Иллишту

Азкабан, верхний уровень. С раздражением смахнув с кожи налипшие частицы летучего пороха, я окинула взглядом довольно просторное помещение. Камин перенес меня в похожий ярко освещенный архив. Эта комната была чуть меньше, чем предыдущая, но по сути ничем не отличалась: такой же широкий стол, пара стульев и множество полок, которые снизу доверху были заставлены папками с личными делами. Однако здесь чувствовался иной порядок и атмосфера, а полнейшая тишина нарушалась приятным царапаньем по бумаге длинного пера, которое выводило на блеклом желтоватом листе некие записи. Стоило распахнуть дверь и покинуть комнату, как я оказалась в большом мрачном коридоре. Широкое и тускло освещенное пространство буквально навалилось на плечи всей своей тяжестью, почему-то мгновенно пробуждая внутри неприятные воспоминания из детства. Лицо, словно в насмешку, обдало едкой вонью магии и гнили, а голову тут же наполнили разрозненные звуки тюрьмы и вой заключенных. Волосы непривычно всколыхнулись, словно старались отогнать от себя губительное воздействие почти осязаемой тьмы, а магическая суть опасливо встрепенулась, чувствуя незримую угрозу. Только завидев мой силуэт, четверо волшебников, охранявших архив, почтительно склонили головы. Никто из них не смел поднять взгляд или произнести хоть слово. Лишь особенно громкий стук сердца одного из слуг выдавал общее напряжение и беспокойство. Сразу бы так. Мазнув безразличным взглядом по застывшим магам, я взглянула в сторону бесконечно удаляющегося темного коридора. «Вряд ли Аша окажется поблизости», — удрученно скривилась я, мрачно оценив свою дальнейшую «прогулку». Сделав шаг в сторону едва различимых камер вдалеке, мгновенно почувствовала, как липкий ледяной воздух окутал тело. По ногам, словно застигнутая врасплох мурена, проскользнул неестественный, мертвенный холод. Это ощущение было настолько реальным, что, казалось, оно вот-вот обретет плоть и кровь и вонзит острые клыки под кожу, прогрызет мясо до кости и отравит собой тело. Мерзкое чувство. Следуя по бесконечному коридору в поисках Аши, я ступала по мерзлому, словно лед, камню, минуя одну темную камеру за другой. В ушах стоял непрекращающийся гул: я различала высокие голоса и грубые выкрики, нечленораздельную речь и вторящий ему заунывный плач, болезненные стоны и звон цепей, волочившихся по каменному полу. Отчаянные крики и обреченное мычание, казалось, отскакивали от стен и разбивались на мелкие осколки; они разлетались в пространстве, обволакивали собой окружение и оседали на чернеющий камень. И чем дальше я продвигалась, тем чаще все эти звуки сливались в моей голове в единое утробное завывание. Что же касалось запахов, то с этим дела обстояли куда хуже. Удушливый аромат сладости, что пронизывал всю башню, на этом уровне был с трудом различим из-за плотной и агрессивной вони. Если в начале моего пути смесь из темной магии и гниения была отвратительной, то, оказалось, все может быть намного хуже. Сейчас же я буквально задыхалась от смрада немытых тел, тяжелейшего запаха крови, испражнений и разложения. Время от времени мне казалось, будто я могла видеть ядовитые испарения, которые источал верхний уровень башни, и даже проследить, как они стелились по самому полу, как вырывались из стен и старательно облепляли тела чужаков, словно стремились пробиться под кожу, залезть в самое нутро и сделать частью себя. Только теперь я поняла, что Беллатриса имела в виду, говоря об уборке. На первом уровне и впрямь дышалось куда легче. Продолжая идти по нескончаемому мрачному коридору, я ловила себя на мысли, что все явственнее различала множество отдельных звуков, которое заполняло это место: я слышала характерный свист, рассекающий воздух, будто кто-то размахивал хлыстом, и отмечала глухой топот туфель, что сливался со странным завыванием внутри стен; даже улавливала бодрые голоса волшебников, которые пропадали в камерах с заключенными. Иногда истошные крики и надрывный плач терялись в диком и несдержанном хохоте, а затем раздавался нечеловеческий выкрик, быстро растворяющийся в общем шуме и атмосфере безысходности. Крайне неприятное место. Продвигаясь дальше, я уже отчетливо могла разобрать скрежещущие звуки распахивающихся решеток, а следом слышались резкие скрипы и звонкие щелчки захлопывающихся замков. Несколько раз мне встречались фигуры в особых черных мантиях, чьи лица украшали зловещие маски. Напоминавшие своим видом Пожирателей Смерти, эти загадочные фигуры степенно склоняли головы, приветствуя меня, и проходили дальше, устремляясь лишь к определенным камерам. За одной из решеток, которую всего несколько мгновений назад покинули темные волшебники, я заметила истерзанное тело, жалобно скулящее в ворохе тряпья и крови на каменном полу. Цепи на руках пленника глухо царапались о каменную стену и натягивались, заставляя несчастного вновь подняться. «Значит, это были дознаватели? — подумала я и бросила задумчивый взгляд на подрагивающий силуэт, который, кряхтя и стеная от боли, вновь повис на цепях. — Тогда не удивительно, что они посещают только определенные камеры. Эти маги действуют по прямому приказу». Вспоминая слова Волдеморта, я понимала, что на этом уровне находились лишь те, чья причастность к Ордену Феникса и сопротивлению была очевидной и доказанной. Значит, и допрос таких людей проходил жестко, жестоко и очень грязно. И все же, понимая, что здесь нет безвинных, я никак не могла избавиться от желания убраться подальше от непрекращающихся воплей и естественных запахов всего процесса. Вдруг из-за поворота навстречу мне вышли двое волшебников. Они передвигались быстрым шагом и эмоционально обсуждали нечто крайне занимательное. Я заметила, как они размахивали руками и забавно кривили свои лица, словно съели нечто кислое и никак не могли избавиться от настойчивого привкуса. В тягучем полумраке Азкабана видимость была не слишком хорошей, и даже свет Люмоса, который использовался патрулирующими территорию магами, не всегда позволял увидеть дальше, чем того бы хотелось. Зато я все прекрасно видела и отметила про себя, как оба волшебника заметно снизили шаг. Будто бы больше не было нужды в излишней спешке. Заметив меня, пара резко остановилась и, опустив головы, застыла в немом поклоне. Проходя вперед и мимолетно скользнув взглядом по их лицам, я на секунду увидела, как рот одного из мужчин растянулся в хищной и крайне скабрезной ухмылке. Любопытно. Приблизившись к тому самому повороту, вдруг уловила, как голову наполнили едва различимые надрывные стоны. Не сбавляя шаг, я двигалась на болезненное мычание, постепенно улавливая характерные приглушенные звуки соития. «Понятно, — поморщилась я, проговаривая про себя уже набившую оскомину фразу: — Мир изменился!» Я скривилась от отвращения, слыша доносящийся шипящий и задыхающийся голос: — Маленькая сука! В чем же дело?! Больше не можешь так верещать? А ведь я говорил тебе… Мужской голос прерывался глухим смехом, а окончания слов проглатывались и растворялись в шуме чужих криков. И все же я могла различить слова: —…Я обеща-ал… — истеричный голос понизился до едва различимого шепота, а следом раздался трудноразличимый всхлип. — Ты не сдохнешь так просто!.. Шлепки влажных тел становились все громче, отвратительными ударами разливаясь по всему огромному пространству мрачного коридора. Все отчетливее раздавались плаксивые звуки явно беспомощной жертвы и довольный хрип насильника. Проходя мимо решеток с пленниками, я отметила про себя, как пара заключенных старательно забились в угол, сливаясь с темнотой окружения, а кто-то и вовсе отчаянно зажал руками уши, пытаясь отрешиться от происходящего. Тяжелый мужской выдох неприлично громко разлетелся по коридору, а последовавший за ним глухой надрывный стон слился с общим гулом тюрьмы. — С отрезанным языком ты куда более понятливая, — совсем близко прозвучал сочившийся явным удовольствием голос. — Советую тебе расслабиться… Задыхающийся от похоти шепот даже у меня вызвал чувство омерзения: — У нас впереди еще мно-ого… Очень мно-ого времени. Мужчина буквально захлебывался от дикого возбуждения и, очевидно, испытывал бешеное удовольствие от безнаказанности, окончательно опьянев от собственной власти. Вновь раздавшиеся шлепки стали агрессивнее, а болезненные женские стоны напоминали мне скорее отчаянное карканье. Зловоние этого места все явственнее отдавало терпким запахом секса и естественных выделений, перемешанных со свежей кровью. Что-то мне подсказывало, что такого при правлении Министерства магии не было. А если подобное и случалось, то вряд ли оно происходило