Похищение на улице Хонсе.

КНДР побежал к себе в комнату. Напуганный, он закрыл за собой дверь. "Что это чёрт возьми было?!" – тело тряслось. Чосон спустился спиной по двери, пытаясь переварить произошедшее, – "Джон... Он признался мне в любви. Он испытывает ко мне чувства. И... Конечно, хочет оставить у себя. Нет, это всё усложняет в тысячу раз! Нельзя было ему признаваться! Нельзя! Сделать вид, что не понял?..." – КНДР был в панике, – "Я в чужой стране, заперт в чужом доме, и мной персонально интересуется свердержава, будто Джону и делать нечего! Абсурд!" – признавать происходящее не было никакого желания, – "Всё не правда, не правда! Просто плохой сон. Кошмар..." – внезапное обстоятельство погрузило корейца в отчаяние. Он схватился за голову и стал прерывисто дышать, в горле появился ком, глаза намокли. Он был перенапряжён, – "Нет, нельзя так. Я... Я должен думать... Как выбраться отсюда... Так нельзя, нельзя..." – паника сеяла путаницу в мыслях. Китай вошёл в дом. Ему было тяжело, но не более. Его пассия ведь не убежит никуда. По надобности, КНР легко бы достал того. Он знал дом слишком хорошо. Он зашёл на кухню попить воды и гадал, что сейчас думает кореец. "Наверное, он в замешательстве. Убежал. Боится меня? Ничего, я буду хорошим хозяином", – Китай размышлял, – "Я же люблю его и готов терпеть его выходки. И так натерпелся. Чего мне будет стоить разбитая посуда? Это не фальшивые доллары или наркотрафик. Всего-то! Битая тарелка... " – и как бы в доказательство Поднебесье бросило стакан в пол, что стекло разбилось и разлетелось в стороны. Было шумно, и в кухню вошла прислуга, чтобы убрать всё. Китай же вышел из кухни и поднялся по лестнице. Он решил не тревожить КНДР, - "Пусть успокоится", – КНР зашёл к себе в кабинет. Кореец тем временем поднялся и повалился на кровать. Только он был потный и несвежий, поэтому решил помыться. Чосон порыскал в тумбах и ничего там не нашёл. Пусто. Тогда он вышел из комнаты и огляделся. Внизу, с первого этажа, проходила служанка, и он её окликнул. Девушка обратила на него внимание. – Где тут помыться? – КНДР спросил с акцентом на китайском. Девушка поднялась на второй этаж и повела того к комнате. Это действительно была ванная. КНДР поблагодарил и закрылся. Белый кафель с зеленоватым оттенком, раковира, ванна, отключенные батареи, корзина для грязного белья, шкафчик. Чосон нашёл внутри банное полотенце и одежду. "О, здорово", – КНДР залез в ванную, раскрыл занавеску и включил душ. Сначала потекла холодная вода, и он судорожно встал на край, потом вода потеплела. После душа КНДР закинул старую одежду в корзину и надел то, что было в шкафчике. Домашний телесный костюм из длинных штанов и футболки. Ткань была мягкая, блестящая, возможно и шёлк. Он вышел из ванны и направился обратно в комнату, только одна из дверей в коридоре открылась, и появился Китай. Они встретились глазами. – Добрый вечер, – сказал по наитию Китай. – Я пойду, – Чосон отвернулся. Он держал штаны, чтоб те не спали с него. – Это... Мой костюм, – Китай был удивлён. – Я хотел освежиться. Там не было другого, – Чосон пошёл, только Джон последовал за ним, – Что такое? – Это немного грубо так говорить, – КНР дал замечание, хотя и сам испытывал неловкость, ведь как-то настойчиво следовал за корейцем. Ему хотелось быть с Чосоном. – Простите, – КНДР ушёл в формальности. – Так мои чувства не взаимны? – на лице Джона появилось сожаление, которому КНДР шибко не верил. Китай был достаточно силён и могущественен, чтоб не париться о таком. Какая разница, кто что там испытывает? КНР в любой момент может это забрать или ещё что придумать. – Товарищество? – КНДР хотел открыть дверь и скользнуть внутрь комнаты. – Конечно