Терновник

      Оказаться на нижних этажах Азкабана никогда не было моей мечтой. Честно говоря, не думаю, что об этом мечтает вообще хоть кто-то. Холод, одиночество и опустошенность — сомневаюсь, что местные обитатели чувствуют хоть что-то помимо этого. Лично я не чувствую. Уже и не вспомню сейчас, когда в последний раз ощущала что-то, кроме выедающей изнутри пустоты.       А ведь попала я сюда недавно. Месяц назад? Или два? Не срок, а сущая мелочь для других заключённых — многие тут сидят десятилетиями. Вот только сквибу хватит и недели, чтобы сойти с ума.       Как мне удалось остаться в трезвом рассудке? Я и сама не знаю ответа на этот вопрос. Возможно, помогли мысленные проклятия в адрес отца и брата — чистокровных магов, променявших свободу наследника на жизнь никому ненужной девчонки. В конце концов-то не таблицы совместимости ингредиентов мне благодарить? Я пока ещё в здравом рассудке. Так что и дальше буду думать о первом варианте.       Меня и к маглам-то, как всех остальных сквибов в нашем роду, лишь чудом не выкинули — желание иметь под рукой способного к зельям и верного семье человека оказалось сильнее желания избавиться от тёмного пятна на гобелене. Галлеон там, сикль здесь — и вот уже в глазах магов я не бесполезная для общества сквибка, а чистокровная волшебница, обучающаяся на дому, и обладательница очень слабого здоровья.       Да, меня, в отличие от брата, никогда бы не представили Тёмному Лорду и не позволили покинуть семью, но сидеть возле камина в огромном поместье, кутаться в шаль из дорогого меха и пить какой-то редкий сорт чая было гораздо приятнее, чем валяться на полу и дрожать от адского холода.       Пришедшая на ум антитеза заставила меня улыбнуться и найти в себе силы, чтобы поднять голову. В камере было настолько темно, что застывший за решёткой дементор почти полностью сливался со стенами. Лишь расплывающиеся очертания и лохмотья, касающиеся пола, позволяли понять, что он так и не перешёл к следующей камере.       Попытка прищуриться и увидеть хоть что-то под его капюшоном не увенчалась успехом. Впрочем, не думаю, что там есть хоть что-то, помимо чёрного беззубого рта.       Тоска нахлынула с новой силой. Впервые в жизни мне захотелось плакать и звать маму, даже зная, что у Сабелии Бёрк наверняка найдутся дела поважнее. Всегда находились. Я ведь не Юстас, чтобы быть удостоенной такой великой чести.       Мерлин. Какое же я позорище! Новая волна тоски, и вот уже нос утыкается в грязный пол, а плечи содрогаются от неконтролируемых рыданий. Почему именно я? Это ведь Юстас, а не я убила тех двоих! Отец скорее выпьет яда, чем доверит мне что-то важное. Конечно, ведь кто-то настолько жалкий, недостойный очистить волшебное сообщество даже от парочки предателей крови!       Сквозь решётку протянулась костлявая рука, и моё тело выгнулось дугой от вонзившихся в него игл холода. Стало действительно страшно. Настолько, что я, оборвав поток слёз, попыталась отползти как можно дальше, хотя бы на тот несчастный метр, отделявший меня от стены, расположенной напротив решётки.       Когда к тоске прибавились чудовищная усталость и непреодолимая сонливость, стало понятно, что мне осталось немного. Минуты, не дольше. Вяло усмехнувшись, прикрыла глаза, отыскивая в памяти самые отвратительные моменты из моей не самой долгой жизни. Может, хотя бы дементор оценит мои усилия?       Слух исчез первым. Больше не слышался звук капель, изводивший меня своей монотонностью. Следом исчезла регулярно напоминавшая о себе боль от ранок, оставленных камнями на полу, и ушибов. В последнюю очередь меня покинуло зрение. Картинка перед глазами мутнела и расплывалась до тех пор, пока не превратилась в монохромное пятно, за которым ничего нельзя было увидеть.       Ощущать вкус и чувствовать запахи я перестала ещё в первые сутки после попадания сюда. Уж не знаю, из-за чего конкретно, но буду и дальше склоняться к тому, что поблагодарить за это стоит кого-то из Бёрков. Лишить зельевара возможности определить наличие добавок в еде, и он станет беспомощнее пикси без крыльев. Так и со мной.       Если на этом действительно всё закончится, то для ничтожества вроде меня это будет очень даже неплохим финалом. Гораздо хуже, если я открою глаза и осознаю себя призраком, привязанным к семейному поместью. Или ещё хуже — к Азкабану. Не очень хочется иметь такое посмертие.       Именно такой была моя последняя осознанная мысль.

