы, на которую он не сумел бы среагировать. И было в этом что-то такое, обычное. Словно он не открывал новые возможности, а возвращал старые. Возвращал былую силу, которой когда-то обладал. Но глядя на воспоминания на вершинах, он совсем не мог понять, каким образом этот мальчик, совсем обычный и очень слабый, мог овладеть подобной силой. Неужели в мире, где он живёт, люди по мере роста начинают обретать огромную силу? Это странно, но иного ответа у него пока-что не имеется. Товарищи его, к слову, тоже стали сильнее. Или вернули свою былую силу, благодаря чему также более не испытывали проблем с испытаниями лестницы и гневом Реки Забвения. Расспрашивая их, Огонёк получил в ответ ровно те же выводы, что сделал и сам. Поэтому оставалось лишь подниматься дальше, надеясь получить ответы в одном из воспоминаний. …После того, как их брат пропал без вести, начали происходить странные вещи. Когда это произошло, Джеффу было всего десять лет. Это был девяносто второй год двадцатого века. Суровое время, кажется, никто тогда не жил хорошо, и для семьи Хейвен потеря ребёнка оказалась поворотным событием. Отец запил, из-за чего матери пришлось устроиться на вторую работу, чтобы содержать не только Джеффа и Лью, но ещё и своего мужа. Дети же начали вести себя несколько асоциально, перестали общаться с одногодками и даже играть на улице, вместо этого проводя время у себя в комнатах, редко общаясь друг с другом. Лью, будучи старше брата на два года, старался наладить со младшим контакт, однако Джеффри из-за этого лишь сильнее отдалялся от брата, и в итоге они совсем перестали общаться, хоть и ходили везде вместе. Ставшие необщительными, они резко, как это и бывает у детей, стали целью для издевательств, особенно Джефф, который не отличался крепким телосложением и не мог дать достойного отпора хулиганам. Но каждый раз Лью приходил на помощь, защищая брата и избивая хулиганов. Всё это вскоре превратилось в бесконечный поток боли и унижений, в котором лишь Лью оставался светом надежды в глазах Джеффа. Даже само время затерялось в этой рутине, из-за чего почти шесть лет пролетели, можно сказать, моментально. Вместе с тем, за это время пришла и головная боль, которая с каждым годом становилась всё сильнее и сильнее, но к которой Джеффри быстро привыкал, и лишь изредка обращал на неё внимание, стараясь учиться и хоть как-то порадовать родителей. Однажды, защищая брата, Лью нанёс одному из хулиганов серьёзные увечья. Это стало последним событием, полностью уничтожившим репутацию семьи Хейвен, и родители приняли решение переехать в другой район. Это обрадовало Джеффа, однако Лью, наоборот, выглядел подавленным — он явно не хотел делать что-то подобное. Об этом же он говорил брату, но также отмечал, что в тот момент его словно подменили, из-за чего он и поступил так жестоко с тем хулиганом. Теперь уже Джефф старался подбодрить брата, отчего они вновь возобновили общение, вновь начав выстраивать дружеские отношения. Переезд не занял много времени, и вскоре семья переехала в другую часть города, купив на удивление неплохой дом за небольшое количество денег, полученное за продажу предыдущего дома. Отец всё также выпивал вечерами, но уже как два года назад сумел найти работу, поэтому ни братья, ни их мать, старались не осуждать его за это. Переезд случился за месяц до дня рождения Джеффа, поэтому в новой школе он хотел наладить контакт с одногодками, чтобы пригласить их на праздник. Лью, наблюдая за тем, каким активным и жизнерадостным стал его брат, тоже ходил с приподнятым настроением. Однако, ненадолго воцарившаяся идиллия прервалась через две недели, когда они впервые поехали в новую школу. Там, в автобусе, они вновь столкнулись с хулиганами, которые тут же приметили новеньких и решили взять их в оборот — забирать карманные деньги было выгодным делом, которым эти трое занимались уже продолжительное время. Но вышло так, что новенькие отказались выплачивать им «дань», что очень сильно оскорбило хулиганов, и они с трудом сдержались, чтобы не напасть на братьев прямо в автобусе. Ситуацию спасла девочка, одногодка Джеффа, подойдя к ним и попросив не устраивать сцен. Ругаясь, хулиганы были вынуждены ретироваться, а девочка с улыбкой поприветствовала братьев. Эта черноволосая красавица представилась как Джейн, а Джефф, кажется, в тот же момент влюбился в неё. Симпатия явно была обоюдной, и они вскоре разговорились. Лью, наблюдая за этим, лишь улыбнулся и отошёл в сторону, чтобы не мешать им налаживать общение. Для Джеффа тот день пролетел почти что моментально. Оказалось, что Джейн учится в том же классе, что и он, благодаря чему они использовали каждый подходящий момент, чтобы ещё немного пообщаться. И из-за этого Джеффри совсем не заметил, как холодно принял его весь остальной класс, да и это стало для него совсем неважным — какое дело ему для тех, кто ни разу не подошёл, чтобы поговорить, когда рядом есть настоящий друг? Когда день подошёл к концу, Джефф распрощался с Джейн, и вместе с Лью пошёл домой. Они прошли всего полпути, как им навстречу вышли уже знакомые хулиганы. Один из них держал в руках биту, и явно в этой шайке был главным. Завязался диалог, который совсем не понравился братьям, и ещё сильнее не понравился хулиганам — главный из них сорвался с места и ударил Лью битой, отчего тот, простонав от боли, завалился на землю. На Джеффа же напали двое оставшихся, быстро повалив его на землю и начав безостановочно пинать ногами. Корчась от боли и закрыв голову руками, Джефф совсем не мог понять, почему они так поступают. Это казалось ему нечестным, несправедливым. Они же с Лью ничего им не сделали, так почему они избивают их? Боль от ударов начала отходить на второй план, и Джефф начал ощущать уже привычную ему головную боль. Словно кто-то сдавливал его череп со всех сторон, навязывая странные идеи и заставляя действовать. И теперь боль была столь сильна, что противиться желанию он не смог. Поливающие братьев оскорблениями хулиганы не могли