нет, – КНР качнул головой. Кровь лила и закипала. Чосон в его одежде. Такой маленький и слабый. – Я пойду, – дверца открылась. КНДР боковым зрением следил за китайцем. — Старое белье, – Китай напомнил обыденно. – В корзине. Спокойной ночи, – кореец скользнул внутрь и торопливо закрыл дверь. Китай усмехнулся. Чего грустить? Пассия в его руках. Никуда не убежит. Он в хорошем настроении направился в ванную и нашёл там вещи Чосона. Китай закрыл дверь. Рубашка, штаны, носки... Даже трусы. Джон принюхался к рубашке. Он уже был возбуждён. Китай припустил штаны и выпустил своего вставшего дружка. Он повёл рубашкой по члену и нервно вздохнул, прикрыв глаза. Представил, что это его пассия. Стал натирать рубашку о член, стимулируя его. Вспомнил, как висит его футболка на худых плечах северокорейца, как тот невинно ему говорит про товарищество. Кончил. Рубашка показалась ему маленькой. "Может... Снотворным его... Уснёт и не заметит. Без боли. Я его взял бы", – подумал Китай, но отверг эти мысли. Он хотел быть хорошим. Разве хорошие насилуют? Китай пошёл обратно к себе в комнату, захватив с собой вещи. Он сел за компьютер и стал разбирать документы. Через час КНР почувствовал, как болит спина, голод, а ещё неприятную сухость в глазах, поэтому решил отвлечься. В принципе, так скудно и проходят его дни – за заполнением отчётов, ознакомлением с приказами и планами, за просмотром новостей и тому подобного. Обычный человек бы давно ссохся и умер, как гороховый стручок на солнцепёке. Китай не жаловался. Уж лучше быть свердержавой, тогда все уважают, не наступают лишний раз, не мешают, в общем, без лишних мелких конфликтов. Да и на решение проблем ресурсов больше. США никогда на прямую конфронтацию не шёл, даже предпочёл сотрудничать, и Россия также. С Индией он бы справился. Уж лучше скучная нудная работа, чем страшный, разрушительный кризис или война. "А что у КНДР?" – подумал Китай, взглянув на папку с распечатанными указами. Он нервно хмыкнул, считая, что это была трата бумаги и вообще – прошлый век. Он даже не притронулся к стопке, ибо копии в электронном варианте уже отображались на экране. Нужную строчку из сотен страниц китаец легко бы нашёл по поиску, – "Он воплощение маленького государства, в войне с соседом, изолирован. Чем он занимается на работе?" – этот вопрос китаец решил подготовить на следующей их встрече. Раз уж он решил держать "товарища" при себе, ему стоило бы знать, как у "товарища" обстоят дела. КНДР проснулся от стука в дверь. Он мгновенно открыл глаза и встал с кровати. Смотрел на дверь. Вновь постучали, послышался женский голос. КНДР вздохнул, более расслабленно подошёл к двери и открыл её, увидев перед собой дом работницу с пакетами, в которых, кажется, была одежда. Он взял их, и служанка удалилась. Чосон с интересом поставил пакеты на кровать, затем вытащил оттуда содержимое. Серая с отливом в голубой ночнушка-рубашка, пара белых футболок, шорты из коричневой джинсы. Белая майка, две пары носков и летние сандали, немного большеватые. Кореец переоделся и вышел. Ему хотелось узнать, сколько сейчас время. В это же время из комнаты вышел КНР. Они встретились взглядами. – Доброе утро, – Китай поприветствовал, – Рано просыпаетесь, – сам он был в деловом костюме и с чемоданчиком. – А сколько сейчас время? – Чосон огляделся. – Только шесть утра, – Китай посмотрел на свои наручные часы, – Хорошо спали? – Да, спасибо. А куда это Вы? – Чосон только проснулся, а КНР уже куда-то спешит. Занятой. — На собрание, – ответил КНР, подходя к корейцу. Он был в хорошем настроении. – Мне тогда тоже надо. Подбросишь? – КНДР хотел выбраться из дома, который мысленно стал клеткой. — Нет, это БРИКС. Тебе туда не надо, – Китай