прилюдно. Наконец приблизившись к камере, я брезгливо сморщилась, слыша, с каким остервенением продолжался процесс. Глубокое надрывное дыхание разлеталось по всему коридору громким эхом, окончательно выводя меня из себя. Чувство постоянно сдерживаемого внутри гнева вдруг ярко вспыхнуло в сознании и наполнило мое тело, разлившись по венам. «Каждый в этом месте так или иначе причастен к моему пленению! — словно набатом, прогремело в голове. — А общей целью предателей было захватить меня, чтобы уничтожить моего Тома!» Мелкие капли суетливо заскользили по пальцам, чутко отзываясь на мое внутреннее состояние. Вверх взмыли тонкие струи морской воды, а воздух наполнился приятным и интенсивным запахом соли. Остановившись напротив злосчастной камеры, я полоснула когтями по решетке из антимагической стали, распахивая ту настежь. По всему уровню эхом разнесся скрежещущий звон увесистого замка, рухнувшего на каменный пол, и со всего размаха врезавшейся в стену металлической двери. — Что за… — хрипя от возмущения, вскрикнул было маг, но тут же побледнел, уставившись в мое исказившееся от ярости лицо. — М-ми-иледи, — промямлил он, неуклюже поднимаясь с колен и поправляя черную мантию на груди и у паха. Видя мой направленный взгляд на пленницу, он с силой пнул под ребра довольно молодую девчонку и грубо отпихнул ее в сторону. Явно обессиленная, несчастная рухнула на черный камень и, по-видимому, опасаясь уже меня, боязливо отползла к прибитым к потолку цепям. Я слышала ее сиплые стоны, даже заметила, как она сжалась у разодранных и грязных тряпок, прижав к животу разбитые колени. — Она допрошена? — холодно произнесла я, врезаясь пытливым взглядом в одутловатую физиономию ссутулившегося мага. — Да-а, — заискивающе закивал он, хрипло продолжая: — И на рассвете ждет казни. — Твоя форма, — я опустила взгляд на характерную мантию и брезгливо поморщилась от вида грязи и выделений, что налипли на ткань. — В твои обязанности входит делать обход тюрьмы, а не насиловать предателей в камерах. Если Орден Феникса предпримет попытку вызволить своих, ты и их встретишь в таком же виде? Морская вода все прибывала, крупными каплями срываясь с волос и взмывая вертикально вверх. — Простите! Я… — маленькие глазки забегали, а коренастое тело мужчины мелко затряслось. — Я не знаю, что на меня нашло… Клянусь вам, этого больше не повторится! «Том был прав, — раздраженно скривилась я, вспоминая: — Эти слова и впрямь наскучивают». Два тонких и длинных копья, сотканных из морской воды, сверкнули бледной тенью в свете тусклых сфер. Раздался короткий свист, и оба орудия влетели в камеру, пробивая черный камень у ног вздрогнувшего волшебника. Я услышала лишь его приглушенный писк и раздавшееся следом учащенное дыхание. Почувствовав на себе чужой взгляд, повернула голову и коротко посмотрела на изможденную девчонку, застывшую у стены. Испуганные карие глаза, множественные ссадины и порезы, синяки. «Вряд ли Том спустил бы мне с рук смерть своего слуги или пленницы». — Твое имя? — произнесла я, наблюдая, как мужчина вытирает дрожащей ладонью лоб, покрывшийся испариной. — Амикус, Миледи, — раздался заикающийся голос. Опасливо взглянув на глубокие рытвины, что остались от моих копий, он сглотнул: — Б-благодарю вас! — С тобой будет разбираться Темный Лорд, — поморщилась я и, отвернувшись, добавила: — Покинь камеру немедленно. Если ты в чем-то мне соврал — то отвечать будешь не передо мной.        Продвигаясь все дальше по коридору, я не могла отделаться от мысли, что охотно бы прямо сейчас покинула это гиблое место. Даже понимание того, что подобные способы допроса и устрашения происходили всегда и во все времена, никак не успокаивало внутреннее раздражение. Зато порождало закономерный вопрос: а какие методы практикует Орден Феникса? Впрочем, я вряд ли удивлюсь. Углубляясь все дальше, я вдруг ощутила странное напряжение, которое стремительно разрасталось изнутри и сильнее обычного потянуло холодом. Магическая суть, и без того взвинченная от нахождения в столь темном месте, вдруг окончательно замерла и прислушалась. Всего на мгновение повернув голову в сторону, я обратила внимание на оголенную часть стены, покрывшуюся тонкой коркой льда. «Дементоры, — с ужасом поняла я, с силой сжимая ладони и отчаянно пытаясь взять себя в руки. — Спокойно. Они не доберутся сюда. Во всяком случае не сейчас». Стараясь больше не смотреть по сторонам и всячески игнорируя игриво поблескивающие инеем стены, я упорно призывала магическую суть не поддаваться опрометчивому страху. Вот только это мало помогало. Я чувствовала, как все внутри меня натянулось невидимой струной, как взволнованно и суетливо озиралась по сторонам магия, буквально ощущавшая витающую вокруг незримую опасность. Поскуливая и подвывая, она усердно вторила непрекращающимся заунывным и болезненным стонам пленников, изводя меня своей паникой. Очередной поворот порадовал небольшим изменением в безликой обстановке тюрьмы: прямо над моей головой раскинулся огромный полупрозрачный защитный купол. Сквозь плотные клубы темных облаков не был виден свет, но это мнимое открытое пространство отчетливо давало понять, что присутствующих от загребущих костлявых пальцев защищал лишь тонкий покров магии. Заглушая настойчивый голос магической сути, я упорно продолжала идти по мертвенно-ледяной башне и все отчетливее замечала слишком близкое присутствие бестелесных тварей: дементоры открыто кружили у самого края высоченных стен. Я видела, как они вырывались из недр темных облаков, слышала, как время от времени их жуткие кривые пальцы царапали черный камень. Иногда дементоры задевали и саму полупрозрачную защиту, заставляя ту на мгновение покрываться тонким слоем льда. Некоторые из них были особенно наглыми и пытались пробиться внутрь Азкабана, врезаясь в поблескивающий магией купол и расплываясь по поверхности неровными черными кляксами. Чем дольше я наблюдала за этими попытками, тем больше мне начинало казаться, что дементоры откровенно теряли терпение в ожидании обещанного им «корма». Будто бы бездушные твари наглядно показывали окружающим свой неуемный и безудержный голод. «Может быть, именно по этой причине дементоры и поддержали Волдеморта в войне, открыто выступив на его стороне при атаке на школу? А за это мой маг снабжал ненасытных тварей большим количеством душ, поощряя за верность. Эдакое взаимовыгодное сотрудничество», — подумала я, наблюдая за очередным темным пятном, которое расплылось по куполу. Еще секунда, и «пятно» вновь взмыло в воздух, оставляя после себя небольшое ледяное облако. Криво усмехнувшись про себя, я вдруг остановилась. В тяжелом смраде тюрьмы улавливался тонкий аромат магии Аши. Почти забитый ужасающей вонью, этот запах, словно тонкая нить, усердно вел меня к определенной решетчатой двери. Наконец-то. Быстрым шагом миновав оставшиеся несколько камер, я остановилась и всмотрелась в небольшое помещение. Моему взгляду предстала поникшая женская фигура. Одетая в одну изодранную рубашку тюремной робы, она лишь отдаленно напоминала мне ту самую девочку из прошлого. Аша сидела на полу прямо напротив толстых прутьев решетки, вынужденно оперевшись спиной о стену. Круто задранные вверх тонкие руки были грубо обхвачены антимагическими цепями и плотно пригвождены к черному камню. Пережатая кожа на запястьях и предплечьях отливала грязно-зеленым цветом. Даже на фоне естественной бледности Аши этот ненормальный цвет становился слишком заметным и выделялся своей болезненностью. Ее глубоко опущенная голова без конца дергалась, а короткие светлые волосы окончательно превратились в бурое месиво из крови и грязи. Я заметила, как ее худощавое тело била мелкая дрожь, слышала, как стучали от холода зубы и как слишком быстро билось в груди сердце. «Думаю, у Аши началась лихорадка». Стоило лишь сделать короткий глоток воздуха, как меня натурально оглушил зловонный смрад: от тела Аши исходил тошнотворный и слишком тяжелый запах запущенного гниения. Опустив взгляд на оголенные и варварски сломанные ноги, я поморщилась, видя почерневшие стопы и огромные бурые пятна на бедрах со вздувшейся вокруг них кожей. В некоторых местах вздутие было настолько сильным, что кожный покров буквально треснул, образуя жуткие мокнущие раны. Все те чрезмерные и болезненные эмоции в отношении Аши, которые, казалось, так ярко раздирали мое сознание всего неделю назад, сейчас же совершенно исчезли, оставляя за собой лишь стойкое чувство горького разочарования. И все-таки я не могла не испытывать сожаления за все происходящее. «Мне бы хотелось, чтобы все было иначе». Что же касалось