***

      Просыпаться было и тяжело, и легко одновременно. С одной стороны — осознание того, что ничего ещё не закончилось. С другой — робкая надежда на то, что ещё есть возможность что-то исправить. Первое требует смирения, второе — желание бороться… Ни на то, ни на другое сил уже не было. Именно поэтому открывать глаза не хотелось. — Гермиона! — словно через вату послышался неизвестный женский голос. И хотя я не видела лица этой женщины, было сложно не понять, что она чем-то недовольна. Или, скорее, кем-то. — Гермиона! Ты опоздаешь на поезд!       Осознание того, что на моём этаже (на средних и нижних уровнях в основном располагались одиночные камеры, порядком опустевшие после массового побега пожирателей в позапрошлом году) не могло быть никакой Гермионы, а тем более зовущей её женщины, заставило меня распахнуть глаза и резко сесть.       Рука нащупала мягкое одеяло, и это настолько поразило меня, что я перестала думать о чём-либо ещё. Одеяло: настоящее мягкое пуховое одеяло, не подстилка толщиной едва ли в дюйм, которой мне приходилось накрываться в Азкабане. Хотелось закутаться в него с головой и забыть про всё остальное. — Гермиона, если ты немедленно не встанешь, то про поездку в Хогвартс можешь забыть. Так и знай! — дверь резко распахнулась, и в комнату вошла до крайности разозлённая женщина.       Средней длины тёмные волосы — крашеные, достаточно беглого взгляда, чтобы понять: строгий взгляд и опрятная, но абсолютно безвкусная одежда. Прибавим к этому манеру речи, излишнюю эмоциональность, жестикуляцию и сразу придём к простому выводу — магл. Возможно, даже без единой капли волшебной крови. И как такая, как она, смеет разговаривать в моём присутствии без какого-либо уважения? Я, может, и не волшебница, но всё равно аристократка! — Ты… — надеть на лицо привычную маску не получилось — голос, которым было сказано слово, разительно отличался от моего. Писклявый, совершенно непоставленный и абсолютно точно детский. — Что…       Заметив искреннюю растерянность на моём лице, женщина смягчилась. Её губы растянулись в мягкой улыбке. — Милая, собирайся. Папа уже отнёс все вещи в машину, кроме ручной клади, — женщина кивнула на элегантную чёрную сумку, лежащую возле ножки стула. — Всё, как ты просила. Но я серьёзно, Гермиона, этот… поезд до Хогвартса отправляется уже через полтора часа! — Хогвартс-экспресс, — слова вырвались прежде, чем я успела обдумать. Терпеть не могу, когда другие ошибаются в названиях. К моему удивлению, женщина лишь довольно кивнула и ретировалась из комнаты, оставив меня наедине с подозрительной сумкой и множеством вопросов.       То, что что-то определённо не так, стало понятно, когда мои ноги коснулись ковра, не менее мягкого, чем одеяло, разве что чуть более ворсистого. Маленькие, детские, без единого следа каких-то травм. Ещё хуже стало, когда я нашла зеркало.       Хотелось кричать. Из-за всего сразу: осознания, что это тело даже отдалённо не похоже на моё, внешности, которую я увидела, и, что самое важное — почти наверняка не чистокровности этой… Этой…       Леди не плачут. Даже за наглухо запертыми дверьми и при активном пологе тишины. Моя мать, Сабелия Бёрк, в девичестве Эйвери, сколько помню, всегда вела себя как истинная Блэк, несмотря на то, что являлась ею лишь на половину, и именно она накрепко вбила мне в голову это правило. Я уже нарушила его тогда, на полу в Азкабане, и у меня нет никакого права проявлять слабость. И неважно, как сильно мне этого хочется — сейчас мне как никогда, нужна холодная голова.       