Луна, став полной, пойдет на убыль

Звук стекающего дождя с крыши прекратился. Темный вечер застыл в поглощающей тишине. Может, было что-то ещё, кроме звона в ушах, но ни Му Цин, ни Фэн Синь ничего не замечали. Тишина прирывалась: они улавливали тяжёлое дыхание друг друга. Двое мужчин продолжали обниматься, стоя под крышей. Спины мёрзли, а внутри их объятий было тепло, что Цин даже забыл обо всём, что происходит вокруг него. Он забыл о том, кто он, хоть пару минут назад извинялся за это... Но вот в его пустую от мыслей голову снова пришло, что он не должен так делать. Он должен бежать. Снова сбегать, как он очень любил делать. Но куда?... Наконец, объятия разомкнулись, и Фэн Синь попытался зацепиться за тёмные глаза мужчины перед собой, но тот всё никак не хотел смотреть на него. – Му Цин... – до господина вдруг дошёл один из главных вопросов, который он по-другому уже задавал, но так и не получил ответа: – Как ты здесь оказался? Му Цин поднял на него взгляд. Его радужки сливались с небом, когда он отводил их в сторону, а сейчас эта чернота была ярко выражена белком... Фэн Синю хотел разглядывать эту границу и думать, как черное так резко перешло в белое... – Фэн Синь, тебе нужно уйти, – это было первое, что произнёс Му Цин после извинения. Господин Фэн опешил. Они не виделись около трех лунных месяцев, пару мгновений назад он обнимал его, согревая и помогая забыть об окружающем мире, а сейчас... Му Цин прожигал своими чёрными... Господин Му быстро посмотрел по сторонам: темно, яркая луна, лес вокруг, влажный воздух, а перед ним этот мужчина. В последнюю их встречу тоже шёл дождь, в последнюю их встречу господин плакал... Му Цин дополнил свои слова: – Я расскажу тебе всё, император... Но он не смог продолжить, потому что господин Фэн вдруг сжал его воротник одежды и с горечью произнес, разделяя слова: – Для тебя я не просто Фэн Синь? Это блестящий взгляд, полный понятной обиды, простреливал Цина всё глубже с каждым мгновением. Это как будто в него всё глубже проталкивают стрелу точно в грудь, пока кровь течёт вниз по телу. – Я расскажу тебе всё чуть позже, – Му Цин хотел добавить «если ты сам всё не узнаешь», – но сейчас тебе надо уйти. Фэн Синь всё ещё сжимал его одеяния, но хватка видно слабела... Теперь в глазах Цина нельзя было рассмотреть ни своего отражения, ни того, что он правда имеет в виду. Луну закрыло облаком, стало совсем темно. Господин Фэн хотел что-то сказать... Сказать что угодно, лишь бы просто остаться тут хотя бы до полуночи. Хотя бы ещё немного полюбоваться им, до конца убедиться, что он живой, что он настоящий и, что это не очередной из тысячи снов Фэн Синя. Где-то в деревьях послышался топот людей. Господин Му оглянулся за спину и, увидев этих людей, аккуратно сжал руки Фэн Синя на своей одежде и скинул их с себя, снова проговорив краткое: – Уходи. Господин Фэн не хотел этого, но повиновался. Он увидел ужасное беспокойство на лице Цина. Император медлено уходил. Оглянувшись на Му Цина, Фэн Синь увидел лишь пугающую пустоту, объяснимую темнотой этой ночи. Его лицо страшило, ведь даже черт его император не успел разглядеть. И убегая точно в лес, он даже не уловил его фигуру рядом с домом в полной мере... В темном лесу, где были слышны лишь звуки ночные насекомых, Фэн Синь бежал через деревья, пытаясь не думать ни о чем. Но это совершенно не получалось. В голову лезли два лица Цина: одно чёткое печальное, что император снова услышал в своей голове это «прости», а второе пустое, чёрное, словно лица у Му Цина и нет... Одна пустота, темнота... Но ни то, ни другое лицо не было похожим на того Цина, который был в Южном Нань. Который ходил с императором в горы, пил на крышах... Здесь его бледность была полностью серой, здесь он казался засохшим цветком, которому уже и не нужен полив – он всё равно не оживёт. Даже блестящие глаза господина Му казались неживыми. Фэн Синь невольно подумал, что это блеск ненастоящий, а