Секреты и Маски | Secrets and Masks

18 апреля  Недели после аудиенции с Волдемортом прошли как в тумане. В грёбаном тумане, пропитанном кровью и наполненном криком. Уверенность в эффективном действии Проклятия Демона сделала Волдеморта одержимым, он требовал использовать «драгоценность» при каждом удобном случае.  Гермиона ежедневно подвергалась воздействию проклятия. Всё началось с небольших миссий: разоружение маггловских баз, захват аэродромов и уничтожение презираемых Волдемортом танков и вертолётов.   Магглы явно знали о роли Гермионы в Ордене и её важности для Гарри: каждый раз, когда маггловские солдаты всматривались в её лицо, они опускали ружья. А потом Гермиона беспощадно расправлялась с ними. Где бы ни был Малфой, Гермиона тащилась за ним, как собака на поводке. Он оставался рядом на каждой миссии, следил за её глазами: проверял, не разрушила ли она проклятие раньше времени. Телохранитель, в котором она не нуждалась и уже точно не хотела видеть рядом с собой.  Все знали, под проклятием она абсолютно смертоносная. Ужасающая. Безжалостная. Бесчеловечная.  Пожиратели смерти, которые сопровождали их на миссиях – они же и выкрикивали оскорбления в первую встречу, – теперь не просто широко расступались, а буквально кланялись в ноги, трепеща перед её жестокостью и хладнокровностью.  У противников не было ни единого шанса. Нет такого тёмного проклятия или жестокого заклинания, которое Гермиона не использовала. Она разрезала людей на части, изнутри взрывала грудные клетки и практически обезглавливала некоторых солдат.  Она никого не щадила. Ни один заложник не был взят в плен – проклятие просто не позволяло.  Гермиона старалась не думать об убитых людях. Старалась вычеркнуть их лица из воспоминаний и вбить в голову мысль, что она избавила бедняг от более страшной участи. Спасла от многочасовых жестоких допросов. Даровала мучительное милосердие. Это особо не помогало. Они всё ещё были людьми. Это всё ещё были мужчины и женщины, которые перед смертью смотрели на неё с широко раскрытыми от ужаса глазами. Они преследовали её по ночам, мучили в кошмарах, повторяли, что это её вина, что она должна была позволить Малфою умереть, должна была оттолкнуть Коллина и позволить Аваде убить себя несколько месяцев назад.  Попытки найти лазейку в проклятии сводили с ума. Гермиона каждый раз боролась с действием Проклятия Демона, царапалась ногтями до пульсации в голове, доводила сознание до состояния перетянутой резинки. Она использовала все техники блокировки разума и медитации, лишь бы заставить себя очнуться.  Результат всегда был один.  Гермиона чувствовала, что с каждым разом оно становится сильнее, словно питается её страданиями и болью, как самым изысканным деликатесом, проникает шипами глубже и глубже, требует её подчинения. Рутина стала самой утомительной пыткой. Убийства. Ванна. Сон. Убийства. Ванна. Сон. Казалось, она попала в адскую петлю, бесконечное наказание, чтобы искупить все грехи, совершённые с начала войны.  Убийства. Ванна. Сон. Убийства. Ванна. Сон. Снова и снова. Вечная чёртова карусель, из которой ей уже не выбраться.  Период «отхода» – когда она просыпалась от проклятия – становился всё хуже и хуже. Гермиона ощущала себя кошкой без когтей: напряжённой, подавленной, сдерживающей бурю агрессии, но не имеющей никакой возможности что-либо изменить. Даже живопись перестала приносить былое утешение. Гермионе хотелось бы проткнуть вену, выпустить агрессию и размазать её по стене, но всё, что она могла написать – кровь, сломанные тела и огонь. Своеобразная – в виде мазков кисти – исповедь обо всех грехах, совершённых днём. Гермиона влетела в дверь и пронеслась через спальню, яростно расстёгивая молнию на ботинках и скидывая их на ходу. Она сорвала с рук пропитанные кровью перчатки и бросила их на кафельный пол. Пальцы, окрашенные чужой засохшей кровью, дрожали, когда она наклонилась над медной ванной, чтобы открыть горячую воду.  