Селенис. Нейролитовое сердце

Максимилиан, не отрываясь, смотрел на медицинский распределитель. Таймер мягко мигал желтым, за стеклом манящими сиреневыми искрами переливались пять избавляющих от боли инъекторов. «Эрлериксинт» усмирял непослушную молнию и давал приятное ощущение спокойствия и легкости, правда, длилось это недолго. Но реотехник строго запретил увеличивать дозу — передозировка ведет к летальному отключению. Как же хотелось сделать инъекцию прямо сейчас, а не ждать еще 2 часа 18 минут! Молния уже мучает болезненными всполохами, через час боль станет невыносимой. Всего-то нужно приставить инъектор к сгибу локтя, и… Осторожный стук в дверь — как жаль, что это не отец, так стучится Тихон. — Ужинать Вам приволок, барин. А еще архирею любимую Вашу, только зацвела Ляля! — «Лелия», — с мягкой улыбкой поправил юный слайдер, любуясь нежными белыми цветами. — Но зачем же, Тихон? Орхидеям хорошо в оранжерее, там для них созданы все необходимые условия. — А у Вас ей чем хуже будет? — землянин поставил перед слайдером поднос с блюдами и цветком. — Уж так Вы их любите, архиреи эти! Бывало, пойдете в оранжапею, да и сидите там с меньшим братом цельный день, и про каждую архирею сказку придумываете, а брат Ваш Искандериан слушает, глазенки блестят… — Как там Искрик? — погрустнел Максимилиан. — Наверное, обиделся, что я не смог полететь с ним в его в день рождения в Ледовый Дворец, он так ждал этого… Десять лет — важная дата, ведь с этого возраста разрешают тренироваться с боевым оружием. Никогда не забуду мой первый настоящий выстрел. — Брат Ваш Искандериан уж не дитя. Понимает, что Вы не в порядке. Так, пойду я, барин. Батюшка Ваш не велел долго рассиживать. — Останься еще хоть на пару минут, Тихон! — едва не взмолился Макс. — Мне так скучно одному, если бы ты только знал! — Не можно Вас волновать, барин. Вам нынче что горе, что радость, ничего такого не полагается, чем меньше искры Ваши пыхают, тем быстрее все починится. В ответ юный слайдер только печально вздохнул и бросил на землянина доверчивый серебристый взгляд из-под длинных черных ресниц. За дни, проведенные в заточении в собственных покоях, он уже понял: этот взгляд безотказно действует не только на прислугу, но и на отца — обезоруживает, будто лишая воли. Сработал он и сейчас: землянин растерянно переминался с ноги на ногу. — Чегой-то Вы такое изобразили, барин? — не удержался Тихон, решив, что еще немного общения ну уж никак не навредит. — Это я и мой лучший друг, — Максимилиан потянулся за рисунком. — Настоящих друзей у меня нет, так пусть будет хоть воображаемый. Мы с ним на Земле, видишь, сидим на скамейке и смотрим на Луну, а нас будто кто-то увидел и сделал снимок. Теперь осталось придумать что-то с лицом… — А что не так? — удивился землянин. — Вы на себя похожи, как в зеркале, а второй — красивый до невозможности! — Понимаешь, я никак не могу в деталях представить моего друга, пусть он и воображаемый. Вот у тебя нос картошкой, уши смешные, пышные брови. А он — идеальный, как на тех картинках в учебнике, все строго по пропорциям… — Так Вы хитростью возьмите, барин, — подмигнул Тихон. — Со спины нарисуйте! Будто стоите Вы с другом навроде как на возвышении, на звезды глазеете, а кругом деревья, и вот вас увидел кто-то, да со спины и того, зафотографировал. Макс улыбнулся, и схематичными штрихами набросал представившуюся картинку: ступени, ведущие к круглой смотровой площадке — как в кратере Брегг, куда однажды летал с отцом, две фигуры в обнимку, полную Луну… — Раз мы с другом на Земле, тут еще должны быть деревья. Тихон, ты же знаешь, как