Да начнётся игра!

***

Вернувшись в отель, я сразу же направилась в свою комнату в подвале, где проводила исследования с трупами, чтобы спрятать там пузырьки с ядом. И каково же было мое удивление, когда я обнаружила, что пузырек всего лишь один. Хотя я точно помнила, что взяла два пузырька, с различающимися по составу, смертельными ядами. «Черт возьми. Как же так? Как это могло случиться?» — сердито пробормотала я сама себе под нос, начав лихорадочно перерывать все карманы и, полный бесполезных медикаментов, пакет, который я собирала вслепую, одержимая мыслями только об этих ядах. И вот теперь, один из них, так нелепо и безответственно был утерян. Это было похоже на чью-то злую шутку, на испытание, которое мир решил бросить мне в самый ответственный момент. Сегодня всё, что могло пойти не так, пошло не так, словно этот день был специально создан, чтобы испытать мои нервы на прочность. Я медленно сняла кожаную короткую куртку, аккуратно вешая ее на одиноко торчащий в стене ржавый гвоздь, чувствуя, как тяжесть дня остается на этом гвозде вместе с ней и устало опустилась на край стола в поиске опоры. Скрестив руки на груди, на мгновение прикрыла глаза, пытаясь найти внутреннее равновесие. — Надо отвлечься, да, подружка? — тихо обратилась я к безжизненно лежащей на столе девушке, чья голова вчера стала мишенью для безжалостного лазера. Проведя бесчисленное количество часов за изучением множества тел с подобными аккуратными и точными лазерными поражениями мозжечка, я так и не смогла обнаружить ни малейшей зацепки, которая бы продвинула меня вперед в понимании этого мрачного мира или подарила бы хоть крупицу надежды на возвращение к прежней жизни. Все, что на данный момент удалось выяснить, так это то, что создатели игр, кем бы они не являлись, с легкостью считывали всю необходимую им информацию, используя мозговое излучение, для получения доступа к мыслям, воспоминаниям и чувствам игроков, без физического взаимодействия, а лазер выпускал свои смертоносные лучи с неизменной точностью, целясь прямо в мозжечок. Но что это была за система, с помощью которой считывались все компоненты частот волн мозговой активности, в тот момент, когда они производились мозгом, так и оставалось для меня загадкой. Так же и какое именно, невидимое глазу, устройство получает данные измеренного отклика мозга, который является прямым результатом определенного вида ощущения, когнитивного процесса или моторного события. У меня не было ни оборудования, ни достаточного количества знаний, чтобы решить загадку этой дистанционной квантовой нейроинтерпретации. Но независимо от того, что это за технология, она, без сомнения, предоставляла создателям игр возможность вести наблюдение за самыми мимолетными импульсами в головном мозге в реальном времени. Это было максимум, что мне удалось выяснить, исследуя трупы. После долгих размышлений и многочисленных неудач я решила, что эта попытка будет последней. Надев защитную маску и резиновые перчатки, я склонилась над телом. Лезвие скальпеля, холодное и безжалостное, было готово к работе. Эта попытка, как я себе твердила, должна была стать последней.

***

*** Вечером, того же дня, донельзя насыщенного эмоциями, я обрела убежище в баре у бассейна — месте, где, обычно, можно было найти утешение в одиночестве среди толпы и ярких цветных вспышек стробоскопов. Несмотря на относительно ранний час, вокруг плавно сгущались фиолетовые сумерки, обещая окружить отель непроницаемой стеной темноты. Однако, мне казалось, что время растянулось в вечность, и конца этому дню не предвидится. Желание пропасть в глубоком алкогольном забвении было настойчивым и казалось единственным спасением. Я всегда была мастером скрывать свои истинные чувства и убеждать себя, что все под контролем, но не в этот раз. Этот вечер был исключением. Сейчас ничего под контролем не было, даже под иллюзорным. Держа в руке стакан с виски, я непрерывно размышляла о Чишии и его словах, что кружили в моей голове, смешиваясь с образами прошлого и настоящего. Но мысли были словно окутаны туманом: события последних дней и слова, что были сказаны, сливались в одну большую неразбериху. Мой взгляд безразлично скользил сквозь беснующихся пляжников и замер на чёрной долговязой фигуре Нираги, что быстрыми и нервными шагами шел мимо всей толпы, спеша к выходу. «На игру» — мелькнула мысль. Я быстро отвернулась, осознавая, что возвращение Сугуру не гарантировано, и тоска обвила мое предательское сердце, заставив его сжаться в комок. Я старалась отогнать от себя беспокойные тягостные мысли, но они возвращались снова и снова, кружась в голове, словно упрямые мотыльки вокруг лампы, неосознанно тянущиеся к своей гибели. Усилием воли я вновь попыталась сосредоточиться на словах Чишии и его странных вопросах об этих чертовых картах, прокручивая, в очередной раз, наш диалог в аптеке, как вдруг до меня дошло. Внезапная догадка, что основывалась на совокупности мелких деталей и нюансов, которые я ранее игнорировала, словно чертов лазер с небес, пронзила мой уставший мозг. Вспоминая наш разговор в аптеке, о том, с каким пристрастием и вниманием к деталям Чишия говорил о картах, а я, не придававшая им особого значения, не сразу осознала глубину его интереса. Карты для меня всегда были лишь частью фона, на котором разворачивались события этого мира, а вот для Чишии они представляли собой ключевой элемент всей истории. Обдумывая каждое его слово, я вдруг поняла, что его заинтересованность картами была не случайна. Он упоминал о них очень часто, делая намеки на важность карт слишком настойчиво, чтобы это можно было отнести на счет простого любопытства об их смысле и значении. Он был слишком обеспокоен ими. Слишком. Все эти детали, казавшиеся ранее неважными, теперь обрели смысл. Все вдруг сложилось в одну картину, и я не могла поверить, что до этого момента не видела очевидного. У Чишии явно был хорошо продуманный план, который я едва не упустила из виду. «План, подразумевающий…» Возникшая мысль побудила к решительным действиям. Решив, что виски мне больше не помощник, полупустая бутылка отправилась в мусорную корзину, а виски из стакана встретилось с кактусом в горшке, стоящим возле барной стойки. «Пусть тоже немного расслабится». В конце концов, из некоторых видов кактусов производят алкогольные напитки. Я вскочила с барного стула так стремительно, что его высокие ножки не смогли устоять от столь резкого движения, и он с грохотом опрокинулся на пол за моей спиной. Но я уже не обращала на это внимания, оставляя позади себя и валяющийся стул, и кактус, удивленный своим новым поливом, и почти бегом направилась в номер к Чишии, где, как мне казалось, меня ждала главная разгадка этого вечера.

