Белый Капюшон, или Проклятие Кадма

Гарри заворочался. Тепло куда-то ускользало от него, а вслед за ним ускользал и приятный сон. Он старался вернуть уходящее блаженство, но струящаяся ткань была слишком гладкой, чтобы ухватить её и ненароком не порвать. Гарри протянул руки дальше и крепко сжал то самое тёплое нечто, отказываясь отпускать. — …тер! Поттер! Гарри вскрикнул, когда кто-то дёрнул его за волосы в попытке отодрать от удобной подушки. Распахнув глаза, он тут же пожалел об этом. Один плюс — Волдеморт не видел цвета его лица. Впрочем, Гарри тоже ничего не видел, потому что кто-то очень любезно снял с него очки. Он готов был провалиться сквозь землю от стыда. Пускал слюни на колено злейшего врага! И остался жив. О радость. Хватка на волосах усилилась. — Прости, прости, я проснулся! — завопил Гарри, отцепляясь от ноги Волдеморта и отпихивая его же когтистую руку. — Годрик, ну и позор… — Действительно. Какой позор, — пробормотал Волдеморт. Он не слишком грациозно поднялся и, чуть заваливаясь на левый бок, последовал за молчаливым эльфом к двери. Хромота вернулась. — Когда следующий выход в Хогсмид? — Через две недели, — промямлил Гарри, нащупывая на столике очки. — В то же время Мезон заберёт тебя. Я изучу ритуалы. Обсудим детали… позже. Волдеморт натолкнулся плечом на дверной косяк и, тяжело вздохнув, сгорбился. Вряд ли он нарочно позволял Гарри видеть подобную слабость, но на притворство у него, казалось, не осталось сил. Слепота, осознал Гарри, была не единственным недугом, поразившим Тёмного Лорда. — Д-да, до встречи. Гарри проводил взглядом прихрамывающего Волдеморта. Тот казался уставшим, почти измученным, но так легко повернулся к Гарри спиной. Даже без палочки, физического превосходства и желания бесчестно атаковать кого-то в спину Гарри был потенциально опасен, и этот, возможно, безотчётный жест сказал ему больше, чем любые неозвученные словесные заверения. Впрочем, в каком бы состоянии Волдеморт ни находился, он не стал вдруг беззащитным. Непозволительно было бы даже предполагать такое. Перед Гарри появился свежезаваренный чай и тарелка с печеньем. Когда он перекусил и более-менее пришёл в себя, домовик вернулся. — Лорд-хозяин велел Мезону проводить гостя обратно, — решительно заявил он и протянул тонкую ручку. Гарри подумывал спросить, в порядке ли Волдеморт, но не стал. Он позволил себе достаточно любопытства за один день. Не стоило переоценивать собственную удачу. Да и не волновался он о состоянии Тёмного Лорда. Они даже не обговорили условия перемирия, которое между ними вроде как подразумевалось, и не обсудили ничего толком, лишь затронули темы хоркруксов и проклятия Азкабана. По крайней мере, Волдеморт уже назначил новую встречу. И на неё Гарри планировал прийти во всеоружии. Никто в Хогвартсе не заметил его отсутствия, хотя прошло целых четыре часа. Рон и Гермиона вскоре вернулись из деревни и насели на него с вопросами. Гарри отмалчивался и отнекивался, в конце концов заявив, что пока ни в чём не уверен, а потому имени своей «пассии» раскрывать даже лучшим друзьям не стал бы. Единственная уступка, на которую он пошёл, это признание, что она не студентка львиного факультета. Информацию о том, что «Томасина» вообще не студентка, Гарри решил припасти на следующий раз. Будь свидание настоящим, ему предстояло бы написать вежливое письмо с благодарностями или вроде того, и это отлично бы замаскировало переписку с Волдемортом, но после времени, проведённого с ним в очень тесном контакте, Гарри не решался взяться за перо целую неделю. Даже Рон заметил его смятение и посоветовал «не трусить, а посмотреть страху в глаза». Все метафоры о