Во-первых, та женщина наверняка мать Гермионы, которая, в свою очередь, с очень высокой вероятностью является грязнокровкой (или полукровкой, что не сильно меняет ситуацию). Во-вторых, она уверена, что Гермиона — это я. Ещё один взгляд на своё отражение — и кивок. Да, в какой-то степени сейчас меня можно назвать Гермионой. Если точнее, то я в её теле. И отсюда вытекает вопрос не «Как?», а «Кто?», потому что способы перемещения души из одного тела в другое существуют, и не на уровне слухов: в библиотеке Блэков и некоторых других семей вполне можно найти нужные фолианты. Вот только далеко не все описанные в них ритуалы гарантируют успешные результаты, а если и да, то для их проведения потребуются очень впечатляющие по своей редкости и дороговизне ингредиенты. И затраты сил — и ничто из этого, я уверена, на меня не стали бы тратить ни Бёрки, ни кто-либо ещё. Именно поэтому мне непонятно «Кто?».       Отвернувшись от зеркала, поморщила нос от брезгливости и открыла сумку, про которую говорила та магла. Поверхностного осмотра было достаточно, чтобы уяснить сразу несколько вещей: Гермиона — первокурсница (на школьной форме нет ни бирки с именем, ни эмблемы факультета), она любит читать (если бы не книги, то вес сумки был в два или три раза меньше) и в целом является очень продуманным человеком. Вернее, являлась, — мои губы тронула усмешка. Если мы с ней поменялись телами, то её душой уже должен был полакомиться тот дементор, а значит, это тело теперь полностью в моём распоряжении… Но даже если она и найдёт способ вернуться, то я организую ей максимально неприятный приём.       Правда, не очень понимаю, как я могла оказаться в другом времени. Даже если я провела в Азкабане четыре месяца, а не два, как мне показалось изначально, то сейчас за окном вовсю должна хозяйничать весна. Но вещи в этой сумке… Стандартный набор первокурсника, который впервые едет в Хогвартс. А если это так, значит, сегодня первый день осени.       Из-за двери снова послышался голос магла, и я невольно закатила глаза — непозволительный жест, за который «maman» наверняка ударила бы меня линейкой по рукам. Леди не положено так делать… А вот грязнокровке очень даже.       Прежде чем ехать куда-то, мне нужно узнать две вещи, и я даже не знаю, какая из них важнее: точный год и дата, в которые меня занесло и осталась ли у этого тела возможность колдовать… Если хорошенько подумать, то второе всё же важнее.       Здраво рассудив, что изучить содержимое сумки более тщательно можно и по дороге, а вот опаздывать на отправление Хогвартс-экспресса нельзя ни при каких обстоятельствах, я переоделась в школьную форму. Бросив ещё один презрительный взгляд на своё отражение, вышла из комнаты и быстро сориентировалась в доме исключительно с помощью логики и интуиции. Будь дом этих маглов по размерам как половина Бёрк-мэнора (но Мерлин милостивый, им даже мечтать о подобном не стоит) понять, куда идти, было бы гораздо сложнее.       Стоило лишь мне увидеть отца Гермионы, как надежда на то, что она является хотя бы полукровкой, умерла окончательно. Не нужно быть Кассандрой Ваблатски, чтобы сказать — магл, самый обычный магл. Выровняв дыхание, попыталась натянуть на лицо хоть какое-то подобие улыбки, чтобы не выдать своих истинных эмоций. Если окажется, что магия у меня всё же есть, то в первую очередь разберусь с этими маглами — будет не очень хорошо, если они расскажут кому-то из волшебников о резко изменившемся поведении дочурки. — Простите, я зачиталась… — не зная, что ещё можно добавить, напустила на себя грусть, покрепче прижала сумку к груди и виновато понурила голову. — Это всё так интересно! Столько возможностей открывается!       