Однажды и я стану чьим-то счастьем

После долго стояли молча. Обе воительницы — и Мулан, и Эмма — знали точно, что происходит в голове друг у друга, какие события давно минувших лет проносятся сейчас перед их внутренним взглядом. Белый Рыцарь хорошо помнил слова бывшего друга, даже спустя тридцать лет… — Странно, что твои люди не убили меня, едва увидев, — первой заговорила Свон. — Хотя, постой, они же не знали, кто я. Иначе не удержались бы от искушения поквитаться с той, из-за кого грянуло заклятье, верно? — Не знаю, как они, но лично я тебя не виню, уже нет, — спокойно возразила Мулан. — Вот как? — усмехнулась Эмма. — И что же послужило причиной столь удивительной перемены? — Присядь, — Мулан кивнула на скамью у стола, убранного, мягко говоря, скудно: посередине стояла лишь небольшая деревянная ёмкость, наполненная мясом, точно не принадлежавшим кролику или курице. Через минуту худощавый малец поднёс им два стакана с водой, разбавленной на четверть вином в честь прибытия гостьи. — Химера, — Мулан кивнула на мясо. — Можешь есть спокойно, все ядовитые куски убрали. — Я не голодна, — сухо ответила Эмма, разглядывая мутноватую жидкость в своём стакане. — Жаль, что эта дрянь вряд ли поможет мне «назавтра не вспомнить этого разговора». — Эль у старины Джона и его дочери был всяко лучше, — произнесла Мулан, наблюдая за реакцией Рыцаря. — Через несколько дней после нашего… последнего разговора я вернулась туда и обнаружила лишь пепелище… Столько жертв, и их даже некому хоронить — большинству повезло меньше: они сгорели заживо. — Что ты хочешь этим сказать? — с арктическим холодом в голосе спросила Эмма, вновь чувствуя отголоски давно забытой ярости в груди. — Что я во всём виновата? Что я должна была на корню пресечь свои чувства и остановить ту, кого люблю, при этом зная, что смогу сделать это лишь ценой её жизни? — Нет, — тихо ответила Мулан. — Нет, я хочу сказать, что… Понимаю. Эмма вскинула брови: этих слов она ожидала меньше всего. — Да, — видя её удивление, продолжала Мулан. — Да, ты была права, когда сказала, что однажды я тебя пойму. Лёд, казалось, дал трещину, когда до Эммы дошло наконец, что значат эти слова. Она слегка откинулась назад, на спинку скамьи, глядя на Мулан уже не с холодом и тихой яростью — скорее, с жалостью. — Ты полюбила? — уже без капли презрения в голосе спросила она, хоть ответ здесь был уже не нужен. Мулан опустила взгляд — пожалуй, впервые за время, что они были знакомы. — Когда мы разошлись, я продолжила наше дело, — негромко начала она. — Искала приключений, помогала тем, кому нужна была моя помощь. Так я встретила принца Филипа. Его заколдовали, превратили в чудовище, каких мало, но я смогла разрушить чары. Он был уже обручен, но на его невесте также было заклятье — заклятье вечного сна. Мы шли несколько месяцев, по пути также помогая нуждающимся и спасая невинных. Поверь, тебя не смог бы заменить никто, но Филип сумел стать мне другом почти таким же близким, как ты когда-то. Наш путь не мог длиться вечно: спустя месяцы мы нашли её, спящую в руинах замка… Лучше бы я не смотрела на её лицо ни тогда, ни после: принцесса Аврора не похожа на ангела, она и есть ангел. Но Филип разбудил её поцелуем истинной любви… И почти сразу же был убит: в подробности вдаваться не буду — скажу лишь, что он погиб, защищая нас с Авророй. Понимаешь теперь, отчего я больше тебя не виню? Ты пошла на поистине страшные вещи ради неё, однако нет ничего страшнее предательства, а именно предателем я и стану, если буду любить невесту своего погибшего друга. — Необязательно, — спокойно ответила Эмма. — Если бы погибла я, то предпочла бы, чтобы воин, как ты, был рядом с Реджиной. — И построил бы с ней семью? Возможно, обратился бы к магии, чтобы завести детей? Состарился и умер бы с ней в один день — такое ты смогла бы мне простить? А именно такого будущего для нас с Авророй я и желаю. — Тогда скажи ей об этом, — твёрдо произнесла Эмма. — Когда я впервые призналась Королеве в любви, она засмеялась — я не