глазах и взглядах теперь вызывали у Гарри горькое фырканье. Мыслями он постоянно возвращался к Волдеморту, его нездоровью и хоркруксам. Медальон успокоился после встречи со своим создателем, и Гарри был озадачен, когда после возвращения обнаружил его под рубашкой. Кольцо тоже умерило пыл и ругалось скорее из вредности, чем от злости. Гарри спустился забрать его через пару дней, чтобы не вызывать подозрений у друзей. Из «Апокрифа Лича» следовало, что хоркруксы с собственным сознанием лучше не оставлять надолго в одиночестве. Диадему же Гарри спрятал там, в Тайной комнате, в небольшой нише между каменными змеями. Молчание со стороны Гарри вынудило Волдеморта самому отправить ему письмо. «Мой милый цветок, Подвеска подходит твоим глазам, не правда ли? Я буду спокойна, зная, что именно ты заботишься о моём подарке. Не потеряй его, иначе в наказание я заставлю тебя так сладко кричать, что ты сорвёшь голос. Скажи, ты постеснялся написать мне из-за того, как столь невинно спал у меня на коленях? Или боишься, что я снова буду тебя «щупать»? Правильно, потому что я буду». Гарри покраснел как помидор и, извинившись, выскочил из Большого зала. Плевать на конспирацию, ему не стоило читать письмо «Томасины» при свидетелях. «К нашей следующей встрече я достану другой сервиз — в нём очень красивые чашки с цветочным узором. Хочу тебе показать. Может, на Йоль? Погуляем безлунной ночью в Гайд-парке. Когда у вас начинаются каникулы?» Гарри закусил губу и открыл блокнот с расписанием, где на последней странице был напечатан календарь. В декабре новолуние выпадало на пятницу — удобнее, чем в ноябре посреди недели. Каникулы ещё не начались бы, но на пару часов покинуть Хогвартс не являлось проблемой, перед выходными никто не стал бы искать Гарри… кроме Рона и Гермионы. Ему очень не нравилось скрывать от друзей правду, но для их же безопасности Гарри пошёл бы и не на такое. Шрам, полученный от Амбридж, будто в издёвке резанул болью. «Глупый пёс пойдёт на поправку. Есть два способа поставить его на ноги, оба сложные и неприятные, но у исцеления есть своя цена. Расскажу подробнее при встрече. Бедняге не нравится сидеть в конуре, после восстановления вдоволь погуляет на свободе. А пока тебе бы брать пример с подруги и не отвлекаться от учёбы. Мне хочется вести интеллектуальные беседы, и начнём мы с обсуждения твоего внешкольного чтения. Я всё понимаю, но что бы подумали остальные? Столь бесстыдные книги лучше не выносить из спальни и не делать копий — ты же не хочешь, чтобы весь Хогвартс узнал, какие вещи ты, проказник, мечтаешь со мной сотворить? Лучше приснись мне, Гарри. До скорого свидания, Томасина». Гарри бросил бумагу на парту, словно она лично нанесла ему оскорбление, и уткнулся лицом в ладони. Волдеморт так умело изображал из себя молодую раскрепощённую особу, что и не придраться. Он знал, как помочь Сириусу, и даже согласился провести ритуал выявления осколков с другим хоркруксом. — А она горячая штучка, да? — раздался весёлый голос совсем рядом. Гарри вскинулся и увидел Рона, держащего в руке скандальное письмо. — Уже успела зажать тебя в углу. Томасина, значит? Вы целовались? — Э-э… — выдавил Гарри и поймал подозрительный взгляд Гермионы. Сердце его ушло в пятки, а шрам на руке снова заныл. — Нет, Рон. Я просто жутко вымотался и задремал с ней на диване, а она… гладила меня по голове. Ничего такого. — Ну-ну, — недоверчиво протянул Рон. — Ты ведь скажешь, если начнёшь встречаться? — Обещаю, — криво улыбнулся Гарри, и след пытки Амбридж опять обожгло огнём. Неужели шрам всегда будет так реагировать на откровенную ложь? — Думаю, я схожу на кухню… — Да, ты так