«След. "Хорошая награда для одного героя"

Антонова, осторожно и тихо, переместилась из царства мёртвых в мир живых, оказавшись в буфете Федеральной Экспертной Службы. Ей срочно требовался кофе, чтобы укротить усталость, заставив буквы вновь остановиться в привычных рамках. В ушах звучало гудение, словно от накаливающейся лампы, а тишина в ФЭС давила на грудь. Но кофе не успел взбодрить её – резкий звук, похожий на удар или выстрел, заставил Антонову задохнуться. Она резко подскочила от испуга. Поднялась со стула и выглянула в проходную. На проходной Федеральной Экспертной Службы царила напряженная атмосфера. Серые стены поглотили все звуки, за исключением воплей разъяренного мужчины, который, пройдя мимо охраны, ворвался в холл. Он был одет в темный кожаный пиджак, а на запястье сверкали массивные часы. Его решительный шаг и напряженные мышцы явно говорили о том, что он здесь не для того, чтобы разбираться в нюансах экспертизы. — Где Татьяна Белая? Мне нужна Белая, — произнес он громко, бросая взгляд по сторонам. Бумаги разлетелись по столам, когда он ударил ладонью по поверхности одного из них. — Уберите руку! — с хладнокровием, но с оттенком тревоги, произнес один из лаборантов, стараясь сохранить спокойствие. — Вам нужно обратиться к руководству. Но мужчина не собирался успокаиваться. Он продолжал громко выражать недовольство, размахивая руками и требуя немедленно привести Татьяну. Лаборант, который пытался его успокоить, заметил, что ситуация выходит из-под контроля, и попытался еще раз вмешаться. Лицо посетителя исказила ярость, а в глазах сверкали огни непонимания и непримиримости. — Где она? ГДЕ МОЯ ДОЧЬ? Где хоть кто нибудь? Где Татьяна Белая?! — кричал он, сбрасывая с рабочего стола стопки документов, которые разлетались по всему помещению, как осенние листья. — ДА ГДЕ МОЯ ДОЧЬ? Лаборанты подняли глаза, напоминая сусликов или сурикатов, увидев такую сцену, они попытались успокоить его, подходя с предложениями помочь. Но слово «помощь» лишь подливало масла в огонь. — Сколько можно ждать?! — его голос эхом раздавался по коридору, отражаясь от стены, как будто сам ФЭС пытался укрыться от ярости посетителя. — Нахрена мне звонили? Служители, которые не попали под горячую руку, в связи с отсутствием в начале с трясущимися руками, собирали документы, стараясь не привлекать дополнительное внимание. На лицах сотрудников отразилась смесь тревоги и неприязни. Ситуация накалялась, как курительная комната перед бурей — неизбежный конфликт зависал в воздухе, готовый вырваться наружу. — Не трогай меня, — он небрежно толкнул лаборанта, а тот, не подружившись с равновесием, упал на коллегу, который едва успел подставить руки, что б поймать. В этот момент дверь распахнулась, из кабинета вышла Галина Николаевна Рогозина — глава ФЭС. Ее строгий взгляд мгновенно притормозил пыл разодетого мужчины. — Что здесь происходит? — спросила она, пытаясь перекричать уже готового атаковать, и обводя комнату взглядом. — Я требую, чтобы мне привели Татьяну Белую! Она сама мне звонила! Это просто неприемлемо! — закричал посетитель, не обращая внимания на власть, которую излучала Галина Николаевна. — Успокойтесь, — резко произнесла Рогозина, сделав шаг вперед. — Вы находитесь в учреждении, которое требует уважения к процессам и людям, работающим здесь. — Уважения?! — мужчина не собирался поддаваться. — Вы даже не знаете, с чем я столкнулся! Татьяна — единственный человек, который может мне помочь! Галина Николаевна внимательно посмотрела на него, примерно догадавшись, кто это мог быть, и где, она уже видела это лицо. расправила плечи и ответила: — Я понимаю, что вы переживаете. Но мы не можем просто так выдергивать людей из их работы по вашему требованию. Если