внешнего состояния замученной женщины, то искалеченные и изувеченные тела мне доводилось видеть и раньше. Порой даже чаще, чем хотелось бы. — Аша, — негромко позвала я и, забывшись, приблизила ладонь к антимагической решетке. Ощутив мгновенно вспыхнувшее неприятное жжение на коже, тут же отдернула руку. — Помнишь меня? Подрагивающее у стены тело дернулось. Я терпеливо наблюдала, как ослабленная женщина с трудом поднимала голову, как ее пугающе пустой взгляд врезался в мое лицо. Она непонимающе моргнула, словно пыталась отогнать мешающую кровавую дымку, что плотно застила ее отекший правый глаз Полагаю, что мой бледный силуэт сильно отличался от черных одежд местных надзирателей. Во взгляде Аши вдруг промелькнула осмысленность и даже узнавание: — Ты? — ее сорванный голос звучал безобразно тихо и хрипло, но я услышала. Будто одернув себя, Аша разочарованно качнула головой и горько пробормотала: — Наверное, галлюцинации усилились. Словно доказывая самой себе мою нереальность, она моргнула снова. На изувеченном лице глубоко уставшей и истощенной женщины ярко отразилось недоверие: — Эмилия? — произнесла она одними губами. — Иллишту, — все же поправила я, согласно кивнув. — Но ты знала меня как Эмилию Роуз. Аша замолчала, будто пыталась осознать новую информацию, погрузить ее в свой истерзанный разум. Вдруг на изможденном лице блеснуло понимание, а потрескавшиеся губы растянулись в печальной улыбке: — А я говорила, — медленно произнесла она, — что тебе идет синий. Я прекрасно видела, насколько Аше было тяжело произносить слова, слышала ее слишком хрипящий и срывающийся от усталости голос, наполовину проглоченные окончания. Мои волосы внезапно дрогнули и, вдруг растянувшись белыми лентами, медленно скользнули по черному камню, огибая противный антимагический металл. — Ты была права, — кивнула я, невольно вспоминая красивую сапфировую заколку. — Кто ты? — с трудом выдохнула она и, тяжело опустив голову, безучастно проследила за приближающимися к ней белыми прядями. А ведь мои волосы и впрямь относились к ведьме иначе, позволяя той укладывать себя даже в высокие прически. — Сирена, — ответила прямо, замечая, как расширился левый глаз Аши при взгляде на мою фигуру. «Ты всегда любила читать о магических тварях», — подумала я, замечая, как бывшая соседка прикрыла заплывший правый глаза. Белые волосы ласково скользнули по сломанным ногам ведьмы и легко коснулись мягкими кончиками ее щеки. Они словно приветствовали старую знакомую и выражали ей свое сожаление. Аша даже не шелохнулась, чувствуя чужое прикосновение к коже. Молча обдумывая услышанное, она явно делала верные выводы, задумчиво произнося: — Я помню, — прохрипела она наконец, пустым взглядом наблюдая за расползающимися по камере волосами, — что в газетах много писали про найденный древний храм с запертым в нем хранителем. Ведь речь шла о тебе? Она глухо закашлялась, раздирая и без того сильно поврежденное горло, вдруг вновь обращая свой взгляд на мое лицо: — Орден всегда подозревал, что это уловка и дело рук врага… Вот как. «А ведь и я для тебя враг, не так ли?», — на мгновение пронеслось в моих мыслях. — Том идейно давал информацию о моем храме в газетах, — кивнула я, видя, как болезненно искривились потрескавшиеся губы женщины, получая подтверждение неприятной догадки. — Он ждал, чтобы кто-то открыл врата и я пробудилась. В попытке ответно кивнуть головой, Аша лишь тяжело простонала от вспыхнувшей в позвонках боли: — Значит, они были правы и те статьи были лишь наживкой… Ее хриплый шепот почти заглушился негромким шагом проходящих мимо надзирателей. — Вроде того, — согласилась я. Аша печально усмехнулась, ее взгляд вновь стал пустым: — А я верила… — совсем тихо сорвалось с ее губ. — Верила, что хранитель поможет нам в войне. «Так и было задумано». Я смотрела на полумертвую женщину и в голове упорно мелькала лишь одна мысль: что я здесь делаю? — Зачем ты пришла? — Аша вновь постаралась рассмотреть меня, но даже левый глаз постепенно закрывался. Ее силы были на исходе. — Я была в доме Клариссы и нашла твое письмо, — я призвала в руки старый клочок бумаги, легким движением отправляя его к Аше. — Возможно, ты еще помнишь. Невзрачный лист, пролетев сквозь антимагическую решетку, чуть сбавил скорость, но, подхваченный белой прядью, все же опустился на заживо гниющую плоть бедра. Аша жадно впилась помутневшим глазом в выцветшие строки, явно ничего не видя в полутьме своей камеры. «И снова Том был прав, — невольно подумала я и, чуть качнув пальцами, призвала малую руну. — Даже несмотря на то, что я больше не чувствую той жалости, я стою сейчас здесь совсем не ради письма». Маленькая рассеивающая руна вспыхнула прямо у ног Аши, голубым пламенем осветив ее мрачную камеру. Болезненно дернувшись, женщина глухо замычала от режущей боли в глазах, но, пересилив себя, вновь опустила взгляд на лист, отчаянно вчитываясь в давно забытые слова. Она вдруг поджала губы и хрипло вдохнула насквозь прогнивший воздух. С левого глаза скатилась одинокая слеза и глухо упала на пожелтевшую бумагу. Будто прощаясь, белые волосы скользнули в последний раз по щеке женщины и медленно поползли обратно. — Я помню новость, — тяжело прошептала Аша, оторвавшись от письма и мимолетно проследив за движением прядей по грязному полу, — в газетах писали, что одна из Роули умерла при загадочных об… Ее голос сорвался, так и не закончив фразу. Шумно сглотнув, Аша вдруг подняла на меня лицо: — Орден, — прохрипела она, словно только сейчас поняла нечто важное. — Так, значит, речь все это время шла о тебе? И непонятный план, в котором обсуждались действия по захвату его твари… — Да, — безразлично подтвердила я, наблюдая за плохо отражающимися эмоциями на разбитом лице пленницы. — Я не знала о тебе. Мои губы нехотя растянулись в мрачной полуулыбке: — Это ничего бы не изменило, — покачала я головой, все же сожалея о своем решении прийти. — Нет, — согласно прохрипела Аша, вдруг произнося: — Значит, та женщина предупреждала Альбуса о тебе, — она вновь закашлялась и, задыхаясь, продолжила: — И тот разговор… Они всегда все знали… «Чей разговор?» Вот только Аша терялась в собственных мыслях, словно торопилась что-то рассказать и облечь в слова собственные сумбурные воспоминания: — Она говорила о его уязвимости… о слабости. Но было необходимо выждать момент. Я не понимала тогда, но теперь… — Аша попыталась сглотнуть, в надежде промочить сухое горло. Я же с трудом разбирала бессвязные слова, точно улавливая только две вещи: «его слабость» и «она». — Кто эта «она»? — сорвался с губ непривычный мне самой властный голос. — Темные волосы, — тихо прохрипела Аша, — невысокая, приезжая, хотя говорила без акцента. Она точно не из наших, но показалась мне смутно знакомой. Я видела ее только раз в Визенгамоте. Они общались… — голос Аши срывался, захлебывался: — …речь шла о каком-то артефакте и еще говорилось что-то о душе. Удивленно застыв перед решеткой, я обдумывала услышанное. Значит, Альбус Дамблдор все же знал обо мне, и об этом ему рассказала эта женщина. Но темные волосы… Мелоди и Кларисса были блондинками. Изменить цвет волос не так сложно, да и Кларисса явно подходила под описание, ведь давно проживала в Европе. Вот только что-то мне подсказывало, что это была не она, и уж тем более не спятившая Мелоди. — Зачем ты мне все это говоришь? — я наклонила голову, пытливо всматриваясь в дрожащую фигуру Аши. — Моя Полумна, — сухие губы искривились от боли: — Не дай им забрать ее, Эми. Не позволь им… Вряд ли Том так просто озвучил решение о пощаде, чтобы после об этом забыть. Он бы не стал церемониться с подобными вещами. — Темный Лорд подтвердил, что пощадит твою внучку, — непонимающе произнесла я, видя, что Аша совершенно меня не слышит. Словно в бреду, она лишь продолжала говорить: — Я рассказала все, что знала, и теперь они не оставят мою девочку в покое, — ее голова упала на грудь, а сиплый шепот почти растворился в общем шуме тюрьмы, — они найдут причину… Голос Аши окончательно сорвался. Смотря на потерявшую сознание женщину, я невольно вспоминала рассуждения Тома о смерти. По его мнению, именно смерть для предателей являла собой истинное милосердие и даровала то самое желанное освобождение от мучений. Мне никогда не нравилась эта мысль, поскольку она подразумевала под собой бесконечные страдания врага. Со времен своей жизни у Мэрлина я придерживалась иного мировоззрения, предпочитала другую философию. «Аша заслуживает смерти как предатель, но не от бестелесных тварей, высасывающих душу». Занеся руку над металлической решеткой, я в последний момент остановилась, так и не решившись полоснуть по ней когтями. Я ведь могла избавить Ашу от страданий прямо сейчас; могла подарить ей то самое освобождение, облегчить и без того ужасающие последствия ее предательства. Могла. И все же не делала этого. Я лишь стояла, смотря на дрожащее и бессознательное тело. «Она не моя пленница», — словно приговор, прозвучала в голове очевидная мысль. Резко опустив руку, я лишь услышала, как на каменный пол громко рухнула морская вода, разбившись на тысячи мелких капель.        