хотела, чтобы моё признание было таким. Я упустила свой шанс сделать это раньше, но ты не должна повторять моих ошибок. Мулан собиралась что-то на это ответить, и по взгляду полному отчаяния было понятно, что именно, но её перебил шум, исходивший из-за их спин. Те же двое, что притащили сюда Эмму, теперь волокли Дэвида, который, видно, только пришёл в себя и пока что не способен был анализировать происходящее. — Отпустите, — Эмма подбежала к принцу. Кем бы они не были друг для друга когда-то, всё же, следуя зову отцовского сердца, он прыгнул за нею в портал… — Мулан, он со мной. Мулан небрежно махнула стражам, и те с явным разочарованием отпустили мужчину. — Эмма, это ведь… — воительница лишь сейчас узнала пленника, а затем перевела непонимающий взгляд на Свон. — Знаю, — с нажимом прошептала Эмма. — Позже расскажу. Мы не знакомы. Мулан лишь коротко кивнула. Рыцарю всегда нравилась в ней эта черта — она никогда не задавала лишних вопросов. И после столь долгой разлуки, после того как бывший друг доверил ей самое сокровенное, пожалуй, правильно было бы её простить… Но Эмма слишком хорошо помнила слова Мулан в тот день, когда сам Рыцарь излил ей свою душу. Она не знала, сможет ли когда-нибудь простить. Пока что ей было просто не до того. — Дэвид… — Я в порядке, — негромко произнёс Дэвид. — Мы?.. — Да, в Зачарованном Лесу, — закончила за него Эмма. — Выпейте воды и вина, взбодритесь, — посоветовала Мулан, решительно подавая принцу руку. — Спасибо, не стоит, — качнул головой Дэвид. — Двадцать восемь лет… Мы были уверены, что этого мира уже нет. — Того, что вы знали, нет точно, — спокойно ответила Мулан, словно не она только что рассказывала о неизлечимых сердечных ранах. — Почти всех накрыло заклятье — от домов остались лишь руины… Позже вернулись огры: без надобности из убежища лучше не выходить. — Но нам всё же выйти придётся, — твёрдо ответил Дэвид. — Нам нужно отыскать портал и вернуться домой. — Но порталов больше не существует. — Почти, — поправил Дэвид. — Почти не существует. Один остался и, более того, мне известно где. — И где же? — Молчи, — неожиданно выкрикнула Эмма, с опаской оглядываясь по сторонам. — В чём дело? — Кора, — теперь почти неслышно ответила Свон. — Она колдунья и может нас подслушивать. — Та милая дама, что выхаживала меня первые пять минут, пока эти двое меня не повязали? С чего ты взяла, что она колдунья? Эмма хотела было ответить, но вовремя остановилась. Реджина доверила ей тайну смерти своего первого возлюбленного, как то, что помимо неё известно было разве что самой Коре — так как объяснить то, что о ней знает и Эмма, не выдав себя? Дэвид ничего не знал о роковой ночи, когда мать Реджины вырвала сердце её жениху с помощью магии… Принц продолжал смотреть на неё выжидающе и с интересом. — Она мать Королевы, — наконец выпалила Эмма первый пришедший в голову аргумент. — Да, она сказала, — кивнул Дэвид. — Ну и что? Если её дочь — злая ведьма, неужели таковой будет непременно и её мать? Лицо Эммы вспыхнуло, но ей вновь удалось себя сдержать. — А если да? Дэвид, я ей не доверяю. Пожалуйста, обсудим это подальше от этого места. — В таком случае можем отправиться завтра с рассветом, — предложила Мулан, поднимаясь из-за стола. — Нет, мы отправимся сейчас, — решительно возразила Эмма. — Но огры… — Плевать на огров, я должна вернуться. — Эмма, — Дэвид примирительно коснулся её плеча. — Вернее начать путь при свете дня, огры, они… Ты не знаешь этих тварей. Свон усмехнулась. Прозвучала эта фраза поистине иронично… Эмма вспомнила, как ещё в детстве на стене в их доме висела небольшая дощечка — висела, лишь когда отец был дома. На время войны он всегда забирал её с собой и всегда возвращался с новыми насечками на ней. Эмма спросила однажды, что значат эти насечки: отец отвечал, что так он считал поединки, из которых ему удалось выйти живым… Лишь позже юной воительнице открылся подлинный смысл этих слов. Отец считал не сражения, в которых выжил. А огров, которых смог убить. Эмма в своё время пыталась