Мантия Пожирателя Смерти казалась слишком тесной. Удушающей. В ней было слишком жарко. Срочно нужно снять мантию, сейчас же. Ей нужно залезть в ванну и смыть кровь, пепел и остатки плоти с тела, иначе её стошнит. Нужно оттереть каждый дюйм кожи, пока та не потрескается от чистоты. Гермиона просидит в ванне несколько часов, если это будет необходимо. Она бы прокляла себя и сварила бы этого паразита, чьё проклятие она чувствовала внутри.   — Грейнджер! — с порога раздался язвительный голос, который с каждой секундой становился всё громче. — Может, хватит убегать? Я с тобой ещё не закончил! Гермиона зажмурилась. Пальцы крепче сжали бортик медной ванны.  — Отвали, Малфой! Неужели ты не можешь оставить меня в покое… Холодные руки внезапно сомкнулись вокруг её и развернули лицом к Малфою. Смотреть на него после миссии – всё равно что смотреть в зеркало. Кровь, засохшая в его светлых прядях, засохла и в её локонах. Та же кровь, что стекала по его лицу, была и на её коже.  В его глазах то же безумное, пустое выражение, какое знают только солдаты, только что вернувшиеся с поля боя. Это выражение знают только палачи, с клинков которых капает кровь. От этого ей стало не по себе. — Я же просил не убегать, — огрызнулся Малфой. — Ты могла пострадать. Не думай, что я не видел, как ты пыталась кинуться под режущее проклятие Тео! Что с тобой такое? Это проклятие разорвало бы тебя пополам! Ты чуть не убила себя, — он держал её за плечи, осматривая тело на наличие возможных ран.  — Да, Малфой. Чуть не убила себя, — прошипела Гермиона. Гнев закипал внутри, в опасной близости от того, чтобы вырваться наружу. Она дёрнулась, пытаясь скинуть его руки с тела, но ладони Малфоя лишь крепче сжались. — Я чуть не убила себя! Я чуть не попала под заклинание, которого могло бы положить конец моему жалкому существованию, но знаешь что? Проклятие Демона не дало мне этого сделать. Его пальцы слегка разжались. Безжизненные глаза мерцали.  — Я пыталась! Действительно, чёрт возьми, пыталась это сделать. — Гермиона резко хлопнула его по рукам. — Всё, о чём я могла думать – это о том, как прекрасно было бы пройтись перед этим проклятием и позволить ему разорвать меня на две части. Какое облегчение наступит, когда эта больная игра, придуманная тобой и твоим хозяином, закончится. И мне больше не придётся убивать ради вас! Уголки губ Малфоя дёрнулись, но он не произнёс ни слова: Гермиона не позволила. — Но ты просто не смог удержаться, ты должен был покончить и с этим, да?! Каждый раз, когда я пыталась сделать шаг навстречу летящему заклинанию, нити Проклятия Демона тянули меня назад! Я больше не могу убить себя! — она кричала ему в лицо, стягивая с себя мантию и бросая её на пол. — Поздравляю, ты снова что-то отнял у меня! Ура-ура! Твой хозяин будет доволен!  Гермиона потянулась к молнии. Взгляд уловил в лице Малфоя момент осознания, что она не собирается ждать, пока он оставит её одну.  Он снова схватил её за плечи как раз в тот момент, когда её пальцы обвились вокруг язычка. — Не смей раздеваться.  — О, Малфой, повзрослей, чёрт возьми, — она зарядила локтем в его челюсть, и он отпустил её. Руки вернулись к молнии. — Ты просмотрел годы моих воспоминаний. Это в тысячу раз интимнее, чем видеть меня голой, разве нет?  — Это не игра! — Малфой зарычал сквозь стиснутые зубы. — Хватит придуриваться... — А то что? Что ты сделаешь? — Гермиона недовольно скривила губы. Его ноздри раздулись, а глаза уставились на неё. Не получив ответ, Гермиона продолжила. — Я – новая любимая игрушка твоего хозяина, и он ни за что не допустит, чтобы его «‎драгоценность» пострадала, да? Теперь ты не можешь причинить мне боль. Где-то рациональная часть Гермионы понимала, что она может пожалеть об этом. Подсознание кричало, что это плохая идея, самое худшее, самое ужасное решение с начала времён, но Гермиона не слышала.    Эта часть её души была спрятана глубоко под слоями гнева и испуганными глазами тех, кого она убила в тот день. Её заглушала симфония мольбы и криков борющихся за жизнь. А она всё ещё была покрыта их кровью. Она чувствовала металлический запах на своей одежде и коже, вонь обжигала ноздри.  Гермиону не волновало, что Малфой до сих пор не вышел из комнаты. Она собиралась принять ванну и смыть с себя призраков этого дня, независимо от того, здесь он или нет. Малфой мог бы привести всех Пожирателей смерти – как будто ей есть до этого дело. Пусть откроет бутылку шампанского и наслаждается зрелищем.  Её волновало только одно: избавиться от одежды. Сейчас. — Ты похитил меня, вживил в голову это ужасное проклятие, — Гермиона не сводила с него глаз. Малфой тихонько вздохнул, стоило ткани разойтись. — Ты заставил меня убивать солдат, которые не стали бы защищаться, если бы это означало причинить мне боль, — сказала она, вырывая одну руку из тесного кожаного костюма. — Они были хорошими людьми, а ты заставил меня убить их, — прижав свободную руку к груди, чтобы прикрыться, она освободила вторую руку из рукава. — А теперь твой хозяин планирует использовать меня, чтобы уничтожить целую организацию людей, которых я защищала долгие годы. Напряжение в воздухе стало ощутимым, когда Гермиона отпустила ткань и полностью обнажила свою грудь. Пространство вокруг нагрелось, кислорода стало не хватать. Глаза Малфоя, неподвижные, но горящие желанием поддаться искушению, были прикованы к её глазам. И, как ни странно, Гермиона поняла, что ей это нравится. С тех пор, как он привёз её сюда, Малфой всегда контролировал ситуацию. Все карты были в его руках, и Гермиона не могла ему помешать. По сравнению с ситуацией в мире, её нагота была просто глупостью, незначительной и не имеющей никакого смысла. Но в момент, когда пальцы обхватили пояс брюк и нижнее бельё, она почувствовала, как меняются их роли. В этот раз – всего лишь в этот раз – Гермиона практически ощутила, как чаша весов склонилась в её пользу. Его горящие глаза и сжатая челюсть доказывали, что она контролирует ситуацию. Это заставляло Гермиону чувствовать силу, разжигало огонь внизу живота и подстёгивало к действиям. — Ты забрал у меня всё остальное, Малфой, — она уверенно выдержала его взгляд и наклонилась вперёд, стаскивая с ног брюки и нижнее бельё.  Воздух загустел от напряжения. — После всего, что ты сделал, неужели ты думаешь, что что-то произойдёт, если ты увидишь меня без одежды? — Гермиона выпрямилась, гордо подняла голову и переступила через ткань. Будучи полностью обнажённой, открытой и уязвимой, она чувствовала силу лучше, чем за все последние месяцы. Гермиона обнажалась, раскрывая свою женственность, как самый острый клинок. Казалось, всё тело Малфоя напряглось. Челюсть была сжата, мышцы шеи напряглись, но он не опустил взгляд. Его глаза были прикованы к её, и Гермиона оказалась почти пойманной в ловушку этого взгляда. Радужка была в основном серой, но в трещинах океанская синева боролась за то, чтобы прорваться на поверхность. Она его задевала. Она заставляла его чувствовать себя неловко. Она намерена заставить его извиваться. Гермиона сделала шаг назад и широко развела руки по обе стороны от себя, выставляя тело на обозрение ещё больше. — Тогда давай, — бросила она. — Посмотри. Малфой провёл языком по нижним зубам. Руки судорожно сжались в кулак, но глаза не сдвинулись с её лица. — Что тебя останавливает? — продолжала она. Гермиона решила победить, заставить его уступить. Она сделала шаг назад и села на бортик ванны, нетерпеливо постукивая ногтями по меди. — Взгляни. Это вызов, Драко.  