ответил прямо. Он немного нахмурился, нервно улыбнувшись, но затем лицо смягчилось, – Лучше отдохни тут, попей чайку, в кладовой есть сладости. Если что-то понадобится, мои люди тебя обслужат. Ничего платить не нужно. В 8 будет завтрак. Не опаздывай, – он похлопал КНДР по плечу и направился вниз, быстро перебирая ногами по ступенькам деревянной лестницы. КНДР снова оказался один. Маленькая серая комнатушка в Пхеньяне превратилась в большой курортный коттедж. Только смысл один и тот же. Чосон решил всё же осмотреться. Насколько он понял, выхода к крыше со второго этажа не было, комнаты же располагались коридорно по одну сторону от главной лестницы. Справа от лестницы был кабинет Китая и ещё одна комната. КНДР открыл её, и перед ним предстало помещение с одеждой, лавками, столом, много вещей для уборки, шкафчики. Ну, и удивлённая прислуга. Это была комната для работников. К слову, только сейчас Чосон заметил, что здесь лишь женщины. Китаянки глядели на него удивлённо, с испугом и некоторой ненавистью: мужчина посмел заглянуть, пока женщины переодевались. КНДР, смутившись, извинился и быстро хлопнул дверью. Кабинет Китая был закрыт. Его комната была открыта, исследовать её он успел бы всегда. Далее ванная, которая его также мало интересовала. И окно на конец коридора. В противоположной стороне тоже стояло окно. Открыть получалось только форточку. На первом этаже справа была столовая с выходом на кухню. Слева было что-то типа залы. Стульчики по краям, пару столиков в углу, с одной стены шли окна, с другой арки с дверьми. Открыта была только одна дверь, там был санузел. В общем – место, куда мог собраться народ. Удивляло то, что всё было сделано на западный манер, точно Чосон не у КНР "на даче", а в Швейцарии. Пока он ходил, уже наступило время завтрака, и к корейцу незаметно подошла служанка и повела в столовую. Рисовая каша, салат и чай. Ещё предложили сыр. Чосон приправил салат острым соусом. После завтрака он вышел на улицу. Солнце уже вышло и грело, но не так сильно. КНДР решил исследовать ограждение. Он подбежал к главным воротам. Закрыты, как он и предполагал. Северянин стал идти вдоль решётки, полагая найти какую-нибудь брешь или хотя бы осознать, насколько он влип. Позади дома, где было больше всего деревьев, Чосон осознал, что мог бы выйти за высокий забор, прыгнув с дерева. Снаружи была пустошь, поэтому никто бы не смог пробраться внутрь, а вот выйти – запросто. "Я не видел особо много камер здесь, но я уверен, что они есть. Пока Джон едет на встречу и занят, я должен выбраться отсюда и бежать обратно домой. На родину. Да," – решил Чосон и побежал в дом. В шортах и футболке было намного удобнее, чем в рубашке и штанах. Да и сандали не натирали ноги. КНДР нашёл тканевый пакет, в него попали булочки, бутылка воды с холодильника. КНДР порыскал по дому в поисках денег или каких-нибудь драгоценностей. Своих вещей Чосон не нашёл, а, между прочим, там были деньги и карта. "Как бы спрашивать у местных, чтобы не вызвать подозрения?... Какая им разница?" – хотелось украсть у прислуги, но гордость не давала, – "Я бы мог автостопом. Только безопасно ли это? Уж полегче, чем скрываться от оперативных групп", – Он вспомнил, как справился с одной группировкой с хостеле, – "Да, пожалуй, возьму эту бесхозную сахарницу, или что это?" – перламутровая миска с такой же жемчужной крышкой отливала всеми цветами. Приятно глазу. КНДР захватил это в пакет и пошёл на улицу. Он скинул сумку, затем вскарабкался на фруктовое дерево и прыгнул с него за ограду. Времени было в обрез. Чосон пошёл по дороге, не зная куда. В любом случае ему нужно было выйти куда подальше, где ездят машины, и пойти туда. Два часа прошло. Солнце стало