Похищение на улице Хонсе.

You're gonna die – I'm gonna kill you.

(Nowhere to run - Stegosaurus Rex)

Китай с чемоданом и КНДР стояли у КПП. Сад цвёл, 9 утра, воздух ещё не сильно нагрелся. – Я рад, что ты решился меня сопроводить, это очень мило с твоей стороны, – Джон улыбнулся, он бы поцеловал товарища Чосона, но тот выглядел несколько недовольным и мог оказать сопротивление. Не лучший момент для ссоры. – Как я пойму, что вы действительно поговорили? – КНДР скрестил руки. – Я получу подпись, штамп, и всё запишут на видео, которое будет в секретной базе данных. Ладно, мне пора, – КНР кивнул на прощание и зашёл в КПП. Корея постоял немного, наблюдая, как китаец садится в серебристую машину, как она трогается с места, как затем исчезает маленькой точкой на горизонте. Он вернулся в дом. Несколько дней, а может и больше, КНДР не будет видеть хозяина поместья. Китай поехал поездом к ближайшему к Корее городу, там его уже ждала охапка бумаг с разрешениями. Его без труда впустили. Проверка была формальной. От границы в пункт назначения КНР со своей делегацией поехали на заказанном корейском автобусе. Под вечер пару раз поиграла патриотичная песня, восхвалявшая режим, а после долгожданная тишина. Будучи весь день на ногах, Китай крепко уснул, а покачивания автобуса только усиливали желание спать. В три часа ночи они добрались до нужного города. Нет, это был не Пхеньян, в столице подобная встреча вызвала бы много шума и сплетен, которые могли добраться до Сеула. Такая маленькая возможность была. Нельзя исключать работу шпионов. Один из китайцев потряс легонько по плечу воплощение. Джон побурчал. Пришлось приложить больше силы, и лишь тогда Поднебесье с тревогой открыл глаза, глубоко вздыхая. Он опомнился ото сна. Они вышли из автобуса. Вокруг была кромешная тьма. Лес, горы, на небе звёзды и луна. Прохладно. Китай получил чемодан, их направила группа служащих КНДР, они были в военной форме. "Пограничники?" – думал Китай в нерешительности, – "Давно я в Северной Корее не был сам". Они привели в военный городок, походивший больше на посёлок. Зашли в один из домов. Стены казались тонкими и бумажными. Керосиновая лампа возвращала в старые времена, Джонгуо казалось, что он переместился во времени в прошлое. КНДР погружал гостей в чувство нереальности происходящего. На стенах нарисованы причудливые цветы, повешены портреты вождей, а под ними столик-алтарь с цветами, чаем и конфетами, точно они боги. КНР встретился с вождём Северной Кореи. Они подписали договор о неразглашении, а затем один из северокорейцев включил камеру неизвестного бренда. Снимать на китайские девайсы было запрещено. Поднебесье только пожал плечами, ему же лучше. Увидев родную плёнку, Чосон бы точно удостоверился в подлинности договора. Лидер Кореи думал не долго, он согласился с условиями и предложением Поднебесья, и соответствующие соглашения были подписаны. "Вот я получил согласие и благословение для моей пассии. Прямо из отчего дома. Отпраздновать бы", – Китай довольно улыбался. Всё шло так, как он хотел. Съемка закончилась, копии материалов были поданы КНР. Он сел в автобус и поехал, и делегация поехала обратно. В руках была плёнка с логотипом в виде лотоса. "Точно из Кореи. Поверит. Сделать бы копию только, перед тем как ему давать. А то от чувств может лишиться рассудка и поломать всё", – Китай увидел, как тонкие лучи стали прорезываться из-за гор, как небо стало по-немногу светлеть. Было уже пять утра. Даже так хотелось спать. КНР устроился поудобнее на кресле и продолжил свой сон. На пункте их вновь проверили. По движениям и сосредоточенности людей Китай понял, что проверка стала более тщательной. Это не оскорбило его. Лишь бы не тронули материалы. Китай поехал через один большой город, где также располагался его офис. Он поработал там пару дней, заказав копии, а затем поехал к любимому корейцу. КНДР тем временем скучал в особняке. Он гулял по саду, мял траву и землю, пытался заговорить с персоналом, но женщины избегали некоторых тем или переводили на другие. Они были немного нервные и очень осторожные. КНДР спрашивал их, почему и как они устроилисьработать на данной даче, однако те молчали. Конфиденциально. Он понимал эти правила. Сам так делал. Северокореец вновь исследовал особняк. Шумоизоляция была хорошая. Он скучал, много спал, а по вечерам заказывал алкоголь, лакал его и начинал своеобразное караоке, просыпаясь на утро с болью в голове и страшным сушняком. В общем, ужасно проводил время. Раньше он был