Однажды и я стану чьим-то счастьем

Не прошло и минуты с момента, когда Кора исчезла из подземелья, когда Дэвид, о чьём существовании Эмма успела уже забыть, начал приходить в себя. — Что такое? — невнятно пробормотал он, растерянно озираясь. — Где она? Где Кора? И… — он озадаченно огляделся вокруг. — Куда делась решётка? — Кора нам больше не опасна, — ответила Эмма, помогая Принцу встать на ноги. — То есть? Ты сразилась с ней? Она не знала, что ответить. Она не сражалась с Корой — один на один даже с мечом Мулан у неё было мало шансов. Но и правду сказать нельзя — пока нет. — Позже я обязательно тебе расскажу, — пообещала она, зная, что говорит не только о разговоре с Корой… — Но пока что просто доверься мне — я знаю, как найти путь домой. С этими словами она показала Дэвиду ладонь, на которой, чёрный и сморщенный, лежал боб. — Он способен открыть портал, верно? — Принц бережно коснулся боба, словно боялся, что от неверного движения тот осыпется в прах. — Точнее, был способен, — поправила Эмма. — Но магию можно вернуть. — И как же? — на лице Дэвида отразилась робкая радость человека, уже потерявшего всякую надежду, но вновь обретшего её в маленьком и, казалось, уже никчёмном артефакте. — С помощью того, что может вернуть некогда утраченное, — ответила Свон. — Озеро Ностос.

***

Генри последовал совету Голда — пока что это единственное, что он может сделать для своих мам. Он прочёл книгу, начал вечером и читал, пока на горизонте не забрезжил рассвет, а лоб сам собой не уткнулся в одну из иллюстраций, поддаваясь чарам Морфея. Мэри Маргарет отвела мальчику комнату под самой крышей лофта, а потому он мог вполне незаметно просидеть всю ночь с фонариком над книгой… Но утром покой его нарушили шаги по ступеням. Услышав их, Генри, не задумываясь, спрятал талмуд под подушку и сел в кровати, пытаясь спросонья сообразить, что могло понадобиться бабушке в такую рань. — Генри, — тихо позвала Мэри Маргарет, заходя в комнату и присаживаясь на край его кровати. — Прости, не хотела тебя будить, но это срочно. — Что-то случилось? — деланно бодро поинтересовался Генри. Мэри Маргарет опустила взгляд. Только теперь мальчик увидел, что глаза её полны тщательно скрываемых слёз, и смущённо отвёл взгляд, стараясь представить, что могло произойти, и боясь при этом всплывающих в сознании картин. — Милый, — её рука сжала его маленькую ладошку. — Я не знаю, стоит ли говорить тебе, но, мне кажется, ты достаточно взрослый, чтобы это понять. Генри присел чуть ровнее, сердце сжалось, предчувствуя беду… — Они не вернутся, — глухо произнесла Мэри Маргарет. — Эмма с Дэвидом не вернутся домой. — Почему? — не до конца осознанная обречённость ситуации позволила Генри сдержать слёзы отчаяния. — Мистер Голд, — выдохнула женщина. — Он знает, кто им противостоит, нельзя, чтобы Кора попала в Сторибрук. Он опечатал защитным заклинанием портал, теперь она нам не опасна. — Но как же они? — выкрикнул Генри, вырывая свою руку из её рук и вскакивая с кровати. — Коре их не победить, они пройдут через этот портал! — Родной, — Мэри Маргарет попыталась приобнять мальчика за плечи. — Мне тоже горько и больно, но снять защиту уже невозможно. Может быть, однажды они найдут к нам другой путь. Или мы к ним. Надежду терять нельзя. Но Генри не было дела до её слов — последние были лишь жалкой попыткой успокоить его. Мэри Маргарет теряла мужа и дочь. Он же — обеих матерей, ведь покуда Эмма находится в другом мире, Реджина будет оставаться живой, но непробудно спящей… Но теперь он знал точно, что ему предстоит делать. Теперь он понимал, что значит «быть храбрым».