***

*** Остановившись у номера Чишии, я на мгновение задержалась в раздумьях, позволяя себе короткую паузу, чтобы перевести дыхание и собрать мысли. Через несколько секунд, решившись, я постучала в дверь, ожидая ответа, который так и не последовал. Я почувствовала, как недовольство начало подкрадываться ко мне. Казалось, что моё терпение длилось вечность и уже начало сдавать, прежде чем я решила постучать снова, уже чуть более настойчиво. Чувство досады нарастало, как пена в бокале шампанского, но без всякого праздника. Чишия, видимо, решил устроить игру в прятки, только я не помнила, когда согласилась играть. Не раздумывая ни секунды более, я толкнула дверь и решительно зашла внутрь. Роскошь интерьера - было первое, что ударило по моим чувствам, заставляя присвистнуть от удивления. Великолепие и изысканность интерьера ни в чем не уступали даже престижному номеру Сугуру, хотя последний считался в числе лучших во всем отеле после президентского номера Шляпника. Со вкусом декорированный интерьер, озарялся теплым светом, создавая атмосферу непринужденной роскоши. Просторная гостиная с мягкими светлыми креслами, утопала в приглушенном отблеске напольных ламп, предлагая уют и расслабление. Проходя в спальню, я обнаружила там порядок, вызывающий восхищение — каждая вещь находилась на своем месте, создавая ощущение идеальной организованности. Не было видно ни единого предмета, выходящего за рамки идеальной симметрии и чистоты, что лишь подчеркивало стремление хозяина этой комнаты к совершенству. Гладко заправленная кровать с высоким изголовьем, окруженная двумя ночными тумбочками, создавала впечатление, что будто тут и не спали вовсе. «Наверное, считает сон слишком банальным занятием» — мысленно посмеялась я, оценивая степень перфекционизма Чишии. Во всем номере не было ни малейшего признака жизни, кроме воздуха, наполненного ароматом свежести, который, похоже, был единственным постоянным жителем этих апартаментов. Все вокруг кричало о том, что Чишия не делил своё пространство ни с кем, кроме своей собственной тени. Ведь его чудная подружка совсем не производила впечатление аккуратного и упорядоченного человека, в отличии от Чишии, перфекционизм которого был налицо, и мне, с улыбкой восхищения на устах, оставалось лишь гадать, как он умудряется поддерживать такой порядок. Это был порядок, способный внушить спокойствие даже самой беспорядочной душе. Внезапный шум воды, доносящийся из ванной комнаты, прервал мои мысли, заставив замереть на месте, вслушиваясь. Шум вскоре прекратился, а я неотрывно продолжала смотреть на дверь, когда та, словно в замедленной съемке, приоткрылась и на пороге появился Чишия, в шортах и с полотенцем, небрежно накинутым на одно плечо его обнаженного торса. Я поспешно отвела взгляд, чувствуя, как вся кровь устремилась к лицу, но глаза то и дело стремились вернуться к привлекательному телу парня. — Ты что-то хотела? — монотонно произнес Чишия без доли удивления, снимая с плеча полотенце, чтобы вытереть с груди несколько капель воды, стекающих с его влажных волос. Он, казалось, вовсе не замечал моего замешательства. Все мои мысли внезапно оказались не там, где нужно. Утратив способность связывать слова в предложения, я лишь пялилась на небольшую полоску тёмных волос, идущую вниз от пупка парня и исчезающую за краем низко сидящих шорт. В голове все перепуталось, и я не могла сосредоточиться на причине своего визита, безуспешно пытаясь отвести взгляд от его манящего внешнего вида, ощущая, как по телу пробегает приятная дрожь. Когда Чишия сделал пару шагов по направлению ко мне, его движения были настолько целеустремленными, что я не успела понять его намерений до последнего момента. На ходу, он извлёк из своих шорт, потерянный мною пузырек с ядом, держа его между пальцами с уверенностью человека, который прекрасно понимает значение найденного. — Уж не за этим ли ты пришла? — Его взгляд был настолько интенсивным, а в глазах виднелось такое острое любопытство, что я почувствовала, как внутри меня что-то замирает, а в животе все скручивается в узел. — Это тебя сюда привело? — Откуда… — начала было я, но Чишия, убрав яд в карман, сократил дистанцию между нами до минимума, быстрым движением схватил меня за плечо, развернув к себе так, что я тут же оказалась прижата спиной к его груди, чувствуя каждый контур его тела —ни шелохнуться, ни вдохнуть. Ладонь его другой руки жёстко, но не причиняя боли, накрыла мой рот, не оставляя шансов на возражение. — Тссс… Не шуми… — прозвучал тихий голос прямо у самого уха. Я дёрнулась, но мои попытки высвободиться оказались тщетными. Сильные руки держали слишком крепко, оставляя мне лишь возможность бессильно бороться в его объятиях. — Надумала устранить кого-то? Неужто Шляпника? — его слова были больше утверждением, чем вопросом, и в его голосе сквозила уверенность в правильности своих догадок. Чишия втянул носом воздух, словно испытывая извращенное наслаждение моей беспомощностью. Мои попытки возразить были бесполезны, его рука плотно прижимала мои губы. — Сомневаешься в моих намерениях, пока сама играешь в опасные игры? — приглушив голос до шепота, продолжал Чишия. Вдруг, его захват ослаб, и я смогла вздохнуть полной грудью, наконец, имея возможность говорить. — Мира попросила… Это для нее. В подробности, она меня не посвящала, — прошептала я одними губами, собирая воедино всю свою волю, чтобы мой лживый ответ скользнул по поверхности вопроса, как камешек по водной глади. В этот момент, произнося слова очередного обмана, я осознала всю глубину пропасти, которую создал этот мир Пограничья между нами, понимая, как легко мы стали инструментами в чужих руках, забывая о собственных принципах и ценностях, сосредотачиваясь на борьбе друг с другом, когда на самом деле мы могли бы быть союзниками. Забыв о важности искренности, доверия, застряли в собственных эгоистичных стремлениях и оправданиях. Мы оба оказались в ловушке этих игр выживания, которые заставили нас забыть о человечности, превратив близких во врагов и друзей в предателей, делая каждого из нас заложниками собственных амбиций и страхов. И мы оба, похоже, просто фантастические эгоисты, которые заблудились в своих собственных лабиринтах, искаженных временем и обстоятельствами, упрямо продолжаем свой путь, не зная, куда он нас приведет, становясь уязвимыми, просто потому что забыли, что вместе мы сильнее. Чишия замер на несколько секунд, медленно выдохнув. Тиски его рук медленно ослабли, позволяя мне развернуться и встретиться с ним глазами. Выражение его лица все еще было непроницаемо, но взгляд казался задумчивым, будто в нем появилось отсутствующее до этого понимание. — Этот пузырек выпал из твоего кармана, когда ты выходила из машины… — поговорил Чишия, протягивая мне яд. — Впредь тебе стоит быть более внимательной. Убрав пузырёк с ядом в карман, не сводя с Чишии глаз, я, наконец, задала ему вопрос, что несколькими минутами ранее вспыхнул догадкой в моей голове. — Я пришла затем, чтобы узнать о твоих намерениях. Ты же хочешь украсть карты у Шляпника, ведь так? — мой тихий голос едва касался его уха, неся с собой надежду на отрицательный ответ. — И сбежать с ними? Чишия ответил без доли колебания, как будто только и ждал, когда же я сама догадаюсь и спрошу его об этом. — Да, — сухо подтвердил он, сопровождая свое решение коротким утвердительным кивком. Его слова, прозвучавшие с ледяной уверенностью, мгновенно проникли в мою душу, оставив там след беспокойства. — Я хочу украсть карты и сбежать с Пляжа. — Но… — прошептала я одними губами, чувствуя, как его ответ внес полный беспорядок в мысли, и мои слова задрожали, не в силах скрыть разочарование. — А я… А как же я? Чишия усмехнулся и тихо проговорил: — Похоже, наши пути здесь расходятся. Ведь насколько я понял из твоих слов, мы пришли на «Пляж» с разными целями. Это и было причиной моих вопросов к тебе… Впрочем ты можешь пересмотреть свой выбор и присоединиться к моему плану. Тогда мы вдвоем сможем покинуть «Пляж». Без карт это место обречено на крах. — Что именно ты хочешь, чтобы я сделала? — мой вопрос звучал почти беспомощно. — Это зависит от твоего решения, — в голосе Чишии продолжало царить равнодушие и легкая небрежность. Мои руки инстинктивно поднялись к опущенной голове, слегка надавливая на виски, словно я невольно пыталась удержать напор нахлынувших мыслей. «Боже, этот день становится невыносимым, подобно мучительному марафону, в