вести такой же счёт, но через несколько лет мест для засечек не осталось, и она просто сложила дощечку к могиле отца, к которой после этого больше не возвращалась, словно выполнила раз и навсегда свой дочерний долг… — Это ничего не меняет, — холодно ответила она своему новому отцу, который, как и прежний, пытался оградить её от всех ужасов реального мира. — Какими бы свирепыми не были огры, мы выйдем так скоро, как только будет возможно. Мулан, — она обернулась к девушке, — нам понадобится оружие. Через несколько минут все трое с мечами наперевес собирались выдвигаться на запад, опираясь на слова Дэвида, как на путеводную звезду. Достав меч из ножен, Эмма вращала его в руке, пыталась взять так и эдак. Последний раз она чувствовала это, когда впервые коснулась меча, подаренного Румпельштильцхеном, который хоть и был хорош, но он никогда бы не смог сравниться с мечом, что с гравировкой лебедя… Но выбор не велик: либо брать, что дают, либо довольствоваться кинжалом в сапоге. — До полного захода солнца часа три — не больше, — констатировала Мулан, глянув на горизонт. — К тому времени в лучшем случае дойдём до Плакучих Троп. — Это если идти напрямик, но там есть бурная река, нам через неё не перебраться, — негромко напомнила Эмма — так, чтобы не услышал Дэвид. — Верно, — вздохнула Мулан. — Значит, придётся делать крюк. — Мулан! — донёсся женский крик. К ним торопливо бежала девушка с каштановыми волосами и в лёгком сиреневом плаще поверх платья. — Мулан, куда ты идёшь с этими людьми? По резко побледневшему лицу воительницы, по деловитости, столь быстро сменившейся на волнение, Эмма безошибочно определила, кто перед ней. — Этим людям нужна моя помощь, — невзирая на волнение совершенно спокойно ответила Мулан. — Нужно найти способ вернуть их домой. — Дело явно не из лёгких, это надолго? — спросила Аврора, чей быстрый взгляд успел уже пробежаться по лицам незнакомцев. — Да как пойдёт. — В таком случае я иду с вами, — решительно заявила принцесса. — Исключено! — пожалуй, даже слишком резко ответила Мулан. — Это слишком опасно, ты останешься в убежище. — Филип погиб, Мулан! — отчаянно воскликнула девушка. — Думаешь, мне легко будет пережить утрату любимого рядом с людьми, которых я не знаю: ты всё, что у меня есть. От этих, казалось бы, самых обычных и искренних слов вздрогнула даже Эмма. Сама того не подозревая, Аврора использовала сразу два оружия, что могли заставить сердце Мулан кровоточить — имя её друга и соблазн предать его веру. «Ты всё, что у меня есть…» Сильный рычаг воздействия. — Хорошо, — голос дрогнул, хотя, зная стальную волю Мулан, вполне возможно, что Эмме лишь показалось. — Тогда выходим немедленно.

***

Минуты всегда тянутся долго, когда идёшь в тишине по таким знакомым, но уже позабытым лесным тропам… Такую тишину редко встретишь в нашем мире. В Сторибруке даже ночью нет-нет да проедет мимо окон машина шерифа, помогая привыкнуть не обращать внимания на шум; Нью-Йорк же не спал почти никогда. И вот теперь, оказавшись в ставшей такой непривычной тишине, Эмма невольно начинала думать о том, о чём перестала думать уже давно. О прощении. Она смотрела на Мулан украдкой, понимая, что не сможет заговорить с ней при Дэвиде. А может, оно и к лучшему. В дружбе, особенно бывшей, всегда настаёт момент, когда решить судьбу отношений стоит наедине с самим собой. Эмма знала, что Мулан прекрасно понимает: её сочувствие в сложившейся ситуации ещё не значит прощение. То, что сейчас она страдает так же, как Рыцарь когда-то, означает, что они квиты перед лицом судьбы, но не друг перед другом. Просто забыть и принять Эмма хотела бы, но понимала, что не может: слишком долго в её сердце росла ярость, чтобы теперь её вырванные корни не оставили на нём неизгладимых прорех… — Ночь уже, — впервые за долгие часы заговорил Дэвид. — Можем остановиться здесь. Эмма оглянулась вокруг. И правда, над лесом смутной пеленой уже висели глубокие сумерки. Может, минуты в тишине длятся не так уж и долго? Дэвид притащил ветвей, Свон после