***

Привычным движением он отодвинул гроб и, уже не обращая внимания на гнетущий холод и могильную тишину, спустился в небольшое подземелье. Ему нужна смелость. И именно за ней он пришёл к спящей королеве… — Мам, — он опустился на колени рядом с постелью. Сейчас он был даже рад тому, что она спит, и не сможет остановить его. — Я прочёл книгу. Я всё знаю. Прости за всё, что я говорил тебе и за всё, что я про тебя думал… Я знаю, ты не хотела бы, чтобы я это делал, но я должен быть храбрым, как Эмма. Я должен вас защитить. Он прилёг рядом с ней, свернувшись клубком, как когда-то давно, будучи четырёх-пятилетним малышом, боящимся кошмаров и монстров под кроватью… Он боялся и теперь. Но только ЭТА опасность не растает с первыми лучами солнца. И мама уже не сможет его защитить. Остаться бы здесь навсегда — рядом с Реджиной всегда было спокойно, хоть он этого никогда не замечал. Но он вырос. Он пообещал себе сделать всё, чтобы спасти мам, он станет их Рыцарем, каким стала когда-то Эмма для своей королевы. Он старался не думать о том, что ему предстоит. Лишь о тех, ради кого он это сделает. Эмма будет гордиться им. Наконец-то он сможет стать героем их сказки, наконец-то он сможет «быть храбрым», пусть и слишком дорогой ценой…