котором каждый шаг лишь приближал к новому испытанию. Сначала Мира с ее убийственными просьбами, теперь Чишия с его дерзким планом». В моей душе всегда жило стремление действовать исключительно по зову сердца, следуя только тем путям, в которые я верила всей своей сущностью. Но моя самая большая ошибка заключалась в том, что, понимая, что и как мне нужно делать для достижения цели, я терялась, когда наступал момент действовать и начинала себя вести так, словно никогда ничего не знала. Сталкиваясь с реальностью, моя уверенность словно рассыпалась на тысячи мелких осколков сомнений, оставляя меня один на один с нерешительностью. Вот и сейчас. Разве это не то, к чему я стремилась всё это время? Я так желала получить этот шанс, и когда он появился, я оказалась к нему не готова. Сомнения заставили меня глубоко задуматься о моих истинных желаниях. Пляж больше не внушал мне доверия. Предназначенный стать пристанищем и утешением для потерявших надежду, отчаявшихся игроков, ныне он превратился в место разочарования, благодаря действиям Лидера. И я больше не хотела продолжать быть частью злодейств, совершаемых здесь, отчасти моими руками. Жажду ли я мести Шляпнику, за все те убийства, которые он принуждал нас совершать или же стремлюсь к свободе, без того чтобы марать руки об этого негодяя? Или же я просто боюсь…? Боюсь сделать выбор, боюсь сделать шаг в неизведанное, даже если за этим шагом стоит Чишия и его вера в карты. Но кроется ли в этих картах какой-то смысл, или, возможно, мы все уже давно проиграли, еще на старте, но упрямо продолжаем делать ставки, вынужденно участвуя в игре, правил которой не знаем, надеясь на чудо, в ожидании, что в следующем раунде нам наконец повезет больше? Следовало ли мне отбросить все сомнения и последовать за Чишией, или же остаться в зоне комфорта, которая на самом деле никогда не была мне комфортной? Всю мою жизнь другие люди принимали за меня решения, и теперь, когда я должна была сама выбирать, я чувствовала себя потерянной. Я с детства жила по чужому сценарию, где мои потребности всегда оставались за кадром. Родители, словно стараясь защитить меня от самостоятельных решений, учили всегда искать чужого одобрения, а не следовать собственному желанию. И я никогда не позволяла себе ошибаться, боясь, что ошибки станут моими вечными спутниками. Чужие промахи я прощала с легкостью, а вот свои воспринимала как трагедию. И теперь, стоя на пороге выбора, самостоятельного и сложного, я поняла, что боюсь сделать шаг в неизвестность, потому что боюсь ошибиться, от того, что так и не научилась прощать себе свои промахи. Также как и не научилась прощать себя, потому что я никогда не знала, что такое любовь к себе. Я не доверяла своим решениям и боялась ответственности за свои действия. Страх перед решением, перед неопределённостью, с Чишией или без него, затмевал моё сознание. Но, тем не менее, идея снова выбрать путь страуса, спрятать голову в песок и притворяться, что мир вокруг не рушится, продолжая свое существование на Пляже, больше не казалась привлекательной. Угнетало и то, что устранение одного Лидера, означало, что на его место неизбежно придет другой, и я снова могла оказаться в роли инструмента в чужих руках. А мне чертовски не нравилось чувствовать себя пешкой. Очевидно, что единственно верным решением будет украсть карты и бежать. И сделать это вместе с человеком, которому я доверяю больше, чем любому другому в обоих мирах. А Мира… пусть Мира находит себе другого исполнителя для своего коварного плана. В конце концов, кто сказал, что меня должно волновать, чего она хочет и на каком основании считает, что смерть Шляпника повлечёт за собой появление последней числовой карты? Если мне не изменяет память, она говорила о «Десятке червей»? Да, точно. А это означает, что колода числовых карт была неполной, да, но кто мог гарантировать, что Мира не врет и не пытается манипулировать мной ради своих корыстных целей? Я в задумчивости зажала нижнюю губу между зубами, размышляя, стоит ли поделиться этой информацией с Чишией? Однако, у меня не было ни одного основания верить словам Миры, поэтому я просто решила умолчать насчет этого. Мой выбор был почти сделан, но ответ, прерванный внезапно, будто непрошенными гостями, разгулявшиеся по уголкам сознания мыслями о Сугуру, так и не успел соскользнуть с моего языка. Мысли о нем настойчиво проникали сквозь мою эмоциональную оборону, предназначенную для подавления любых чувств, связанных с ним. Словно тяжелые камни, они поднимались из глубин души, где были похоронены под слоем невысказанных, болезненных обид и глубоких разочарований. В тот момент, словно почувствовав мое смятение, взгляд Чишии изменился, наполнившись неуловимым туманом, стал размытым, как будто он пытался увидеть ответ, до того, как я осмелилась его озвучить, стремясь увидеть скрытое в глубине моих глаз. И это создавало ощущение, будто он не просто владеет моментом, но и манипулирует ситуацией с той легкостью, которая мне была не под силу. — Вижу, ты колеблешься… — медленно произнёс Чишия. Затем неожиданно его рука, с внезапно появившейся теплотой на кончиках пальцев, легко и естественно потянулась вверх, захватывая мой подбородок и поворачивая так, чтобы заставить меня посмотреть ему в глаза, отчего у меня непроизвольно сбилось дыхание, а пульс заметно участился. Это был простой жест, но я чувствовала под ним скрытое намерение — испытание моих реакций, проверку моих границ. Чишия снова играл со мной. Мой прямой взгляд, невольно встретившийся с его, был полон удивления, от неожиданности этого действия, отражая тепло его прикосновения, которое казалось уже давно забытым, и необычайную близость момента, который был таким желанным и в то же время таким слишком долго невозможным. Внезапно, меня бросило в жар. Я вобрала полную грудь воздуха, сделавшегося обжигающе знойным и будто бы вязким за считанные мгновения, остро чувствуя, как между нами натягивается невидимая нить, тянущая нас друг к другу, но одновременно удерживающая на определенном, мучительном расстоянии, которое никто из нас не решался преодолеть. Мне не оставалось ничего другого, кроме как рассматривать его лицо, не зная точно, что именно я хотела увидеть в глубине его темных глаз, которые были поистине завораживающими: глубокий коричневый цвет, в отблеске тёплого свечения уютной лампы, отдавал янтарными и медовыми оттенками. И в этих опьяняющих глазах цвета виски не было ни упрека, ни разочарования, но где-то в глубине сквозило любопытство и ожидание. Игриво изогнутая линия губ, гладкая кожа, две небрежно спадающие у лица, еще немного влажные пряди светлых волос, создавали непостижимый образ, от которого невозможно было отвести глаз. Кроме того, от него исходил такой притягательный аромат чистоты и свежести, дразнящей воображение и путающий все мои мысли, что я на мгновение оказалась на грани поддаться влечению, играясь с искушением просто опустить голову на его обнажённую грудь и провести языком вдоль его твердых мышц. Но, конечно, я этого не сделала. А лишь возвращая ему насмешливую полуулыбку, которая так часто играла на его губах, когда все вокруг казалось слишком серьезным, произнесла: — Уговорил, не оставив выбора. Прекрасно зная, что это было только моим решением. Всем своим видом демонстрируя удовлетворенность, Чишия ухмыльнулся и лукаво прищурился, принимая мой завуалированный вызов. В его взгляде мелькнула искорка сарказма, когда он ловко подхватил мой тон: — Старался изо всех сил. И мы оба прекрасно знали, что он этого не делал. — А… — начала я, желая узнать больше о его замысле, но рука Шунтаро, все еще державшая мой подбородок, уверенно притянула меня ближе, а прикосновение его губ, мягким запретом заставило умолкнуть все мои мысли, замораживая их на грани сказанного и несказанного, будто бы окончательно утверждая мое решение, без возможности передумать. На мгновенье время обернулось вспять, я словно перешагнула через границы времени и попала в прошлое. И как будто бы и не было никогда, между нами, этих лет в неведении о судьбе друг друга, я, охваченная пленительными воспоминаниями, смиренно плыла по временному течению, мысленно несясь к событиям семилетней давности, к тем дням, когда мы были вместе. И, казалось, сейчас не было ничего важнее, чем ощущать на губах его мягкие ленивые поцелуи, прижимаясь к нему всем телом, растворяясь в его тепле и моем всепоглощающем влечении. Поцелуй длился