Раздавшийся неподалеку скрежещущий грохот закрывшейся решетки заставил меня отвлечься и повернуть голову в сторону столь необычного шума. К моему удивлению, я наблюдала, как сразу трое волшебников в черных мантиях остановились у дальней камеры. — В угол! — раздался зычный голос одного из магов. Крупный мужчина с яростью пнул ногой по металлической решетке, вынуждая запуганного пленника отскочить к стене. Я даже услышала, как зашуршали драные тряпки по каменному полу, как звякнула ослабевшая цепь. Угрожающе вскинув палочку, один из мужчин не сводил внимательного взгляда с камеры, пока второй аккуратно вскрывал замок и распахивал дверь. Небольшая доска со съестным плавно влетела внутрь. «Видимо, пришло время обеда, — поняла я, вновь переводя задумчивый взгляд на Ашу. — А ведь я ничего не говорила ей об артефакте, да и упоминания о душе уж слишком походили на версию о крестражах». Жаль, но повторно допросить бывшую соседку вряд ли удастся. Хотя сведения о загадочной женщине все же были полезны. Если истощенное сознание Аши не обмануло меня, то встреча Дамблдора с некоей таинственной дамой объясняло специфические знания Ордена Феникса. И эта дама имеет прямое отношение к Мелоди и Клариссе. «Надеюсь, эта гадина еще жива. Хотелось бы лично ее убить».        Отойдя от камеры Аши, я хотела было двинуться обратно, но остановилась, бросив задумчивый взгляд на удаляющийся темный коридор. «А ведь мальчишка Поттер тоже находится здесь». Не задумываясь, вновь двинулась вперед, старательно всматриваясь в камеры заключенных и пытаясь отыскать того самого «избранного». Изможденные пленники выглядели по-разному: одни были прикованы и обездвижены, как Аша, другие опустошенным взглядом смотрели перед собой или бродили по камере, если позволяли силы. Некоторые и вовсе валялись на узком холщовом мешке, который лишь отдаленно напоминал собой место для сна. Их всех объединяло лишь одно: отсутствие всякой надежды. Искалеченные, запертые в холодных камерах, запуганные, истерзанные пытками. А за спиной я все еще могла слышать тот зычный голос, грубо приказывающий очередному незакованному пленнику отойти от решетки. В конце концов надзиратели остались позади, а впереди ничего не менялось: заунывные стоны, болезненные подвывания, плач и жалобный скулеж. Магическая суть раздраженно зашипела, уставившись на распластавшееся по куполу чернеющее пятно прямо над моей фигурой. Подняв взгляд, я лишь успела увидеть очертания скрывшегося в темном мареве дементора. Искрящаяся тонкая корка льда, оставшаяся на его месте, быстро померкла. Я зябко повела плечами, стараясь сохранять в голове ясность. Единственное, что немного успокаивало и давало столь необходимое мне сейчас чувство безопасности, так это понимание, что бездушные и безжалостные твари не смогут проникнуть внутрь башни. Хотя и это ощущение было совсем нестойким из-за общего давления Азкабана. Вдруг я заметила впереди не тех привычных мне магов в темных одеждах, которых встречала по всей тюрьме, а вполне узнаваемых волшебников в характерных черных мантиях Пожирателей Смерти. Двое крупных и обученных магов охраняли камеру, пока некто третий зашел внутрь. Словно получая ответ на мой незаданный вопрос, я расслышала глухой удар рухнувшего на каменный пол тела, а следом послышался короткий вскрик и тяжелый болезненный стон. Голос пленника явно напомнил мне о Гарри. — Время обеда, — прозвучал бесстрастный мужской голос. Из камеры показался третий. Сосредоточенный, суровый, крайне уверенный в себе. Небрежно захлопнув решетку, мужчина прошел вперед и встал у стены напротив, впиваясь пристальным взглядом в дверной проем камеры. Мое приближение вызвало на лицах всех троих абсолютное непонимание и даже легкий испуг. Мне же они и вовсе не были знакомы: у Хогвартса все Пожиратели Смерти находились в масках, а сейчас на меня смотрели лица взрослых и явно состоявшихся темных волшебников. — Миледи, — произнес мужчина у стены, заискивающе всматриваясь в мое лицо, — мы не получали сведений о вашем посещении. — Я была здесь по другому вопросу, — кивнула я и, повернув голову, жадно всмотрелась в тускло освещенную камеру, замечая у стены на полу неподвижный силуэт. — Хочу поговорить с пленником. — Прошу прощения, — послышался тот же голос, — но я должен получить разрешение. Не удивлена, что Том так оберегал столь важного пленника. Согласно кивнув, я проследила, как мужчина невозмутимо оголил свою руку и направил в извивающийся рисунок змеи палочку. Черная магия красиво завихрилась, а глаза волшебника окутала белая дымка. Все длилось не больше минуты. — Вы можете поговорить, — раздался невозмутимый голос. — Мы будем рядом. Все трое отошли к противоположной стене и, старательно игнорируя мое присутствие, продолжили пристально следить за окружением, словно опасались попытки нападения. С другой стороны, столь важный символ действительно стоило тщательно охранять. Подойдя к камере, я заметила небольшое движение в полутьме комнаты: мальчишка пошевелился и, тяжело передвигая конечностями, упорно отползал в сторону от входа. Подняв глаза на высокий потолок, я обратила внимание на несколько массивных крюков, по-видимому, предназначенных для удержания тела. Понятно. — Уходи, — раздался хриплый голос мальчика. Позволив недовольным волосам толкнуть обжигающую антимагическим сплавом решетку, я вошла в комнату. Тускло горящие сферы вдруг вспыхнули ярким огнем, мгновенно освещая помещение и являя моему взору несчастного подростка. Признаться, я и не ждала увидеть Гарри невредимым, но все же в пытках Волдеморт был крайне жесток. Мальчик болезненно застонал от резкого ослепляющего света. Он попытался было прикрыть глаза, с трудом удерживая плохо слушающуюся руку, но тут же одернул себя, стараясь не касаться более-менее сохранившейся на лице кожи. И я прекрасно понимала причину. Почти все тело Гарри было обожжено. Опухшая и сильно травмированная кожа была чудовищно раздута, а большую часть тела покрывали огромные волдыри. От удара об пол несколько пузырей, наполненных жидкостью, лопнули, и на их месте теперь зияли глубокие, открытые раны. Я заметила, что кое-где не было целых кусков кожной ткани, словно те были специально выдраны, открывая для взгляда мокнущую плоть. Ни волос, ни одежды. При всем чудовищном повреждении тела лицо Поттера почти не было тронуто. Словно Волдеморт идейно стремился его сохранить, или же это единственная часть, которую позволялось вылечивать. — Пришла насладиться? — услышала я слабый голос, сочившийся болью и ненавистью. — Нет, — я качнула головой и, пройдя вперед, коснулась пальцами обожженной стены. Проклятие Темного Пламени все еще явно ощущалось и, словно гнилостная зараза, расходилось по камню, тлело. — Почему ты… — голос Гарри прервался. Мальчишка попытался подняться, глухо хрипя от бесконечной боли. На некоторых участках кожи, огрубевшей от огненного проклятия и запекшейся крови, показались глубокие мокнущие трещины. — Потому что никогда не пойду против своей пары, — ответила я, прижимаясь спиной к стене и чувствуя такую яростную и родную мне магию Волдеморта. Поттер сперва замер, но, взяв себя в руки, с громким шипением все же уселся на каменный пол, тяжело сгорбившись. Он часто дышал, с большим трудом преодолевая боль. Мальчишка вдруг поднял голову, вперив в мое лицо пустой и потерянный взгляд: — Теперь для всех все кончено, — усмехнулся было он, но тут же вздрогнул всем телом. Зажмурив глаза, Гарри тяжело выдохнул, кривя губы в болезненном приступе. По камере пронесся сиплый звук сдерживаемого стона. Видимо, даже легкое движение вызывало острую боль. Я же смотрела на него и видела лицо глубоко уставшего мальчика, который волею судьбы оказался обречен на бесконечное и мучительное существование. Во всяком случае до тех пор, пока мы не найдем способ изъять частицу души Тома из его тела. — Ты не задумывался, — произнесла я, видя абсолютное безразличие на изможденном лице Гарри, — почему в магическом мире так часто вспыхивали подобные революции и перевороты? — Потому что кто-то просто не может жить спокойно? И такой псих из-за