Ты смеёшься, уткнувшись в моё плечо, но это смех обречённого.

Сигаретный дым привычно наполнял лёгкие, вызывая неприятное жжение. Привкус никотина оседал во рту, отчего сухие губы щипало каждый раз, стоило провести по ним языком. Кто-то забирает наполовину выкуренную сигарету из чужих длинных пальцев, вынуждая шумно выдохнуть скопившийся дым, давая взамен бумажный стаканчик. Кофе в нём был дешёвым, совсем не ароматным и очень горячим, но его всё равно подносят к блестящим от слюны губам и почти залпом выпивают. Напиток обжигает язык и дёсны, проходится наждачкой по горлу и ощутимо разливается теплом по желудку, вызывая ощутимый контраст с пронизывающим холодом Сеульской осени. Бодрит. Никто из них не знает сколько они уже так сидят, прижавшись коленями друг к другу, в какой-то подворотне, на бетонных ступеньках заброшенного магазинчика, передавая по кругу сигарету за сигаретой, тратя последние сотни вон в еле живом автомате с кофе. Пожалуй это один из самых приятных снов за последнее время. Не самый радостный, ему такие давно перестали сниться, но и не пропитанный отчаянием. Лишь он и его друг детства, забыв о времени, тихо наслаждаются компанией друг друга. И не важно, что Сан Ву сидит взлохмаченный, в мокрой, грязной рубашке, местами порванных строгих брюках и торчащим из горла ножом. Не важно, что он забирает у него сигарету прямо изо рта своими окровавленными, слегка подрагивающими пальцами, делает быструю затяжку, и возвращает уже пропитанную кровью обратно, чуть пачкая, кладя между чужих приоткрытых губ. Всё это абсолютно не важно. Пачка за пачкой, стаканчик за стаканчиком, металлический привкус перебивает никотин, обожжёные рецепторы совсем притупились. На плече слева появилась лёгкая тяжесть, словно кто-то опёрся на него. Прижавшееся тело было хрупким и холодным, чем-то напоминая крошащиеся бетонные ступени заменившие им и стол, и стулья. В таких же чёрных брюках, пиджаке и торчащей из под него белой рубашке, с расползающимся красным пятном вокруг знакомого, серебристого ножа. Он не видит лица Сэ Бёк за грязной, слипшейся чёлкой, но и не думает что увидит, даже если повернёт её к себе лицом. У Сан Ву было также, они оба выглядит так, словно перед их лицами поставили матовое стекло - черты различимы, но детали размыты. Похоже он их забывает. Может поэтому Сэ Бёк просто сидит сломанной куклой, а Сан Ву только и делает что курит. Они поселились в его голове остаточными образами, самыми яркими воспоминаниями, не оставив кроме этого ничего - ни цвета глаза, ни прошлого, ни даже звука собственных голосов. Сердце сжимается, пропуская удары, в глазах быстро скапливается влага, размывая и так мыльную картинку. Больно. Чертовски больно. Но если больно, значит он всё ещё жив. А раз он ещё жив, то может что-то изменить. Ради тех, чьи мечты оказались погребёнными под весом грязных купюр, тех, кто своей жертвой позволил ему ещё раз вдохнуть свежего воздуха. Перед глазами начало темнеть. Знакомая подворотня постепенно рассеивалась, как витавший до этого в воздухе дым. Ки Хун дёрнулся на кровати, слегка ударившись головой о металлическую балку. Лёгкая боль в виске окончательно разбудила мужчину, благодаря чему он заметил склонившуюся над ним чью-то тёмную фигуру.