Татьяна действительно вам звонила, я выясню это. Однако вам нужно вести себя сдержанно. Мужчина обдумал ее слова, но все еще выглядел напряжённо. — Как вы можете так просто говорить? — произнес он, пытаясь скрыть растерянность. — У меня на кону все! Я наверно неправильно объяснял? Я отец Екатерины Маркеловой. Тишина накрыла помещение, и женщин из лаборатории переглянулись. Галина Николаевна задержала на нем взгляд. — Я знаю, что такое на кону. Но здесь мы следуем конкретным процедурам. Если вы хотите помощи, дайте мне время разобраться, — ответила она уверенно. Мужчина, осознав, что кричать больше не имеет смысла, взял себя в руки. — Хорошо, — произнес он, выдавив из себя согласие. — Я подожду. Рогозина подошла к посту охраны и взяла телефон быстро щелкнула кнопку вызова, послышался длинный гудок, начальница набрала внутренний номер лаборотории и отложила, примерно предположив что Таня тут не поможет, она сделала все что уже могла , кто это мог быть, и где, она уже видела это лицо. — А вы вообще кто такая? — А я, руководитель федеральной экспертной службы подполковник Галина Рогозина. Вы проходите, наши сотрудники проведут вас в переговорю, а я сейчас приду. Она увидела, как Валентина Антонова стояла в проходе и кивнула ей, Валя сделала шаг из своего укрытия. — Валь, принесите успокоительное, и возьми анализ крови, на ДНК. — Хорошо Галь. Галь, — Антонова окликнула, — а почему он так искал Таню? — Она ему звонила... Насчёт дочки, это отец погибшей Екатерины. Боюсь Валь, сегодня у тебя гости. В переговорной ФЭС было тихо, Рогозина долго пыталась подобрать слова. — Извините, Матвей... — Юрьевич... — Матвей Юрьевич... — в лабораторию после тихого стука вошла Антонова и принесла стакан с водой, по комнате пронесся резкий запах валикардина. — Выпейте, это валикардин, и нам надо взять у вас кровь, на всякий случай на днк. — Думаете я крови боюсь? - пытался отшутился он - Что с моей дочерью? — резко стал серьёзным отец. — Скажите, какие у вас отношения с дочерью? - настаивала Рогозина — Нормальные, как у всех, люблю её, иногда балую. Антонова вышла, тихо унеся все для анализов. — У нас есть сведения, что вы ей угрожали, и она уходила из дома, — Рогозина сурово посмотрела на отца. — Я ЕЩЁ РАЗ СПРАШИВАЮ: ГДЕ МОЯ ДОЧЬ? Маркелов резко вскочил из-за стола, покраснев как помидор и с силой ударил по столу, оставив небольшую вмятину. Нет, ФЭС могли сказать об этом и по телефону, но сказать в живую было проще, и они могли отцу морально справиться. Рогозина, напряжённо потирая затылок, стояла лицом к отцу Екатерины Маркеловой. Мужчина, чьи глаза были полны неопределённости и страха, не ладил с собственными чувствами. Он не знал, что произошло с его дочерью, и каждое слово Рогозиной вызывало в нём бурю эмоций. — Где Екатерина? Что с ней? — не оставляя места для утешений, задавал он вопросы, пытаясь уловить хоть одно спасительное слово. Галя, стоявшая рядом, понимала, что момент ожидания исчерпан. С тяжёлым вздохом она сделала шаг вперёд, прерывая эту паузу: — Я должна вам сказать… вашу дочь убили. — Эти слова, как удар молнии, обрушились на отца Екатерины. Он вскрикнул, теряя опору под ногами. Боль разрывала его сердце, превращая его в мишень для горьких слёз. Замкнутое пространство вдруг стало уменьшаться до наноразмеров вокруг них. Закрытая комната погрузилась в тяжелую тишину, словно сама атмосфера противилась мысли о том, что произошло. Отец Екатерины, сгорбленный под тяжестью своих переживаний, стоял в углу, где свет не доходил, и прижимал ладони к щекам, будто искал спасения в простом прикосновении. Внезапно глухой, резкий крик боли, такой, что заложило уши. Крик вырвался из его груди, резонируя в четыре угла словно последний гром. Это