Глава семьи по-доброму рассмеялся, клюнул жену в щеку и бодрым голосом объявил: — Думаю, если поедем сейчас, у нас будет возможность перекусить на вокзале. Или хотя бы набрать тебе еды в поезд.       Бодро покивала головой, надеясь как можно быстрее сесть в магловский… Стоп, они же не на мётлах добираться будут. Я же понятия не имею, как выглядит транспорт у "не волшебников"!       Выйдя следом за хозяевами дома, я забегала глазами по улице — количество маглов, прогуливающихся по улице, оказалось неприятно большим. Подсмотрев за тем, как открывают двери… Это ведь дверь? Так вот за тем, как открывают дверь… этой штуки, я неуверенно нажала на ручку и постаралась как можно осторожнее забраться внутрь. Наконец, усевшись поудобнее, положила ладони на коленки и стала ждать. Вот только отец Гермионы, видимо, тоже чего-то ждал. — Милая, а кто будет закрывать дверь?       Издав какой-то нервный звук, потянулась рукой к дверце и прикрыла её. — Сильнее, Гермиона, — теперь недовольство послышалось и со стороны женщины, а я, из последних сил сдерживая себя в руках, приложила больше силы, чтобы закрыть дверцу. — Вендалл, я волнуюсь, — тихо проговорила женщина, не сводя взволнованного взгляда с меня. — Гермиона, милая, с тобой точно всё в порядке? Ты никогда так себя не вела…       Чего и требовалось ожидать — от маглов одни проблемы. Выдавив из себя грустную улыбку, я попыталась подобрать подходящий ответ. — Простите, — несмотря на то, что мне хотелось откусить себе язык, пришлось снова наступить на свою гордость. — Мама, папа, меня не будет столько времени! Но магия — это так… Так интересно! Я не знаю, просто…       Вендалл с женой заметно расслабились, поняв, что их малышка просто беспокоится! Едва прокрутив эту фразу, поняла, что это звучит чересчур приторно и меня начинает мутить. А стоило лишь этому дементорову устройству тронуться, как стало ещё хуже!       Следующий час стал для меня почти пыткой. «Почти» исключительно потому, что я прекрасно понимаю, что из себя на самом деле представляет пытка. И с круциатусом эта непонятная штуковина даже рядом не стояла! На мне его использовали не раз и не два, так что я знаю, о чём говорю.       Мне потребовалось почти полчаса, чтобы освоиться и начать с любопытством поглядывать в окно. Я каталась на метле лишь однажды, но почти не успела ничего рассмотреть. Перед глазами постоянно мелькала спина Юстаса. До того, как выяснилось, что я сквиб, наши отношения вполне можно было назвать тёплыми: он проводил со мной время, пытался учить интересным вещам, которые ему показывали преподаватели. Потом, конечно, как диффиндо отрезало, но вспоминать о таких моментах всё равно приятно. Жаль, что подобное бывало только с братом.       На самом дне сумки нашлась волшебная палочка, заботливо уложенная в коробочку и завёрнутая в мягкую ткань. Настал момент истины.       Прохладное дерево удобно легло в ладонь, и руку безболезненно закололо. Ощущение было скорее приятным, лишь самую малость щекотным. Во рту скопилась слюна от волнения, и мне почему-то сильно захотелось пить.       