всего каких-то несколько секунд, после чего Чишия отстранился, но я, не желая прекращать момент этой внезапной близости, сама подвинулась к нему. Мои руки мягко коснулись его лица, пальцы легко пробежались по щекам, слегка задержавшись на губах, очерчивая контур: — Чтобы ты не затеял, я буду с тобой. — Мне нужно, чтобы ты выяснила, где Шляпник хранит карты, — сказал Чишия без тени эмоций, холодным будничным голосом, как будто и вовсе не было никакого поцелуя, как если бы мы вообще не прикасались только что друг к другу. Я впала в секундный ступор, потерявшись в такой резкой смене контекстов. — То есть как? — в непонимании поинтересовалась я, под внешней сдержанностью, стараясь скрыть лёгкое беспокойство. — Я хочу, чтобы ты обыскала номер Шляпника, — взгляд Чишии из теплого мгновенно превратился во внимательный и пристальный, будто заранее анализируя точно ли дальше всё пойдет по его плану. — Через два дня он устраивает собрание Исполнителей, по поводу своей ближайшей отправки на игру. Следовательно…его номер в это время будет пустовать. — Ясно, — коротко сказала я, чувствуя, как тревога, неприятным холодком прокрадывается по спине. Чишия удовлетворённо кивнул, и, казалось, что в нашем диалоге была поставлена точка: все сомнения рассеяны, все вопросы нашли свои ответы, и каждый из нас мог отправляться по своим делам. Но даже после моего согласия, он продолжал внимательно смотреть на меня. Изучающе и с любопытством. Словно еще один некий, только что зародившийся вопрос крутился в его голове, и теперь он искал ответ, который должен был отобразиться в чертах моего лица. — Где твой цербер? — пренебрежительно бросил Чишия. — На игре, — мгновенно отреагировала я, прекрасно понимая о ком он отозвался с таким явным сарказмом. — Что тебя с ним связывает? — С недавних пор только боль в плече, — ответила я, прикладывая усилия, чтобы мой голос звучал ровно, но сердце забилось в неровном ритме. — А так, ничего больше. — Почему тебя это интересует? — осторожно поинтересовалась я, надеясь, что его интерес не связан с простым, ничего не значащим любопытством. — Тебе стоит держаться от него подальше. Он может стать помехой плану. Если, конечно, вернётся. Последнее фраза была произнесена с откровенным ехидством. Я кивнула и рвано выдохнула, кусая нижнюю губу. Разочарование, которое я испытала в этот момент, было глубоким и всепоглощающим. Надежда на то, что Чишия проявлял заботу обо мне на личном уровне, мгновенно рассеялась, оставив после себя лишь горькое осознание что, все, что его волновало, — это расчет потенциальных помех в эффективности исполнения плана. Его слова, лишенные истинной заботы, оказались горькой пилюлей, подтверждающей, что в его мире стратегическое преимущество надежно заменяет теплоту человеческих отношений, и этот момент мне всегда стоило принимать как данность, не питая наивных иллюзий в ожидании чего-то другого. На этом стало понятно, что разговор все-таки достиг своего логического окончания, но ни я, ни Чишия не спешили разрывать эту напряженную близость, которая витала между нами. Его дыхание продолжало ласкать мою шею, вызывая мурашки по коже, и, хотя разум подсказывал отступить, тело жаждало продолжения этого безмолвного диалога. Такая близость размывала границы моего самообладания в нарастающем непреодолимом влечении, заставляя меня забывать о внутреннем разочаровании. Чувствуя себя слишком уязвимой, я упёрлась руками в его грудь с намерением все-таки оттолкнуть, в попытке сохранить хоть какое-то расстояние между нами, но возбуждение подчинило себе мой пульс, и вместо того, чтобы создать дистанцию, я подалась вперед, запуская руки в его волосы. Жесткие, знакомые, чуть влажные. Чишия наклонился, и я уже не могла сказать, кто из нас двоих стал инициатором последующего сумасшествия. В его глазах мелькнуло что-то странное, рука оказалась на моей талии. Расстояние между нами резко сократилось, практически исчезло. За внезапными объятиями последовал обжигающий и долгий поцелуй. Куда менее сдержанный, чем в первый раз. Исступленный, до головокружения, до подгибающихся коленей, заставляющий мир вокруг нас потерять свои контуры, заменяя их дурманящим туманом желания. По спине, вместо привычных мурашек, пробежал ток. Внутри все сжалось, дыхание периодически сбивалось. Руки Чишии переместились назад, на мою спину, под тонкую ткань футболки. От касаний губ и скольжения его горячих ладоней по спине бросало в дрожь, накатывающими волнами возбуждения, что отзывались во мне каким-то новым, восхитительным чувством. Его легкие прикосновения заставляли мое тело более остро, почти до болезненного наслаждения ощущать то, что он делал. Несмотря на то, что это был просто поцелуй, даже не секс, … это было настолько чертовски возбуждающе, и я уже так завелась, что внутри все сжималось от неукротимого желания. Мы продолжали неистово целоваться, пока прикосновения его осмелевших рук не стали более настойчивыми, с нажимом, массирующими движениями спускаясь по моему телу, чуть ниже спины. Тепло его ладоней, их нежное давление на моей коже, говорило о многом без единого слова. Например, о том, что игра между нами, уже давно перешла в новую фазу, стирая границы между реальным и воображаемым. И мы оба понимали, что эта игра не имеет четких правил, а питается нашей способностью импровизировать и изобретать новые способы взаимодействия, которые бы сделали каждый наш момент вместе, непредсказуемым и уникальным. От его прикосновений я не просто теряла рассудок, но и всякую связь с окружающей действительностью, слишком легко сдаваясь охватившему меня вихрю возбуждения, не понимая, является ли это отражением моей неисправимой внутренней порочности, либо же магнетизм этого человека превосходит всякую разумную силу притяжения. Но, по всей видимости, правда была где-то рядом со вторым вариантом. Еще один поцелуй, от которого прокатилась волна совсем не нервной дрожи. Тело инстинктивно откликалось навстречу каждому его движению, с безоговорочной подчинённостью. Искренне и без раздумий. Когда мы на секунду отстранились друг от друга, с жадностью вдыхая раскаленный воздух, я облизала припухшие губы, тщетно пытаясь отдышаться, но вместо кислорода, казалось, вдыхала лишь его присутствие. — Я полагаю, что ты достаточно сообразительна, чтобы понимать, что произойдет, если мы еще немного останемся наедине, — насмешливый тон Чишии и лёгкая хрипотца в его голосе распаляли и без того нарастающее безрассудное желание, заставляя уйти пол из-под ног, звуча как вызов моему самоконтролю, который уже давно сдал позиции. Вкрадчивый полумрак комнаты, словно соучастник этого безумия, мягко окутывал со всех сторон, обволакивал и погружал в интимную атмосферу, приглашая исследовать границы нашего безрассудства. Но… была ли я уверена в том, к чему мы так стремительно неслись? Нет. Затаившийся инстинктивный страх, как и у любого человека, боящегося снова оказаться в плену зависимости и ее разрушительных и болезненных последствий, охватывал меня от происходящего, тихо нашёптывая про осторожность. Но, в то же время, что-то противоположное, то, что было для меня неуправляемым ощущением, говорило мне поддаться своему желанию и прекратить противиться происходящему. — Отпусти меня, — прошептала я, но мои слова казались лишенными убедительности даже мне самой. — А зачем? — с тихой ухмылкой, полной вызова, спросил Чишия, пока его глаза прожигали насквозь, впиваясь в меня завораживающим взглядом, проникая прямо в душу и обнажая все, что я пыталась скрыть. — Тебя же это возбуждает, не так ли? Не утруждай себя отрицанием. Я вижу это по твоему лицу. Ты покраснела и едва ловишь дыхание. Произнеся это, Шунтаро обхватил мои запястья, не позволяя больше ему препятствовать и оставил короткий поцелуй на моей щеке, плавно переместившись к губам, давая мне время решиться на большее. Его руки удерживали мои, и, внезапно, во мне проснулось бесконечно приятное, давно позабытое чувство надежности и прочной опоры под ногами. Захотелось сдаться, довериться, без лишних размышлений и споров. И я поступила, как раньше, как в первый раз, когда мир еще казался надежным местом, где можно без страха отдаться чувствам, до того, как узнала о том, что такое боль от расставания с близким человеком — просто расслабилась и, впервые за долгое время, мои собственные ощущения вышли на первый план, завладели сознанием целиком. Я снова посмотрела на его губы и потянулась прямо к