Alice in Borderland "Chishiya"

«Видишь, сколько их на столе?» Я только что подошла, когда увидела двух парней, разговаривающих друг с другом. Тот, кто говорил, с трудом пытается заглянуть, хмурится, но он явно ничего не видит. Его спутник тоже не имеет ни малейшего представления. «Так что мы не знаем, сколько участников разрешено». Я не собираюсь вступать с ними в контакт, но они все равно обращаются ко мне, как только я подхожу ближе. «Эй» — говорит первый парень «видишь, сколько телефонов на столе?» Я провожу взглядом их и заглядываю внутрь, где уже можно найти одного участника. Он стоит с телефонам в руках, скрестив руки на груди. На первый взгляд, он выглядит сильным. Он может быть активным в командном испытании, но также и обузой, если мне придется с ним соревноваться. Я решаю не думать об этом. В конце концов, мне это ни к чему: моя виза истекает сегодня, и я должна участвовать в этой игре, если хочу жить. «Нет» — отвечаю я, прежде чем продолжить свой путь к прозрачным красным лазерным лучам. «Вы нам расскажете?» — спрашивает мальчик, «Нет» — снова отвечаю я, прежде чем пересечь невидимую разделительную линию между улицей и ареной. Я вхожу во вход ботанического сада и подхожу к мальчику, который смотрит на меня, как только я вхожу. Я не смотрю на него. Мне все равно, считает ли он меня угрозой или тем, у кого он может легко выиграть, если дойдет до этого. Я подхожу к столу и беру один из трех оставшихся телефонов. Поскольку мы здесь одни, я предполагаю, что в этой игре должно быть максимум четыре участника, «Мия Андо» — произносит женский голос компьютера после завершения распознавания лиц. На экране я вижу изображение тройки треф, карту которую я получила. Я мельком смотрю на стол, полный пил, молотков, отверток и других предметов. «Не стесняйтесь использовать» — написано на листке бумаги. Мой взгляд скользит к столу с четырьмя гарнитурами. «Ты не новичок» — говорит мальчик. По его голосу я слышу, что он тоже не новичок. «Верно» — отвечаю я. Я смотрю на экран и вижу, что таймер истекает через три минуты. Снаружи несколько человек все еще вопросительно смотрят внутрь. Я пытаюсь быстро принять решение. Группа, с которой я играла в свою первую игру всего три дня назад, сказала мне, что результат прохождения игры не всегда определяется другими. Иногда к нам присоединяются другие игроки, но вы можете играть в игру индивидуально. Иногда вам понадобятся другие, и в случае с Юрие, нам по видимому, иногда нужен кто-то, кто станет приманкой чтобы стать жертвой. Если этот парень и я будем единственными двумя участниками этой игры, я совершенно точно не смогу победить его физически. Вот почему я снова смотрю наружу и поднимаю два пальца в сторону людей, которые оглядываются. Проходит меньше минуты, прежде чем к нам присоединяются еще два человека. Судя по их лицам, они знают обстановку и то, как устроен этот мир. Я не уверена, что я уже приняла это, но за три дня я, по крайней мере, стала более знакома с этим. Здесь по-прежнему нет ни воды, ни электричества, за исключением мест, которые представляют собой арены ночью. Я даже не могу нормально сходить в туалет или душ, а горячую еду не так-то просто приготовить. Попрощавшись с группой, я нашла кое что в магазине для кемпинга и умудрилась разогреть консервы с помощью газового баллона и кастрюли. Я все еще далека от принятия того, как все здесь устроено, но мне просто придется с этим смириться. И кто знает? Может быть, это был последний день, когда мне пришлось это сделать. «Что ты делала?» — спрашивает меня другая девушка из нашей группы. Я прослеживаю ее взгляд и вижу, что она смотрит на мои руки. Я пожимаю плечами. «Царапины» небрежно отвечаю я, как будто это то, что я испытываю каждый день. Я решила вести себя так. Я не могу выносить, когда люди видят во мне легкую мишень. Большинство моих царапин уже заживают. Мне приходит в голову мысль о ноге Тари, но я быстро отгоняю ее. «А ты?» — спрашиваю я, глядя на ее тело сбоку. Я заметила, что ей трудно ходить, и что она слегка сгибает свое тело определенным образом. «Колющая рана» — отвечает она так же небрежно. «Разве я не видел тебя в той игре, где нам нужно было пробежать двенадцать миль за полтора часа?» — спрашивает второй мальчик первого. По их телефонам я узнала, что второго мальчика зовут Бозин, а девочку Риана. Мальчик, который выглядит физически подтянутым, коротко кивает. Это подтверждает мою мысль, что мне, возможно, придется