раздувшегося чувства собственной исключительности рано или поздно начнет создавать армии, уничтожая множество хороших людей?! Гарри скривился и, старательно отползая ближе к стене, словно пытался увеличить расстояние между нами. — Отчасти ты прав, — кивнула я, и, решая не смущать мальчишку своим пристальным взглядом, отвернулась. — Но разве другие волшебники, которые следуют за таким лидером и добровольно поддерживают его решения и идеи, идут лишь за уничтожением неких «хороших людей»? — произнесла задумчиво, добавляя: — Или же есть нечто, что подстегивает этих волшебников к подобному шагу? — И что же их не устраивает? — устало проговорил Поттер, аккуратно опершись головой о стену. — Откуда мне знать? — пожала я плечами. — Другой вопрос: почему сохранилось понятие чистоты крови? Для многих семей это до сих пор важно. — Это важно лишь снобам! — раздраженно поморщился мальчик, явно не соглашаясь с моим заявлением. — Так уж снобам? — возразила я, качая головой и все же меняя тему. — А что, по-твоему, важно Ордену? — Справедливость! — горячо произнес Гарри, кажется, даже забывая о боли и осторожности. Он вдруг вперил в меня тяжелый взгляд, полный решимости и абсурдной храбрости. — Орден борется за равенство и жизнь для всех и каждого, кто так или иначе был рожден! Правда? — И даже в отношении жизни магических тварей? Ты полагаешь, что мы будем с тобой равны? — произнесла я с вызовом, встав напротив инстинктивно сжавшегося мальчика. — А что насчет семей, чье положение не позволяет отправлять своих детей учиться в прославленные и именитые школы? Они тоже будут равны с теми же отпрысками аристократов? А жизнь магла сравнится с жизнью волшебника? Ладони Гарри сжались в кулаки. От натуги кожа на костяшках треснула, а мелкие ранки окрасились алым. — Считаешь, — разозлился он, пытаясь вложить в хриплый голос всю накопленную ярость, — при Волдеморте жизнь станет лучше? Да он уничтожит все, что есть сейчас! — Вполне возможно, — кивнула я, замечая неприкрытый ужас в зеленых глазах. — Но почему ты твердо убежден, что Волдеморт, власть которого поддерживается огромным числом волшебников, — приведет всех непременно к уничтожению и мрачному исходу? — Ты такая же, — выдохнул Поттер, прикрывая глаза, горько качая головой, — ненормальная. Кажется, я слышу подобное не впервые. — Ты же не думаешь, — произнесла я, вновь возвращаясь к противоположной стене, — что Орден Феникса не преследует и не карает неугодных? Я говорю сейчас о тех, кто по каким-либо причинам не согласен с бывшей властью и их политикой. — Хочешь сказать мне, что Орден Феникса использует те же методы, что и Пожиратели Смерти? — Гарри натурально оскалился, с трудом удерживая себя от мучительного стона. — Я видел эти колдографии в газетах и не собираюсь верить лживым журналистам. Это не правда! Я бы не была так уверена. — Хочу лишь сказать, — покачала я головой, — что хороших на войне не бывает. Каждый преследует свои цели, и даже Министерство магии, — я сделала акцент на основном органе власти магического мира, — было далеко не первым в этой погоне за абсолютным влиянием. Я видела те события своими глазами, много читала. Впрочем, — я кивнула Гарри, добавляя: — и ты изучал историю магического мира в школе. Вспомни, ведь в каждой стране происходили революции, свергались и растаптывались прежние устои. Все, что казалось обыденным ранее, безжалостно коверкалось в угоду новоприбывшей элиты. И каждая такая власть кровью заявляла о себе, имея за спиной поддержку некоторой части общества. Часто — минимальной, а совсем не подавляющей. Ровно так же происходит и сейчас, разве что Лорда Волдеморта поддерживает явно не меньшинство. — Меня члены Ордена Феникса не пытали! — Поттера затрясло от злости. — Они не издевались надо мной, а старались спасти! Тогда как тот, — он поморщился, с отвращением выплевывая, — за кем ты идешь, — просто уничтожил мою семью! Он убил мою мать, потому что хотел избавиться от беспомощного ребенка! И ведь какая удача, что тот самый беспомощный ребенок попал под пристальное наблюдение профессора Дамблдора. — И не поэтому ли ты был обласкан этим самым Орденом? — произнесла я, вспоминая разговор с Фламелем. — В тебе хранится осколок его души, и, как ты думаешь, — я помедлила, видя мучительный блеск в уставших глазах, — не потому ли тебя оберегали? Не потому ли тебя вели до того самого момента в лесу, чтобы ты был готов пожертвовать собой? «Если Альбус понимал уже в те годы, что случилось с Гарри, значит, он всегда знал, что мальчик не выживет». А ведь если бы Том тогда в лесу убил мальчишку, как бы подействовала магия? Уничтожился бы только крестраж или случилось бы нечто куда хуже? — Ты манипулируешь мной, — Гарри покачал головой, — и пытаешься настроить против людей, которые отдавали свои жизни, защищая меня. Вот только я сижу в этой клетке, и ты хоть знаешь, — мальчик тяжело задышал, врезаясь в мое лицо взглядом, полным ненависти и презрения, — что он со мной делает? — Я вижу, — кивнула я, добавляя: — и чувствую. — Твои слова ничего не изменят, — Гарри поморщился, прикрыв глаза и вновь уперевшись головой о стену, — и я не понимаю, зачем ты вообще сюда пришла. Как и я. Услышав еле различимые шаги в коридоре, я поняла, что к камере приблизились те самые волшебники, разносившие обед. Короткий приглушенный разговор прозвучал совсем рядом, а через мгновение раздался оглушительный грохот: в решетку грубо врезался сапог, громко оповещая пленника. Поттер мгновенно напрягся и инстинктивно прикрылся руками, словно опасался удара или очередной боли. Я видела вспыхнувший страх на его лице и откровенное нежелание встречаться с пришедшими надзирателям. Решетка распахнулась, и появившиеся в проходе трое волшебников, заметив меня, почтительно склонили головы, оставив поднос с едой на пороге и тут же удаляясь прочь. «Наверное, и мне пора уходить». Скользнув взглядом по доске со скудной пищей, я быстро преодолела небольшой путь до выхода, как вдруг остановилась, слыша тихие слова мальчика, брошенные в спину: — Их казнят на рассвете, — прозвучал полный боли голос Гарри. — Рона и Гермиону. Так скоро? — Я думала, — помедлила я, вспоминая о нашем разговоре с Томом в доме Клариссы, — что сегодня казнят лишь пленников из Министерства. Обернувшись, заметила, как мальчишка устало покачал головой: — Он сам мне сказал об этом, — прозвучал его глухой ответ. — Вчера. Вот как. «Поэтому ты не был против, чтобы я пришла к Аше? — усмехнулась я про себя. — Хотел наглядно показать мне казнь тех самых подростков». — Понятно. Волосы вновь нехотя скользнули по решетке, позволяя мне покинуть камеру. Позади раздалось неразборчивое презрительное бурчание, полное осуждения и горького отчаяния. Будто мальчик ожидал от меня участливости в вопросе казни своих друзей.

***

Азкабан, Начальный корпус. Архив. Перекинув ногу на ногу, Белла вальяжно расселась в кресле, лениво наблюдая за неугомонным пером, которое без устали царапало нечто важное на очередном листе бумаги. Массивные толстые папки летали из ящика в ящик и громоздились друг на друга, создавая высокие и нестабильные «башни». — И как тебе в Азкабане? — черные глаза ведьмы выжидающе уставились на меня. Усевшись напротив Беллатрисы, я позволила волосам свободно исследовать помещение архива. — Шумно и плохо пахнет, — ответила после недолгой паузы, видя, как губы ведьмы растянулись в довольной усмешке. — Закономерные последствия допросов, — хохотнула она, важно кивая. — Но само место мне нравится, — она провела пальцами по обитому тканью подлокотнику кресла, задумчиво добавляя: — напоминает о былом. Былом? — Ты была заключенной? — мой вопрос заставил Беллу зло оскалиться. — Целых пятнадцать лет! — презрительно выплюнула она, но тут же усмехнулась собственным словам. — И за все время эти служивые никчемные болваны были не способны даже допросить как следует! И они еще хотят победить?! Недоумки! Белла вдруг разразилась ядовитым смехом, запрокидывая голову и растягивая каждое слово: — Скорее бы поймать всех этих крыс, — кровожадно оскалилась она и порывисто наклонилась вперед. Ее безумный взгляд почему-то застыл на моих ногах. — Я лично покажу каждому из них, — произнесла она холодно, видимо, уже в красках представляя свое возмездие, — как стоит проводить допрос пленников. — Вряд ли члены Ордена Феникса столь неумелы, — возразила я, видя внезапную осмысленность на лице ведьмы. Она вдруг кивнула, с серьезным видом замечая: — Думаю, в этом ты права, — ее высокий голос зазвенел от напряжения. — Орден Феникса и бесправные псы из Министерства — структуры разные. Но все же, — Белла