приобретённый. Это слезы, которые блестят при свету, а настоящие глаза Му Цина пустые, без бликов. Наконец перестав так яростно бежать, император остановился где-то ближе к концу леса. Он уловил фонари домов Запретного города и спокойным шагом поспешил к ним. Фэн Синь надеялся, что его никто не заметит. Почему-то он просто знал, что если его кто-то увидет, то это может обернуться новой проблемой... А проблем ему хватало. Ещё вот недавно он прибавил себе одну. Вернее, вернулся к старой, что томилась где-то внутри его подсознания. Но сейчас она разрослась неожиданно быстро, отаковав все мысли императора. Но думать ему нужно было совсем о другом – о переговорах с императором этого Севера, с Хэ Сюанем. Фэн Синь поспешил в свои покои. Он оглянулся по сторонам, прежде чем войти внутрь. Послышался глухой стук и звук возвращения меча в ножны. Только после император вошёл в покои. <—•—> Се Лянь поднялся, как только из окна выглянули лучи солнца. День прибавлялся, ночь становилась всё короче. Солнце через деревья, через бумажные окна пыталось пробиться в комнаты, но ему это плохо удавалось. Зато через открытые двери, у которых вновь сидел Му Цин, солнце полностью попадало в комнату. Светило оно где-то сбоку, но солнечные лучи всё равно пробирались на видно уставшее лицо господина. Се Лянь прошёл в главную комнату, надеясь, что встал самым первым. Он хотел немного полазить в небольшой библиотеке Му Цина, пока тот спит, но тот не спал, а мирно смотрел в глубину леса. Принц приблизился к нему, голыми ногами встал рядом. Его слегка спутанные волосы и мятые белые нижные одеяния отражали его сонливость. Он звучно зевнул, и Цин обратил на него внимание, пока принц прикрывал рот рукой: – Почему не спишь? И Му Цин похлопал на место рядом, что заставило Се Ляня сесть рядом. Не ответив на вопрос, принц начал своё: – Прости, что вчера донимали тебя вопросами. Ты из-за этого мало спал, верно? – Се Лянь повернул на господина Му голову, будто дожидаясь ответа. Но не дав своему собеседнику даже раскрыть рта, он продолжил: – Просто молодой господин Ши так жаждет освобождерия своей мэймэй, а я... Я хочу увидеть его. Се Лянь посмотрел на него, будто мог там найти черты того самого человека. Он думал о нём каждый день, хоть и не писал писем. Он где-то месяц, даже больше не отсылал ничего... Что о нём думает Хуа Чэн? Может, что он не читает письма или, что они до него не доходят... Или что-то совершенно плохое? Нет, этот господин мог придумать тысячи причин, кроме самой ужасной. Он даже не хотел иметь её в виду, даже пускать такое в свои мысли. Поэтому, скорее всего, он думает о том, что Фэн Синь всё узнал и, что принцу сейчас несладко... Принц снова посмотрел на господина Му: – Му Цин, как думаешь, он мог отправиться за мной в Южный Нань? Му Цин хорошо знал Хуа Чэна из-за того, что хорошо знал его отца. А они были похожи. Тем более, генерал Хуа был старшим Цина и какое-то время общался с ним на обучении... Хоть, это и было давно, Му Цин был уверен, что такие люди, как Хуа Чэн не меняются. Они слишком преданные, слишком принципиальные и стойкие, чтобы менятся. Но, если думать о вопросе, заданном принцем, то тут Му Цину нужно было знать не генерала, а своего диди, – Хэ Сюаня. А он знал. Даже чертовски хорошо знал, что ненавидел это. – Генерала Хуа бы не пустил молодой император, – кратко выпалил Цин. Они немного посидели в тишине, и Се Лянь снова начал: – Если я напишу ему письмо, то ты отнесешь его? – Я постараюсь, – Му Цин глянул на принца: – Сказать ему, что ты здесь? Господин Се слегка смутился, опустил глаза. Он вдруг представил какой будет реакция Хуа Чэна на такое... – Лучше я сам ему напишу. – Как знаешь. И они снова замолчали. Солнце полностью вышло из-под горизонта и должно было подняться выше деревьев, что скрывали его. Принц с интересом смотрел в бок, прямо на светило, встречая лицом его красные лучи. Му Цин смотрел на него и вспоминал себя: он был