палить. Дорога слилась с трассой побольше. Здесь Чосон решил дожидаться. Одна машина проехала. Другая. Третья. Прошло несколько часов, или так казалось корейцу, ибо в этом пекле будто остановилось время, минуты соединились с вечностями. КНДР почувствовал, как щипет щёки и шею. Вот и ожог. Он попытался прикрыться пакетом, что немного помогло. Машины проезжали. Пару раз останавливались, но они требовали денег. Подъехала какая-то тачка зелёного цвета, с наклейками и царапинами, далеко не новая. – Подвезти? – за рулём был молодой парень. – Вы в город? – КНДР был страшно уставший и испытывал изнурение от жары, – Мне без разницы, лишь бы в город. – В цивилизацию... Понимаю, – парень улыбнулся, – Давай, садись. Чосон сел назад, и машина тронулась. – У меня... Нет денег, только сахарница, – северянину было неловко. – Ты не местный. Откуда ты? – они ехали. – Из Кореи, – сказал Чосон, – Еду в город на заработки... – Знаешь, там конкуренция такая, хоть умри, – парень сморщился и шмыгнул, но затем улыбка вернулась к нему. – Да мне просто на дорогу до Кореи надо. Хочу вернуться, – признался КНДР. — Хм, ну тогда можно бутылки собирать, сдавать и получать что-то. Не знаю, как быстро ты накопишь... А документы хоть есть? – Нет. Мне без разницы, я на любую подработку, – Чосон по наитию, следом за водителем, улыбнулся, проникнувшись приятным настроем молодого китайца. – Это правильно. Жить значит уметь вертеться, – парень усмехнулся. Через пару часов машина заехала в город. Не такой большой, но всё же внушительный. Парень думал разбудить нового приятеля, но кореец не отвечал тому. Это была не просто дрёма. Тогда он попытался привести того в сознание, разлив воду. Нет реакции. Он проверил попутчика: слабое дыхание, горячий лоб, всё горит. Это напугало парня, поэтому следующим местом назначения Чосона оказалась городская больница. Белый потолок, капельница. КНДР приоткрыл глаза. Раскалывалась голова. Он огляделся. В помещении были ещё другие, с капельницами на руках. Кто-то спал, кто-то сидел и разговаривал. Где-то копошились медсёстры. На корейца никто не обратил внимания. Тогда он решил уйти, только на нём был больничный халат. КНДР подошёл к стойке регистрации, но его никто не выписал. Чосон получил чек. "СКОЛЬКО, СКОЛЬКО?!" – глаза выпучились. Он перевёл юани в доллары, пересчитал, и всё равно оказалось много. Да к тому же сунули назначение на китайском, ничего не понятно. – У меня нет страховки, – Чосон нервно улыбнулся. И даже хихикнул. Ещё не успел ничего сделать, а уже получил долги в размере, как четыре почки. "Надо, черт возьми, СРОЧНО бежать", – подумал КНДР. Плевать, что он будет бродить по улицам в больничном халате. Кто ж узнает-то? Ему самому стало смешно с мыслей, – "Чёртов капитализм... А у меня медицина бесплатная!" Он взял чеки. У врачей работы и без него навалом, поэтому никто не заметил, как Чосон вышел. Из прохожих на него поглядывали только дети, остальные были заняты своими мыслями и заботами. КНДР увидел банер, где было время – 9 утра. – Стоп, а сколько я пробыл в больнице? – Чосон стал усиленно вспоминать, расставлять даты с самой встречи с КНР и нынешним числом, – Двое суток?! – КНДР вновь пересчитал. Всё было так, – Чёрт, мне нужно торопиться. Где мои вещи? – тут заурчал желудок. Он проголодался, но есть нечего. Вот так Чосон остался без ничего. Даже одежды толком нет, – Обобрали меня... – и всё же это было лучше, чем жить в неволе. КНДР знал, куда хочет попасть. Он отошёл ещё на несколько кварталов. Зашёл в кафе, попросил работы, отказали, зашёл в другое заведение, отказ. Люди смотрели на него странно. "Я в больничном халате брожу. Наверное, они думают, что я сумасшедший", – Чосон был не далёк от