ожидать, что, внезапно, младший из них поймает ногу, что должна была пнуть его в голову. Резко потянув одного из хулиганов за эту ногу, Джеффри повалил его на землю, а сам подскочил, ревя от гнева и попадая кулаком точно в нос второму нападавшему. Главарь к тому моменту успел опомниться, и отвлёкся от Лью. Ударив Джеффа битой по спине, он ожидал, что тот упадёт на землю, корчась и извиваясь от нестерпимой боли… но вместо этого младший из братьев лишь вздрогнул от этого удара, но удержался на ногах, повернув голову в сторону главаря хулиганов и взглянув ему в глаза, заставляя нападавшего вздрогнуть. В этих глазах царило что-то ужасное, чего хулиган прежде не видел. Не гнев, не боль, не отчаяние, не страх, не кураж. Нет, эти слова, подходящие для описания чувств, возникающих во время драки, совсем не подходили для того, чтобы охарактеризовать этот безумный взгляд, наполненный желанием убить. И пока хулиган застыл в изумлении, Джефф не стал терять времени даром, нападая на предмет своей ненависти, ломая хулигану нос и выхватывая биту из его рук, чтобы следом за этим ударить ею по кисти упавшего на землю главаря хулиганов, ломая тому пальцы и выбивая из его руки брызги крови. В этот момент сзади на него набросились пришедшие в себя хулиганы. Однако драка быстро прекратилась, когда на крики главаря прибежали взрослые. Хулиганы тут же решили убежать, а увидев, что убегают они, братья тоже поспешили скрыться. С трудом дойдя до дома, они тут же скрылись в своих комнатах, почти не общаясь с родителями и игнорируя их распросы. Этим же вечером к ним в дом постучались люди из полиции, обвинив Джеффа в нанесении серьёзных увечий некоему Рэнди. Как оказалось, это был тот самый главарь хулиганов. Джефф не стал что-то скрывать, и во всём признался, рассказав свою версию событий. Но в этот момент вмешался Лью, заявив, что младший лишь пытается прикрыть его, а на самом деле во всём был виноват именно Лью. Взяв на себя вину за случившееся, старший брат с горечью посмотрел на Джеффа, после чего был вынужден проехать в участок вместе со стражами порядка. Для Джеффри это было настоящим предательством, ведь его брат не только обманул полицию, когда Джефф уже во всём сознался, но и оставил младшего брата совсем одного. Почему-то ему казалось, что встреча с хулиганами не была последней, и из-за этого ему стало по-настоящему страшно. Эта ночь прошла неспокойно, а весь следующий день пролетел почти мгновенно. Лишь вечером, когда родители позвали его сходить на день рождения кого-то из соседских детей, Джеффри начал отходить от событий предыдущего дня. А играя с соседской мелюзгой он и вовсе позабыл о невзгодах, что и стало его фатальной ошибкой. Хулиганы появились внезапно, и теперь уже каждый из них был вооружён. И вовсе не битами, а ножами. Испугавшаяся мелюзга тут же убежала, а Джефф начал осторожно отступать к своему дому, внимательно наблюдая за хулиганами и игнорируя их издёвки. В один момент Рэнди сорвался с места, и события завертелись так быстро, что Джеффри даже не успел ничего понять, как оставил Рэнди лежать на земле с ножом, воткнутым ему в грудь. А затем он начал убегать, с трудом отбиваясь от хулиганов тем, что лежало на земле — палками и камнями. Откуда таковые взялись на чистых улочках Миддлтона? Джеффри хотел бы об этом задуматься, но у него совсем не было на это времени. Так, вскоре, драка перетекла в дом, и финальной локацией оказалась ванна, куда хулиганы, значительно превосходящие Джеффри по габаритам, загнали парня. Тот отбивался как мог, однако в какой то момент пропустил удар в лицо, и был откинут к шкафчику. Хрупкое дерево сломалось от удара его тела, а содержимое — множество склянок с различными косметическими приблудами а также порошок с хлоркой, — покрыло парня с ног до головы. Упав на пол, он полностью лишился каких либо сил, и начал терять сознание. Последнее, что он запомнил — как его окатили противно пахнущей бензином жидкостью. А также последовавшую за этим нестерпимую боль, которая, казалось, растянулась на целую вечность. Вечность, которая прекратилась лишь тогда, когда Джефф проснулся. Это было белое, стерильное помещение. Первое, что он отметил для себя — здесь не было тихо. Словно издеваясь, в стороне от парня пищал хорошо знакомый Джеффу по многим фильмам и сериалам пульс-монитор. Руки не слушались, как и ноги. Посчитав это невероятно скучным и неинтересным, парень закрыл глаза и тут же уснул, из-за чего первое пробуждение показалось ему таким же сном, как и вечная боль. Но когда он проснулся второй раз, из контекста разговора родителей с врачом можно было понять, что произошедшее ранее короткое пробуждение не осталось незамеченным. На сей раз пульс-монитор не пищал. И, на удивление, голова не болела — мысли были кристально чистыми, без неприятных, сбивающих с ритма пульсаций где-то в глубине черепной коробки. Этому парень обрадовался, кажется, даже больше чем тому, что сумел выжить. Как оказалось, провалялся он тут, ни много ни мало, две недели. С трудом, но ему сумели спасти жизнь. Ещё одним удивительным событием оказалось снятие бинтов — вместо ожидаемо изуродованного лица Джеффри увидел… что-то не столь уродливое. Его кожа стала бледной, почти-что белой, и, кажется, шелушилась. Вместо губ была обгоревшая плоть. Волосы… на удивление, сохранились, но сильно обгорели и приобрели чёрный оттенок. А вот ресниц не было. Видеть себя таким было непривычно, но никакого свойственного людям в таких ситуациях ужаса, Джефф не испытал. Скорее наоборот, этот внешний вид вызывал некую симпатию, словно так и должно быть. Словно всю свою жизнь он был не тем, кто он есть… Взглянув на свои глаза, он заметил, что цвет радужек тоже поменялся. Стал настолько тёмным, что был почти что неотличим от зрачков. А ещё в своём взгляде он увидел оттенки безумия. Что тоже вызвало странные, но не вызывающие отвращения чувства. Почему-то вспомнилось, как он воткнул нож в грудь Рэнди. И в этом действии он не нашёл ничего, что мог