нескольких неудач добилась искры, Мулан укрыла озябшую Аврору собственным плащом. Долгий день, полный тревог и переживаний, утомил Эмму, хотя она знала точно, что не уснёт быстро даже рядом с завораживающим пламенем костра… Ей и сейчас было о чём подумать. Реджина и Генри. Два самых дорогих ей человека — единственные, кого она могла бы назвать семьёй — сейчас в другом мире и, возможно, думают даже, что она мертва… Это невыносимо. Если бы был хоть какой-то способ пусть и не попасть к ним, но хотя бы послать обнадёживающую весточку — сказать то, что она говорила, кажется, слишком мало… А впрочем, слов любви мало будет всегда. Но Дэвиду известен способ вернуться. Эмма не могла сказать, что безоговорочно доверяет Принцу, и всё же это была какая-никакая надежда. Ей нужны силы, чтобы завтра продолжить путь. Ей необходимо поспать хотя бы пару часов. Она прикрыла глаза, но от этого стало только хуже: в голове вновь начали появляться неосязаемые образы давно минувшего… Злая Королева… А может, Реджина? Сейчас, в полусне, между ними не было особой разницы. Странный сон… Локон за локоном Королева, плача, отрезает своему Рыцарю волосы, и они падают к его ногам вместе с каплями крови, стекающими с её рук. Эмма пытается остановить её, думая, что она плачет от боли, но затем женщина улыбается мрачно и с торжеством, хоть слёзы и продолжают течь по её лицу. В руке она держала прядь отсечённых волос: лишь теперь Рыцарь понял, что кровью истекали не руки Королевы, а его собственные волосы… Реджина растворилась в воздухе, обратившись в лёгкую дымку. Теперь Эмма видит не сон — скорее, воспоминание… Поле битвы. Какой из битв — да Бог её знает. Из тумана появляется огромный силуэт огра, Рыцарь поднимает меч, готовясь к поединку, и внезапно просыпается от такого же чудовищного рёва. Эмме понадобились доли секунд, чтобы осознать происходящее и схватить реальный меч, лежащий рядом. Краем глаза она увидела, как Мулан утаскивает с поляны замершую в ужасе Аврору, а Дэвид уже стоит на ногах, вооружившись. Страха не было. Она давно уже утратила трепет, что возникал у любого новичка при виде этой твари: хоть огр и был в десятки раз сильнее её, умом он явно не блистал. Этим она и собиралась воспользоваться, надеясь, что за двадцать восемь лет не утратила навыков, которые уже не раз спасали ей жизнь. Огр был вооружён дубиной с торчащими кое-где сучьями. Опасно — да. Но, с другой стороны, оружие было достаточно массивным, чтобы замедлить движения монстра, чем и собирался воспользоваться Рыцарь. Она видела, как Дэвид пытается сражаться с огром лицом к лицу, словно с самым обычным противником его габаритов. Очевидно было, что сталкиваться с ограми ему доводилось раз или два — не больше. Но времени на то, чтобы дать ему подсказку, не было, потому оставалось лишь надеяться. Обогнув огра со спины, Эмма полоснула его мечом по ноге, затем стремительным кувырком оказавшись с другой стороны, рядом с Дэвидом. Пока уродливая голова монстра оборачивалась в поисках неприятеля, Эмма успела бросить Принцу: — Я справлюсь сама, убедись, что с Мулан и Авророй всё хорошо. — Нет, он слишком опасен! — выкрикнул Дэвид. Эмма готова была завыть от бессилия: как объяснить Дэвиду, что она за свою жизнь убила в одиночку сотню таких тварей, и сейчас без труда справится с ним, если только «отец» оставит её с ним наедине и не придётся, помимо себя, спасть ещё и Его Высочество. — Дэвид, просто доверься, я знаю, что… — Эмма! Свон почувствовала, как рука Дэвида с силой оттолкнула её в сторону, а спустя секунду на место, где она только что стояла прилетела дубина огра, зацепив суком плечо принца. Но теперь ей не до него. Удерживая меч одной рукой, другой Эмма вцепилась в дубину, незаметно для огра седлая её. Тот замахнулся было, чтобы финальным ударом превратить Дэвида в кровавое месиво, но именно в этот момент Рыцарь упал на его плечо, одним решительным движением перерезая глотку монстра. Тот взревел с характерным отвратительно-булькающим звуком, вскинул голову кверху, сбрасывая