Малфой глубоко вздохнул, его плечи дёрнулись. Гермиона подумала, что он сейчас развернётся и уйдёт, но его взгляд метнулся вниз.  По позвоночнику пробежала дрожь от удовольствия, когда она заметила, как при поражении изменился его взгляд. Малфой резко втянул воздух сквозь стиснутые зубы и застонал. Он осматривал каждый изгиб её тела. Не торопясь. Впитывая её дюйм за дюймом. Его взгляд был одним из самых сильных, которые она когда-либо чувствовала на себе. Она практически физически ощущала, как его глаза блуждали по телу.  Гермиона не могла вспомнить, когда в последний раз мужчина видел её обнажённой, но была уверена, что никто из них никогда не смотрел на неё так. Взгляд Малфоя был первобытным. В радужках горела потребность обладать. Он выглядел чертовски голодным – от этого у неё чуть не пересохло во рту. Гермиона не могла отвести от него взгляд, он тоже. Она чувствовала, как грудь начала гореть, как румянец окрасил щёки, когда его взгляд упал между бёдер. А потом он сделал шаг к ней, и пульс заколотился в жилах. Малфой быстро сократил расстояние. Его взгляд всё время задерживался на её теле: груди, бёдрах, талии. Он остановился напротив, так близко, что Гермиона не чувствовала ничего, кроме запаха мяты и дыма.  Сердце замерло, когда он наклонился вперёд.  Дерьмо. Глаза Малфоя лениво, почти пьяно скользнули к Гермионе. Его нос коснулся её носа.  Он собирался...  Его рука метнулась вверх. Нет, он не посмеет… Дыхание перехватило. Сердце замерло на середине удара.  Он, чёрт возьми, не посмеет. Малфой прижался ближе, его грудь оказалась всего в нескольких дюймах от её. Она чувствовала его дыхание на своём лице.  Гермиона подавила дрожь, когда холодные кольца нежно коснулись грудной клетки где-то слева. Она приготовилась к прикосновениям, но он только повернул краны, которые находились прямо за её бёдрами.  Вода тут же перестала течь. Малфой задержал на ней взгляд ещё на пять ударов сердца, после чего резко развернулся на каблуках и ушёл. Когда дверь за ним захлопнулась, Гермиона выдохнула. Она даже не заметила, что задерживала дыхание, и опустилась в воду, которая заполнила ванну до краёв.

***

20 апреля Не смотри на них. Гермиона крутанулась на месте и обезглавила проклятием стреляющего в щит Нотта маггловского солдата. Не смотри на их лица. Она метнула Бомбарду в другого. Земля под ногами взорвалась, как будто он только что наступил на мину. Не смотри на них. Когда она бросила ещё одно проклятие в витрину магазина. Стекло взорвалось и убило стоявшего там снайпера.  Не смотри на них. Ещё один испуганный солдат опустил оружие, но был разрезан Гермионой.  Не смотри на их лица. И потом ещё один. Не запоминай их глаза. И ещё один. Гермиона заставила свои мышцы остановиться. Она боролась с руками каждый раз, когда они поднимались, чтобы бросить очередное проклятие, но ничего не помогало. Как обычно, она была бессильна. Рабыня Проклятия Демона. Её дух был почти так же разбит, как и город Линкольн вокруг неё. Всё рушилось, дым поднимался высоко в небо, повсюду полыхали пожары, пули и проклятия свистели со всех сторон – но ни одно из них не было нацелено на Гермиону. Волдеморт рассчитывал, что эта миссия пройдёт быстро, легко, без особых заминок. Он узнал о секретной базе возле старого университета и приказал последователям уничтожить её.  