Я не впервые держала в руках волшебную палочку: отец подошёл к моему обучению достаточно серьёзно, чтобы нанять тьюторов для теоретических занятий по трансфигурации и чарам. Было очень обидно держать одну из семейных палочек и не иметь возможности наколдовать даже простенькую искру. Оттачивать взмахи, запоминать правильные движения, делать гимнастику для рук, заниматься всем тем же, чем занимаются сверстники, но только для того, чтобы лучше отыгрывать свою роль, активно поддерживать разговоры в светском обществе и улыбаться до боли в щеках, притворяясь самой обычной... Хотя как раз мне и не нужно было что-то делать для этого, ведь с точки зрения логики именно таковой я и являлась.       Колдовать в магловском артефакте (ведь это совсем не похоже на знакомые мне кареты, но чем-то напоминает «Ночного рыцаря», а тот является самым настоящим сложносоставным магическим артефактом) я побоялась. Слышала, колдовство почему-то неизбежно приводит к поломкам таких штук, либо, что ещё хуже, к сбоям в работе, которые могут привести с травмам или ещё чему похуже. А идти на платформу девять и три четверти пешком, как-то уж совсем не хочется. Да и опоздание в таком случае будет неизбежно.       Вендалл и Джоанна, как я поняла из разговора, оказались магловскими целителями. По крайней мере, по их странным оговоркам и знакомым словам удалось понять именно это и то, что они не были совсем уж бедными людьми. Если сравнивать с другими семьями не волшебников, конечно же. На фоне магов их доход в любом случае будет казаться почти смешным. Ну разве можно сравнивать двухэтажный домик с небольшим палисадником и трёхэтажные меноры с огромными роскошными садами и прилегающими территориями, на которых можно расположить что угодно: от фамильного склепа до конюшни?       Когда мы вышли из этого странного артефакта, я, уже наученная, сразу захлопнула дверь. Джоанна, заметив это, улыбнулась и помогла мужу достать остальные вещи Гермионы. Моими по-настоящему, а не для виду, я стану называть их только тогда, когда просмотрю всё «от» и «до» и решу, что с ними делать дальше. Очень надеюсь, что там найдётся что-то приличное, потому что клетки с совой я не наблюдаю, а пользоваться школьными совами — сомнительная затея. Неизвестно, доставят ли они вообще письмо адресату.       Место, в которое мы приехали, носило гордое название «Кингс-Кросс» и было построено в далёком тысяча восемьсот пятьдесят втором году. Именно это было написано на красиво оформленной табличке, висящей возле выхода к платформам.       Маглов здесь было в разы больше, чем на той улице, с которой началось наше небольшое путешествие. Это нервировало и пугало настолько, что мне хотелось спрятаться обратно в чудной артефакт. Если бы не моя выдержка, закалённая годами тренировок, и желание почувствовать себя полноценной ведьмой, то я сделала бы это не задумываясь. — Доктор Грейнджер и доктор Грейнджер! — к Вендаллу и Джоанне подошёл широко улыбающийся мужчина, гордо демонстрируя два своих золотых зуба, оба с левой стороны сверху. — Как я рад вас видеть! Собираетесь в путешествие? — Дочка едет к дальним родственникам, очень хочет посмотреть на местную…       Дальше я ничего не слышала. Не потому, что мне не хотелось. Просто земля резко ушла из-под ног. К счастью, в переносном смысле.       Гермиона Грейнджер. Гермиона Джин Грейнджер. Героиня Второй Магической войны, лучшая подруга "Мальчика-который-выжил" и, по слухам, одна из самых одарённых и умнейших ведьм последнего столетия. Если бы в Хогвартс поступила ещё одна девушка с точно таким же именем, об этом сразу же раструбили газеты. Такие совпадения — редкость в волшебном сообществе. А значит… Теперь это я.       