бы осудить. Ему не казалось это чем то ужасным, а, скорее, наоборот — от этого убийства он получил некое удовольствие. Ему даже захотелось вновь испытать это странное чувство. Словно переступаешь через всё, чем ты жил, и оказываешься за изнанкой человеческой жизни. Стал изгоем. Но абсолютно свободным от моральных принципов и норм. Отчего-то полиция не заинтересовалась Джеффом, однако парень сильно об этом не задумывался. Лишь обрадовался, что подобных проблем ему удалось избежать. Уже на следующий день парня выписали, и так совпало, что это был день его рождения. Естественно, упускать возможность отпраздновать его, а также чудный факт того, что Джеффри сумел выжить и даже пришёл в сознание, никто не захотел. К тому же, Лью также выпустили из-под ареста, а значит вся семья могла собраться целиком. Джеффри выразил желание позвать на ужин также и семью Джейн, что жила неподалёку — буквально в доме напротив. Родители согласились, и в итоге ужин проходил в весьма уютной и весёлой атмосфере. Разве что, никто не знал, что всё это время у Джеффа болела голова, в которой звучали жуткие голоса, призывающие к действию. Однако, с действиями Джеффри не торопился, предпочтя провести последние минуты своей обычной жизни в такой спокойной, мирной обстановке. Когда гости ушли домой, а все родственники уснули, Джеффри направился в ванную комнату, прихватив с собой нож и зажигалку. Там он, с трудом, шипя и рыча от боли, вырезал «улыбку» на своих щеках, а затем отрезал и веки, тут же прижигая рану из-за обильного кровотечения, которое мешало ему видеть. Видеть себя. Своё лицо, которое казалось ему прекрасным, и стало казаться ещё сильнее после того, что он с ним сотворил. Услышав шорохи за спиной, он сорвался с места и ударил ножом в фигуру веловека, неразличимую во мраке дверного проёма. Впрочем, вглядевшись, Джеффри понял, что это была его мать. Сказав несколько «ободряющих» слов и похвалив себя и свой новый облик перед ней, он дождался, когда взгляд матери потухнет, а затем просто переступил через труп. Отец оказался настоящей проблемой, поскольку к этому времени успел проснуться, а, увидев «беса», как ему показалось из-за алкогольного опьянения и облика Джеффа, сам схватился за нож и напал на приёмного сына. Однако, алкоголь сделал своё дело, и одолеть Джеффа у мистера Хейвен не получилось. Посетовав на то, что ему никогда не нравилось, что мужчина пьёт, Джеффри пнул его тело, распластавшееся на полу, а затем пошёл дальше. Лью спал. Спал весьма крепко, как и должен любой человек, вышедший из тюрьмы и попавший в спокойную обстановку. Джеффри решил не убивать его столь жестоким и болезненным способом как нож, и решил просто задушить его. Когда же руки уже почти коснулись шеи брата, Джефф вздрогнул. На секунду он опомнился и ужаснулся тому, что он натворил. Ему стало страшно, что он собирался убить единственного родного ему человека. Однако, теперь ошибку совершил сам Лью — он проснулся, широко открыв глаза, что не скрылось от Джеффа. Пришлось действовать быстро, окровавленные руки тут же «обняли» шею брата, и с силой сжались на ней. Брат тут же очнулся, и сперва с непониманием, затем с удивлением, а после и со страхом взглянул на Джеффа, начав сопротивляться слишком поздно. В тот момент его сил уже не хватало, чтобы сбросить с себя Джеффа, а удары по телу тот словно и не чувствовал вовсе. Но тут на помощь Лью пришла удача, и руки Джеффри вновь вздрогнули, позволяя его старшему брату разжать эти руки. А затем Лью откинул Джеффа в сторону, подскакивая на ноги и выбегая из комнаты с целью найти оружие. Но там ждала картина, заставившая Лью застыть в ужасе на несколько секунд. Услышав же шаги за своей спиной, он резко повернулся и тут же закричал от боли, ощутив резкую, противную режущую боль, словно кто-то провёл когтями по классной доске, что были в огромном количестве у них в школе. Джефф убежал, не став добивать брата, но оставив ему глубокий порез, пересекающий лицо наискосок — от лба, переходя через нос и заканчивая на подбородке. И первым делом он решил придти к девушке, что была столь добра к нему. Уж она-то точно оценит его новый облик, и разделит те же идеи, что бурлят в его голове! Ворвавшись в соседский дом через окно, он вонзил нож в сидящего за столом мужчину, который даже не успел отреагировать на произошедшее. В тот же миг закричала мать Джейн, но быстро замолчала, когда всё тот же нож пронзил её горло, будучи метко кинутым Джеффом. Безумно посмеиваясь, Джефф начал искать Джейн, однако пройдя каждую из комнат, не сумел найти девушку. Её попросту нигде не было… …Стоя на двадцатой вершине, Огонёк до крови сжимал рукоять рапиры, смотря очередное воспоминание, где и случились события дня рождения Джеффа. В отличии от парня, что в одной из вариаций воспоминания разочарованно оглядывался по сторонам и шарил по всем комнатам, Огонёк видел и другие их вариации. В одной из них Джейн была сожжена и также обсыпана хлоркой, в другой — давала бой Джеффу, в третьей — делала тоже самое, но гораздо более умело. Вариаций было множество, и начинались они именно с того самого момента, когда Джеффри выбегал на улицу. Словно в этот момент пробудилась какая-то сила… Огонёк предполагал, что это была сила самой Джейн, ведь от вариации к вариации она становилась всё более умелой, и где-то, даже очень часто, побеждала Джеффа, убивая его. Где-то сохраняла жизнь. Где-то действовала совершенно иначе… Но не потому Огонёк был так зол, что Джефф убил всех, кто ему дорог. Не потому, что Джейн так назойливо порождала десятки тысяч вариаций одного и того же воспоминания о этом злополучном вечере. Нет, вовсе нет. Начиная с десятой вершины Огонёк начал замечать существо, находящееся где-то на грани воспоминания. Высокое. Худое. Безликое. Оно, казалось, просто наблюдало, и для обычного человека всё было бы именно так… но Огонёк видел. Видел потоки силы, выходящие из-за спины существа и касающиеся головы не только Джеффа, но и Лью, и их родителей, Джейн и… да