таким же юным всего пару лет назад, он так же радовался рассвету, и его лицо было такое же яркое... Как так вышло, что он так резко постарел? Ещё где-то в Южном Нань он сохранял свою глупость, но во всей этой поездке, длившийся около одного лунного месяца, Цин разучился улыбаться. Он пытался, но губы как будто не слушались его. Эта ли эта самая внезапная старость?... Нет, Му Цин просто вырос, как и многие в его возрасте. Но всё же, он ещё молод. Ведь, война – дело рук молодых, а война точно была делом этого господина. Но, смотря на Се Ляня, он всё же понимал, что он не такой же сейчас. Он был таким, может, где-то в лет шестнадцать... И он внутренне радовался, что принц хранил и любил свою юность. Он буквально горел своими восемнадцатью годами. Наверное, это было одно из того, что привлекало и Хуа Чэна, и Му Цина – юность. То есть, именно то, что они бесследно потеряли, когда каждому из них исполнилось около семнадцати. Принц оглянулся на задумчивого господина Му, который больше не смотрел на него, а устремлял взгляд в синеву неба. <—•—> По прошествии двух дней, в обед, когда солнце вышло из-за облаков и показалось в зените, старшего господина «Хэ» пригласили поиграть в то, чем они с молоды императором сильно увлекались в детстве. Му Цин, когда ему передали записку именно со словами «наша любимая игра», сразу понял о чем идёт речь. Зайдя в Императорский двор, он направился на северо-восток от входа, ведь там находился сад, где вся императорская семья и некоторые высшие чиновники любили отдыхать. Но, конечно, господин Му не увидел ни души, пока продвигался в глубину двора, а далее – сада. Пока здесь сам император устраивает встречу, может ли кто-то быть рядом? На деревьях виднелись почки, Цин невольно разглядывал их. Он наконец вспомнил насколько поздно тут наступает весна, как тут холодно... И ему стало удивительно, что сегодня солнце вообще есть, а не весь Запретный город покрыт туманом. Некоторые весенние дни здесь холодные, некоторые тёплые, но холод тут всегда выигрывал. И этот холод всегда наступал резко.... Резко тут было всё. Если ты не можешь так двигаться, не можешь успевать за этим, не можешь быть таким же резким, то тебе здесь не место. Поэтому в двух братьях воспитывали эту «резкость», проявляющуюся в твёрдости, хладнокровности и непредсказуемости... На земле виднелись мелкие зелёные пучки, но сама она была жёлтая, скомканная и местами грязная. А небо было голубое с примесью серого и тусклых тонких облаков, которые отдалённо напоминали тот самый туман... Наконец, Му Цин достиг места встречи. Хэ Сюань сидел в деревянной беседке с двумя входами и полупрозрачными глубоко-синими занавесками. Перед ним стоял низкий стол, сам молодой император сидел перед ним. Услышав приближение Му Цина, он тут же взглянул на него своими узкими чёрными глазами: – Сыграем? Хэ Сюань слегка улыбнулся уголком губ. Му Цин сел за стол. Перед братьями было поле для игры в Вэйци: справа лежали фишки в мраморных глубоких тарелках: белые и черные, слева крышки от них. Поле было не таким широким и длинным, как стол, поэтому он вмешал ещё маленький чайник и две пиалы, из которых шёл душистый аромат трав. Молодой император Хэ взял в две руки пиалу, выставил их перед собой и произнёс, слегка склонив голову: – За старшего господина Хэ! И он выпил содержимое пиалы. Му Цин вскинул брови. Этот мальчишка, он любит говорить лишнее, потому что знает чтó именно лишнее... Господин Му бы с удовольствием выбрал его поганый язык... Но сейчас он просто проигнорировал молодого господина и отпил немного из своей пиалы, сделав вид, что ничего не слышал и не увидел. Тут же брови Хэ Сюаня холодно опустились. Молодой император впился глазами в своего гэгэ. Он взял горсть чёрных фишек, сжал их в кулаке и протянул к Му Цину: – Чётное или нечётное? Тот без раздумий ответил: – Четное. Хэ Сюань раскрыл ладонь и на доску упали четыре чёрных фишки. Му Цин опустил на них взгляд. – Ты