следить за ним в физическом испытании. «Регистрация закрыта» — говорит компьютерный голос. «Игра сейчас начнется. Наденьте очки». Я смотрю на стол с гарнитурами и думаю, это ли она имеет в виду. Мальчик первым выполняет приказ, за ним следуют Бозин, Риана и я. Как только я надеваю их, я чувствую, как на моей шее щелкает какой-то ошейник. Козырек активируется и загорается, как только я смотрю сквозь него. «Текущие участники» — говорит голос и на большом экране появляются наши фотографии и идентификационные номера. Я смотрю на мальчика, который был здесь до меня. «Соджин Ватаки» написано в правом углу. На экране моего телефона появляется изображение. «Сложность» — говорит голос «семерка червей». Семерка червей. Я делаю все возможное, чтобы сохранить серьезное выражение лица, но не могу не вспомнить слова Тоши. «Это психология, играют с твоими чувствами и фокус делается на предательстве». Я смотрю на Бозина и Риану и сдерживаю вздох облегчения. Если фокус на предательстве, я рада, что встретила этих двоих. Ни один из них не выглядит особенно мускулистым или подтянутым. Может, они умны и умеют играть в игры разума, но я на это не поведусь. «Это игра в прятки» Прятки? Как можно предать того, кто играет в прятки? Обычно один человек ищет, пока остальные прячутся. Будет ли это означать, что я могу сообщать местонахождение своих товарищей по игре? «Правила: один человек волк, остальные ягнята. Если волк вас найдет, вы будете следующим волком. Спрячьтесь как следует, чтобы волк вас не нашел. Четкое условие: тот, кто окажется волком в конце игры, побеждает. Ограничение по времени: пятнадцать минут. Через пятнадцать минут ошейники всех ягнят взорвутся.» Что?! Я правильно расслышала?! У троих из четверых ошейники взорвутся? Но это будет означать, что в конце игры победителем может быть только один. «Первый волк - Виану Бозин». Я смотрю на большой экран, на котором показываются наши фотографии. Рядом с изображением. Бозина изображение волка. «Игра начинается сейчас». Таймер начинает отсчет, и на мгновение мы все замираем. Я слышу в ушах звук ягненка. «Что...» — бормочет Бозин. Он вопросительно оглядывается, пока его глаза не встречаются с глазами Рианы. Прозвучал жужжащий звук. Я снова смотрю на большой экран и вижу, что изображение волка переместилось на ее фотографию. «Что только что произошло?» — спрашивает она. Ее глаза пересекаются с моими, и снова слышится жужжащий звук. Теперь я слышу звук волка в своих ушах. Я смотрю на большой экран и вижу изображение волка рядом со своей собственной фотографией. «Роль волка передается через зрительный контакт» — говорит Ватаки. Я автоматически смотрю на него, потому что это он заговорил. Тут же я снова слышу жужжащий звук, за которым следует звук ягненка. «Это значит» — бормочет Бозин. Мы все трое смотрим на Ватаки, но он продолжает смотреть в землю, «Это значит, что тот кто волк, становится ягненком, когда смотрит на кого-то прямо» «Если волк тебя найдет, ты будешь следующим волком. Спрячься как следует, чтобы волк тебя не нашел. Но если волк единственный, кто выживет, прятаться придется не ягнятам. А волку..» «Эй!» — кричит Бозин, когда Ватаки выхватывает нож со стола и начинает убегать дальше в сад. «Нет» — кричит Риана. Пара берет предмет со стола и бежит за ним. Мой первый инстинкт сделать то же самое, но я знаю, как держать себя в руках, и остаюсь на месте. Я не должна бежать за ними, как безголовая курица, и идти в бой. Я должна быть умной в этом. Но здесь на кону моя жизнь! Да, именно поэтому я должна быть умной в этом. Не торопись. Я хватаюсь за стол и опираюсь на него руками. Что я знаю? Я знаю, что есть один волк и три ягненка. Я знаю, что в конце игры, до конца которой осталось двенадцать минут, тот, кто будет волком, выживет, а три ягненка умрут от ошейника. Я обхватываю ошейник руками. А что, если я сниму его сейчас? Не то чтобы это выйдет, потому что он крепко прикреплен, но я все равно взорвусь? Я не хочу рисковать. Можем ли мы придумать решение, которое позволит нам всем выжить? Есть ли что-то, что я упускаю из виду? Жужжащий звук и экран говорят мне, что роль волка снова передана Бозину. Что бы я ни пыталась придумать, мне действительно нужно действовать сейчас, иначе я точно не выживу. Я беру молоток со стола и осторожно иду дальше в сад. Всегда занимайте возвышенность. Я ищу возвышенность, чтобы встать. Не все видно, но я отчетливо вижу бегущих людей и замечаю, что также слышу, как