унёсся, я уж думал, что-то с Си… со Снафлсом. — Рон похлопал его по плечу. — Увидимся в гостиной! Идёшь, Гермиона? — Я хотела взять в библиотеке несколько книг, так что… Замахав руками, Рон выбежал из заброшенного класса. — …можешь не ждать, — продолжил Гарри, пародируя подругу. Но, уловив её хмурый взгляд, осёкся. — Давай не будем, Гермиона? — Будем. Кто эта Томасина? — Гермиона упёрла руки в бока и выбрала свой любимый учительский тон. — Не пойми меня неправильно, Гарри, если она тебе нравится, я отстану. Просто я хочу убедиться, что ты заводишь отношения с девушкой не потому, что Снафлс или Рон не примут этого сразу. — Между нами ничего нет, — воскликнул Гарри. Подруга приподняла бровь. — Ладно, есть, но это не то, что вы подумали. — И что же это? — Гермиона… — Кто она? — Никто! — Ах, неужели? — скептически заметила она и двумя пальцами подняла вульгарное письмо. — «Никто» не пишет, что заставит тебя сладко кричать, Гарри. — Ну… — Она тебя привлекает? — Что?! Мерлин, нет! Гарри живо представил эту страшную картину. Иногда он жалел, что его воображение способно рисовать такие сцены. Как когтистая рука Волдеморта сжимает его шею… снова. — Тогда почему ты позволяешь ей лезть тебе в трусы? — В т-трусы? — Гарри задохнулся от подступившего кома в горле. Со всеми этими намёками в письме и правда можно было так подумать. — Если тебе не нравится, ты должен сказать нет, Гарри, — не останавливалась Гермиона. Гарри уже не знал, куда себя девать. Он краснел, шумно дышал и никак не мог прогнать образ Волдеморта с его дьявольским раздвоенным языком, навалившимся на него в той маленькой гостиной. Даже провалы глазниц в воображении больше не казались уродливыми. — Что со мной не так?.. — простонал Гарри. Его душил странный жар, поднимающийся от низа живота. И предательский шрам на руке не переставал болеть. — Гарри… — Не волнуйся, Гермиона. — Гарри выдавил кривую улыбку. Ему срочно надо было сворачивать этот разговор, пока его лучшая подруга и по совместительству самая умная студентка на курсе не вытянула из него ничего действительно опасного. — На самом деле… — Он сглотнул. Волдеморт его убьёт. — Томасина — парень… То есть мужчина. И имя выдуманное. Мы придумали этот шифр, чтобы не давать Жабе лишний снаряд против меня, если она перехватит письма. — Это… — Гермиона вздохнула и уселась на соседний стол. Возможно, даже учительский. Какой вызов правилам. — Это умно. Но, Гарри… зачем скрывать от нас? От меня? — Всё… сложно. — Он принуждает тебя? — Н-нет, — в эту секунду Гарри даже не знал, пришлось бы его принуждать или он бы позволил Волдеморту… Гарри даже не знал, что именно. — Мы не сразу поладили, но теперь, м-м, нашли общий язык. И этим языком, видимо, был парселтанг, подумал Гарри обречённо. — И почему он тебя щупал? — Это даже не было сексуально. — Его голос дрогнул в самом конце. Счастье, что Гермиона не стала над ним смеяться. Разговоры на тему отношений до сих пор его смущали. — Ему… Он видит руками, Гермиона, — выкрутился Гарри. Шрам от проклятого пера резануло, будто тупым стеклом. — О. — Да… Гарри вспомнил тот момент, когда он подвинул кушетку, а Волдеморт споткнулся, как тот на ощупь возвращался на своё место, как судорожно царапал руки о колосья во сне, ища опору и не находя. Вспомнил липкую вездесущую тьму. — Он груб, но не потому, что хочет мне навредить. Думаю, ему страшно. Он столько всего больше не может сделать, как привык, я даже не представляю, — Гарри глубоко вздохнул. Не прошло и недели с их встречи, а он уже во всю жалел Волдеморта. Так и пал несостоявшийся герой Ордена Феникса. — У него нет друзей, а я просто… — Не мог пройти мимо? — Типа