много кого. Сперва Огонёк не понимал, с чем это связано, зачем этому существу надо было так делать, но две вершины назад начал догадываться. А сейчас и вовсе убедился, когда видел это существо буквально в паре метров от Джеффа. В помещениях он стоял, склонив спину у потолка. На улице же просто возвышался над всеми людьми. Иногда он поднимал руку, расстопыривая пальцы и в эти моменты по реальности воспоминания проходила рябь, словно помехи от телевизора. Это он подстрекал те орды хулиганов, из-за которых Лью с Джеффом имели столько проблем и в итоге переехали в другую часть города. Это он заставил Рэнди с бандой обратить внимание на братьев. Даже то, что Джейн помогла им и подружилась с Джеффом — его заслуга. Все они были марионетками, управляемыми высокой фигурой. Когда же Джеффри разрезал свой рот, Огонёк видел его в отражении зеркала. Видел, и понимал, что существо «смотрит» вовсе не на юного Джеффа. Нет, оно смотрело на Огонька, повернув свою безликую голову точно в его сторону. Огонёк готов был поклясться, что будь он прежним «собой», до того, как осознал себя в Реке, то его сердце остановилось бы в эту же секунду. Но он больше не был «Джеффом». И вместо страха, его обуревал гнев столь сильный, что если бы его взгляд мог влиять на реальность — давно бы сжёг не то что гору, а всю эту странную, лишённую красок вселенную, существующую вокруг Реки Забвения. Но увы, взгляд его не был материальным, да и мир этот не заслужил ощутить его гнев. Или же… Досмотрев последнее воспоминание на этой вершине и оглядев друзей, всё ещё погружённых в своё прошлое, Огонёк взглянул на свою рапиру. К его удивлению, его меч уже отбросил в сторону своё прошлое и находился в «сознании». И пылал таким же гневом, что и сам Огонёк. «Кто же ты, друг мой?» — уже не в первый раз поинтересовался у Миракла он, но вновь не получил ответа. Вздохнув, он взмахнул мечом и рванул вперёд на максимальной скорости. Выставив рапиру перед собой, он пронзал ею само пространство, преодолевая расстояние быстрее движения времени. Гнев обратился самой настоящей Яростью, разорвавшей реальность рёвом рождающихся звёзд. В голову хлынуло множество воспоминаний, что некогда принадлежали ему самому в «прошлой» жизни, что стала рождением «этой». Вершины мелькали одна за другой, за мгновение слившись в длинную полосу из света и тьмы, чтобы спустя такое же короткое, эфемерное мгновение разбиться калейдоскопом из мириадов фрактальных вспышек. Так, если на двадцатой вершине мгновением ранее находился обычный на вид человек, пусть и мускулистый и с руками, что были покрыты шрамами, то на сорок вторую вершину мягко ступил парень с белоснежным цветом кожи, чьи чёрные волосы закрывали глаза и неприятно щекотали щёки. Взгляд чёрных глаз был столь острым, что мог пронзить суть вещей. Мышцы, проглядывающие из-под разорванной от ударов сотен молний одежды напоминали канаты, способные выдержать любую возможную нагрузку. По сравнению со стоящей напротив него девушкой он был по-настоящему высоким. Однако, Джеффри совсем не обращал внимания на разницу в росте. Он вообще ни на что не обращал внимания, и всё что делал — смотрел в такие же чёрные, бездонные глаза той, что ждала его здесь всё это время. — Ты пришёл, — сказала она, не обратив внимания на то, как сияет гневом рапира, приставленная к её горлу. — Я пришёл. Всё вспомнил, — сказал он, — Поверить не могу, что умудрился забыть тебя в тот день. — Это потому-что я исчезла… на всех уровнях бытия, — печально улыбнулась она, — Тот, с кем я сражалась, имел козырь невероятной силы. — И мы даже не ощутили этого… — опустив оружие, сказал Джефф, — И в итоге погибли. Но ведь верно говорят: смерть — лишь продолжение пути? — Верно, — кивнула девушка, — Назовёшь моё Имя? Он знал. Знал также хорошо, как и своё собственное. Не то, которым зовёт себя в мыслях, не то, по какому откликается на зов друзей в тяжкую минуту, не то, что слышал от любовниц в их неудержимом порыве страсти. Нет, все эти имена — лишь фикция, созданная для того, чтобы людям было удобнее с ним общаться. Но за ширмой всегда скрывалось Имя. Тайное Слово, способное дать невероятную власть тому, кто его знает, над тем, что это Имя олицетворяет. — Ты же знаешь, что не время, — улыбнулся Джефф, — Сперва я должен вернуться на Землю, и произнести его там, дорогая Джейн. — Да, верно. Я так давно тебя ждала, что совсем позабыла о подобных мелочах, — согласилась девушка. — Могу понять. Сам удивился, когда здесь оказался. Оказывается, я столько потерял, чтобы всё вернуть и узнать столько нового… Он поднял взгляд в небо. Выше всё также были звёзды, и всё также виднелись новые и новые вершины этой, кажется, бесконечной горы. — Поднимаясь выше, мы отдаляемся от Забвения, — сказала Джейн, — И потому возвращаем то, что утратили. — Но я поднялся на двенадцать вершин выше положенного, — вздохнул Джефф. Джейн не ответила. Она не знала, что видел Джефф на последних двенадцати вершинах. Впрочем, не похоже, что ему нужен был ответ. Глядя на него, она видела бушующие в нём гнев и решимость к действию. Аура исходящей от него опасности поглотила окружающую реальность, но не торопилась становиться явной угрозой. — Что ж, пора прощаться, — сказал он, опуская взгляд на девушку, — Было приятно увидеть тебя вновь. Вспомнить тебя… я обязательно назову твоё Имя, когда придёт время. — Времени осталось мало… — Я знаю, — Джефф вздохнул, после чего оглянулся назад. Его товарищи уже поднимались к этой вершине, и скоро сумеют встретить тех, кто их ждёт. Теперь Джеффу стало понятно, почему Река так странно выражалась — это место лишено привычного понятия времени, и если ему суждено будет вновь оказаться на этой вершине, то встретит он уже не Джейн, а кого-то ещё. Но истина такова, что этот кто-то уже находился, находится или будет находиться здесь прямо сейчас. Просто из-за особенностей текущего здесь времени, они не могут встретиться прямо сейчас. Как если бы они находились в разных плоскостях реальности. Глядя