угадал, гэгэ. Хэ Сюань улыбнулся уголками губ. Его губы были потрескавшиеся, бледного оттенка, и они начинали кровоточить, если хоть чуть-чуть растянуть их. Поэтому и сейчас местами выступили точки крови. Му Цин вгляделся в этого господина сильнее: лицо светлое, но на нём не было здорового румянца, впалые скулы и... Чёрные узкие глаза, которые как будто западают слегка вверх, что ниже радужки виден белок. Пока господин Му рассматривал его, уголки губ Хэ Сюаня снова вернулись на привычное место, и его лицо стало холодным. – Я буду играть за белых, – произнёс Му Цин, переводя взгляд на фишки. Господин Хэ снова слегка улыбнулся. Хэ Сюань поставил первую чёрную фишку на одну из средних линий, но ближе к господину Му, оставив до него на поле около восьми линий. Му Цин расположил белую фишку прямо перед чёрной, перекрыв ему одно «дыхание». Но господин Хэ, увидев это, не спешил атаковать. Его вторая чёрная фишка оказалась немного ближе к краю поля, но почти на той же линии по широте, как и первая. Хэ Сюань и Му Цин в своём детстве часто играли в Вэйци, и каждый имел особый способ выигрыша в этой игре. В детстве и юношества они оба любили наступать: часто играли резко и почти каждые три хода «убивали» чужие фишки, перекрывая их «дыхания» или не давая выйти из «баррикады», построенной кем-то их них. Особенно резким в этом плане всегда был Цин, он пытался захватывать сначала как можно больше территории, но когда Хэ Сюань оказывался рядом, он сразу начинал «убивать его воинов» беспощадно и жестоко, что его диди не всегда успевал «спасти» большинство своих фишек. Иногда господин Хэ пытался выйти в атаку, иногда это получалось, но старший выигрывал гораздо чаще. Их отец, улыбаясь лишь уголками губ, но сохраняя во взгляде холод и серьёзность, всегда говорил, что у Му Цина просто больше опыта и надо играть как можно больше, чтобы достигнуть такого же мастерства. Поэтому Хэ Сюань часто играл даже сам с собой, пробуя разные комбинации. Он мог не спать ночами, ведь желал только одного – наконец переиграть своего гэгэ... Спустя с десяток ходов Му Цин шёл по понятной тактике – оборонительной: выстраивал на поле свои фишки так, чтобы просто забрать как можно больше территории. Но Хэ Сюань постоянно мешал ему в этом. Му Цин поставил свою фишку у края доски, соперник быстро среагировал и перекрыл ей «дыхание». Это было такой глупостью, но такое явно раздражало, что Цин видно напрягался. Они играли без счета времени и не смогли понять, когда на поле оказалось больше ста фишек. Му Цин продолжал отвоёвывать территорию поля, которая была к нему ближе, но противник всë наступал. Наконец, Хэ Сюань прекратил бесполезную борьбу на фронте и «вторгся» в стены «государства» Му Цина, поставив фишку где-то на его территории. Хэ Сюань поднял свои горящие глаза на господина перед ним. Му Цин поднял свой взгляд в ответ. В глазах молодого императора играло что-то непонятное... Он будто хотел, чтоб именно этот момент, именно эта фишка врезалась Му Цину в голову. И это получилось, господин запомни её – одинокую среди множества путей, одну среди чужой территории. Игра продолжилась. Со временем оба господина Хэ понимали – играть начинается становится бесполезно, ведь места на доске осталось немного, «захватывать» чужие территориии уже поздно... И вдруг Цин показательно поставил белую фишку в середину территории чёрных... То есть, сделал тоже самое, что Хэ Сюань ранее. Но та чёрная, поставленная молодым императором фишка уже не красовалась на поле, она была успешно «убита» «воинами» Му Цина. Теперь на доске казалось лишней только эта белая. Это маленькое пятно, недалеко от которого располагались чёрные, окружавшие территорию Цина, без возможности вломиться в неё. Му Цин поднял глаза на Хэ Сюаня. Тот поставил близь свою чёрную фишку. Неожиданно, но она оказалось последней. В основной чаше фишек больше ничего не лежало ни у Му Цина, ни у Хэ Сюаня. Только на их крышках