***

Для него уже привычным действием было наблюдать за этим непонятным, местами забавным и до невозможности наивным человеком, который за 50 прожитых лет так и не понял что мир не делиться на чёрное и белое, что нет на свете абсолютно правых и неправых. Мир - это всевозможные оттенки серого, меняющиеся у всех и у каждого день ото дня. А правда у каждого своя - всё зависит от того с какой стороны посмотреть, какие обстоятельства брать во внимание и, конечно же, какая тебе от этого будет выгода. Всё просто и понятно только у идеалистов и дурачков, запертых в своей зоне комфорта, с мышлением как у пятилетнего ребёнка, что во время пряток не прячется, а стоя на месте закрывает глаза: "если я ничего не вижу, значит и меня никто не видит". Обычно Ин Хо не тратил много времени на людей с мышлением как у 456. Вспоминая прошлую игру в Корее в голову сразу приходят яркие моменты с игроками по типу 218 и 067. Умный, проницательный и быстро приспосабливающийся к новым реалиям мужчина, что готов был идти по головам ради своей цели, и всегда верная только себе девушка, гордо держащаяся до самого конца. За ними было интересно наблюдать, а если бы они объединились, то это однозначно был бы самый сильный и способный дуэт за десятки проведённых игр. Усмехнувшись неожиданной параллели, Ин Хо понимает, что на тех играх фокус интереса, направленный на 218, 067 и господина О Иль Нама, на протяжении всей игры медленно переключался на самого блеклого персонажа этой разношерстной компашки. Сон Ки Хун. Если бы не доброта 199, то он бы выбыл ещё на первой игре. С тех пор удача будто приклеилась к нему и не собиралась отлипать вплоть до финала. Он, сам того не понимая, окружил себя сильными, умными и хитрыми людьми, что не собирались использовать против него свои козыри. Даже знакомство с обречённым стариком Иль Намом дало ему не просто союзника в лице Создателя игр, а золотой билет в руки прямиком к финалу. Самые многообещающие игроки, будто зачарованные, уступали ему дорогу к победе. А кое-кто буквально насильно впихнул ему победу на блюдечке с голубой каёмочкой, совершенно не заботясь о том факте, что мужчина отказался от выигрыша. И вот сейчас этот самый мужчина вместо того, чтобы разок поблагодарить почивших за их жертву, отпустить прошлое, сесть в самолёт и жить припеваючи с семьёй, сидит неупокоенным призраком и роняет слёзы сквозь сон. Ну что за кадр, что за человек. Чужие рыдания постепенно набирали силу, а беззвучные сотрясания превратились в тихие всхлипы. Ин Хо, понаблюдав за этим ещё какое-то время, осторожно поднялся со своей кровати и пошёл в сторону плачущего Ки Хуна. Склонившись над мужчиной он слегка сжал его плечо и несильно встряхнул. А потом ещё пару раз, вполголоса повторяя "господин, господин 456; господин, проснитесь”. Вскоре Ки Хун ощутимо вздрогнул и теперь с недоумением пытался рассмотреть Ин Хо. – Господин 456, не бойтесь, – в который раз повторился Ин Хо, – это всего-лишь я. – Вы… – в глазах напротив что-то мелькнуло,видимо узнал, – Что-то случилось? Сжав чужое плечо чуть крепче он медленно потрепал его (это начинает входить в привычку) и самым искренним тоном прошептал: – Неужели не заметили? – отняв руку от плеча Ин Хо невесомо прикоснулся к чужому лицу и стёр большим пальцем бегущую по щеке слезу, – Вы плачете. У меня довольно чуткий сон, поэтому когда я услышал рядом какой-то шум, то сперва запаниковал, подумав что это пришли солдаты. Но оказалось что это были вы, – он снова провёл пальцем по щеке, чуть выше, стирая влажную дорожку, – Я даже рад, что это были вы. От сердца сразу отлегло, – а после присел на краешек кровати, – Вы не против? Ки Хун растерянно кивнул, быстро смаргивая лишнюю влагу и стирая рукавом мокрые следы. Он действительно плакал? Похоже это место влияло на него больше, чем он думал. Довольно неприятное открытие. Следующая игра определённо должна быть последней. – Если вы не хотите спать, то мы можем немного поговорить? – А… Да. Да, конечно. – Я хотел бы перед вами извиниться, думаю что немного перегнул палку. Простите меня. – Ну что вы, не стоит. Я не должен был вас винить, это я перегнул-- – И всё же, я настаиваю, – мягко перебил его мужчина, – Хотел сказать вам это ещё перед отбоем, но всё никак не мог решиться. А собравшись с духом понял, что вы уже спали. Рад что выпала возможность сделать это сейчас, в такой… спокойной обстановке. – Да… К слову, если вам от этого будет легче, то я не держу на вас зла. У вас наверняка была причина передумать, не смотря на страх. Ин Хо резко отвернулся шумно вздыхая, стараясь скрыть лезущую на лицо усмешку. С минуту помолчав, он поворачивается обратно: – Вы правы. Моя жена очень больна. У неё цирроз печени и ей срочно нужна операция. К тому же, пока она проходила обследование, оказалось, что она беременна. Ки Хун, не ожидавший такого, замер в шоке. Со смесью сожаления и понимания во взгляде он глядел на Ин Хо, но тот намеренно проигнорировал чужое сочувствие, продолжая ни то рассказ, ни то исповедь: – Врачи предлагали сделать аборт, но она женщина упрямая, сказала что родит, даже если это будет стоить ей жизни. Со временем ей становилось всё хуже, а донорская печень была слишком дорогой. Я занял денег везде, где только мог, но этого всё равно не хватало, – тяжело вздыхая, для пущей правдоподобности, мужчина лохматит и без того лохматые волосы, – Один мой давний… клиент узнал о ситуации, предложил свою помощь и я взял у него немного денег. Однако в моём положении это посчитали взяткой. Меня уволили с работы, которой я посвятил полжизни. В какой-то момент Ин Хо почувствовал, как у него самого начало предательски щипать глаза. "...Не думал, что подобное до сих пор способно меня задеть", - думал он смаргивая подступившую влагу, - "Но так даже лучше, 456 по натуре слаб к таким слезливым историям." – Я могу вас понять, господин 456. Понять, чего стоят эти деньги. Но если есть шанс спасти жизнь моей жены и моего будущего ребёнка, то я готов, нет, обязан попробовать. А если ценой их благополучия будут жизни других, то значит так тому и быть. Кинув на Ки Хуна последний взгляд, мужчина не спеша поднялся, собираясь пройти к своей кровати, но замер почувствовав как его потянули за рукав. – Господин 001, я… Я и представить не могу как вы сейчас себя чувствуете и совершенно не хочу навязывать своё мнение. Тем более после того, как вы открылись мне. Просто… Нет, забудьте. Спасибо, что поделились своей историей. Когда мы выберемся я обязательно помогу вашей жене. Безвозмездно. Лишь пообещайте, что после этой игры вы выберете X. Ин Хо мягко улыбнулся мужчине и накрыл его руку своей, слегка сжимая, вынуждая отпустить рукав: – Обещаю. Доброй ночи, господин 456. – И вам доброй ночи.