на эти размазанные во времени фигуры, выглядящие мерцающими еле видными миражами, Джеффри улыбнулся. Взглянув в небо, он подумал о том, что когда-то в будущем вновь может оказаться здесь. Или окажется. Однако, сейчас ему нужно было уходить, но перед этим — решить один вопрос, который не даёт покоя. Обернувшись в сторону лестницы, он увидел, как на неё поднялись его товарищи. Время здесь и правда течёт иным образом, если это понятие в принципе применимо к данному миру. Прежде, чем кто-либо из них сумеет сказать хоть слово, Джеффри закрыл глаза, прислушиваясь к чему-то. Если весь мир вокруг был эфемерной вспышкой бытия, то голос, исходящий откуда-то изнутри, и одновременно из глубин… чего-то, являлся чем-то извечным. Постоянным. Этот голос рассказывал истории о сказочных мирах и звал к приключениям. Призывал Джеффа откинуть в сторону своё прошлое маньяка и все те годы, которые он провёл в состоянии Безумия. Желал, чтобы Джеффри стал лучше. И желал, чтобы он произнёс слово. Всего одного слово. И оно сорвалось с уст Джеффа, странным звуком размазавшись по реальности. Словно он начал говорить на одном языке а закончил на совершенно другом. Когда-то в прошлом он уже встречался с подобным — пасти Залго без остановки вещали таким образом. Пели песни. Теперь и он сумел узнать одно слово из языка Истинных Имён. Одно небольшое слово, но значащее для него больше, чем целая жизнь. Его собственное Имя. Не успели его друзья сделать и шага по плато сорок второй вершины, как грянул гром и забили молнии, хотя облака были далеко позади — десятая вершина уже находилась выше облаков. Но, парадоксально, «погода» изменилась по воле этого человека. Возникло неприятное присутствие, словно к горлу всех присутствующих было приставлено лезвие рапиры, готовое убить их в любой момент. И ощущалось это крайне необычно. Не так, как если бы кто-то находился рядом. Нет, присутствие ощущалось отовсюду, словно его источник находился везде, в каждой части окружающего пространства. И пока отряд не понимал, что происходит и готовился к бою, в самой середине плато разбушевался шторм невероятной силы, не похожий на энергию или эманации Эмоций. Отряд, уже вернувший себе все воспоминания, знал обо всём этом, и поэтому мог понять, что сила эта больше всего похожа на Особую способность. — Ч-что за мощь! — воскликнул Гаврил, поражаясь силе Джеффа. — А он стал сильнее, — оскалившись, сказал Гарган. — Но почему?! — не понимала Ева. Лишь Смайл с пониманием смотрел на происходящее, стараясь во вспышках тьмы и серебра разглядеть фигуру человека. — Он произнёс своё собственное Имя, — сказал пёс. — Имя? То есть… — начал было Гаврил, однако был прерван очередным громом, вслед за которым последовала ударная волна. Она никого не откинула в сторону, однако ни у кого не было сомнения — если бы не желание Джеффри, одной лишь этой ударной волны было бы достаточно, чтобы убить каждого из присутствующих. Как бы это не было иронично для тех, кто уже мёртв. Гром прекратился, и на месте, где кружила буря энергий, стоял всё тот же Джефф. Почти никак не изменившись, он, тем не менее, создавал впечатление совершенно иного существа. Словно его подменили на кого-то более похожего на него самого. Теперь его острый взгляд, казалось, действительно мог рассечь реальность по одному лишь его желанию, а рапира в руке — стереть её в ничто. — Надеюсь, вы справитесь, — сказал Джефф, — Ваша помощь мне очень пригодится на Земле. А затем исчез, оставив своих товарищей недоумевать. Но вскоре их внимание было привлечено фигурами, что стояли где-то позади места, где был Джефф. Те, кто ждали, наконец дождались, и для каждого из поднявшихся на сорок вторую пришла пора поговорить с ними. Джефф же приземлился на берег, с которого когда-то начал свой путь к горе. Удивительно, но он сохранился, а воды Реки Забвения куда-то исчезли. Вновь горел костёр, что предлагал силу, обещал Джеффу возвышение в миры столь высокие, что их невозможно даже вообразить. Шептал Имена, уверяя Джеффа в том, что он сумеет узнать каждое из них. Однако парень даже не взглянул на него. Он догадывался, чем является его пламя — когда то давно он встречался с Залго, и видел а его руке Свечу, Чей Свет Суть Тень. Парадоксальное теневое сияние, отражающее суть Теней. Однако пламя этого костра было совсем другим, а если точнее — диаметрально противоположным пламени Свечи. И если Джефф хотел бы как-то обозвать его, то назвал бы Костром, Чья Тень Суть Свет. О да, он любит подобные ироничные названия… Если артефакт Залго представлял из себя нечто, заставляющее тебя слабеть по всем пунктам при одном лишь взгляде на него, то пламя этого костра… ну, ощущения при взгляде на него уже были описаны. Трудно представить, что будет, если сесть у этого костра и докоснуться его пламени. Отвернувшись от огня, Джефф взглянул на Реку. Здесь она не была морем, простирающимся до горизонтов, как это было, когда он зашёл в лес. Теперь это снова была самая обычная река, метров двадцать в ширину. Но парень не обманывался этими видами. И стоять на месте тоже не собирался, вместо этого одним прыжком погрузившись в Реку. Мир резко исчез, обратившись потоками энергий, за которыми Джеффа ждала кромешная тьма, прерываемая светом мириада звёзд. Или вовсе не звёзд, но огней, что летят напрямик к Забвению, что уносит их далеко наверх, куда Джефф, пока-что, заглянуть не в силах. Однако он ощущал, что Забвение ведёт их туда же, откуда он услышал своё Имя. Смотря бесконечно вдаль, он видел бесконечное множество огней, исчезающих где-то крайне высоко. Нахмурившись, он полетел вперёд, к столбу из света мириада огней, чтобы среди них найти лишь один, единственный, огонёк. Если поток бесконечен, то у него есть бесконечно много времени, чтобы найти своего брата. Даже если это означало найти иголку в бесконечном стоге сена. — Остановись! — послышался усыпляющий своей красотой женский голос позади. Джеффу даже не надо было оборачиваться, чтобы понять, кто именно к нему