***

— Вроде бы ещё не вечер, — с ноткой тревоги в голосе заметил Дэвид, глядя на потемневшее небо. — Это место проклято, — ответила Эмма. — Всё здесь будет пытаться сбить тебя с толку. Свон прикусила губу, слишком поздно осознавая, что демонстрировать свою чрезмерную осведомленность было крайне неосмотрительно. К счастью, Дэвид так и не задал вопроса, что мог бы поставить её в тупик — сейчас Принца куда больше занимало само это место, что с каждым шагом делалось всё более жутким… — Говорят, в озере обитает непобедимое чудовище, — мрачно произнёс он. — Есть ли у нас против него шансы? — Непобедимых чудовищ не бывает, — спокойно отозвалась Свон. — Бывают неопытные воины. — Сказал бы, что ты относишься к их числу, кабы не видел тому опровержения, — он остановился на мгновение, с гордостью глядя дочери в глаза. — В поединке с огром ты была великолепна. Эмма улыбнулась с несвойственной ей робостью. Никогда прежде она не слышала таких слов. Было время, когда её возносили в ранг величайших героев, воспевали в балладах её мастерство, но никто не хвалил её так просто, по-отечески, ведь отец погиб прежде, чем она впервые взяла в руки меч… Теперь помимо их шагов в лесной чаще не было слышно ни звука. Здесь не было птиц и животных, ни одной даже самой мелкой мошки… Эмма давно научилась не бояться тишины. Но здесь и сейчас требовалось огромное усилие воли, чтобы не прерывать молчание. И наконец они увидели это. Озеро, пугающе-тёмное, но ярко освещённое лунным светом… Воображение уже нарисовало тот ужас, что прячется в его мрачных глубинах. Успокаивало лишь одно — Эмма уверена была, что реальный монстр и вполовину не так страшен, как то, что представлялось ей при виде рябящей в лунных лучах воды… — Стой, — Дэвид схватил дочь чуть выше локтя. — Я пойду один. — То есть? — Эмма вырвала руку, решительно делая ещё один шаг вперёд. — Эмма, пожалуйста. Останься здесь, придёшь на помощь, если понадобится, но до этого… — во взгляде Принца отчётливо видна была невысказанная просьба не приходить на помощь ни при каких обстоятельствах. — Хорошо, — сдалась Эмма, прекрасно понимая, что уж этого слова сдержать никак не сможет… Она прижалась грудью к широкому дереву, наблюдая из-за него за действиями Дэвида. Он оглянулся по сторонам. Монстра не было. Но стоило его руке потянуться к воде, на поверхности показалась голова прелестной женщины, меньше всего похожей на непобедимое чудовище… Белые волосы струились по изящной спине, а глаза смотрели на него двумя блестящими сапфирами. — Здравствуй, Прекрасный Принц, — её губы растянулись в улыбке, лишь теперь Эмма увидела, что дева совсем не похожа на ангела, как могло показаться на первый взгляд. Заметил это и Дэвид. Быстрым движением он вырвал меч из ножен, но сирена лишь отпрянула, негромко смеясь. — Многие, как и ты, пытались убить меня, — продолжала она, упиваясь растерянностью мужчины. — Все окончили свой век рабами глубин этого озера. Так чем ты лучше их, Принц? — Я не поддамся твоим чарам! — выкрикнул он, вновь замахиваясь мечом и вновь разрезая им лишь водную гладь. — Потому что хочешь вернуться к жене? — промурлыкала сирена. — К Белоснежке… Дева взмахнула рукой, заставляя жемчужные капли окропить своё лицо и вышла из воды… Но эта была уже не морская дьяволица. Эмма видела лицо Мэри Маргарет, обрамлённое чёрными кудрями. Свон застыла, неспособная пошевелиться. Она уверена была, что ринется в бой, как только он начнётся, но медлила… Если так работает магия сирены, кем обернётся она при виде Эммы? Вопрос, не требующий ответа. Но, даже если они смогут победить, Дэвид не может узнать её самую сокровенную тайну вот так, в поединке с чудовищем! Но