вновь расслабилась и кокетливо облизнула губы в предвкушении скорой и неминуемой расправы, — у меня более богатая фантазия. Кстати о фантазиях. — Абраксас мертв, а где Арабелла? — стоило лишь произнести это имя, как Беллатриса изменилась в лице. Мотнув головой и сбив черные кудри на лицо, она откинулась на спинку кресла, забавно сдувая с губ непослушную тонкую прядь. — После того, как Абраксаса забрала болезнь, Арабелла перестала покидать Малфой Мэнор. Я только знаю, что Люциус пытался вытащить свою мать из этого скверного состояния, но сдался, — ведьма шумно втянула носом воздух, медленно выдыхая. — Впрочем, он всегда только так и поступал, — оскалилась была она, как вдруг презрительно скривилась: — Нарциссе стоило лучше присматриваться к будущему мужу! — Так Арабелла, — вернулась я к изначальному вопросу, — находится сейчас в поместье? — Прошло уже около полугода, как она перебралась обратно во Францию, — поморщилась Беллатриса и, недовольно опустив глаза на свои руки, задумчиво рассматривала ногти с облупившимся черным лаком. — Сидит в своем фамильном особняке и тихо сходит с ума. Драко навещает ее, но, насколько я поняла по рассказу Цисси, у самой Арабеллы нет желания возвращаться в Англию. Жаль это слышать. — А Кадмус? — задумчиво спросила я, замечая, как подозрительно сузились черные глаза ведьмы. — Он был женат? — Был, — прозвучал ее короткий ответ. Белла пристально всматривалась в мое лицо, будто пыталась в чем-то уличить. Поджав губы, она даже наклонила голову набок, словно обдумывала, стоит ли подробнее отвечать на мой вопрос. Наконец решив для себя что-то, она расслабилась и вдруг начала говорить: — В конце пятидесятых Кадмус привез некую девицу из Болгарии, как рассказывала мне мать, уже беременную. Насколько я знаю, он усиленно таскал новоявленную миссис Лестрейндж по светским вечерам и старался приобщить ту к местным порядкам, — ведьма вдруг неприятно усмехнулась, картинно перекидывая ноги. — Вот только та, увы, не прижилась. По словам моей матери, девица вечно строила из себя невинную скромницу и картинно шугалась непривычного ей общества. И вот же ирония — как-то раз Кадмус вернулся домой пораньше и застал свою дражайшую женушку с неким Себа-астианом. Беллатриса с таким придыханием озвучила имя любовника, что я не смогла сдержать удивленного вздоха. На лице же самой ведьмы расплылась широкая и крайне довольная улыбка. Видимо, мое потрясение от услышанного сильно ее позабавило. — Кадмус убил обоих на месте, — продолжила веселиться она, наслаждаясь своим рассказом и смакуя каждое слово. — А когда я вышла за Родольфуса, его сына, то мой муж поведал мне о темнице в катакомбах поместья, откуда в течении года после внезапного исчезновения матери доносились подозрительные звуки. Признаться, я бы не удивилась, если бы все сказанное оказалось правдой. — Это дело не предали огласке, — продолжала Белла, — а все вопросы об исчезновении были пресечены, ссылаясь на скорый отъезд миссис Лестрейндж к родственникам в Болгарию. Навсегда! — хохотнула она, явно довольная подобной игре слов. Вот только меня, в отличие от темной колдуньи, эта новость совсем не радовала. Кадмус был одним из немногих, с кем я поддерживала хоть какое-то общение. Я помнила его еще совсем юным; где-то неприятным и высокомерным, но в то же время мечтательным, любознательным, упорным и страстным до собственного успеха. К тому же в памяти мигом всплыл наш небольшой диалог, который произошел в купе поезда в 1944. В воспоминаниях будто сами собой вспыхнули озорные прозрачно-голубые глаза. «Кадмус всегда хотел то, что было у нас с Томом, — подумала я, поджимая губы, — а получил сбежавшую невесту и неверную жену». — Что тебя связывает с ним? — ледяной тон Беллатрисы заставил меня отвлечься от размышлений. — С Кадмусом? Ничего, — я пожала плечами, задумываясь над постановкой вопроса. — Он близкий соратник Лорда Волдеморта и, пожалуй, это все. Но в школе мы довольно часто общались, да и он был первым, кто попал под проклятие сирены. Беллатриса шумно втянула воздух. Ее глаза хаотично забегали по выпуклым ящикам за мой спиной. — Проклятие сирены, — вдруг задумчиво протянула она и громко цокнула языком. — Мой племянник — очень славный мальчик, и я верю, что он еще станет хорошим бойцом и проявит себя с наилучшей стороны. «Судя по тому, что мне довелось видеть, — подумала я, вспоминая не слишком рьяное желание Драко исполнять приказы. — Сильно сомневаюсь». — Его судьбу решит Темный Лорд, — безразлично заключила я, видя, как ведьма согласно кивнула. — Кадмус чуть не был казнен вчера, — как бы между делом произнесла она, внимательно наблюдая за моим лицом, считывая мельчайшие изменения эмоций. Любопытно. — Кажется, я слышала о том, что идут чистки среди приближенных, — задумчиво кивнула, пытаясь вспомнить наши недолгие разговоры с Томом между занятиями любовью и его бесконечными делами. К тому же я вдруг с удивлением отметила про себя, что смерти Лестрейнджа мне бы совершенно не хотелось. И это даже несмотря на то, что я бесконечно зла за всю паршивую ситуацию с его кровью. Что ж, хоть одна хорошая новость за сегодня. — И почему же он избежал казни? — я постаралась сделать свой голос как можно более бесстрастным, прекрасно понимая, какую реакцию ждет от меня Беллатриса. Вот только мне совершенно не было ясно, чего же ведьма хотела выяснить подобными провокациями? Предать свою пару для меня в любом случае невозможно, а вот испытывать различные чувства к волшебникам, с которыми так или иначе у меня сложились неплохие отношения, на мой взгляд, было вполне естественно. Да и в отличие от Аши или той же Мелоди, Кадмус вряд ли идейно предал Тома, а соответственно, и меня. — Темный Лорд допрашивал его лично в течении четырех дней, — Белла вальяжно развалилась на стуле и выжидательно уставилась на меня. — Вчера, насколько я знаю, допрос закончился клятвой. Подробности мне неизвестны, — она задрала подбородок, с пристрастием следя за моими эмоциями из-под опущенных ресниц, — но одно я знаю точно: Кадмус больше не имеет права сопровождать тебя. Странное решение, но он хотя бы остался жив. — Видимо, ситуация с Амбридж была последней каплей. Это предположение вряд ли было верным, но озвучивать иную версию вслух откровенно не хотелось. — Как знать, — задумчиво покачала головой ведьма, врезаясь невидящим взглядом в пол. — А дети? — вспомнила я об уже упомянутом Родольфусе. — Ты говорила, что Кадмус привез свою жену уже беременной. Взгляд Беллы вновь стал осмысленным, а тонкие губы разъехались в кривой полуулыбке: — Она родила ему двоих сыновей, — произнесла ведьма и вновь царственно приподняла подбородок: — Рабастана и Родольфуса Лестрейнджей. «Двое сыновей», — зачем-то повторила я про себя. — Они состоят на службе? — поинтересовалась, видя мгновенную и неприкрытую гордость, вспыхнувшую в черных глазах напротив. — Разумеется! — горячо воскликнула Белла. — Они оба заслужили настоящую милость Темного Лорда и приняли великую честь называть себя Пожирателями Смерти! Родольфус, мой супруг, безупречно владеет магией и достиг прекрасных результатов в качестве дознавателя. Рабастан же предпочитает «работу в поле» и принимает участие во всех значимых операциях нашего Лорда. Насколько я знаю, он тесно работает с Антонином и даже состоит на высокой должности в его подразделении. Столько удовольствия разливалось в глазах ведьмы и так звенел от восторга высокий голос, будто она лично вырастила этих детей. Заметив мою задумчивость, она самодовольно усмехнулась и, оперевшись затылком о спинку стула, лукаво сощурилась: — Когда основная война уляжется, — вдруг произнесла она совершенно серьезно, — я планирую родить ребенка и воспитать его истинным воином, достойным служить нашему Лорду! «Повезло ему», — подумала я, степенно кивнув ведьме. Вряд ли ей будут интересны мои мысли. Словно о чем-то вспомнив, Белла опустила взгляд на пол и небрежно толкнула ногой в мою сторону небольшую коробку: — Эти вещи принадлежали предателю, — пояснила она, внезапно поднимаясь с кресла и устремляясь к камину. — Оставлю тебя ненадолго, нужно проведать своего любимца. Некоторым совершенно не на пользу оставаться слишком долго без внимания, — надменно усмехнулась она, исчезнув в зеленоватой дымке камина. Без особого интереса я взглянула на полупустую измятую коробку, куда были беспорядочно запихнуты редкие вскрытые письма и различные бумаги. Придвинув ее ближе, задумчиво перебрала несколько листов с явным почерком Аши и вгляделась в оставшееся скудное содержимое. На самом дне тускло поблескивали такие знакомые мне камни сапфира.