обратился. Это была Река Забвения собственной персоной. Впрочем, у него не было стопроцентной уверенности в том, что это её истинный облик. Однако у Джеффа не было ни сил, ни желания разбираться в природе натуральной бесконечности, а по своему опыту он знает, что подобные сущности для общения используют аватары, вместо истинных обликов. Позади стояла прекрасная девушка, облачённая в изысканное синее платье. Её кожа была светлой, словно снег, а губы красны, словно свежепролитая кровь. Длинные черные волосы водопадом падали вниз, накрывая плечи и обрывались, достигая ног. Она выглядела бы точь в точь как Джейн, если бы не ярко-голубые, небесного цвета глаза, в зрачках которых таилась кромешная тьма Забвения. Видя этот образ, паразитирующий на облике той, кто ему нравится, Джеффри поморщился и отвёл взгляд в сторону, крепче сжав рукоять рапиры. — Что тебе нужно? — ядовито спросил он. — Ты не должен касаться огней, — сказала она, — Твоя сила много выше того, что они способны выдержать. — И что? Я буду сдерживать себя, — ответил Джефф. — У тебя не выйдет… что ты хочешь найти? — Кого, — поправил он, — Своего брата. — Лью всё ещё жив. Потому уходи. — Лью мне не интересен. Я ищу ребёнка из семьи Хейвен, что был убит Безликим, когда мы с Лью были ещё детьми. Река грустно улыбнулась. — Я не могу с этим помочь, — сказала она, — И ты не найдёшь его среди этих огней. — Я тебе не верю. По сравнению с этим местом прошло не так много времени, чтобы он ушёл в Забвение… — А он и не ушёл, — вздохнула девушка, вслед за тем шокируя Джеффа, — И Безликий его не убивал. Эти слова и правда заставили его неслабо удивиться. — Тогда где он?! — прорычал Джеффри, угрожающе взмахивая рапирой. — Похоже, услышав своё Имя, ты перестал слышать все другие, — покачала головой Река, — Разве узнав все секреты своего прошлого, ты не заметил ничего странного? Не будь глупцом, все ответы буквально у тебя в руке! Джефф вздрогнул от осознания того, что сказала ему Река. Сконцентрировавшись, он понял, что всё это время в его ушах набатом гремело Имя, принадлежащее ему самому. И где-то там, за толщей бесконечного звука, кто-то шептал слова, стараясь успокоить его и привести в чувства. Ответ на самый важный вопрос всё это время был так близок… Подняв руку, он взглянул на гарду, а вслед за тем и на лезвие своего оружия. Или, не совсем оружия. Чего-то живого, чьё имя он узнал ещё давным давно, когда ощутил его силу внутри себя. Он считал чёрный меч проявлением своей собственной силы, Особой способности, чья мощь раскрывалась при произношении слов, снимающих покров тьмы с изящной рапиры. Но сейчас, решив на секунду перестать слышать своё собственное Имя, он услышал шёпот, исходящий от Миракла. Он внезапно вспомнил то, как стал Иным. В тот момент Безликий не просто стоял рядом, но касался его, словно передавая ему что-то. И этим чем-то и оказался Миракл. «Чудо¹, да?» — мысленно усмехнулся Джефф, — «Оказывается, всё это время они звали тебя по имени, а я и не понимал…» Должно быть, ему стоило отреагировать куда эмоциональнее на то, что он только-что узнал. Возможно, если бы он позволил себе, то расплакался бы на месте, сожалея о том, что всё это время Миракл был рядом с ним, а он не понимал его значимости. Однако сейчас он лишь вновь прошептал его Имя, взывая к его силе. — Спасибо, — сказал он Реке, когда вокруг него вихрем летала серебряная аура. — Не стоит благодарностей. Ты мог и сам найти ответ на этот вопрос. А теперь… — Да. Я уже ухожу, — улыбнулся Джефф, в тот же миг выныривая из Реки, чтобы ещё одним прыжком добраться до горы. Посмотрев наверх, он подумал о том, что где-то там прямо сейчас общаются его товарищи, также узнав свои Имена и секреты своего прошлого. К сожалению, он не хотел идти вместе с ними, хоть и понимал, что они в любом случае попадут на Землю. На самом деле, после обретения Имени, это было крайне простой задачей — выбери подходящую себе вершину и обратись к своим силам. И если Имя достаточно сильно — а оно не может быть слабым, — то и разделяющая миры реальность станет всего-лишь гиперболизированной метафорой. Серебро всё ещё пылало вокруг, но после того, как Джеффри прошептал своё собственное Имя, к нему прибавилась и кромешная тьма создавшая вместе со светлой энергией изящный образ бури, потоки ветра которой — хищные лезвия клинков. А затем парень прыгнул, в то же мгновение оказываясь так высоко, что и сам удивился, когда увидел, что звёзды стали ближе, а земля снизу — и вовсе исчезла из виду. Только бесконечные вершины, уходящие вниз и вверх, оставались тем единственным, что совсем не поменялось. Однако, он планировал забраться ещё выше. Так высоко, как это только возможно, наращивая связь с реальностью и выискивая тем самым мир, куда ему нужно было попасть. Вершины не давали ему ни воспоминаний, ни новых сил, и были точь в точь похожи друг на друга, словно и не было между ними никакого существенного расстояния. Однако, Джефф не обращал на это внимание. Он лишь стремился всё выше и выше, куда его звало Имя. Так высоко, что в этом и том мирах никогда не родится тот, кого он будет ждать. И благодаря этому он сумеет обмануть судьбу — не позволит Лью погибнуть, ведь кроме Джеффа и Миракла никто его ждать не будет, но и добраться до них будет задачей невозможной. Но поскольку мироздание — вещь справедливая, то Лью попросту не сможет оказаться в ситуации, где ему придётся покорять гору. Внезапно, мысли Джеффа оборвались. Также резко, как и лента из синего камня, оставшаяся далеко внизу. «Вот и моя остановка?» — хмыкнул Джефф, приземляясь на последнюю из возможных вершин. Парадоксально, но у этой горы и правда была последняя вершина. И понять, что это настоящий парадокс можно весьма легко, если привести аналогию с концом бесконечности. У неё, идейно, нет конца, но что будет, но при этом этот самый конец был найден. Поэтому тот факт, что Джефф сумел забраться сюда, был парадоксален. С другой стороны это лишь означает, что его стремительное движение