с себя Эмму. К счастью, приземлилась она на мягкую траву и успела отползти достаточно далеко, чтобы грузно обвалившееся тело огра не придавило её своей массой. На поляне повисла тишина. По ту сторону от туши огра послышался негромкий стон. На сцене, принадлежавшей лишь Рыцарю и его противнику, появилось ещё одно действующее лицо. — Дэвид, ты как? — Эмма перевернула Принца и увидела, что пальцами он зажимает длинную кровоточащую рану. — Жить буду, — прохрипел он. — Как тебе удалось?.. — Мулан, помоги, — крикнула Свон показавшейся из-за дерева спутнице. Вместе они приподняли принца и усадили его на ствол поваленной огром осины. Перевязав его плечо собственной кожанкой, Эмма осторожно облила рану водой из фляги. Теперь выглядело увечие далеко не так страшно, как до этого. — Всё хорошо. Сейчас перестанет, — негромко произнёс Дэвид. — Он мог тебя убить, — спокойно сказала Эмма. — Главное — не тебя, — улыбнулся Принц. Что-то внутри дрогнуло. Эмма подняла взгляд на мужчину, впервые за долгие годы или в жизни увидев в его глазах непреодолимую нежность… Так на неё не смотрел никто. Точно не из ныне живущих. И уж точно никто не бросался под дубину огра, пытаясь спасти её жизнь: обычно в роли спасителя выступала именно она. — Почему ты это сделал? — шёпотом спросила она. — Это логично, не находишь? Меня ранили в плечо, а тебя бы расплющило, — улыбнулся мужчина. — В тот момент ты этого не знал, — качнула головой Свон. — Так почему? Дэвид коснулся здоровой рукой её головы, провёл по волосам… — Я видел, как ты испугалась, когда Мэри Маргарет стала донимать тебя разговором по душам. Не отрицай, всё было так. Прости её за это, я говорил, что нужно время… Эмма, я не набиваюсь тебе в отцы. Ты уже совсем взрослая, да и какой из меня отец! Но я хочу быть тебе другом. Я хочу, чтобы ты знала, что всегда можешь на меня положиться, потому что я люблю тебя. У отца Эммы были каштановые волосы. У отца Эммы были зелёные глаза — такие же, как у неё, совсем не похожие на глаза Дэвида. Но когда-то очень давно её отец улыбался точно так же, и его глаза, как и глаза принца, говорили о вечной любви к дочери. Дэвид обнял её левой рукой, прижал к груди, и в этих объятиях уже не было той натянутости, что чувствовалась в объятиях Мэри Маргарет: Свон впервые не хотела его оттолкнуть. Она положила подбородок на его плечо, со столь странной в её положении улыбкой глядя на занимающийся рассвет… — И всё же как тебе удалось его одолеть? — спросил принц, отстраняясь. Эмма задумчиво смотрела на него и впервые понимала, что могла бы рассказать правду. Отчего-то сейчас это казалось единственным верным решением. Что-то внутри верило, что он примет эту правду, что не оттолкнёт, даже узнав о том, какие страшные деяния были на её счету… Сердце забилось в волнении, руки сжались в кулаки. Она набрала в грудь побольше воздуха, ещё раз взглянула на светлеющее небо, собираясь открыть рот и сказать, пока что не зная, какие именно слова, однако шелест кустов позади прервал её, заставляя обернуться. Из-за дерева, пошатываясь, вышел мужчина в потрёпанной крестьянской одежде и с затуманенным долгим голодом или дорогой взглядом. — Люди, — слабо прошептал он. — Наконец-то. Двое суток… Мужчина упал на колени в изнеможении. Не обращая внимания на боль, Дэвид помог ему подняться и усадил на всё тот же осиновый ствол, поближе к костру. — Дружище, что с тобой? — спросил он, протягивая незнакомцу флягу с водой. — Спасибо, — едва слышно прошептал тот. — Нашу деревню разгромили, я двое суток хожу по лесу, уж отчаялся снова увидеть человеческое лицо… Спасибо, большое вам спасибо. Эмма заметила, что мужчина принял флягу правой рукой — левой не было ниже кисти. — А чем ты занимался там, у себя? — поинтересовался Дэвид. — Я простой кузнец, правда вот, не самый удачливый, — он с улыбкой указал на обрубок своей руки. — А как твоё имя? — спросила Мулан, в чьих глазах Эмма отчётливо увидела отражение собственного недоверия. — Киллиан, — ответил мужчина. — Киллиан Джонс, миледи.