***

Я находилась на огороженной площадке, расположившейся на самой вершине темной башни Азкабан. Вымощенная тем же черным камнем, что и вся тюрьма, сама площадка представляла собой небольшое открытое пространство, на котором располагались своеобразная трибуна для наблюдающих и небольшая «сцена», по сути являвшаяся эшафотом. На удивление, все здесь было оборудовано довольно удобно: имелись не только скамьи для зрителей, поднимающиеся амфитеатром, но и огороженный первый ряд для главных гостей, а также особые места для журналистов, обеспечивающие им наилучший обзор для будущих репортажей. Несмотря на то, что казнь происходила на рассвете, не было ни первых солнечных лучей, ни какого-либо признака нового дня. Я видела лишь клубящуюся густую тьму, что плотным облаком окружала вершину зловещей тюрьмы. А внутри этой тьмы, словно купаясь в пучинах морских вод, парили местные хищники — дементоры. Я стояла по левую руку от Волдеморта, всего в нескольких метрах от «сцены». Упорно сдерживая внутренний страх, я старалась не обращать внимание на присутствие огромного числа бестелесных тварей, что кружили в опасной близости от нас. И хоть присутствие моего мага рядом и притупляло естественный ужас, но полностью от него не избавляло. А вот магическая суть мою напускную храбрость совершенно не поддерживала и, без конца вопя об угрозе, силилась вырваться из-под контроля и убраться как можно дальше от этого гиблого места. Признаться, я была с ней полностью согласна. Покосившись в сторону, заметила, как Том бесстрастно следил за происходящим и скучающе рассматривал очередную картину чудовищной казни. «Вряд ли он видел это все впервые, в отличие от меня». Наблюдая за мужчиной, корчившимся на специальном помосте, я с трудом узнавала в нем того самого Блэкдора. И если бы не потрепанная тюремная роба и выдранные ногти на руках, замеченные мною еще на суде, вряд ли бы вспомнила. Бездушные твари, словно оголодавшие цепные псы, буквально набрасывались на беспомощное тело мужчины, неумолимо высасывая из него душу. Лицо Блэкдора стремительно бледнело, губы становились синими, его трясло. Я даже видела робкий свет его души. Варварски выдираемый из тела, он растворялся в недрах черных лохмотий, навсегда пропадая во тьме. Прошло всего меньше минуты, а я уже с трудом различала биение сердца пленника, словно тот замерзал изнутри, неминуемо теряя себя. Так себе зрелище. — Уведите, — раздался властный голос Волдеморта. Он отвернулся, не испытывая интереса рассматривать подрагивающую пустую оболочку волшебника. — Готовьте следующего. Надзиратели в темных мантиях быстро сменяли друг друга, освобождая и подготавливая место казни. Несколько человек удалились в узкий проход, отправляясь за очередным заключенным. Кажется, это все длилось не больше часа, но, если быть до конца честной, я чувствовала себя смертельно уставшей. Уже давно перестав дышать в этом гиблом месте, я лишь могла себе вообразить степень ужасающей вони в момент, когда душа покидала тело очередного обреченного мага. Зато ненасытные бестелесные твари охотно взмывали в воздух и довольно кружили над местом своей «трапезы». Из темного прохода вновь показались надзиратели. Волоча за собой очередного пленника, они безучастно следили за обстановкой вокруг, кажется, не испытывая совершенно никаких чувств. Скользнув взглядом по уже знакомой мне фигуре, я опознала в обреченном волшебнике Ашу. Женщина не сопротивлялась и, как не раз это делали другие, не стремилась просить о пощаде, а лишь покорно позволяла себя вести. Небрежно бросив женщину на помост, надзиратели тут же отошли в сторону и, выжидательно уставившись на своего господина, ожидали конца казни. — Последнее слово? — скучающе произнес Волдеморт, привлекая внимание уставшей женщины. Аша тяжело села, с трудом подтянув к себе уже неработающие ноги. Правый глаз окончательно закрылся, а левый с трудом выделил впереди стоящую фигуру Темного Лорда. — Сдержите, — раздался ее сиплый, слишком тихий голос, — свое слово. Она говорила рвано, задыхаясь, с большим усилием приоткрывая рот. Ослабленное тело почти не слушалось ее, а зеленоватый оттенок кожи, вкупе с чернеющими пятнами и бесконтрольной дрожью, не говорил ни о чем хорошем. Закрадывалось подозрение, что даже если Ашу не казнить прямо сейчас, она умрет сама в ближайшие часы. Волдеморт, расслышав слова женщины, лишь безразлично кивнул, подавая сигнал ладонью ненасытным тварям. В самый последний момент я поймала усталый взгляд Аши, полный мольбы и немой просьбы защитить. Всего секунда, и ее фигура скрылась за темным облаком, навсегда лишаясь души. Я прикрыла глаза. Внутри расползалось тягучее и странное чувство, незнакомое мне ранее. Волосы тревожно всколыхнулись и, порывисто обернувшись вокруг моего тела, настойчиво ластились к рукам, прося внимания и тепла. Бездумно оглаживая белые пряди, так отчаянно льнущие к ладони, я буквально заставила себя следить за происходящим. Не сводя пристального взгляда с помоста, я чувствовала неуместный ком, застрявший в горле. Последние слова Аши о защите внучки отчего-то вызвали внутри тягостное и неприятное ощущение. Я и не сомневалась, что методы Ордена Феникса, касавшиеся допросов и устранения предателей в своих рядах, не сильно отличались от способов подавления инакомыслия среди сторонников самого Волдеморта. Да и колдографии с запечатленными видами истерзанных темных волшебников красноречиво о том говорили. Но все же столь отчаянная просьба моей бывшей соседки наводила на тревожные размышления. Я не была уверена, что сопротивление пойдет на столь отчаянные меры, как захват подростка и его пытки. Это даже звучало странно. С другой стороны, мой Том тоже никогда не отличался состраданием, но вдруг пощадил одного из членов семьи предателя. Все вместе виделось мне слишком подозрительным, нелогичным. Быть может, внучка Аши — это приманка? Только так можно было объяснить столь непривычную щедрость Волдеморта. И все же в чем смысл вылавливать подростка? Вряд ли Полумна несла в своих мыслях хоть какие-то полезные воспоминания. «Или же, — я вдруг задумалась, развивая мысль: — девчонка будет нужна им в качестве связующего звена? Очередного объединения молодых ребят под эгидой великого счастья для всех и каждого? Сделать из нее яркий символ вряд ли удастся, при живом-то Поттере, но зато мог бы получиться отличный предлог для вербовки свежей крови». Почему-то именно сейчас в памяти всплыли слова Николаса об Альбусе Дамблдоре. Я вспомнила, как Фламель выразил согласие с идеей, в которую вкладывалось такое приятное слуху, но совершенно абстрактное «общее благо». Лично меня общее благо совершенно не волновало — свое бы не растерять. Но все же с Дамблдором я была всецело согласна в одном: меня бы тоже не остановила ни смерть мальчика, ни смерть кого бы то ни было, если речь зайдет о выживании Волд… — Прекрасный выйдет репортаж! Чрезмерно бодрый голос одной из журналисток резко выбросил меня из собственных мыслей. Скользнув взглядом в сторону, я обратила внимание на ту самую Эльфриду Веймарн, чьи обстоятельные статьи об Ордене Феникса вот уже два года регулярно печатались в газете «Ежедневный пророк» и в женском журнале «Ведьмы о главном», о чем мне зачем-то любезно поведал Фламель. Стоявший рядом с журналисткой рослый мужчина, который старательно фиксировал все происходящее на большую камеру, мигом остановился и теперь довольно разминал затекшие плечи. Сама Эльфрида, облаченная в неприлично обтягивающий ярко-алый костюм, изящно взмахнула палочкой, заставляя зачарованное перо мгновенно замереть. Ее массивный блокнот громко хлопнул ровно в тот момент, когда тело Аши замертво рухнуло на пол. Иссушив свою жертву, дементоры немедленно разлетелись в стороны, оставляя на помосте после себя лишь медленно тающую ледяную корку и недвижимую женскую фигуру. Я больше не слышала ни стука ее сердца, ни тяжелого, хриплого дыхания. Взгляд Аши навсегда потух, а последнее, что она, должно быть, видела, было лишь плотно затянутое темной магией небо. Истерзанное тело больше не сотрясалось в неконтролируемой дрожи, а с потрескавшихся губ срывались последние мелкие искры остаточной магии, растворяясь в ядовитом воздухе этого гиблого места. Смотря на застывшее лицо своей бывшей соседки, я даже не могла определить, что же я чувствую. Жалость, удовольствие от свершившегося возмездия или же безразличие? «Облегчение», — вдруг поняла я. — Не торопитесь, мисс Веймарн, — услышала я обволакивающий голос Волдеморта. — Сегодня я приготовил для вас нечто особенное. Его слишком довольная интонация вынудила меня отвлечься от бессмысленных раздумий и заставила мгновенно испытать внутри острое чувство недовольства. — Правда?! — с тяжелым акцентом раздался восторженно писклявый голос Эльфриды. — О, это восхитительно! Я просто обожаю сюрпризы! Да неужели. Какое совпадение! Впившись раздраженным взглядом в журналистку, я даже поразилась ее неприкрытой наглостью. Она вдруг кокетливо поправила свою прическу, изящно пряча прядь осветленных волос за ухо. Расплывшись корытообразным ртом в довольно устрашающей улыбке, Веймарн вдруг сделала несколько шагов вперед: — Повелитель, — подобострастно выдохнула она, упорно продолжая скалиться во весь свой жуткий рот. — Возможно, я бы могла писать статьи и для газеты «Магические известия»? Насколько мне известно, Карнеги не самый благонадежный волшебник. Уверяю, я