они говорят через гарнитуру. «Ах!» — восклицает Бозин. «Убирайся отсюда, сука!» Я слышу, как Риана прилагает физические усилия. Она издает крик, и я снова слышу крик Бозина, в ответ на который снова слышится жужжащий звук. Быстрое дыхание и крики Ватаки также слышны очень отчетливо. Я бегу на несколько метров вперед от того места, где стою, чтобы получше их рассмотреть. Все трое ведут ожесточенную драку. Они пытаются ударить друг друга молотками, нанести друг другу удары ножами и отвертками. С такого расстояния я не могу подробно рассмотреть их лица, но ясно, что они превратились в кровожадных тварей, которые хотят сделать все возможное, чтобы остаться в живых. Я даже вижу, что лицо Бозина теперь залито кровью. На мгновение я ничего не могу сделать. Сначала я чувствую как меня поглощают грустные и темные чувства, но затем это сменяется пустотой. Я могу только продолжать смотреть на трех людей, которые бьют друг друга. Я думаю о Юри, который так легко хотел пожертвовать Тари ради собственного выживания. Я никогда не видела, чтобы люди вели себя так, как сейчас. Конечно, иногда бывают споры, и я знаю, что людей сажают в тюрьму за ужасные вещи, которые они совершили, но я никогда не сталкивалась с жестокостью людей так, как сейчас. Но мне также придется быть такой же жестокой. Мне также придется позволить другим умереть, если я сама хочу жить. Только один человек может пройти эту игру, и если я хочу, чтобы это была я, ему придется умереть. Я хочу, чтобы это была я. Не знаю, смогу ли я простить себя за то, что выбрала свою жизнь вместо их. Может быть, я узнаю. Я сбегаю с платформы и добираюсь до места, где они сражались, но единственный человек, которого я вижу, это Бозин. Кровь теперь не только на его лице, но он также на его одежде Похоже, это не только его собственная кровь. Он съежился и дышит очень быстро. Он пытается ползти, вероятно, в том направлении, куда побежали двое других, но ему не удается уйти далеко. Он тоже не сможет уйти далеко. Мы встречаемся взглядами, и ничего не меняется. Я должна помочь ему, позаботиться о его ранах, быть рядом с ним, пока его тело слабеет, но я отвожу взгляд. Он ранен, а это значит, что осталось еще двое. Как грустно, что я думаю о них как о препятствиях, а не людях. Какой же я ужасный человек, чтобы серьезно об этом думать? Быть единственной выжившей. Но кто сказал, что я заслуживаю выжить? Кто сказал, что моя жизнь стоит больше, чем их? Я бегу в том направлении, куда Бозин пытался доползти. «Еще девять минут» — говорит голос. Внезапно я останавливаюсь. А что, если кто-то наблюдает? Если игры должны проводиться каждый день, чтобы люди могли выжить, значит, кто-то и организует эти игры. За нами следят, это точно. А что, если это эксперимент по проверке человеческой природы? А что, если мы не должны избивать друг друга до смерти, а должны прийти к решению мирным путем? Я не знаю. Я действительно не знаю. Но я не осмеливаюсь рисковать и проверять эту теорию на практике. Меня охватывает желание выжить, то же желание, что и остальных. Желание, которое испытывал Юри, когда предложил пожертвовать Тари. Я думала, что это отвратительно, тошнотворно, но я начинаю понимать это все больше и больше. Это не имеет оправдания и остается отвратительным, но в конце концов я все еще хочу жить, даже ценой жизней других. «Ах!» — я слышу крик Рианы. Я слышу ее через гарнитуру, но я также слышу, что она все ближе и ближе. Раздается громкий стук, как будто кого-то чем-то бьют, что, вероятно, и есть на самом деле. Ватаки начинает ругаться. «Сука!» — Снова раздается жужжащий звук, за которым следует крик Рианы. Теперь я вижу эту пару. Ватаки возвышается над ней, и я вижу только изображение волка, появляющееся на боковой стороне его гарнитуры: Он снова взял на себя роль. Он сильно бьет ее по носу лезвием ножа в руках, издавая треск. Последовавший за этим крик говорит мне, что нос, вероятно, сломан. Риана падает на землю и пытается встать на ноги, но ее тело падает. Ватаки начинает спотыкаться, держась за руку. Я вижу след крови, капающий на землю. Я бегу так быстро, как только могу, но по пути решаю перестраховаться и опускаюсь на колени рядом с Рианой. Я поднимаю ее голову, и мы смотрим друг на друга. Ничего не меняется. Она выглядит потерянной, с мольбой на лице. Она также ранена, «Пожалуйста» — рыдает она «не дай мне умереть в одиночестве...» Я даже не способна извиниться. Это, пожалуй, самое отвратительное из всего: не сказать, что мне жаль. Но я честна. Если бы мне действительно было жаль, я бы не оставила ее одну. Но я делаю это. Я отпускаю ее голову, снова роняя ее на землю, и бегу за Ватаки, пытаясь прогнать из ушей рыдания обоих участников. Но я знаю, что никогда не смогу этого сделать. Если я переживу эту игру, я буду слышать ее в своей голове вечно. «Еще пять минут.» Ватаки падает в нескольких метрах от меня. Он быстро пытается встать. Он оглядывается назад, не глядя на меня, прежде чем быстро посмотреть вперед себя. Он подтягивается на ветке и встает полупрямо. Он все еще держит нож в руках. Он перестал бежать и прищурил глаза. Он держит кончик ножа около глаза. Пока я бежала, меня охватила паническая мысль. Сейчас он волк. Эту роль можно передать только тогда, когда устанавливается зрительный контакт с другим игроком, когда смотришь друг на друга, но он больше не может видеть вообще, когда вырезает себе глаза. Тогда он всегда будет волком, а я ягненком. Затем я взорвусь примерно через три с половиной минуты. Во мне нарастает желание выжить. «Ты уверен, что хочешь жить как слепой?» — пытаюсь я его убедить. Я остановилась примерно в пяти метрах от него и спокойна посмотрела на него, все еще тяжело дыша после бега. Я спрятала свой молот за спиной. «Тогда как ты думаешь найти дорогу на следующую арену?» — держусь я. «Как ты вообще хочешь пройти эту игру?» Та небольшая решимость, что у него была, полностью исчезла. Мои слова больно ударили по нему. Они посеяли в нем сомнения. «Ты растягиваешь свою жизнь на семь дней, продолжаю я, и что потом? Тогда ты все равно умрешь». Я не только слышу, как Бозин и Риана плачут через гарнитуру, Ватаки также заливается слезами. Его тело начинает сильно трястись. «Еще две минуты» Ватаки снова подносит нож к глазу. Не знаю, можно ли передать роль, если он посмотрит на меня одним глазом. Я не хочу рисковать. «Ты сможешь жить с тем, что позволил трем людям умереть?» — спрашиваю я спокойно. «А ты можешь?» — возмущенно парирует он. «Еще одна минута». «Я не знаю» — честно отвечаю я. Прежде чем я закончила говорить, я бросила в него молоток. Я слышу треск, когда он ударяется о его руку, и нож со стуком падает на землю. Я уже бросилась вперед и не даю ему наклониться, чтобы поднять его. Я крепко хватаю его за голову и открываю ему глаза. Он смотрит на меня, полный паники и страха. Я слышу жужжащий звук, за которым следует волчий звук в моей гарнитуре. Сбоку его я вижу отметину ягненка. Я отпускаю его лицо, и он падает на землю. Затем я начинаю бежать. Я отдаляюсь от его рухнувшего тела, но как бы далеко я ни бежала за то короткое время, что у меня осталось, я не могу избежать рыданий трех человек, которых я оставила умирать в обмен на свою собственную жизнь. Я не знаю, смогу ли я жить с тем фактом, что позволила им умереть, чтобы не сделать этого самой. «Десять, девять» — начинает голос. Я останавливаюсь, но рыдания не прекращаются. Я оборачиваюсь, но, конечно, никого не видно. Все трое рухнули, и они делают последние вдохи на холодной, твердой земле. Одни. «Шесть, пять...» — «Мне жаль» — говорю я, а мои глаза наполняются слезами. Я не думала, что смогу это сказать, но я говорю серьезно. «Мне очень жаль.» «Два, один...» Слезы текут по моим щекам, когда я зажмуриваю и закрываю глаза, но я все еще вижу цвет взрыов передо мной. Я все еще слышу их. Я все еще чувствую жар. Хотя мое тело физически ощущает тепло горящих садов снаружи, я чувствую леденящий холод изнутри. «Игра пройдена» — говорит компьютерный голос «поздравляю» Я не могу пошевелиться. Я не могу не стоять здесь, рыдая и закрыв глаза. «Теперь выжившему в игре будет предоставлена семидневная виза» Щелчок вокруг моей шеи в я освободилась от ошейника, но я чувствую себя какой угодно, но не освобожденной. Прямо сейчас я заперта больше, чем когда-либо, вместе с болью, печалью и чувством вины, которые проникают в мое тело. Я прикована навеки. Я застряну навечно. Я все еще жива, но какой ценой? Я обменяла на это всю свою человечность и сострадание. Эти штуки растаяли, как и мои три товарища-игрока. Я оборачиваюсь и открываю глаза, но мне требуется много времени, чтобы заставить свое тело двигаться. Кажется, прошло несколько часов, прежде чем мне наконец удалось добраться до стартовой позиции, где меня ждала блестящая карта с семеркой червей. С затуманенным взглядом я беру карточку и некоторое время смотрю нее, а затем падаю на колени и начинаю кричать изо всех сил.