более собран, так как чувствовал себя важной персоной, следил за собой, работал над документацией, любил наводить порядок, следить за работой своих сослуживцев, одаривая их прядьями седых волос. У него была активная социальная жизнь, как бы странно это ни звучало. Он был нужен. На нём была ответственность. Когда Китай вернулся на дачу, а именно вечером, он застал свою пассию в последних стадиях алкогольного опьянения. Грязная мятая толстовка, ужасный запах, пустые банки вина. КНР был шокирован увиденным. – Эй, ты чего? – Поднебесье подбежал к Корее. Тот туманным взглядом посмотрел на него и хотел блевануть, да нечем. – Т-ты... – КНДР говорил на родном языке, невнятно, – Не хочу видеть, – он отвернулся. – Выглядишь ужасно, – китаец взял того за подмышки. Пьяница не сопротивлялся, – Давай в комнату. Чёрт, всё забываю тебе заказать одежду. Они поднялись на второй этаж. Китай открыл дверь в комнату Кореи. Он сам был уставший, поэтому кинул товарища на кровать. Кореец мгновенно уснул, приобняв подушку. Китай присел рядом и взял вторую. Наволочка была свежая. "Меняют, хорошо", – КНР огладил любимого по голове. Прошло больше месяца. Слишком многое изменилось за столь малый срок. Китай достал из пакета плёнку и копии документов с печатью, положил на прикроватную тумбу, а после удалился. У него были дела. А через пару дней ещё встречи с другими странами. Утром КНДР проснулся не на кухне, а в своей кровати. Трескалась голова. Он подумал, что мог сам доползти до кровати, когда ещё что-то соображал, или прислуге нужно было переместить его. Кореец поднялся и огляделся в поисках воды или, на удачу, таблеток. Он увидел пачку документов, и это захватило его внимание. – Что это? – Корея флегматично достал документ, там был перевод на китайский и корейский. Он понял, что это тайное соглашение о проживании воплощения на территории другой страны, – Ох, чёрт... – и печати, подписи в конце. А ещё пленка с лого, который КНДР узнал. Подленник. Родное, а так больно. Продали его, в общем, за волшебные обещания, – Подлецы! – а сам понимал, что так будет лучше для народа. Нет, он, как и Хангук, оставался ранимым к вопросам независимости. "Разве не плевать? Ни за что! Столько мучались, чтобы сейчас отступить... И перед кем? " – в ответ тишина. Было горько и неприятно. КНДР представил, как исчезает, как расщепляется его личность, он ощутил дыхание смерти, и ему стало панически страшно. А ведь, если так подумать, он был не первый, кто исчез по воле Поднебесья, огромной державы. Китай спустился на кухню. Ему хотелось набрать снеков для работы. Он присел на корточки, вглядываясь в еду на полках холодильника. В лицо веяло прохладой, мерцала голубоватая лампочка. – Ты с Тайванем также будешь сюсюкаться, когда меня не станет? – КНДР тихо подошёл к Китайцу, изучавшему внутренности холодильника. Тот дрогнул от неожиданности. — О чём ты? – Джон посмотрел на Чосона. – Тайвань, – Северная Корея скрестил руки и ожидал ответа. – А, ты о нём... Фу! Нет! Он мой брат, – лицо Поднебесья скривилось от отвращения. Он закрыл холодильник. – Вы кровные? – КНДР удивился. – Нет, связаны только политически, однако я ощущаю родство с ним, – Китай нервно улыбнулся. – Не знаю, я и Хангук не родные, поэтому я не считаю его за брата. Он чужой мне человек. – То есть ты бы встречался с ним, если бы захотел, – Китай встал, сидеть на корточках было неудобно, – И ничего бы тебя не держало. – Фу, нет, он гей, — КНДР сморщился, – Этого ещё не хватало. – Мне кажется, что факт того, что он гей не противоречит... Ладно, я спрошу у него, что он думает по этому поводу. Как-нибудь на днях проведаю его, – Китай думал идти. – Ты серьёзно? Думаешь, кто-то станет родниться с тем, кого ненавидит? – разговор о Республике Корее выводил КНДР. РК оставался угрозой для Севера. – Ты сам это начал, – КНР видел, что кореец просто так от него не отстанет, раз уж тот завёлся, поэтому он сел за стул. – Я? Нет, сейчас мы говорили про тебя и твои отношения с соседями, которых ты так нагло притеснил. Может, под таким же предлогом вечной любви, откуда мне знать, что у тебя на уме, маньяк ты чёртов! – Раньше тебя это не смущало, — Китай даже не отрицал. От этого Корея подавился воздухом. – Да как... ты.. Эй! Что ты сделал с Тибетом? – КНДР прищурился. – Знаешь, люди стремятся к объединению... – Ложь, – КНДР требовал разъяснений. Для Китая это было просто дурное настроение. – Да, ты прав. Ладно, мне нужны были ресурсы. Территории. Вода. А Тибет сейчас у Индии тусует. Между