Сердце Гермионы пропустило удар, когда Волдеморт дал инструкции. Он прав – нападение будет лёгким. Они не встретят особого сопротивления. Здесь находилась лишь небольшая группа солдат. База служила укрытием для беженцев. Это было мирное место, где дети могли играть, а семьи воссоединяться. Здесь хранились медикаменты и продовольствие, а не оружие и бомбы. Пожиратели смерти быстро захватили бы её, словно стая голодных волков, нападающая на одинокого раненого оленя. Но на этот раз база не была беззащитной. На этот раз Орден был готов. Детей и беженцев уже эвакуировали, а на смену им пришли отряды опытных волшебников и солдат с пулемётами. Снайперы ждали на крышах домов, а танки подтянуты и нацелены стволами на тот самый переулок, в котором появились Пожиратели смерти. Медуза явно предупредил их.  Быстрая миссия обернулась кровавой баней.  — Ещё один свалился замертво, — пропел Нотт, отбивая ногой воображаемый ритм, пока обезглавливал незнакомую Гермионе ведьму. — Ещё один свалился замертво. Она крутанулась на месте и кинула заклинание, отбрасывая маггловского солдата в бетонную стену позади. Кровь разлетелась по кирпичу. Гермиона надеялась, что это была мгновенная смерть.   — Ой! Он почувствует это утром! — крикнул Нотт. Он всегда пытался завязать разговор в разгар битвы, и Гермиона понятия не имела почему. — Я бы отрезал этому самодовольному придурку голову, но это только моё мнение.  Краем глаза она заметила, как он произнёс ещё одно режущее проклятие; оно разрубило трёх волшебников от плеча до бедра. За время их миссий Гермиона быстро поняла, это любимый метод казни Нотта, наравне с обращением против солдат их же оружия.  — О-о-о-о, кто-нибудь ещё это видел? — крикнул Нотт, неимоверно гордясь собой. Как будто всем нравилось убивать так же, как и ему. — Три в ряд! Это новый рекорд, да? Я хочу знать, кто ведёт счёт. Засчитайте это должным образом.  Из-за угла выскочил маггл и нацелил на них винтовку, но Нотт убил его, прежде чем бедняга успел выстрелить. — Ещё один свалился замертво, — снова начал напевать Нотт, словесно подтверждая пополнение очков за убийства. — И ещё одного нет, ещё одного нет, ещё один свалился замертво. Другой солдат появился из-за горящей машины с гранатой в руке. — Эй, я и тебя достану! — Нотт закружился, пританцовывая, и метнул Бомбарду, разрывая голову солдата. — Ещё один свалился замертво. — Ради Салазара, — прорычал Маска Демона рядом с Гермионой. — Если ты, чёрт возьми, не прекратишь петь, клянусь, я вырву твой язык и засуну его в твою ублюдскую глотку.  Вдалеке показалась нежно-голубая кожаная куртка, которая привлекла внимание Гермионы. Она повернулась в ту сторону. Весь мир перестал вращаться вокруг своей оси, когда Грейнджер узнала ведьму в кожаной куртке.   Флёр Уизли. Гермиона не видела её несколько месяцев. От вида светлого, перепачканного кровью хвоста у неё чуть не подкосились колени.  Флёр тяжело ранена. Одна её рука была крепко прижата к грудной клетке, между пальцами запеклась кровь. Хромая, Уизли направилась к разрушенному зданию, скорее всего, для того чтобы укрыться.  Но тут Проклятие взяло верх. Гермиона стала приближаться к зданию – разваливающемуся ресторану – с вытянутой палочкой наготове. Нет. Нет. Она не может убить Флёр. Она была лучшим целителем в Ордене. Её способности были непревзойдёнными. Её смерть стала бы для них катастрофической утратой. Гермиона всё понимала, однако она не могла себя остановить.  Она пыталась бороться с проклятием, которое двигало её вперёд. Пыталась упереться пятками в землю, заставить ноги перестать двигаться. Боже, как же ей хотелось, чтобы всё это прекратилось!  Но она не могла. Как бы Гермиона ни старалась, Проклятие Демона проникло слишком глубоко. Ей хотелось кричать от бессилия.  Когда она бросилась вперёд, Проклятие не знало пощады. Оно вытащило на поверхность все болезненные воспоминания, мучило всем, что причиняло боль, что могло разозлить её.  