ним. Это было молчаливым признанием того, что я уже перешагнула черту, за которой сопротивление становится бессмысленным. Воздух обжигал. В нескончаемой цепочке прикосновений и поцелуев, исчезали тревоги и сомнения, им там больше не находилось места. Даже мысли, казалось, испарились, уступив место чистому чувственному восприятию. Несмотря на то, что в подсознании я знала, что уже завтра нам неизбежно предстоит вернуться к неотложным насущным и рискованным вопросам, но в эти, украденные у реальности мгновения, я позволила всем мыслям и делам отойти в сторону. В последний раз такое я чувствовала семь лет назад, с этим же человеком, за несколько дней до того, как он исчез из моей жизни. Но какое это сейчас имело значение, если моя нужда в нем настолько велика. Прошлое, будущее… Будущее… А есть ли оно у нас вообще? Этот мир не то место, чтобы задумываться о будущем. К черту все это! Осталось лишь сегодня. Сейчас. А сейчас… я больше всего желала ощущать, витающее между нами напряжение, что возбуждало обоих до предела. Его прикосновения были слишком манящими. Я чувствовала тепло, идущее от тела к телу, и моя жажда близости с Шунтаро становилась все более непреодолимой. Мне больше не хватало выдержки, терпения, осторожности, и мои бёдра слишком откровенно прижались к его паху, надеясь понять возбужден ли он. И, стоило ощутить желаемое, как с губ сорвался постыдный вздох, предательски выдавая моё состояние. Всё, чего я хотела в этот момент — чувствовать под ладонями горячую кожу и твёрдые мышцы под ней, а на лице, шее, плечах и груди жадные поцелуи, отвечать на каждое прикосновение его рук, двигаясь с ним в едином ритме. Не отрываясь от поцелуя, Чишия поглаживал меня по спине, едва касаясь кожи, заставляя меня дрожать, другой рукой пытаясь снять с меня футболку. Мы отстранились друг от друга, и я приподняла руки, стремясь поскорее избавиться от этого предмета одежды, который казался таким неуместным в данной ситуации, когда увидела нескрываемое одобрение в глазах Чишии, по поводу того, что на мне не было лифчика. Я улыбнулась. — Никогда не любила их носить… — Никогда не любил их расстегивать, — парировал в ответ Шунтаро, когда его пальцы прикоснулись к моей груди, слегка оттягивая и сжимая, ставшие вдруг ужасно чувствительными соски. Эти ласки, приятными импульсами, ударяли прямо вниз живота, отдаваясь дрожью во всем теле и нетерпеливым желанием между подрагивающих, от долго сдерживаемого возбуждения ног, от чего я прижалась к его рукам чуть сильнее. Все движения Чишии были медленными, совсем неторопливыми. Как будто он искал воспоминания о тех прикосновениях, которые остались в памяти его пальцев, пытаясь воссоздать ощущение моей кожи под своими руками, которое он помнил. Руки Шунтаро легли мне на плечи, легко, но настойчиво надавливая вниз. Я сразу вспомнила этот жест, и уже знакомый блеск во взгляде, что, без слов вопрошал: «Удивишь меня снова?», и приняла этот немой вызов, наполненный воспоминаниями о нашем первом и единственном разе, когда я, признаваясь ему в своей неопытности, терялась в новых эмоциях, ощущениях, перемешанных со стыдом, страхом и безрассудном желании. Казалось, что в этот момент он полностью контролирует ситуацию, а я лишь спутник на его орбите, неспособный и не желающий сопротивляться той силе притяжения, которую он на меня оказывал. Накрыв его грудь ладонями, уверенным рывком толкнула Чишию к стене. Удовлетворенная ухмылка заиграла на его лице, когда мои пальцы легко скользнули по его коже, обрисовывая контуры его лица, шеи, затем спустились ниже, коснувшись груди, провели по животу и замерли у резинки шорт. Я опустилась на колени, и смотря на него снизу вверх, чуть оттянула край шорт, спуская их по его ногам, к щиколоткам, вниз. Чишия наблюдал за мной, и его дыхание стремительно учащалось. Мне было немного странно снова прикасаться к нему вот так, я чувствовала неловкость от этой близости, словно вновь переживала момент первого прикосновения, и когда я взглянула на него, увидев лишь прямой взгляд, полный неприкрытого превосходства, я поймала себя на мысли, что потеряла уверенность в своих действиях и меня охватила растерянность. Мои щеки горели от смущения. После отношений с Нираги, в которых для такого чувства как стыд просто не оставалось места, с Чишией все складывалось иначе. Я ощущала себя ограниченной его невидимыми правилами, делая лишь то, что он позволял мне делать, ища в его эмоциях, в реакциях его тела, подтверждение, что мои действия отвечают его ожиданиям. Несильно сжимая пальцами, я прикоснулась губами к его твердой плоти, провела языком по длине и снова подняла на него взгляд: реакция Шунтаро была мгновенной — судорожный вдох, сквозь сомкнутые зубы, и расслабленный выдох. Он удовлетворено прикрыл глаза и запрокинул голову, ища опору в стене, к которой я так грубо его прислонила. Я мысленно заулыбалась, понимая, что у меня получается доставлять ему удовольствие, и совсем осмелела, ускоряя движения и усиливая нажим языка, слизывая обильно выступавшую смазку. До уха донесся стон, старательно заглушенный, а пальцы Чишии уже запутались в моих волосах, одобряя каждое действие. Его встречные движения, ладонь, давящая на затылок, тяжелое дыхание выдавало то, что ему приятны мои прикосновения. Почувствовав, как к его паху приливает жар, а тело, напрягшись под импульсом, готовое к более активным действиям, вытягивается в струну, я быстро отстранилась, выпрямляясь. Донельзя заведённая его реакцией, желая получить продолжение, я потянула его за руку, увлекая за собой на кровать. — Твоя… очередь… — сбившееся дыхание не давало мне нормально говорить, но Чишии и не надо было ничего объяснять, когда мои шорты, с пристегнутой к ним кобурой с грохотом отбрасываются куда-то в сторону, а его пальцы поверх тонкой ткани моего нижнего белья, круговыми движениями поглаживают чувствительную точку, заставляя, мою спину выгибаться навстречу этим движениям. Его руки немного разводят мои бёдра, и я чувствую, как приятный холодок проходится по обнажённой коже, когда Чишия, стягивает последнюю вещь с моего тела. Кончик влажного языка касается меня прямо там, и от неожиданности я вздрагиваю, открывая глаза, немного приподнимаюсь затуманенным взглядом глядя, как его губы, без всякого стеснения, слегка оттягивают кожу в самом чувствительном месте. Это было настолько неожиданно и неподвластно моему разуму, что я вздрогнула всем телом от ощущений, незнакомых мне до этого момента. От этого ошеломляющего прилива эмоций и необузданного желания, моя кожа словно вспыхнула, а сердце в разы ускорило свой ритм, заставляя меня забыть обо всем на свете, подчиняясь исключительно инстинктам, которые Чишия так искусно пробуждал во мне. — Ты же именно этого хотела, не так ли? — поднимая голову, Шунтаро, окидывает взглядом мое изумленное лицо, и уголок его, поблескивающих от моей влаги губ, приподнимается в насмешливой ухмылке. И снова я узнаю этот властный тон, который до предела наполняет меня возбуждением. Все та же уверенность, сквозящая в каждом движении, море превосходства во взгляде и власть, волнами исходящая от него и заставляющая подчиняться каждому его слову. И, черт его побери, мое тело реагирует на него также, как в те времена, поддаваясь непостижимому влечению, и я снова испытываю с ним новые ощущения. Ведь ни один мужчина никогда ни касался меня там языком. Даже Сугуру. Поскольку он был всегда озабочен лишь собственным членом, и не признавал никакие виды секса, где он не был задействован. Независимо от того, если он принуждал меня или я сама была инициатором, если ему хотелось жёстко или, в редкие моменты, он проявлял что-то похожее на нежность, всегда было одно и то же. Взаимодействие с Нираги лишало меня возможности исследовать границы собственных желаний и чувств. Он просто получал то, что хотел, напрямую и без обходных путей, не утруждая себя предварительными ласками или попытками установить эмоциональную связь. Но в то же время, эта четкость и предсказуемость в его действиях придавали определенный комфорт — я всегда знала, чего от него ожидать, и насколько мне нужно было отступить или приблизиться, чтобы находиться в рамках его представлений о сексуальной части наших отношений. Чишия же относился к сексу как к прагматичному и рациональному обмену удовольствиями, основанному на принципе взаимовыгоды. Его подход к сексуальной близости предполагал такой расчет действий, направленных на