располагались «убитые». Игра так и завершилась. Оба посмотрели на доску, пытаясь примерно вычислить выигранное количество баллов. Хэ Сюаня с агрессивным ожиданием бегал по доске глазами так быстро, что Му Цин не успевал за ним, не успевал увидеть его бегающие зрачки, слившиеся будто в чёрный белок. Цин же не предавал этому такого значения. Он всегда обыгрывал брата. Но удалось ли ему это сейчас? Это, как будто, было важным, но какое именно значение несло... Они молчали, а господин Му вдруг понял значение этой игры, поглядев на доску пару секунд. – Гэ, ты хочешь подробно посчитать? – подняв голову, спросил молодой господин Хэ. Очевидно, он надеялся на положительный ответ, ведь взглянув один раз на доску, можно было сказать – ситуация неоднозначная. – Это бесполезно, ты проиграл. Одна фраза тут же вывела спокойного ранее Хэ Сюаня. Его глаза налились чернотой, кровью, которая сильно выделялась на фоне безмятежной весенней природы. Он тяжело дышал, его грудь вздымалась, но пока он старательно сдерживал себя... Смотря в глаза Му Цину, он в миг опрокинул на него доску, что тот не успел отскочить, и все фишки тут же оказались на одеянии Цина. Он хотел встать, но не успел, император через стол схватил его за воротник одеяния, сжав в плотном кулаке. Он приблизился. Хэ Сюань стоял одним коленом на столе, глядя кровавым взглядом на Му Цина. В его голове проносилось лишь одно слово. Слово «проигрыш», – это ненавистное, что преследовало его всю жизнь. Му Цин не сопротивлялся своему ди, а пальцы на его одежде всё больше сжималось, тяня к себе. Их лица приблизились к друг другу, и Хэ Сюань выплюнул, словно яд: – Гэ, признай поражение. Он навис над ним сильнее, Му Цин поддался назад, колено Хэ Сюаня спустилось со стола и теперь стояло между раздвинутых ног Цина. – Ты знаешь, что это твой первый проигрыш мне, признай же его. Но Му Цин был стоек, он молчал. Тогда, глаза Хэ Сюаня загорелись ещё сильнее. Он вгляделся в лицо Цина, будто прожигая его взглядом. Его пальцы все ещё сжимались на воротнике господина Му, даже причиняя себе боль трением об грубую ткань. Они краснели. – Ты наконец-то проиграл мне, – стиснув зубы, произнёс молодой император. Это было так сладко для него, так желанно... Его брови опускались вниз, он со злостью и наслаждением прикусывал нижнюю губу, что она краснела с бледных морозных губ. Му Цин не смотрел на него: пустые глаза, в которых нельзя было прочитать мысли. В голове господина Му чётко застыли слова, произнесённые молодым императором. Му Цин уже не был уверен, что тот говорит о игре в Вэйци.. Напрягающая тишина продолжалась. Младший господин Хэ вглядывался в черты лица его гэгэ: бледность – такая же, как у него, чёрные глубокие глаза – точно такие же. Но, в отличии от Хэ Сюаня эти глаза не горели и не потухали, превращаясь в черный лед. Это был «обсидиан» без бликов, без эмоций и без мыслей... Неужели в душе Му Цин такой же пустой, как и его глаза?... Даже посмотрев на господина перед собой, в глазах господина Му ничего не появилось. Он пару мгновений всматривался в покрасневшее лицо Хэ Сюаня, от чего тот невольно расслабил хватку. Тут же Му Цин поднялся, тяжелой рукой отпихнув молодого императора куда-то в сторону. Хэ Сюань попятился, оставшись сидеть на голом полу. Почему-то он не вставал, а только глядел на своего гэгэ. Му Цин резко застыл у выхода из беседки. Под его ногами оказалась одна из черных фишек. Недолго думая он наступил на нее, применив силу. Под крепкой ногой фишка лишь вбилась в деревянный пол, который оказался не слишком плотным. Му Цин глянул назад на молодого императора. И снова те черные глаза-обсидианы, в которые Хэ Сюаню пришлось взглянуть... Один блик. Он появился на миг и тут же исчез, оставив глаза снова пустыми. – Луна убывает, – Му Цин оглядел императора снизу вверх и отвернулся. Он ушёл. Хэ Сюань невольно перевёл свой взгляд на фишку, вдавленную в пол. Поверх неё, на её месте лежала новая – белая.