Как мир исчез под её ногами, когда Кингсли рассказал ей о смерти родителей.  Ярость, которую она испытала, когда он же ей и сказал, что ничего не поделать, и Орден не сможет отмстить за её утрату.  Эйфория, которую она испытала, когда перерезала горло Шарлотте Рот.  Как каждая вена вибрировала в её теле, получая наслаждение от мести, когда она сдирала слой кожи Марка Кингхолда. Как неописуемо приятно было удалять один за другим все его пальцы, прежде чем, наконец, казнить.  Все эти моменты снова и снова вспыхивали перед глазами, пока она шла к ресторану. Боль повторялась по кругу, пока она преследовала Флёр.  Гермиона услышала её крик, как только вошла. Адреналин зашкаливал, она чувствовала, как усиливается действие проклятия. Чувствовала, как его влияние когтями проникает в мозг, плотно охватывает, обжигает вены, словно кислота, скручивает каждый мускул и приказывает убивать.  Гермиона бросилась к источнику криков – на кухне в задней части ресторана, – под ногами трещало битое стекло.  Как только она ворвалась в дверь, глаза Флёр вспыхнули, на тонких чертах отразились шок и облегчение. Та сидела на полу, прислонившись к отражающему свет металлическому холодильнику. Из глубокой раны на правой стороне тела сочилась кровь, а одно из рёбер торчало наружу. — Гермиона! — Флёр поперхнулась воздухом, когда палочка Грейнджер замерла над глубокой раной. — Что ты здесь делаешь?! «Давай», — смертоносный голос шипел в глубине сознания: проклятие проявилось. — «Убей её».  Флёр ужасно слаба. Убить её будет слишком легко. Гермионе даже не придётся напрягаться, чтобы повалить её на пол и раздавить тонкую шейку сапогом.  «Убей её», — подбадривал низкий и соблазнительный голос. — «Сделай это». Желание убивать охватило её полностью. Внутри зарождалось желание вырвать все органы Флёры. Снять с неё скальп. Сломать рёбра, отделить их от тела и воткнуть их же в её же глаза.  — Гермиона? — Флёр задыхалась. — Что с тобой? Что с твоими глазами?  — «Убей её». Нет. Не Флёр. Господи, она не может убить Флёр.  Когда Гермиона направила свою палочку на грудь Флёр, глаза блондинки расширились от страха. Она попыталась инстинктивно защититься, но Гермиона всегда была быстрее. Она обезоружила Флёр ещё до того, как та смогла прицелиться.  — «Вот и всё, она беззащитна», — настойчиво повторял голос. Борьба внутри её собственной головы заставила виски болезненно пульсировать. — «Сделай это. Сделай это сейчас. Будет так приятно. Ещё лучше, чем в другие разы». Гермиона заметила своё отражение в металлических поверхностях дверей шкафа. Она увидела чудовище с чёрными глазами и стекающей по лицу кровью. Пути назад уже не будет. Убив Флёр, она окончательно потеряет себя, и тьма навсегда запечатлеется в её душе. Назад к свету пути не будет.  Гермиона подняла палочку. На кончике зажёгся слишком знакомый зелёный свет… — Экспеллиармус!  Палочка Малфоя вылетела из рук Гермионы, пролетела через всю кухню и приземлилась в ладонь своего законного владельца. Малфой сорвал маску, открывая свирепое выражение лица. — Грейнджер, — прошипел он, бросаясь к ней. — Остановись! Но Проклятие ещё не закончило с Гермионой. Они находились на очень большой кухне, до отказа набитой острой, сверкающей посудой. Когда Малфой приблизился, Гермиона увернулась от его рук и схватила один из больших разделочных ножей с кухонного острова. Поле зрения начало сужаться и окрашивать всё в красный цвет – жажда крови отравляла её. Голос шептал в голове, подбадривая её и заглушая внутреннюю борьбу. Она шла к своей жертве, наслаждаясь ужасом в глазах Флёр.  