удовлетворение партнера, чтобы его собственное удовольствие превысило ожидания. Поэтому он не жалел внимания и стараний на достижение этой цели. Ощущать его мягкие губы прямо там, было больше, чем просто удовольствие, это было неописуемым наслаждением, позволяющем волнам блаженства расходиться по всему моему телу, которое выгибалось навстречу его языку, требуя большего. Я медленно согнула ноги в коленях, разводя их в стороны чуть шире и откинувшись на спину закрыла глаза, растворяясь в ощущениях, которые Чишия дарил мне, когда тягуче проводил мягким влажным языком по коже внизу вверх, с легким нажимом задерживаясь на клиторе, чуть втягивая его губами. Мои пальцы вонзились в его волосы, собирая их на затылке. От каждого его прикосновения я не просто отрывалась от реальности, а с головокружительной скоростью плыла куда-то в бездну безумия, где каждое ощущение усиливалось до абсурда. Мой разум, если он ещё оставался со мной, кричал о том, что эта легкость возбуждения — нечто граничащее с безрассудством. Когда его язык проник внутрь, я в инстинктивном порыве вздрогнула, сводя колени, и убирая руки, чувствуя, как его жесткие волосы щекочут мои ноги, и закрыла ладонями лицо, не в силах сдержать вырвавшийся из груди, рваный стон, от которого ничтожные клочки моего здравого смысла окончательно растворились в одержимом всепоглощающим влечении. Мне жарко. Мне хорошо. Каждое прикосновение его прекрасных губ, его языка, стирало прежние барьеры, оставляя за собой лишь чистое, необузданное желание. Это было сумасшествием. Он словно опять играл со мной, дразня меня, делая прикосновения почти невесомыми, ловко манипулировал моими ощущениями. Я приподнимала бедра, молча умоляя его продолжать, а он нарочно останавливался, затем неожиданно возобновлял действия, вызывая еще более ошеломляющие волны наслаждения. Они захватывали моё тело целиком, до сжимающихся пальцев ног, до ослабевших рук и ватных ладоней, до невыносимо приятной дрожи в животе, до готового выскочить из груди доверчивого сердца. Я находилась в состоянии полной уязвимости и открытости перед ним, слепо готовая следовать за этими волнами удовольствия куда бы они меня ни привели. Пальцы моих рук хаотично метались по кровати, беспокойно хватая белоснежную простынь и сминая ее в комок. И где-то там, среди мигающих перед закрытыми глазами цветных всполохов, что разгорались под его ласками, среди моих, уже несдерживаемых стонов, среди капель с новой силой разошедшегося дождя, отбивающих по окнам свой ритм, я вдруг нахожу ладони Чишии. Сжимаю их, поглаживаю, тяну на себя, царапаю ногтями и снова глажу, пока он не перехватывает мои руки решительно, грубо, властно, и не переплетает наши пальцы, делая их одним целым, отбирая у меня последние остатки контроля. Внизу живота, приятной пульсацией, ноет острое удовольствие, вибрирует и дрожит, наполняет меня изнутри, обещает вот-вот перелиться через край, перевернув мой мир с ног на голову. Балансируя на грани, я медленно и неотвратимо добираюсь до точки невозврата, чувствуя, как возрастает невыносимое напряжение, в тот момент, когда кончик его языка ударяет прямо в клитор и съезжает вниз по размазавшейся влаге. Мгновение и Чишия резко отстраняется, поднимая на меня взгляд. В его глазах мелькает искра, смешавшая хитрость с игривостью. Я приподнялась на локтях, едва не застонав снова — на этот раз от разочарования, что он остановился в самый неподходящий момент, подведя меня к краю терпения и оставив балансировать на нем. Но Чишия лишь наблюдал за мной с легкой усмешкой, видимо, забавляясь моей реакцией. Его действия, как всегда, были непредсказуемы и полны сюрпризов. Он, черт возьми, остановился. Но только для того, чтобы перехватить мою руку и лечь на спину, мягко притягивая меня за собой. Лениво перекидывая руку через голову, Чишия создавал образ человека, который сделал своё и теперь желает получить заслуженное вознаграждение. В его глазах читалось безошибочная уверенность в том, что он, вне всякого сомнения, заслужил момент расслабления и наслаждения. Его желания лежали на поверхности, ясные и непоколебимые, не требующие слов для объяснения. Его испытующий взгляд не скрывал намерений, открыто ожидая от меня активных действий, при этом целиком сосредоточившись на своих собственных ощущениях, Шунтаро собирался извлечь максимум удовольствия из этой смены ролей, полностью отдавшись моменту и рассчитывая на мою способность удовлетворить его желания. Оказавшись сверху, я села на его ноги, наклонившись, прижалась к нему всем телом, ощущая как твердые, чувствительные соски ласкаются об теплую кожу его груди. Мои руки нежно охватили его лицо, ладони легли на скулы, и я мягко прильнула к его ждущим поцелуя губам. От одного движения его языка, между ног усилилась пульсация, и я нетерпеливо заёрзала бедрами. Чишия неспешно, едва касаясь, проводил пальцами по позвоночнику, доводя меня легкой дрожи и приятного потягивания снизу, отчего дыхание сбивалось к чёрту так, что я забывала, как целоваться, лишь поглаживая его язык своим. Я отстранилась, выпрямляясь, скользя ладонями по его рукам от запястий к локтям и обратно. Было завораживающе наблюдать, как Чишия смотрит на меня — его взгляд, полный желания и возбуждения, подтверждал, что он жаждет меня так же, как и я его. Мне было достаточно посмотреть в его глаза, чтобы увидеть отражение своих собственных желаний. Мои ладони заскользили по его коже, повторяя рельеф его груди, исследуя каждый контур, затем спустились ниже, и его тело заметно напряглось в предвкушении, когда я коснулась его в том месте, которое было особенно чувствительным к моим прикосновениям, в то время как Чишия, большими пальцами круговыми движениями ласкал мои соски, заставляя терять связь с реальностью. Сердце снова забилось сильнее, и все чувства разом обострились, внизу начало сводить чувственным спазмом, накапливающееся напряжение натягивало каждый мой нерв. Он положил свои руки на мои бедра, медленно поглаживая и настойчиво прижал к своему паху, направляя, тем самым давая мне понять, что он жаждет более тесного и глубокого взаимодействия. От этих прикосновений, и от осознания того, что он возбуждён не меньше меня, волна, беспокойной неконтролируемой страсти, устремившейся через весь мой организм, вытеснила всякую способность рационально мыслить, оставляя за бортом рассудок, позволив чувствам и инстинктам взять верх, уступая контроль над своими действиями телу. Слегка приподнявшись, я начала плавно опускаться на него. Отталкиваясь руками от его груди, я двигалась в неспешном ритме, желая лучше почувствовать, как он ощущается внутри. Дыхание Чишии стало прерывистым, что было для меня лучшим доказательством его удовольствия. Он удовлетворённо прикрыл глаза, позволяя мне продолжать. Теперь я была той, кто вёл игру, но его руки на моих бёдрах напоминали, что инициатива может быть возвращена в любой момент. Я была сверху, но главным все равно ощущался он, уверенно скользя руками по моим бедрам, сжимая их ладонями и задавая желанный ему темп. Внезапно со стороны коридора до уха донеслись приглушённые звуки шагов, нарушивших тишину коридора, невнятная речь чьих-то голосов, а через несколько секунд где-то вдали с глухим эхом стукнула дверь, и всё вновь погрузилось в молчание, словно ничего и не происходило. Я напряглась, вспомнив о сломанных дверных замках, служащих приглашением для бездумного вторжения, и подумала о том, что в любой момент, даже сейчас, сюда может зайти кто угодно. И если номер Нираги все знали как место, которое заведомо лучше обходить стороной, будучи наслышанными о слишком горячем нраве боевика, то номер Чишии легко мог стать местом неожиданных встреч. — Что? — без особого интереса, коротко поинтересовался Шунтаро, ощутив мое напряжения и перехватывая мой быстрый беспокойный взгляд, устремлённый через дверной проем спальни, к коридорной двери холла, в которую в любой момент могли войти нежданные гости. Чишия давно отстранился от всего окружающего, будучи погружённым в своё блаженное безразличие и полностью окутывающему тело, сладкое удовольствие. Его дыхание было частым и глубоким, а черты лица выглядели мягкими и расслабленными, что, кажется, он даже не обратил внимание, на то, что в коридоре вообще кто-то был. Все в нем свидетельствовало о полном отсутствии желания отвлекаться на внешний мир. — А, если сейчас сюда кто-нибудь войдет, ты остановишься? — спросила я. — И не подумаю, — лениво