Захотелось рассмеяться. Громко, почти истерично, до боли в животе. И смеяться до тех пор, пока я не открою глаза в своей привычной камере в Азкабане в окружении оголодавших дементоров. Хоть я никого и не убивала лично, но моей рукой сварен не один десяток котлов с различными ядами. Я подливала людям амортенцию и зелья с прочими малоприятными эффектами по первому приказу родителей, смазывала специальными растворами бокалы, подбрасывала проклятые предметы, втиралась в доверие, чтобы узнавать информацию… И такая, как я, оказалась в теле Золотой девочки? Кто бы меня в него не закинул — у него явно отличное чувство юмора.       Вот так, по щелчку! Была почти никому не известная Блэйк Торн Бёрк, а стала Гермиона Джин Грейнджер! Пока что, к слову, тоже никому не известная… Если я, конечно, верно поняла. И сейчас на дворе действительно первое сентября тысяча девятьсот девяносто первого года. Тот, кто провернул этот трюк — Мерлин, не иначе. Подумать только, я со всеми воспоминаниями — и в прошлом!       Нужно срочно проверить это, чтобы убедиться. Если сейчас действительно тот момент, о котором я подумала, то у меня есть возможность стать не просто ведьмой, а ведьмой, которая будет иметь всё, о чём только можно мечтать. Ох, по такому случаю можно ещё немного поунижаться перед маглами, ведь главное — не проворонить главный золотой приз. — Пап, а у тебя есть газета? Хочу почитать в поезде, пока буду ехать.       Мужчина, говоривший с мистером и миссис Грейнджер, сильно удивился, услышав подобный вопрос от маленькой девочки. Но родители Гермионы, казалось, ожидали чего-то подобного. Джоанна отошла буквально на минуту и вернулась уже с газетой. — Держи, милая, — миссис Грейнджер погладила меня по голове, лохматя и без того ужасную причёску. — Узнаю свою девочку.       Узнавай, пока можешь, магл. Пара нужных зелий — и тебе больше ничего не придётся узнавать.       На первой странице газеты красовалась дата, и она идеально совпадала с той, на которую я рассчитывала. Почувствовав небывалое воодушевление, я положила газету в сумку и поспешила к нужной платформе, через плечо говоря Грейнджерам что-то про опоздание.       Со слов Юстаса (а тому рассказали знакомые, пересекавшие барьер с магловской стороны), в этот день себя страннее всего вели Уизли. Колдуны и колдуньи, предки которых поколениями учились в Хогвартсе, ходили по вокзалу, заполненному маглами, и громко обсуждали способ попасть на платформу. Несколько раз. Громко, чётко и слово в слово. Все, конечно, привыкли к причудам Уизли, но это выглядело слишком странно даже для них и потому хорошо запомнилось. Если окажется, что Уизли ещё здесь, то Гарри Поттер ещё не попал на платформу, и у меня есть возможность стать его первой подругой.       В голове постепенно начал оформляться план: рискованный и пока ещё имеющий множество недостатков, которые можно и нужно будет исправлять по мере его реализации. План, который поможет мне стать Гарри Поттеру не просто близкой подругой и опорой, но и занять настолько важное место в его жизни, что он и не сможет представить на нём кого-то другого. — Я так и думала, что здесь будет целая толпа маглов!       Мазнув взглядом по полноватой рыжеволосой женщине, вокруг которой собралась стайка не менее рыжих детей разных возрастов, я начала выискивать глазами свою цель. Та обнаружилась довольно быстро: растерянный мальчик в поломанных круглых очках, в одежде, явно подобранной не по размеру, и неловко приглаживающий рукой чёлку. Ту самую, под которой скрывается весьма приметный шрам в виде молнии.       Пришлось приложить усилия, чтобы не дать губам расплыться в улыбке. Не менее довольной, чем у книззла, увидевшего крупную мышь.