превзошло пределы пространства и времени, в которых он перемещался. Впрочем, в привычном понимании ни времени, ни пространства здесь не существовало. Его вообще не существовало, была лишь эта низшая реальность, которую своими идеями формируют все те смертные, кто являются её частью. Истинные Имена же исходят из реальности, превосходящей эти идеи. И, черпая силу из своего Имени, пусть и на сущие мгновения, но Джефф становился частью высших реальностей, сбрасывая с себя ограничения этого замкнутого в своих идеях, мира, обретая настоящее могущество. Его внимание тут же привлекло то, что обстановка вокруг стала ярче. Обернувшись, он не мог не улыбнуться, увидев самый настоящий рассвет. Значит, ночь не была здесь вечной, что не могло не радовать. С другой стороны… «Ночь уже замедлила времени бег» — вспомнились Джеффу слова Реки Забвения. — Нам нужно торопиться, — взглянув лезвие рапиры, сказал он, — Иначе мы не успеем спасти нашего брата. А затем он взмахнул оружием, кончиком лезвия разрывая реальность и открывая Путь прямиком в нужное ему место. И в то же мгновение из дыры в реальности вылетел незримый разрез, чья цель — не Джефф, но идея. И то, что Джеффри улыбнулся, когда ощутил этот разрез, говорило о том, что его план сработал.

***

Льюи Хейвен

Этот лес был, пожалуй, единственным, что сохранилось от прежней Земли. Территория, которую считают запретной, и над которой светит Алое Солнце, под светом которого невозможно умереть. Тысячи еловых великанов стали усыпальницей для воплощения леса и темницей для того, кто возвышался над ними посреди опушки, больше похожей на выжженное поле, чем на что-то, что могло появиться в естественных условиях. Пронзённый тремя шипами, с дырой в груди от некогда пронзавшего его тело четвертого шипа, этот распятый человек только и мог, что смотреть на Алое Солнце, поскольку смотреть на Землю у него совсем не было сил. Да и не желал он видеть то, что с этой Землёй сталось за эти двенадцать лет. Да, верно, этим человеком, что потерял счёт времени и позабыл, что такое покой, пожираемый нескончаемой болью, расползающейся по всему телу от пронзённых шипами участков, был я. Льюи Хейвен, урождённый… да чёрт его знает, какая у меня была фамилия и кто наши с Джеффом родители. Да и неважно это уже. Всё уже неважно. Мы проиграли, Земля, по сути, была обращена в настоящий Ад, и хоть я не хочу смотреть, что сейчас с ней стряслось, но я видел, что происходило ранее. Да, мы все проиграли, а я остался жив, как символ. Символ, призванный внушать страх всем, кто посмеет встать против Залго и его слуг. Не знаю, глупое решение. Мой брат, как сильнейший из нас, куда лучше подходил под эту роль, но его решили убить. В то время я впал в настоящую депрессию, даже всплакнул немного несмотря на то, что мне казалось это невозможным. Но потом я понял, что зря они его убили. Вспомнил о секрете, который Джефф мне рассказал ранее. Что-то вроде продвинутой вариации его Особой способности, что позволяла контактировать с идеями. В его случае — рассекать их. Он не говорил, что именно получил благодаря этому, но и года не прошло, как я догадался, чем Рассечение Идей может помочь в сложившейся ситуации. Мне оставалось только ждать и думать. И я жду. И я думаю. Мои силы запечатаны, и не способны выйти за границы моего тела, но даже так я мог обратиться к своему Королевству, чтобы подумать над тем, чего же мне не хватило, чтобы одолеть Сильву. В прошлый же раз получилось, так в чем дело? Неужели этот Ам Дхаэгара сдерживался в нашем первом сражении? Алое Солнце грело лицо. Сильно грело. Наверняка, оно уже давно как покрыто жуткими шрамами от ожогов. И я уже потерял счет тому, сколько раз кожа сползала с моего тела из-за процесса регенерации, не давая мне умереть. А опустив голову вниз, на земле я мог увидеть выжженную землю, а точь в точь подо мной — небольшую поляну из кроваво-алых цветов. Явно взрощённых моей плотью и кровью. Демоны Залго иногда приходят за ними, однако немногие из них знают, что Королевство может существовать даже в капле моей крови, упавшей из моих ран. Порой, мне и правда удавалось убивать их подобным образом, но вскоре демоны начали действовать куда более аккуратно, и мое единственное развлечение было прервано. Что же до людей… я видел, пока смотрел, что их обратили в рабство, заставляя платить дань страхом и кровью. А матерей — настоящими слезами по умершим на войне сыновьям. О да, люди воевали, уж что-что, а это совсем не поменялось. Но воевали они теперь по совсем иным причинам. По приказу свыше. Я видел, как люди Правительства, сильные Иные пытались одолеть Генералов Залго, желая тем самым отбить Землю из рук захватчиков, но… естественно, у них ничего не получилось. Предполагаю, что теперь Правительства и вовсе не существует, вряд ли бы Ам Дхаэгара упустили подобную опасность. Слендермен, пока я ещё желал его слышать и слушать, сообщил, что все леса не только Земли, но и всей вселенной, кроме этого елового заповедника, были уничтожены, и он ничего не сумел с этим поделать. Неудивительно. Помню, Натали была сравнима с ним по силам, но в итоге ничего не сумела сделать тому эльфу в доспехах и с огромным мечом наперевес. Полагаю, Слендера держат здесь просто как зверушку, над которой иногда можно приходить и потешаться. С тех пор, как я решил смотреть в Алое Солнце и не обращать внимание на окружающую реальность, прошло столько времени, что любой другой на моём месте сошёл бы с ума… но меня Безумие так и не настигло. А зря, я бы хотел прервать эту боль и унять свою беспомощность. Но вместо этого я должен думать над тем, как развить свою силу и верить, что скоро кто-то придёт и освободит меня. Как минимум я верил, что мой брат рано или поздно появится здесь. И я также верил, что так просто избавиться от него нельзя. Где-то внизу послышался треск веток. Оглянувшись, что сопровождалось вспышкой боли, к которой я так привык, что мог не обращать на неё внимание, я увидел как из леса вышел какой-то человек. Уж