отозвался Чишия, и как в доказательство своих слов, в одно мгновение смешав мое беспокойство со своим возбуждением, он обхватил ладонями мою талию, рывком притягивая меня своей груди, и резким движением, заставляющим меня непроизвольно вскрикнуть, толкнулся сильнее внутрь, ускоряя движения бедрами. — Ты шутишь? — я сделала попытку приподняться, чтобы посмотреть ему в глаза, но его крепкие руки надежно удерживали мою спину, словно приковывая меня к обжигающему телу, заставляя двигаться на нем интенсивнее. — Нет, я совершенно серьезен, — с привычной полуулыбкой на губах, беспечно ответил Шунтаро. Его небрежность в ответах сочеталась с полуприкрытыми глазами, которые, казалось, едва признавали моё присутствие как что-то большее, чем часть его собственного удовольствия. Одной рукой он притянул мою голову ближе, проникая языком в мой рот, давая понять, что сейчас совершенно не подходящее, для любых вопросов, время. Наши разгорячённые взаимной лаской тела слились в единое целое, я обвила руками его шею, мягко целуя в ответ, поглаживая его язык своим. От столь тесного соприкосновения кожа к коже, клитор приятно терся о его пах, вызывая неумолимо нарастающее напряжение между ног, от которого мне отчаянно хотелось избавиться. Наше сбивчивое, хриплое и почти оглушающее дыхание было единственным звуком, который нарушал тишину апартаментов вместе с монотонной дробью дождя по окну, который, казалось был единственным свидетелем нашей близости. До того момента, пока не раздался звук открывающейся двери. Чишия же, верный своему принципу игнорировать мир вокруг, либо действительно не услышал этого, либо предпочел демонстративно пренебречь. Его руки не ослабевали, не останавливались, продолжали с силой сжимать мои бедра, как будто это было единственное, что имело значение. За первым звуком последовали громкие, уверенные шаги, а затем и знакомый голос, который я совершенно не желала слышать. Не сейчас. Не в этот момент. — Чишия! Я… Я отстранилась от лица Шунтаро, и подняла голову, в тот момент, когда в спальне появилась Куина. Я всегда верила в силу мысли, но что она может быть настолько могущественной — не догадывалась. Это было за пределами моего понимания. «Надо же… Как удивительно» — подумала я с иронией, — «живой пример теории о материализации мыслей, и в самой неподходящей форме». Это просто фантастика, как мои скромные планы на вечер превратились в общественное мероприятие. Она резко замерла на пороге комнаты, с невинным любопытством разглядывая нас, без тени замешательства или неловкости во взгляде, что обычно следуют за неожиданным вторжением в чью-то личную жизнь. На мгновение у меня даже промелькнула мысль, что она и вовсе не против присоединиться. Эта идея показалась одновременно дикой и волнующей, переворачивая мои представления о допустимом и границах привычного. — Куина, почему без стука? — даже не потрудившись открыть глаза, поинтересовался Чишия. Его голос был таким же расслабленным, как и его моральные принципы. — Ой… Я… я просто… Не думала, — пробормотала она, явно не ожидавшая такой картинки. На расслабленном лице Чишии не отразилось ни тени беспокойства. Он лишь лениво повернул голову в сторону девушки, едва приоткрывая веки и вопросительно глядя на нее. В то время пока я охваченная смущением, не смея шелохнуться продолжала сидеть на бёдрах Чишии, ощущая внутри себя его напряжённый орган, ненавидящим взглядом уткнувшись стену и стыдясь поднять глаза, боковым зрением, исподтишка, наблюдала за его нахальной подружкой, которая кажется, вопреки всем моим молчаливым мольбам, не собиралась уходить. Через несколько мучительных секунд, показавшиеся вечностью, Куина внезапно пришла в себя, и, бормоча несуразные извинения, сделала неуверенный шаг назад. — Эээ… Ребят это… Извините… Сорри… Похоже я зайду попозже …Завтра, — промолвила она, исчезая из виду. После того как Куина покинула номер, ещё несколько секунд я не решалась поднять глаза и встретиться взглядом с Чишией, но когда я наконец осмелилась посмотреть на него, ища в его глазах хоть какой-то отклик на мою реакцию, желая увидеть, разделяет ли он мое чувство абсурдности произошедшего, то все, что я обнаружила, это была та самая ироничная полуулыбка, играющая на его губах, которая заставила меня чувствовать себя еще более неловко, словно Чишия нашел для себя во всей этой ситуации что-то забавное. — Надеюсь, последствия ее визита не будут для тебя плачевными, — выдавила я из себя, вспоминая недавний инцидент с внезапным вторжением Нираги в мой номер, оставивший на мне болезненный след. Мой голос дрогнул. Мысли о Нираги несли в себе воспоминание о прошлом, которое я старалась оставить позади, но которое всё еще оставалось чувствительной темой. — Думаю, ты явно переоцениваешь её интерес к моей скромной персоне, — безмятежно ответил Шунтаро. — Она предпочитает девушек. Эти слова заставили меня чувствовать себя ещё более глупо и неловко, если это вообще было возможно. Ведь я все это время думала, что их связывают более близкие отношения, даже не подозревая, как далеко мои догадки могут увести меня от реальности. Я чуть приподнялась, поддаваясь в сторону, освобождая нас от телесного контакта, параллельно удивляясь, что эта щекотливая ситуация никак не отразилась на состоянии Чишии, и легла рядом с ним, пряча лицо в ладонях, как будто это могло скрыть меня от пережитого стыда. Перед глазами все еще стояла эта наглая девица и ее любопытный взгляд. Однако, Чишию данная непредвиденная ситуация, казалось, нисколько не смутила. Его реакция была отражением его характера — он всегда казался готовым спокойно принять любой поворот событий, неважно насколько неожиданным он мог быть. Волна легкой дрожи пробежала по телу, когда я, не открывая глаз, ощутила, как он взял мою руку в свою и направив ниже своего живота, сжал ее вокруг своего наполненного возбуждением органа, побуждая закончить начатое. — Не стоит преувеличивать значение такой мелочи, — сказал он, относясь к явлению Куины в такой момент, как к обычному событию. Пальцы Чишии начали медленно поглаживать меня между ног, круговыми движениями нажимая на чувствительную точку, а его губы и язык ласкали мои соски. Мое дыхание снова участилось, а чувствительность к его прикосновениям заставляла мои ноги сжиматься. Пальцы тут же вплелись в его волосы, надавливая на затылок. Я тянула его к своему лицу, жаждая поцелуев, чувствуя, что снова начинаю терять рассудок. Это ощущение близилось к безумию, когда волны возбуждения пронизывали мое тело, отзываясь на каждое его прикосновение, заставляя меня вновь и вновь жаждать его близости, забывая обо всем. Тело бросало в жар, к низу подступало дикое желание, разум был затуманен. В тот момент, когда желание вновь почувствовать его внутри себя стало безудержным, я провокативно приподняла бедра в сторону Чишии. Он удовлетворённо ухмыльнулся и накрыл меня своим телом. Его рука, на мгновение, замерла между нами, направляя возбужденный член между моих ног. Наши пальцы переплелись, и Чишия вжимая мои руки в матрац, сделал довольно грубый рывок, вызвавший неудержимый вздох удовольствия и заставивший меня инстинктивно выгнуть спину, обвивая ногами его бедра. Чишия сразу начал двигаться, но темп был мучительно медленным, словно он взвешивал каждое движение, сознательно дозируя каждое ощущение. Я ощущала как сильно он возбужден, но его контроль над собой был впечатляющим. — Сильнее, — выдохнула я, испытывая острую необходимость в его более интенсивных движениях, пытаясь самостоятельно ускорить темп, двигая бедрами в ответ на его медленные движения. Но его руки крепко держали меня, лишая возможности диктовать свой ритм, запрещая мне даже мечтать о контроле над ситуацией. В ответ лишь слабое покачивание головы. — Сдерживай себя, — он ухмыльнулся, зная, как это, черт возьми, трудно, давая мне понять, что он управляет ситуацией и даря мне острое осознание того, как сильно я зависима от его прикосновений и решений. Он искусно создавал пространство между желанием и его исполнением, между наслаждением и агонией, наслаждаясь каждым моментом контроля над моими ощущениями, намеренно затягивая удовольствие, заставляя меня осознать, кто в этот момент диктует правила игры. Это было одновременно мучительно и невероятно возбуждающе. Чувство полной его власти надо мной, способность дразнить и наказывать одновременно, умело манипулируя темпом, заставляла меня изнемогать в томительном