выбора нет. Как, впрочем, и времени. Убаюканный сладкими речами сирены, Принц ступил в озеро, делал шаг за шагом, приближаясь, несомненно, к своему концу… Этого Эмма допустить не может. — Стой! Дева обернулась, встречая её взгляд. Колебаться Свон не собиралась — уж она-то прекрасно знала, что не Белоснежка стоит перед ней, не на неё сейчас направлен её клинок. В памяти всплыли давно сказанные кем-то слова… Нельзя смотреть в глаза сирене. И нельзя проявлять слабости, иначе станешь рабом её воли. Эмма рассекала мечом воздух, пытаясь задеть морскую нечисть, но пока что та умело уворачивалась, попутно принимая самые различные облики, зовя её разными голосами — сначала голосом Алфгеды, затем Мулан, Анны-Марии и наконец… — Эмма… — прошептала она настолько знакомо, что не возникло никаких сомнений в том, кому этот голос принадлежал. Замер меч — неукротимая молния в её руке уже неспособна была ранить чудовище. Сирена нежно коснулась кончиками пальцев её подбородка, заставляя наконец их взгляды встретиться. Сомнений нет — это Реджина. Разве могут глаза колдуньи обладать этим магическим блеском? Рука опустилась, неспособная удержать меч, и тот с печальным звоном вонзился в ил. — Ты не она, — тихо произнесла Свон, пытаясь убедить в этом скорее саму себя, но слова, неподкрепленные верой, растаяли в темноте, так и не заставив её сознание проясниться. — Разве? — прошептала сирена. — Мой Рыцарь. Эмма сделала ещё один шаг навстречу, ведомая её руками. Рябящая поверхность озера приближалась, но ей было уже всё равно… — Ты ведь этого хотела, верно? — продолжала дева. — Её поцелуев. — Да, — выдохнула Свон, чувствуя её дыхание на собственной щеке. — Но ты не она. В лунном свете блеснула сталь небольшого кинжала. Хоть Эмма и приставила его к шее сирены, она не пыталась отстраниться, но наблюдала за её действиями с неподдельным любопытством, слегка склонив голову набок. — Тогда почему ты медлишь? — прошелестела она. — У тебя дрожат руки, мой Рыцарь. Она была права. Обычно твёрдая рука Свон дрожала, неспособная нанести чудищу ни малейшего вреда. Сирена отвела сталь в сторону и приобняла её за шею, мягко увлекая за собой под воду… Эмма не способна была сопротивляться, уже нет. Она отдалась её плену, всё такому же магнетически-печальному взгляду, когда вдруг… Тёмные глаза расширились от ужаса или боли, вода за её спиной окрасилась в алый. Эмма чувствовала, как чьи-то сильные руки хватают её, тянут на поверхность, но она сопротивлялась им. Ей не было дела до того, что воздуха критически не хватает — она наблюдала за тем, как Реджина — её Реджина — содрогается в предсмертной агонии, как всю её кровавым облаком окружил алый кокон, как чёрные волосы обрамляют её искажённое мукой лицо. А затем она замирает… И она больше не Реджина. Печальные карие глаза сменились мутными серыми, волосы побелели, а руки напоминали теперь кости, обтянутые сероватой кожей… Она вновь на поверхности, она делает первый до боли приятный вдох. Дэвид помогает ей добраться до берега. Удивительно, но едва выйдя из воды, она чувствует, что волосы и одежда абсолютно сухи… Но радость спасения очень скоро угасла, стоило ей встретить взгляд отца. — Эмма… — он качнул головой, словно отрицая только что произошедшее. — Что это было? Видно, пришло время раскрыть все карты. Эмма не знала, что чувствует Дэвид, но была почти уверена, что не ошибается — непонимание, отвращение, страх — такой знакомый набор… Она не смогла бы объяснить всё прямо сейчас — была к этому просто не готова. К счастью, объяснять и не пришлось. В её кармане светом возрождённой магии сиял волшебный боб, а вместе с ним и надежда на возвращение домой…