нами ничего не было, успокойся, Это другой случай,– Поднебесье ухмыльнулся. Для него это было несерьёзно, – Где-то убавилось, где-то прибавилось. – А был ещё кто-то? — Чосон нахмурился. Он хотел понять, что его ждёт. Поднебесье задумался, стоило ли рассказывать тому. – Да, Тува, но тот потом тоже присоединился к России, к слову, за год до твоего появления. Знаешь, твой суверенитет – уникальное явление. Ты слаб и зависим от меня, а я не могу тебя просто так взять. Всё из-за политики. Да и нет у меня в планах пока приращения, – Китай пожал плечами, – Не хочу лишних проблем с Хангуком и Западом, – КНДР, ошеломлённый, молчал, – Всё? Я могу идти? – ответа не последовало. Джон, улыбнувшись, поднялся со стула и вышел из кухни. КНДР остался один на один со своими мыслями, пессимистичными. Рано или поздно его ждало поглощение. Если не Китай, так юг Кореи, хотя, ему хотелось верить в обратное – что это Хангук сдастся. А что бужет потом, когда Северная Корея исчезнет? Чосона тоже не станет. Тот, чьё тело занимает воплощение, проснётся ото сна, правда, психика может никогда не восстановится. Кем он будет? Не более, чем тенью самого себя. Так думал Чосон и боялся стать зомби. Плевать, что тело функционирует, если внутри нет личности, нет души, это всё равно, что быть умственно отсталым, это как если тебе сделали лоботомию. Все мышцы сжались при мысли о смерти. Что же хуже? Физический упокой или постепенная деградация? – Прошу прощения, – КНДР одёрнули за плечо. Слуга подала одежду. – Спасибо, – кореец взял её. Его кормили, за ним, вроде как, ухаживали, остались витамины и прививки, ах да, и это было. А Корее было не весело, несмеяна он. И мысли у него были ужасные. "Если я умру, исчезну, именно я, эта телесная оболочка... воплощение КНДР появится в ком-то другом. И пусть он разгребает все эти проблемы! А я просто забуду весь этот кошмар!" – он взглянул на свои руки. Мясо. Ножи так близко. Было противно, он схватился за один и держал в руках. Лезвие гипнотизировало. Мысли тормозили. Вот она – свобода. Он прикрыл глаза. Внутри стояла страшная борьба политической программы и простого человека. Маленький человек хотел жить во что бы то ни стало, а программа диктовала освобождение. "Не хотел я быть страной! Не хотел я жить! А проститься страшно", – умирать всегда страшно. Руки дрожали. И мир в глазах поплыл от слёз. Что-то живое внутри требовало бросить оружие. Этот внутренний зверь, примитивный и жизнелюбивый, желал уничтожить врага и тирана, но ни в коем случае не прощаться с телом, – "Может я убью его, а что потом... плевать. Я выживу. Я справлюсь, разгребу все проблемы. Не нужен мне никто! Я сам себе свободен", – и точно он был готов убить товарища КНР. Вышел из кухни, мрачный, поднялся по лестнице, всё скрипит. Нет, ни за что КНДР бы не убил себя, он был такой. Проще умертвить других. В бога он не верил, а если уж что-то после смерти есть, то он определённо попадёт в ад. Уже поздно отступать. Руки давно в крови. Ступени лестницы скрипели, раздражая больные нервы. Плевать. Цель одна. Избавиться от проблемы в лице Китая. И страшно. Воспоминания пробежали, вгоняя корейца в сомнения. Та самая дверь, а он не смеет зайти. Милая улыбка товарища в голове, вечера, которые они проводили вместе, общие шутки, их дружба. Единственный, с кем кореец был близок, находился там, не ожидая ничего. А Чосон, точно бомба, был готов взорваться, безповоротно. Мёртвых не возвратить. Нет никакого чуда. Холодный пот скользил ладони. Корея терял хватку. Смог бы Чосон убить Хангука? А Джонгуо? Он их знает, они стали большим, чем просто мишенью, мясо. Если КНДР увидит лицо друга, он потеряется и не сможет ударить. В мыслях: "либо я, либо он", – хотелось бросить всё к чёрту. Чосон не привык к пассивной позиции, в которую теперь его вогнали. Было бы приятно отомстить за всё, а всё равно... "Кажется, я не смогу..." – думал КНДР. Убивая других, он не беспокоился, ведь они для него никто. Это всё равно, что забить птицу в ферме, расчленить овцу, всё равно, что, спасаясь, стрелять в волков. А теперь перед ним личность, имя и память. – Гх, – живот крутило от волнения. Не хватало воздуха. Тошнило, отвратные чувства, – Всё в моих руках, – ощущение контроля над ситуацией облегчили состояние, это то, чего ему не хватало. КНДР не мог просто так всё оставить. – Чосон, это ты? – знакомый голос. В нём скрывался целый пласт жизни. Шаги, виновник подходил ближе к двери. КНДР отошёл, сжимая нож перед собой.

Скрип, дверь открылась.