правды. В конечном счёте его остановил полицейский, и кореец оказался в камере с прочим асоциальным людом. Никого не кормили, северянину не привыкать. В конечном счёте его вывели из камеры и направили на допрос. – Кто Вы? Чем занимаетесь? – полицейский начал заполнять форму. – Я не местный, – акцент у Чосона был очевидный, поэтому полицейский поглядел на того хмуро. — Нелегал? Депортации хочешь? – полицейский грозно посмотрел на Чосона. – Вы не поверите, но я был бы рад, – Чосон, услышав про депортацию, засиял. Полицейски стал что-то чиркать в форме. – Угм, ладно, я направляю Вас в посольство Кореи, – закончив письмо, выдал полицейский. Дальше он подал приказ и вышел из комнаты. Через час вновь зашли уже другие люди. КНДР пошёл с ними, сел в машину. – Расскажешь, что с тобой случилось, на месте. Нужно завести протокол, – начал на корейском один из молодых людей. Он выглядел самым старшим и самым строгим. КНДР окрестил его Аксеонгом, – Мы работаем в посольстве Кореи. – Простите? – Чосон смутился говору молодого человека. – Где твои документы? Паспорт, деньги. Тебя обокрали? – подключился другой, более мягкий. Он стал для Чосона Сноти. Они были очень ухоженные. У второго лицо погрустнело и голос дрогнул, – Как ты плохо выглядишь. Совсем хилый! – Успокойся, – Аксеонг твёрдо перебил Сноти, – Ему и без тебя плохо. – Вы из Хангука? – Чосон уточнил. – Да, а что? – ответил уже водитель. На это северянин тяжело вздохнул. – Мне в другую надо, – КНДР сказал нерешительно. Он смотрел в сторону, избегая зрительного контакта. Тут ему дали подзатыльник. – Ты что говоришь? Все мечтают перебраться из Севера на Юг! Зачем тебе туда?! – Сноти уже начинал раздражать Чосона. – У меня семья, друзья, близкие, – коммунист соврал. – Какая семья? Пока ты тут в бегах, их наверняка уже всех расстреляли, – усмехнулся водитель. Они стали раздражать КНДР. "Я чувствую в них презрение и пренебрежение. Как они смеют?! Угх. Держись, Чосон", – КНДР прикрыл глаза и решил абстрагироваться от происходящего. – Эй, что с тобой? – они не унимались. – Отстаньте. Оставьте меня. Я не поеду к Хангуку, – северянин потянулся к двери, его стали останавливаться. – Ыть, какой прыткий! – Сноти. – Нет, сначала в посольство, тебя нужно зарегистрировать, – Аксеонг душнил. – Не хочу я регистрироваться у вас, капиталисты! – за это Чосона ударили по бокам. – Очнись, тебе промыли мозги, – Сноти недоумевал настойчивости беженца, почти молил того к благоразумию. – Вы не убедите меня, что капитализм лучше социализма! Я пару дней пролежал не по собственной воле в больнице, так на мне прописали долг, как за квартиру! – Чосон вновь начал брыкаться, пытаясь выбраться. Водитель закрыл дверцы, – Медицина должна быть бесплатной. – Угомонись! – Аксеонг отвесил леща. КНДР был шокирован. От злости хотелось задушить наглеца. – Да как ты можешь так обращаться со мной, смертный! – Чосон задыхался от злости, – Ты хоть понимаешь, с кем имеешь дело?! Ах ты ж! – северянин уже думал замахнуться, но его руки заломили назад. Для работников посольства стало очевидным, что перед ними сумасшедший. Когда они приехали, у здания посольства оказались и другие машины. – Хм, кто это? – водитель остановился и открыл дверцы. – Да, не помню раньше таких. Начальство приехало? Блииин, – шикнул Сноти. – А у нас тут полоумный коммунист, – удручённо дополнил Аксеонг. Чосона грубо вытолкнули из машины. Из тех машин вышли другие. И Джон. "Нет. Только не он... " – КНДР застыл, глядя на товарища. Китай стоял мрачный. – Извините за него, он у нас сумасшедший, – один из работников (Сноти) просил прощения за неудобство видеть такого потрёпанного полуживого беженца. Такое себе зрелище... Чосону стало стыдно за свой