того. — Узнаю нашего Гарри, — Гермиона легонько толкнула его в плечо, и Гарри поднял голову. — У него отвратительный характер. — Он слизеринец? — проницательно предположила Гермиона. — Был. — Как вы познакомились? — Я нашёл одну книгу в библиотеке на Гриммо — только не начинай, — Гарри закатил глаза и усмехнулся, встретив игриво-недовольный взгляд Гермионы. Интересно, что раздражало её больше: что Гарри не показал ей книгу или что он полез рыться в потенциально проклятых гримуарах. Возможно, то и другое в равной степени. — Мне не хватало знаний, и я сходил в Лютный переулок. В букинистический магазин, совсем близко от Косого. Там вполне прилично. — И это не было ложью. Гарри ускользнул туда, пока Уизли всей толпой закупались подержанными мантиями, а Гермиона торговалась с продавцом письменных принадлежностей. Он ничего не купил — времени хватило только осмотреться. — Его интересовала та же тема, и мы разговорились. Наши мнения отличались, но спорить с ним было… почти весело. Потом я гулял по окраине Хогсмида… — Гермиона недовольно хмыкнула. — Короче, он пригласил меня на чай. — Тебе хочется более тесного общения? Я вижу, ты им заинтересовался, а он тем более, судя по этой пошлости, — она потрясла в воздухе письмом. — Без понятия, — честно ответил Гарри. Он никогда не думал о Волдеморте как о… В общем, не думал. Это было совсем не то же самое, что мельком подглядеть за близнецами или Вудом в раздевалке. У него и мокрых снов-то не было толком. — У нас большая разница в возрасте, мы плохо знаем друг друга… — Но? — подбодрила его Гермиона. — Думаю, у нас больше общего, чем я думал. Он умеет быть вежливым и благодарным. Пугающе умный. — Умнее меня? — протянула она вызывающе. — Ты это сказала! — расхохотался Гарри, и Гермиона, не удержав притворно обиженного выражения, прыснула в кулак. Несколько минут они смеялись, а потом сидели в мирной тишине. С плеч Гарри будто гора свалилась — он ненавидел иметь тайны от друзей. Рон вряд ли бы понял, но Гермиона… Она была как сестра и принимала его таким, какой он есть. Гарри очень ценил её участие. — Расскажи о нём что-нибудь. Как его зовут? — Секрет. — Пусть тогда будет Том, мне надоело говорить «он», — покачала головой Гермиона, даже не подозревая, что попала в точку. — Пусть будет Том, — вторил Гарри, стараясь удержать лицо. — У него есть собака? — Нет, речь шла… о Снафлсе. — Ты сказал ему о?.. — Нет, Том уже знал. Он… Гермиона, по общепринятым меркам он не самый порядочный волшебник, в его окружении есть… — Пожиратели Смерти? Ты не думал, что он просто хочет подобраться к тебе? Вдруг он сдаст тебя им! Или напрямую Сам-знаешь-кому! — встревоженно воскликнула Гермиона. Пожалуй, после прошлого года её опасения были не беспочвенны. — Том этого не сделает. — Гарри покачал головой. Гермиона не знала и половины. О филактериях он бы ей никогда не проболтался, не раньше, чем о сговоре с самим Тёмным Лордом. — Нет, слушай. Он рассказал мне о проклятии Азкабана… С каждым словом цвет лица Гермионы становился всё зеленее. К концу сумбурной лекции её бледности позавидовал бы сам Малфой. Гермионе имя Экриздиса было знакомо, как и краткая история британской волшебной тюрьмы, но о проклятии ни в одной из книг, которые она читала, не говорилось. — И Том знает, как помочь Снафлсу? — Да, я встречусь с ним через неделю, чтобы обсудить это. — Я бы попросилась с вами, если бы не знала твой ответ. — Нет. — Точно. Он же будет тебя щупать, — хмыкнула Гермиона и слезла со стола. Лицо её стало серьёзным. — Будь осторожен, Гарри. Если он тёмный волшебник… — Не волнуйся, у меня огромный опыт в побегах от тёмных волшебников, — улыбнулся Гарри.