выглядят деревья, когда не по одному в кадках, а как ты рассказывал, чтобы много сразу, и растут прямо из земного грунта? Научи, как такое нарисовать! — Это я запросто, — охотно отозвался землянин. — Это мы сейчас! В Пустоши их тьма-тьмущая, я вмиг намалюю! Юный слайдер протянул карандаш и приятно пахнущий альбомный лист. — Дерево… Листья… Еще дерево… И опять листья, — Тихон старательно выводил каракули, смешно шевеля косматыми бровями ржаного цвета. — А когда и тут у нас тоже дерево, значит, полагается куст. А под тем кустом обретается еж, только его так сразу не увидишь! И рядом непременно окажется муравейник… Результат весьма впечатлил бы ценителей абстракционизма, Максимилиан в их число не входил, но остался доволен увиденным. — Спасибо, Тихон! — отозвался Макс и поморщился, сдерживая стон от очередного всполоха, пробежавшего по груди. — Я тебя еще об одном попрошу. Сходи к папе, передай, что я очень жду его. — Батюшка Ваш вчера вечером в кратер Деландр отправился. Но как вернется, передам, барин, — кивнул землянин и торопливо пошел к двери. — Вы только это... Куст с ежом не забудьте… Щелкнул замок двери. В роскошных покоях снова повисла гнетущая тишина. Не с кем больше говорить — ну, не со мхами же, что за столетия островами расползлись по стенам и мягко фосфоресцировали голубоватым свечением… Макс глянул на свой набросок, и в груди в который раз ядом защемило тягостное ощущение одиночество. Он перелистнул страницу с романтической сценой и принялся наскоро рисовать новую. Штрихи были рваными, резкими, Маск победоносно улыбнулся — это не абстрактный воображаемый друг, а реальный Крис. Только они не любуются на Луну, вовсе нет!.. Почему Кристаниан никогда не замечал, что у Макса — лучшие в классе результаты по стрельбе с двух рук?! Так было с тех пор, как ему исполнилось 10 лет. Он был лучшим даже когда один из всего класса оставался незаискрившим ребенком. Часами тренировался в домашнем тире, чтобы впечатлить отца, чтобы быть для него лучшим! — Время приема препарата, — равнодушно сообщил бесполый динамик медицинского распределителя. — Внимание: превышение дозы может привести к летальному отключению. Максимилиан отбросил альбом, метнулся к стеклянной коробке и вытащил почти плоский прямоугольный инъектор с едва мерцающей фиолетовыми искрами жидкостью. Приставил к сгибу локтя, закрыл глаза и судорожно вздохнул, нажав дозатор. До чего же отвратительны эти первые минуты, когда молния отчаянно борется с искусственными эмоциями, которые заставляет испытывать психотроп, она мечется, взрываясь протестом боли в висках… Макс уже успел возненавидеть ощущение — им управляет нечто чуждое, он теряет контроль над собой, над своими чувствами, мыслями!.. Отдышался, глянул на свои пальцы — по ним медленно ползли спокойные крохотные искры. Они совсем не жалили. И не было больше ни саднящего стыда, ни мучительного ощущения одиночества… — А знаешь, ты ведь мне вовсе не нужен, — ровно сказал Макс рисунку: стоящему на коленях Кристаниану. — Ты мне не нужен, понял? Я просто хотел, чтобы ты относился ко мне, как к слайдеру. Мне вообще никто не нужен. Юный слайдер импульснул нейроэкран и открыл свою страничку на поэтическом портале. Строки «Нейролитового сердца», что уже несколько дней хаотично блуждали в сознании, складывались сами собой: «В груди моей — кристалл хрустально-голубой: Я сердце заковал в холодный нейролит. Теперь оно не мается тоской, Не ждет, не любит… Но и не болит. В груди моей — кристалл хрустально-голубой. Когда-то верил я, надеялся, искал… Искал тебя и ждал, друг мой, Но время шло, и вот, я перестал…»