***

Он не отступит — да и отступить было уже некуда. Прямо перед ним волшебный колодец, подёрнутый лёгкой зелёной дымкой магии. Магии, что должна была принести смерть Эмме и Дэвиду… Но предназначения своего не выполнит, точно не сегодня. Генри оглянулся назад. Героев книг в такие минуты обыкновенно пытаются остановить друзья и родные, но его не останавливает никто… Наверное, оно и к лучшему. Разве смог бы он удержаться от соблазна сбежать, пока не поздно, стой на его пути друг со слезами на глазах? Медлить нельзя. Возможно, прямо сейчас, в эту самую минуту, Эмма с Дэвидом открыли портал, не подозревая о том, какой ужасный сюрприз поджидает их на другой стороне. Решительно сморгнув слёзы с блестящих глаз, Генри опустил руку в зеленоватый омут… Поначалу его будто обдало тёплым потоком воздуха. Затем поток стал горячим, почти обжигающим. Он был един с этой разрушительной силой, с самым эпицентром её энергии; она делилась с ним своими смертоносными чарами, он же — остатками жизни… Никогда ещё мальчик не чувствовал такую слабость, но никогда ещё не был настолько силён. Он герой. Он смог. Он смог «быть храбрым» — смог быть тем, кем мамы могли бы гордиться. Перед глазами потемнело. Значит вот он — конец? В последний раз сверкнув изумрудным потоком перед его глазами, сила отбросила его в сторону, как дикое животное отбрасывает обглоданные кости. В ушах нарастал звон. Затем звон резко замолк, будто разом отключились все органы его чувств. Если это и есть конец, «другая сторона», то не так уж это и страшно. Не боль, не страх, а вечное безвременье… Но вдруг, будто сквозь толщу воды или туго набитую подушку, он стал различать голоса, такой родной, столь легко узнаваемый голос… Он вновь вернулся в своё тело, почувствовал под руками колючую траву и шершавую кору дерева, но поначалу Генри не мог толком контролировать свои ощущения — как когда после долгого блэкаута подключается разом все огни, ослепляя своим некогда привычным светом. Мальчик распахнул глаза, тут же видя встревоженное, но такое знакомое лицо… — Генри! Ты как? Но Генри не мог ответить. Дыхание перехватило от радости, впервые не имевшей ничего общего с гордостью своим подвигом. Одним рывком он сел, тут же обвивая руками шею Эммы, будто только проснувшись от долгого и безмятежного сна. Он смеялся. А, может, плакал — в сущности, велика ли разница? Эмма тоже смеялась; крепко прижимая к себе сына, она легко подняла его на руки. Дэвид стоял чуть поодаль. Несмотря на возвращение домой, радость его была какой-то рассеянной, неполноценной. Принца определённо что-то мучает. Но вот, что именно — для Генри неважно. — Идём! Мальчик потянул Эмму за собой. Куда — он не говорил, но Эмма догадывалась. Через небольшой перелесок к обыкновенно мрачному кладбищу, хоть сейчас оно, залитое солнцем, говорило лишь о том, что и мёртвые некогда были живы… — Мама там, в склепе, — объявил Генри. — Тебе пора её разбудить. — Ты знаешь? — вскинула брови Эмма, останавливаясь между двумя надгробиями. — Откуда? — Из твоей книги, — ответил мальчишка. — И как ты к этому относишься? — серьёзно поинтересовалась Свон. — К тому, что две мои мамы больше не враги? — Генри широко улыбнулся. — Жду не дождусь, когда ты к нам переедешь! — Пацан, ну это ты загнул, — она потрепала его по непослушной шевелюре, мгновенно невольно представляя себе эту картину: как счастливо они могли бы жить в семье на троих, как спорили бы о том, кто готовит ужин, как Эмме приходилось бы каждое утро будить недовольную королеву и подносить ей кофе с лёгким поцелуем в краешек губ… Свон улыбнулась сама себе. Она никогда не сказала бы этого Генри, не стала бы подогревать в нём эту, возможно, беспочвенную надежду, но кто запретит ей мечтать? Кто запретит отныне каждую ночь представлять, как красная кожанка окажется однажды среди элегантных чёрных костюмов мисс Миллс? Она помнила о первом и последнем своём визите в это место… Тогда она впервые причинила Реджине боль, за что потом корила себя в течение долгих недель, не понимая толком причины… Но место это отныне не будет олицетворять отчаяние, холод и смерть. Она снова видит её. Вновь испытывает тот трепет, что испытала так давно, когда после долгих месяцев разлуки вновь увидела королеву… Тогда всё закончилось страшным открытием — она её не помнила. Но сейчас всё будет по-другому. Сейчас никто и ничто не омрачит эти счастливые минуты воссоединения. Эмма присела на край постели, разглядывая её черты. Сердце то замирало, то начинало биться в разы быстрее в сладком предвкушении. Она взглянула на Генри, и тот кивнул ей, давая немое благословение. Её губы коснулись безжизненных губ напротив в самом сладком поцелуе. Яркой волной света от места их соприкосновения по сказочному городку, а может, по всем миру разлетелась весть о разрушенном заклятье. Первый вздох, первый трепет ресниц, первая слабая улыбка и взгляд, взгляд тёмных глаз, полных нежности… Реджина присела, провела рукой по её лицу и волосам, словно не веря в собственное пробуждение, не веря, что даже самые страшные кошмары подходят к концу… Неспособный больше устоять на месте, Генри ринулся к матерям, прижав их к себе так крепко, будто от силы его объятий зависели их жизни. Реджина взглянула на Свон с непониманием, но та лишь качнула головой, в свою очередь прижимая к себе их обоих. Ради этого мгновения, только ради него, можно было ещё сотни раз испытать весь ужас сегодняшнего дня. Генри не мог перестать улыбаться, стараясь незаметно утереть выступившие слёзы. Теперь он знал точно, что значит «быть храбрым». Это значит любой ценой бороться за счастье тех, кто тебе дорог. И, видит Бог, никогда прежде он сам не был так счастлив, как сейчас, в объятиях спасённых им матерей…