бы справилась с данной миссией гораздо… — томно выдохнула она, вновь повторяя: — гораздо лучше! От усердия, ведьма даже прикусила нижнюю губу, видимо считая, что так ее образ становится более привлекательным. Мэрлин бы побрал все эти людские уловки! — Ваше предложение будет рассмотрено, — услышала я самодовольный голос Волдеморта. Мой Лорд степенно кивнул, явно наслаждаясь реакцией Эльфриды и прекрасно замечая, с каким восторгом и благоговением та на него взирала. — Вы не будете разочарованы мной! — натурально расцвела она и, наконец повернувшись, напоролась на мой пристальный и крайне злющий взгляд. Желание открутить осветленную голову журналистки было столь велико, что я буквально ощущала движение собственной магии в воздухе. Крупные капли взмывали вверх и разбивались на мелкие частицы. Белые волосы угрожающее развились в стороны, ожидая моего приказа впиться в хрупкое тело. Улыбка Эльфриды погасла, а в глазах ярко вспыхнул страх. — Миледи, — произнесла она слишком быстро чуть дрогнувшим от усердия голосом. Низко склонив голову, журналистка поспешно вернулась на свое место. Я же раздраженно повела плечом. Внутри продолжала гневно скалиться магическая суть, буквально огнем растекаясь под кожей. Не успев даже вслух возмутиться столь безобразному поведению беспардонных слуг, как услышала довольный смешок Волдеморта. Узкая ладонь тут же сжалась на моей талии, а теплые губы прижались к виску: — Моя ревнивая девочка, — раздался над ухом его наглый голос, сочившийся раздражающим удовольствием. «Посмотрела бы я на тебя, случись нечто подобное». Наплевав на собственное условие больше не дышать в этом отвратительном месте, я подняла голову и буквально врезалась носом в нежную кожу на шее Тома, сделав громкий и глубокий вдох. Одуряющий аромат сладости моментально проник в легкие, окружая собой и обволакивая изнутри. Я успела лишь довольно улыбнуться, как тут же ощутила жадное прикосновение длинных пальцев к щеке. Еще мгновение, и Волдеморт резко схватился за белые волосы и дернул мою голову на себя, тут же увлекая в голодный и полный страсти поцелуй. Я чувствовала, как нетерпеливо его руки зарылись в послушные пряди по обе стороны моего лица, как острые ногти несдержанно оцарапали кожу, пробуждая внутри обоюдное желание большего. — Еще одна прекрасная сотрудница, блестяще справляющаяся со своими обязанностями? — все же недовольно выдохнула я, по-прежнему возмущаясь увиденной сценой. Кровавые глаза натурально искрились от самодовольства. — Эльфрида очень способная, — согласно произнес Волдеморт, дразняще обдавая теплым дыханием кожу лица. Он надменно усмехнулся, видя мои искривившиеся от ярости губы. — Мы уже обсуждали это, любовь моя, — разлился над ухом опьяняюще чарующий голос, — незаменимых нет. — Это я запомнила. Наше дыхание вновь смешалось, а губы слились в нетерпеливом поцелуе. Скользнув ладонью по его шее, я накрыла гладкую голову, прижимая еще ближе к себе и упиваясь жадностью и бесконечным обожанием в каждом движении. Мне так сильно не хватало его присутствия; было так невыносимо мало его в последние дни. — Скажи мне, — жалобно выдохнула я, пальцами сжимая и разжимая плотную ткань черной мантии, — что после мы отправимся домой? — Если не возникнет новой непредвиденной ситуации, — услышала я томный голос Волдеморта. Он вдруг дразняще коснулся моих губ кончиком языка, так чувственно проводя им до самого уголка. — И чего же так хочет моя девочка? Его жаждущий, вожделеющий взгляд сводил с ума. — Тебя, — тихо произнесла я, — твоего присутствия. Совершенно бесстыдно прижимаясь ближе к его телу, я невесомо коснулась пальцами любимого лица: — Ты слишком часто занят, — выдохнула я, прикрывая от удовольствия глаза и чувствуя, как по моей коже медленно расползалась его темная магия. Такая колючая, неистовая и не менее жадная, чем ее хозяин. — А ты так нужен… Я не успела даже договорить, как вновь утонула в бесконечно тянущемся взаимном поцелуе. Я слышала, как сбилось дыхание Волдеморта, как зашлось в бешеном ритме его сердце. Он желал меня ничуть не меньше, но сдерживался и старательно заглушал в себе эти чувства. Но сейчас, абсолютно довольный происходящим, он словно давал себе короткое разрешение. Внезапно я ощутила, как облизывающая мое тело магия будто бы стала плотной, как она нахально скользнула по полушариям груди и внутренней части бедра и облизнула кожу. От неожиданности я вздрогнула и, тихо выдохнув, различила затуманенным взглядом разгоревшееся в кровавых глазах откровенное желание. Руки Волдеморта туго сжались на талии, вдруг резко толкнув на себя. Ладонь властно легла на мое лицо и, с жадностью огладив кожу, надавила вниз, заставляя запрокинуть голову. Обвив руками его шею, я прикрыла глаза, чувствуя, как большой палец чувственно скользнул по моим губам и подбородку, как длинные ногти оцарапали горло, медленно спустившись на грудь… А в тот же миг я неверяще распахнула глаза и раскрыла рот в немом крике: в мое жаждущее тело вдруг так резко ворвалось нечто осязаемое, родное, невероятно возбуждающее. Жгуты темной магии тяжелой хваткой впились в кожу на бедрах, груди, животе. С моих губ почти сорвался бессовестно громкий стон, но голодный поцелуй прервал рвущееся наружу ликование. Ритмичные и слишком глубокие толчки только нарастали и усиливались, заставляя меня буквально дрожать от прилива бешеного удовольствия. Я чувствовала, как магия Волдеморта становилась все более агрессивной, жаждущей, ненасытной; чувствовала, как она с жадностью сжимала полушария груди, заставляя огнем гореть ноющие соски, как она туго перекручивалась на бедрах и вынуждала тонкую кожу пылать от жесткого трения, как с остервенением врывалась внутрь моего тела, словно пыталась пробиться в самое нутро. Каждое проникновение, каждый новый толчок был словно ударом, что распространялся по телу тянущей болью и ненормальным, тяжелым возбуждением. Еще несколько мгновений, и острая боль окончательно смешалась с диким и бешеным восторгом, кажется, натурально сводя меня с ума. Совершенно потеряв всякий стыд, я сгорала от страсти и лихорадочно оглаживала любимое лицо, шею, руки; касалась ладонью быстро вздымающейся груди Волдеморта и сжимала ткань его мантии, чувствуя под пальцами ярко пульсирующий осколок витераса. — Скажи мне, — выдохнула я, так откровенно дрожа и задыхаясь от наслаждения, — что ты чувствуешь то же, что и я. — Именно, — услышала я хриплый голос. Прерывистое дыхание скользнуло по моей щеке, закрытым векам и, вновь опустившись на губы, обдало их горячим воздухом. — Я чувствую абсолютно все. Не успев даже задуматься о сказанном, я несдержанно замычала, ощущая, как Волдеморт с невыносимой жадностью накрыл мои губы своими; как он одержимо выпивал каждый мой полустон, каждый прерывистый выдох и сдавленный всхлип, неумолимо приближая к оргазму. Я с трудом стояла на ногах и, отчаянно цепляясь за тело моего Лорда, чувствовала, как внутри нарастал тугой узел напряжения. Еще несколько толчков, и узел наконец разорвался, заставляя меня удовлетворенно вскрикнуть. Все тело в миг затопило агрессивной темной магией. Остервенело ворвавшись внутрь, она насильно опутала собой магическую суть, подавляя и подчиняя себе. Довольное урчание громким ревом разлилось в сознании, вызывая на моем лице сытую улыбку. Все еще подрагивая от острого удовольствия, я тяжело дышала, прижавшись губами к шее Волдеморта. Его магия отступала и, медленно растекшись по моему телу, продолжила лишь жадно облизывать собой голые ноги. — Не знала, — хрипло произнесла я, поднимая затуманенный и бесстыже влюбленный взгляд, — что ты так можешь. — Я всегда говорил, — по-мальчишески усмехнулся Том, — что я очень способный. Услышав эти слова, я совершенно искренне рассмеялась и, скользнув взглядом в сторону, только сейчас заметила плотное облако мрака, окружающее нас. — Какой ты предусмотрительный, — я прикусила нижнюю губу, видя самодовольную и высокомерную ухмылку на его лице. — Никто не смеет смотреть на мою сирену, — так заманчиво хрипло прозвучал его голос, — тем более, — ладонь Волдеморта вдруг туго сжалась в моих волосах, а в кровавых глазах мгновенно вспыхнул ревнивый огонь, — когда моей девочке настолько хорошо. Подавшись вперед, я коротко скользнула губами по его губам и, привстав на носочки, прижалась носом к виску, шумно и глубоко вдыхая любимый запах. — Когда все закончится, — прошептала я, чувствуя, с какой ответной жадностью Лорд прижимает мое тело ближе. — Предлагаю завершить обряд с витерасом и отдохнуть где-нибудь на побережье. — В океане множество островов, — услышала довольный голос, — сможешь выбрать любой. — Правда? — лукаво произнесла я и, сузив глаза, игриво добавила: — И ты даже поплаваешь со мной? Бескровные губы растянулись в кривой усмешке: — Лишь с условием, Илли, что ты будешь долго умолять меня, — надменный взгляд блеснул потусторонним пламенем. — Очень долго, моя девочка, — услышала я томное шипение над ухом и почувствовала, как кожу на груди грубо оцарапали длинные ногти, — не поднимаясь с колен. — Вот как, — прерывисто выдохнула я и, прикрыв глаза, еле заметно вздрагивала каждый раз, как острые зубы Волдеморта впивались в нежную кожу на шее или плече. — Я буду очень старательной. Услышав ответ, тело Тома вдруг коротко дрогнуло под моими руками, а в следующее мгновение я услышала тихий смех. Совершенно искренний и такой прекрасный смех.