точно не демон или кто-либо ещё. Моя тень накрывала то место, и в кромешной тьме, созданной из-за контраста крайне яркого светила и резкого перехода в тень, я совсем не мог разглядеть, кто же именно пришёл по мою душу. Неужели, Правительство выжило? Но нет, когда этот человек вышел из тени, я понял, что это точно не кто-то из Правительства. Он даже не был Иным, поскольку я совершенно не ощущал от него никакой силы. А уж заметить разницу энергий в месте, где провёл двенадцать лет и любая обезьяна сможет. Однако, я его узнал, что было вдвойне поразительно. Втройне — то, что в руках он держал уже знакомую мне рапиру. — Б… рат? — кое как произнёс я, терпя боль от потрескавшихся и закровоточивших губ. Там, в более чем пяти сотнях метров от себя я видел своего брата, но выглядел он куда моложе. Кажется, так он выглядел, когда ему было двенадцать лет. Но почему я не чувствую его силы? Взглянув на меня, Джефф улыбнулся. По-детски так, словно ничего страшного и не случилось. Подумаешь, всего-то умер, оставив брата двенадцать лет страдать распятым на шипах? А затем он что-то произнёс. Какое-то слово, размытое даже не в атмосфере Земли, а в самой реальности, из-за чего его нельзя было разобрать. Просто какая-то белиберда. Однако я тут же понял, что он вовсе не сдуру это ляпнул, ощутив на итак настрадавшихся плечах неестественное давление. Сильное, убийственное, но одновременно с этим мне показалось, что теперь никто не сможет нанести мне вреда. Но при этом я не ощущал ни одной знакомой мне силы. Это не были Эмоции, как и не было это проявлением Особой способности. Или было, но на каком-то совершенно ином, недоступном мне уровне? — Ты почувствовал? — удивлённо спросил Джефф, подходя к одному из шипов, — Значит, не зря тратил время, отдыхая на этих шипах. Хотелось что-то сказать ему в ответ. Едкое такое, чтобы он пиздел поменьше, но, кажется, на прошлой моей фразе мои голосовые связки сказали «прощай», и вместо того чтобы произнести хоть что-то, я просто безмолвно открыл рот. А затем закрыл. — Прям рыбка, — послышалось снизу… А затем один из шипов, держащих мою руку, испарился. В буквальном смысле исчез, пылью развеявшись в пространстве и не оставив после себя и капли энергии. — Они тоже глупо пасть откроют да закроют, смешные, — продолжал он подкалывать меня, — Нет бы плавать себе спокойно, да ждать когда корма подкинут… Затем исчезли и остальные шипы, а я начал падать. Я ощутил, что мои силы были разблокированы, однако из-за через чур длительного существования без нормальных движений, не сумел ничего сделать, и был подхвачен этим… пацаном. — Ну привет, братик, — с ехидным смехом сказал Джефф, — На ногах стоять-то можешь? Сейчас сюда столько пакости набежит, так что нам бы слинять да по-быстрее. — А как же твой Путь? — поинтересовался я, вырываясь из его рук и поднимаясь на ноги. Не хватало ещё, чтобы меня дети на руках носили. Джефф удивлённо уставился на меня. А затем расширил глаза, когда, видимо, осознал мои слова. После чего ударил себя кулаком по лбу. — Точно! Я совсем забыл об этом! Это тело принадлежит обычному человеку, поэтому и выходят такие неприятности… Я хотел было сказать что-то в ответ, задать ему один из ещё множества вопросов касательно того, что здесь вообще происходит, и почему он — обычный человек, и каким образом тогда он владеет такой силой… однако его неряшливый и невинный взгляд резко изменился, а мгновение спустя — я и понять не успел, что случилось, — в моих глазах взорвался калейдоскоп из искр и вспышек, откинувший меня куда-то в сторону. — А вот и они… — скзаал Джефф, когда я открыл глаза и посмотрел на него. Подняв руку вверх и держа рапиру за спиной, её лезвием он держал удар чёрного шипа, что должен был убить самого обычного человека… но Джефф, кажется, даже не шелохнулся. А затем, размазавшись в моём восприятии еле видной тенью он переместился в сторону и рассёк шип, заставив его раствориться в реальности, как это было с предыдущими шипами. — Ты выглядишь молодо, но ошибки быть не может, — прозвучало впереди, и из теней соткался образ Ам Дхаэгара — Сильвы де Нова, — Разве мы не убили тебя? — Мёртвого убить нельзя, — едко ответил Джеффри, а затем, я не видел, но был уверен, что он ухмыльнулся, — Кстати, а ты знал, что с сегодняшнего дня начинается закат правления твоего Владыки? — Что за глупо- Речь Нова была прервана, а сам он был вынужден блокировать серп из серебряно-черной силы, пролетевший разделяющие Джеффа и Сильву сотню метров меньше, чем за удар сердца. Огромный, десятки метров в длину и несколько метров в ширину, он не излучал никакой силы, никак не воздействовал на окружающую реальность, не всколыхнул еле видимую на этом поле траву — и даже пыли не поднял. Однако, он был настолько силён, что с легкостью начал оттеснять Нову назад. — А теперь бежим! — сказал Джефф, открывая Путь еле заметным движением, — Давай, забегай первым! Ну, я и побежал. Только пройдя половину межпространственного коридора я заподозрил неладное, а когда обернулся — в мою грудь ударил сильный поток воздуха, выталкивая меня на ту сторону. Но я успел увидеть теплую улыбку Джеффа, что направил раскрытую ладонь в мою сторону, прежде чем Путь схлопнулся по его воле, оставляя меня посреди огромного зелёного поля, освещаемого непривычно обычным Солнцем. Однако, взглянув на небо, там я увидел не просто солнце, но также и три луны, плывущие чуть ближе к горизонту. «Мир Хелен?» — удивился я, — «Я думал, его творения исчезнут после его смер-» Однако прошедшая в этот момент по всему миру тряска прервала мои мысли. А затем начало трястись само пространство от наполнившей его — и наверняка не только его, — силы, вызванной столкновением двух невероятно сильных сущностей. Не выдержав, я упал на зелёную траву, что оказалась для меня мягче самой мягкой подушки, и просто смотрел в небо, ожидая, когда битва Джеффа с Новой будет завершена. Очевидно, это их сила оказалась столь всеобъемлющей и мощной, что добралась до этого мира…