вид. Грязный, неопрятный, в больничном халате, хоть ожоги немного зажили. – Отпустите его, – один из подчинённых Китая включился. – Мы должны его зарегистрировать, – Аксеонг сказал, – Таковы правила. От этих слов Китай нахмурился. Последнее, чего он хотел – малейшей огласки, информационного следа, документа, особенно в базе данных у Южной Кореи. Этим могли бы потом манипулировать. КНР сжал кулаки. – Это не ваш гражданин, – Китай стал говорить. Он вмешался. – Конституционно наш. Территория, оккупированная Кимами, есть северная часть Кореи, – Аксеонг резал уши Чосону. – Иди к чёрту, – северянин попытался того пнуть. Китай медленно подошёл к корейцам. – Дайте нам поговорить, – давящая тяжёлая аура. Шаг сверхдержавы был тяжёлый. Было тяжело противиться тому. Страшно. Сноти так и сделал, а вот водитель и Аксеонг замешкались. – Вы кто? Из КНДР? Значит это важный чин? – Аксеонг нервно усмехнулся, – Ладно, простите, не хотим конфликтовать. Давайте решим всё мирно. – Вот и хорошо, – КНР посмотрел на беглеца, – Так. Куда ты хочешь? К брату? Он будет рад вспомнить все ваши обидняки. Думаешь, он тебя просто так отпустит? Нет, ты ошибаешься, – Поднебесье говорило холодно и отстранённо. Чосон не знал, что делать. Признать правоту Хангука? КНДР опустил голову и пошёл за Китаем. Они сели в машину. – А, да, объясните им хорошенько, что это дело не подлежит огласке, – КНР говорил по телефону. Из динамика послышалось "так точно". Дальше они ехали в мучительной для корейца тишине. Китай был хмурый и напряжённый. Ему было тяжело видеть Чосона в грязном тряпье, с ожогами, ещё больше исхудавшего и болезненного. Он был бы зол, но жалость перекрыла всё. Они оказались в просторной квартире Джона. КНР повёл Чосона в ванную. – Сними халат, – Китай приказал. КНДР замешкался, – Да что это с тобой? Не понимаю, – КНР схатил за бока ткани и задёрнул вверх. Кореец поднял руки. Под халатом ничего не оказалось, – Ты в этом по всему городу бегал? – Китай приложил руку к лицу, не желая ничего видеть, – Всё, лезь в ванную, – КНДР послушно залез. Сил у беглеца на осмысление не оставалось, а уж тем более на сопротивление. Китай включил воду, и из лейки полилась струя тёплой воды. КНДР защипел, когда вода коснулась мест ожогов. – Больно, – КНДР закрыл руками плечи и шею. Китай ослабил струю. – Терпи, – КНР выключил воду и взял банку с молочком для тела. Он закатал рукава рубашки, достал содержимое и стал намазывать на КНДР. Чосон почувствовал руки Китая на своей шее, затем они массирующими движениями стали спускаться по спине. Это очень смущало. Китай перешёл к груди, намылил живот и бока. – М-можно я сам... – кореец нарушил молчание. Он был красный от смущения. Китай молча подал тому банку. КНДР намылил руки и ноги. – Я беспокоился, – Китай глядел сквозь. – Как быстро ты заметил? – КНДР посмел спросить. – Это моя вина. Я должен был лучше уследить, – Китай не слушал того. Он был в мыслях. После бури, поднявшейся из-за пропажи. КНР включил воду. Молочко было смыто, – Так, ты теперь чистый. – Я хочу почистить зубы, – КНДР немного освежился. Китаец кивнул тому и достал запасную пачку зубных щёток и подал тюбик пасты. Спустя пять минут они вышли. – Одежда так и бежит от тебя, – заметил КНР, усмехнувшись. Чосон с надеждой посмотрел на товарища, но взгляд КНР вновь стал тяжёлым, – Почему? Почему ты убежал? – в голосе засквозила печаль. – Я... Мне казалось, что ты хочешь запереть меня у себя, – озвучив это, КНДР усмехнулся, – Да уж, ну и бред, – КНДР взглянул дружелюбно и неловко на китайца, мол, он дурак. Только Поднебесье молчало. Он сделал шаг к корейцу, встав вплотную, обнял того. – Так и есть, – Китай шептал КНДР на ухо, – Я тебя никуда не отпущу.