+++

Вместо солнечного засеянного пшеном поля Волдеморта ждал незнакомый парк или, может быть, сад. Под ногами хлюпал и скользил колючий газон. Дождь шёл стеной, пахло летней грозой, но холод пробирал до костей. Волдеморт не планировал влезать в голову мальчика, однако его сон почему-то пересилил. Через шум ливня прорезался чей-то сдавленный крик. Всё встало на свои места. Их заперло в кошмаре Поттера. Звать его оказалось бесполезно, а периодические крики и стоны слишком заглушались дождём, чтобы пойти на них. Не то чтобы Волдеморт собирался помогать мальчишке, но в его интересах было прервать бурю, пока она не начала влиять на них в реальности. Их разумы были открыты, и даже счастливый сон мог нанести непоправимый вред… С их связью всё приняло бы по-настоящему опасный оборот. — Холод-дно… Пожалуйс-с-ста, тётя Петуния, впустите… Жалостливый детский голос раздался неподалёку. Волдеморт повернулся и прислушался. Он стоял очень близко. По мокрой траве зашуршали чьи-то маленькие ступни, стук крошечных зубов пробивался через шум ливня. — Я б-больше не буд-ду… Мне холод-дно… Плачущий ребёнок, лёгкая добыча, находился совсем рядом. Только протянуть руку… Волдеморт зарычал от разочарования, поймав лишь пустоту и ледяные капли дождя. — Простит-те меня, пожал-луйста. Я в-верну одеяло… Пожалуйста, не… Отчаянная мольба потонула в грянувшем громе. Что-то врезалось в ноги Волдеморта, что-то влажное, невысокое и тощее. Детская версия Гарри Поттера, замёрзшая и несчастная. Пока кошмар властвовал над Поттером, он вряд ли осознавал, что всё вокруг — сон, а потому пребывал в слабейшей своей форме. Первым делом его нужно было «разбудить». Ребёнок зарылся в промокшую и отяжелевшую мантию Волдеморта, отчего стоять стало совсем неудобно. Они оба повалились на траву, и паршивец забрался ему на колени. — Гарри, ты слышишь меня? — Рука Волдеморта обхватила лохматую голову и встряхнула. Почему-то после начала мирного общения Поттера постоянно тянуло к ногам Тёмного Лорда. Только вот сидеть в тисках худых, но крепких ручонок удовольствие было сомнительное. — Сосредоточься. И отпусти меня уже, сопляк… — Волдеморт злился, его сдерживало только то, что гнев мог повлиять на окружение. Дождь тем временем поутих. — Нет, — возразил маленький Поттер на парселтанге. Язык должен был помочь ему вырваться из плена кошмара. — Сколько тебе лет? — Пять. — Где мы? — Во дворе. — Почему мы во дворе? — Потому что я нарушил главное правило… — Мальчик еле слышно захныкал. — Я сделал ненормальную вещь. Не наказывайте меня… У Волдеморта не было никакого желания разбирать детские травмы Поттера. Он ещё раз встряхнул сопящего мальчишку, но тот вцепился в мантию мёртвой хваткой. Какая морока. — Чего ты боишься, глупое дитя? Свою магловском семейку? Остаться без крова? — Н-нет! — Его зубы отбивали чечётку. — Ты боишься замёрзнуть насмерть? Поттер попытался кивнуть, однако Волдеморт крепко держал его голову. Когти зарывались в короткие волосы и впивались в кожу. Он мог бы расколоть черепушку как орех, если бы захотел… — Н-не знаю. Мёрзнуть н-не нравится… Я не крал одеяло. Не делайте мне больно… — Тогда заставь дождь прекратиться. Управляй сном. Твой страх тебя не контролирует. — Не могу… Мне нельзя колдовать летом. Нельзя творить ненормальные вещи… Буду наказан… — бормотал мальчик, путаясь в собственных мыслях. Наконец он начал пробуждаться. — Волдеморт? Почему ты мокрый? И такой большой?.. — Потому что ты — маленький! — раздражённо рявкнул Волдеморт, хотя и почувствовал облегчение, когда Поттер пришёл в себя. — Сосредоточься и представь поле. Убери нас отсюда! Холодная сырая трава сменилась сухим жёстким покровом. В воздухе теперь витал запах полироли для мётел, стрекотали насекомые, припекало. Вес Поттера значительно увеличился, как только во сне сменились декорации. Он по-прежнему держал ноги Волдеморта в полуобъятиях, придавливая их к земле, и дрожал. — Извини, я сначала подумал о квиддичном поле… Мне нужна минутка, — пробормотал мальчишка. Его не переставало трясти, а одежда оставалась влажной и холодной после дождя. — Эй, Волдеморт? Не думал, что скажу это… но я чертовски благодарен, что ты здесь. Тёмный Лорд вздохнул. Без умиротворяющего зелья Поттер никак не расслаблялся, из-за переплетённых конечностей их положение становилось откровенно некомфортным. И всё же… И всё же Волдеморт оставил пророческого врага в покое — на своих коленях.