Гермиона перевернула нож в руке, направляя лезвие, и бросилась на жертву. Но, прежде чем она успела перерезать горло Флёр, Малфой схватил её. Его руки крепко обхватили её запястья и потащили назад, игнорируя пинки и крики. Он прижал её к столу посреди кухни. — Хватит! — прошипел Малфой, нависая над ней. Он взял по одному запястью в каждую руку и крепко сжал их по обе стороны от неё.  В Гермионе закипал гнев. Он когтями пробирался по позвоночнику, пока она пыталась оттащить Малфоя от себя. Она дёрнула запястьем, надеясь задеть его руку ножом.  Губы Малфоя внезапно прикоснулись к её уху:  — Daemonium, somnum.  После этих слов Проклятие начало отступать. Всё вокруг потемнело, Гермиона ничего не видела, не могла сосредоточиться на чём-либо, кроме проклятия.  Оно когтями прорывалось сквозь её органы. Оно двигались быстро, боль пронзило тело, когда проклятие протащило свои шипы по венам, не желая снова оказаться в клетке, но это того стоило. Разрывающая боль, которая ощущалась как вскрытие черепа скальпелем, стоила того. Ведь это значит, что Гермиона снова во главе своих действий. Неожиданная свобода выбила воздух из лёгких. Голова кружилась, в ушах стоял гул, когда всё вокруг встало на свои места. Гермиона сделала большой глоток воздуха. А потом ещё один. И ещё. Она не могла насытиться, неужели он всегда был таким чистым? — Ш-ш-ш, всё в порядке. — Рука Малфоя была на её лице, его холодные костяшки ласково скользнули по щеке. — Всё хорошо, всё прошло. Всё прошло. Он всё ещё нависал над ней, но радужка глаз была голубее, чем за последние несколько недель. — О боже... о боже... Флёр… — Гермиона задыхалась. Паника нахлынула снова и нарастала по мере того, как контроль над телом возвращался. — Где она? Я не... о боже... я не могла... Грейнджер попыталась встать и осмотреться, но Малфой прижал её к себе, заблокировав кислород мантией. Гермиона не могла дышать. Дыхательные пути начали сужаться. На глаза навернулись слёзы.  А если бы Малфой не успел добраться до неё вовремя? Если бы она всё же успела... — Всё в порядке. Ты не причинила ей вреда, — настойчиво прошептал Малфой. Он взял её лицо в руки и заставил снова посмотреть на него. — С ней всё в порядке. Тебе нужно успокоиться. — Я не могу… — Гермиона всхлипнула. — Где она?! Мне нужно... С другого конца кухни донёсся звон посуды. Малфой вскинул голову, чтобы посмотреть на ведьму, которая устроила переполох.  — Ne reste pas là, — прошипел он, его тон резко контрастировал с почти колыбельным, которым он успокаивал Гермиону. — Etes-vous sourd?! Гермиона наклонила голову и поймала недоумённое выражение лица Флёр. — Cest votre seule chance, partez maintenant avant de changer Davis! — Малфой снова зарычал. — Pars maintenant! Что бы ни сказал Малфой, Флёр не нужно было повторять дважды. Она быстро подняла палочку и исчезла с резким щелчком – но перед этим бросила на Гермиону последний растерянный и испуганный взгляд.  — Видишь, она ушла. Она в безопасности, — прошептал Малфой, проведя костяшками пальцев по щеке Гермионы. — Теперь мне нужно, чтобы ты кое-что для меня сделала. Мне нужно, чтобы ты дышала, сможешь? Гермиона медленно кивнула, борясь с ужасным ощущением, что грудная клетка сдавливает лёгкие, и сделала глубокий вдох.  Губы Малфоя дрогнули в ухмылке.  — Хорошая девочка. Она сделала ещё один глубокий вдох, потом ещё. Он продолжал наблюдать, не разрывая зрительного контакта, пока Гермиона старалась замедлить вдохи до более спокойного и естественного ритма. — Ты отпустил Флёр, — прошептала Гермиона, поджав пальцы на ногах, когда Демон провёл большим пальцем по её нижней губе. — Отпустил. — Почему? Малфой открыл рот, его глаза – голубые и чертовски красивые – опустились к её приоткрытым губам, но тут в дверь кухни ворвался Нотт. Гермиона так и не получила ответ.