наслаждении. Способность к самоконтролю рассыпалась, и я больше не могла удерживать свои стоны, которые сливались с его рваным дыханием. Моё сердце синхронно колотилось с его, учащаясь от возбуждения. Секс с Чишией, это неистовое, безграничное удовольствие, но и такая пытка. После некоторых минут таких издевательств, он наконец-то ускорился, животные инстинкты взяли верх над человеческой сдержанностью, овладевая им полностью, а его усилившиеся, ставшие грубыми, движения и мышцы, напряженные и требующие разрядки, служили немым подтверждением неудержимого желания, которое уже давно стремилось выйти за пределы его контроля. Я цеплялась за его плечи, оставляя легкие следы от ногтей, чувствуя, как дыхание с каждой секундой становится прерывистей и горячее, а на коже выступает больше влаги. Его руки сжали мои бедра, приподнимая ноги чуть выше, навстречу каждому его действию, все быстрее приближающему нас к грани удовольствия. Чишия сделал резкое движение, которое обострило все мои ощущения до предела, и я, почувствовав, как снизу болезненно и тянуще заныло, разливаясь теплой пульсирующей волной. Я зажмурилась, теряя свои руки в его волосах, выгибая тело, отдаваясь чувству наслаждения, охватившему меня целиком. И в тот момент, когда, между нами уже не оставалось преград, когда каждый стон переставал быть контролируемым, а дыхание сбилось окончательно, его тело, жадное до последней капли ощущений тоже напряглось, достигая предела удовольствия, движения заметно ускорились, став неразборчивыми, чуть приподнявшись, Чишия сделал короткий толчок, пересекая границу, давая себе кончить внутри меня, сливаясь со мной в одном ритме удовлетворения. Чишия ещё несколько секунд оставался надо мной, позволяя последним волнам удовольствия медленным эхом прокатиться по нашим влажным, уставшим телам, смешавшим тепло его кожи с моим, создавая иллюзию единства, которое хотелось сохранить навсегда. Затем, уступив изнеможению, освобождая меня от приятного бремени своего веса, с одним последним, утомленным вздохом, он скатился рядом со мной, на простыню. Лег на спину обнажая изнуренное тело, покрытое каплями пота, позволяя воздуху из приоткрытого окна охладить раскаленную кожу. Я приподнялась на локте. Его образ, такой реальный и в то же время почти недосягаемый, был передо мной — и мне не хотелось упускать еще одну возможность внимательнее рассмотреть его снова, чтобы запечатлеть каждую деталь в моей памяти, которая делала его таким неповторимым. Все те же правильные привлекательные черты лица, плавный изгиб губ, которые так и манили поцеловать их снова. Его кожа, покрытая тонким слоем пота, поблёскивала в приглушённом мягком свете небольшой прикроватной лампы, сохраняя на себе следы моих наиболее эмоциональных ласк. Его волосы были слегка взъерошены, придавая ему неосторожный вид, который только усиливал его природную привлекательность. Я любовалась его расслабленными руками, которые так уверенно сжимали меня еще несколько мгновений назад, контуром его крепкой груди, которая медленно поднималась и опускалась с каждым глубоким вдохом. Мой взгляд невольно скользнул ниже, с удовлетворением замечая, что, несмотря на то, что основной эмоциональный момент уже прошел, заметное возбуждение еще не до конца покинуло его тело. Я не смогла устоять перед искушением коснуться его снова и легким движением пальцев провела по его бедру, поднимаясь выше. Чишия лениво открыл глаза, и с ухмылкой, приподнял одну бровь в знак того, что мои действия не остались незамеченными, словно говоря без слов: «Вижу, тебе понравилось». Насмотревшись, я без сил улеглась на его грудь, продолжая лениво водить пальцами по его коже. Шунтаро расслаблено закинул руки за голову и прикрыл глаза. Легкий поток воздуха из-под окна приносил прохладу, мягко касаясь наших тел. Мы оба лежали в молчании, но каждое наше дыхание и тепло, исходящее от кожи говорили больше, чем могли бы выразить слова. Молчание между нами не было неловким или обременительным. В этот момент не было нужды в разговорах или объяснениях — все было сказано без слов, в простоте нашей близости рядом друг с другом и в том непонятном чувстве, когда хочется остановить время, но понимаешь, что это невозможно. Мы просто пытались перевести дух после той бури страсти, которая только что прошла через нас. Изнеможение смешивалось с чувством абсолютного блаженства, а тишина в комнате нарушалась лишь нашим дыханием. Никаких слов и мыслей, кроме всепоглощающей эйфории не было. Мне лишь хотелось, чтобы этот момент не заканчивался. Но необходимость принять душ нависала надо мной, как нежелательное, но неизбежное напоминание о реальности. И, через пару минут, горячая вода, которая казалась холодной по сравнению с жаром, который я оставила в постели, уже омывала мое тело, унося с собой физические следы нашего единения, но оставляя невозмутимой лишь глубину пережитых эмоций и воспоминаний о каждом прикосновении. Вернувшись в спальню после душа, я обнаружила Чишию в том же самодовольном виде, как и оставляла, лежащим на спине и блаженно изучающим потолок. — Знаешь …Ты похоже ничуть не потерял навык... Ммм... В этом деле, — проговорила я, рухнув на смятую простыню рядом с ним. Горячий душ окончательно расслабил мышцы, превратив мои конечности в подобие пластилина. — А ты, кажется, приобрела, — Чишия, едва уловимо улыбнулся. — Навыки или смелость? — уточнила я, подыгрывая его тону, подхватывая его намёк. — Возможно, и то, и другое. Лёгкая усталость после душа и блаженство от вновь обретённой близости, тихо сплелись в моём сознании, создавая сладостное ощущение умиротворённости, окутавшее как тело, так и душу. Это чувство казалось абсолютным, пока не было так досадно нарушено прохладным замечанием Чишии: — Тебе не следует оставаться здесь на ночь. Слишком рискованно для плана, если нас заметят вместе. Его голос был спокоен, но каждое слово носило вес решения, не подлежащего обсуждению. Сложно было сдержать волну грусти, которая внезапно нахлынула на меня. — Но нас уже видели. Твоя лесби подружка, если помнишь, — парировала я, надеясь уклониться от неприятного осознания, что наша близость обречена на кратковременность. — Уверен, что ты отлично понимаешь, о чем я, — голос Чишии стал ещё холоднее. Я вымучено натянула улыбку и, нехотя поднимаясь с кровати, кивнула в знак согласия. — Понимаю, — тихо выдохнула я, чувствуя, как мир вокруг тускнеет. — К сожалению. Чишия поднялся, нашёл свои шорты и быстро нацепив их, приготовился проводить меня до двери. Я была тронута его заботой, примерно, как снеговик, тронутый весенним солнцем. Желание провести с ним всю ночь, ощущая его рядом, было невыносимо сильным. Но реальность диктовала свои правила — для успешного исполнения его «идеального плана» никто не должен был догадаться о нашем общении, а тем более настолько близком. Реальность была жестока и непреклонна к моим желаниям. У двери, я как могла оттягивала момент расставания, желая сохранить иллюзию нашей непрерывной близости, покрывала поцелуями его усталое лицо, в то время как он, казалось, уже видел себя в объятиях постели, сдавшимся на милость подушки, мечтая о заслуженном отдыхе после нашего шторма страстей. В глубине души я знала, что Чишия был одинок в своём мире, точно так же, как и я в своём. Наше слияние было непроизвольным всплеском необходимости: у него была нужда в этой разрядке. А у меня… У меня была нужда в нем. Кажется, мне было необходимо почувствовать себя снова нужной ему. И мы оба нашли в этой встрече то, что искали. Я могла бы подобрать еще много слов, обозначающих мои чувства, но кажется, все сводилось лишь к одному: я всё ещё надеялась. Надеялась на большее, более глубокое и постоянное, чем этот украденный у реальности момент. Но пришло время отпустить эти мгновения близости, пусть даже они казались всем, что у нас было. Я вышла в коридор, погружённая в свои размышления и чувства, которые сложно было разобрать на составляющие. Они были смесью всего: желания, страха потери, и этой грустно-ироничной улыбки судьбы, которая, кажется, играла со мной в игру, в которой правила постоянно меняются. Дверь плавно закрылась за моей спиной, оставив по ту сторону остатки нашего тепла, растворившегося в холоде реальности.

***

Поглощенная вереницей будоражащих воспоминаний, пока еще теплых и все еще приятно ласкающих каждый сантиметр моей кожи, я не сразу заметила, что в коридоре восьмого этажа сегодня что-то было не так. Стоп…