был не просто звук — это был вопль души, вырвавшийся из самого сердца, полон боли и бессилия. Его крик был наполнен горечью утраты, свободной только от остатка надежды. Словно эхо, он отразился от стен, искажен навсегда, оставив за собой шрамы. Отец опустился на колени, его руки сжались в кулаки, а горло сжалось от всепоглощающей тоски. С слезами на глазах, он вскрикнул её имя, но ответом ему были лишь пустота и тишина. Этот момент стал границей между мирами — тем, где она жила с надеждой, и тем, в котором он остался один, навсегда погружённый в бездну горя и печали. — Нет, нет… не может быть! — восклицал он, заливаясь слезами. Рогозина, подавляя собственные эмоции, попыталась прийти ему на помощь. Галя на мгновение отвела взгляд, осознав, насколько тяжела её ноша — сообщать ужасные новости, способные разрушить судьбы людей. В голове закружилось, мир стал калейдоскопом, а отец вдруг стал затихать, погружаясь в свой внутренний мир. Галина лишь успела крикнуть: Валя, срочно в переговорную! Антонова прибежала, глядя на Галю, которая расстегнула ему рубашку и, промахивала полотенцем, приложила два пальца к шее. — Живой, у Маркелова перенесённый инфаркт, — поспешно сообщила она, поднося вату с нашатырем к его носу. — Как вы себя чувствуете? — спросила Валя, понимая абсурдность вопроса. Она жестом подозвала двух охранников, попросила сдвинуть два стула и положить Маркелова на них. Он дернулся от запаха нашатыря. — Лежите, не вставайте резко. — Я… — он пытался сказать, но лишь сипел: — Я хочу видеть её. Я должен ей сказать… Рогозина взглянула на Антонову, та покачала головой: конечно, не в таком состоянии ему идти к дочери. — Я в порядке, — прошептал мужчина, поочерёдно глядя то на Галину, то на Валентину, а по лицу его катились огромные слезы, словно бриллианты. Валентина помогла ему медлено подняться. — Берегите сердце, — попросила она, понимая, что это в нем не отзовется. Маркелов, опираясь на холодную стену, едва ли избежал очередного сердечного удара, но всё же преодолел 45 шагов, тщательно считая их про себя. Остановившись у двери морга, Валентина пропускает по-хозяйски Галю, та кивает Вале, поджав губу, а потом Маркелова старшего. Валентина открывает камеру, хранившую Екатерину, и вкатывает тележку каталку на себя. Отец приступом упал на тело дочери, крепко обняв её. — Моя девочка, — прошептал он, все сомнения развелись, но легче от этого не стало, камень стал не булыжником, а валуном, который прошиб душу двух стоящих женщин. Маркелов начал что то шептать о сожалениях и прошениях, обнимая дочь. — Она, она... я так много.... Катенька, дочка, я люблю тебя, слышишь, прости, что не понимал тебя, прости, что бил, я просто думал, что это правильно... эм извините, но как она погибла? Ей было..... — Нет, — покачала головой Антонова, — следствие показало, ваша дочь умирала, уже будучи в тяжёлом состоянии, — Валя показала глазами Галине на дверь, и кивнула. — Ей вкололи сильный аллерген, — начала Валентина, как только дверь за женщинами закрылась, — после чего перевезли и перерезали горло, на ней не было следов изнасилования, но... Я не стала говорить Маркелову, что она была в положении, для него хватит и этого горя. Галя похлопала Валентину по плечу. Галина достала телефон, набрать операм, чтобы те поехали на работу к погибшей, уж где где а на работе, о человеке порой знаю даже больше чем дома. — Галина Николаевна, — обратился лаборант, — там Султанов приехал — Спасибо, Валь! — и Галя прошла прочь от морга. Рогозина выругалась: "Опять что-то стряслось" и пошла на проходную нажав отбой. — Руслан Султанович? — удивилась Рогозина, встретив гостя, на проходной, — Какими судьбами? — Всё теме же, Наевск покоя не даёт, местные чиновники просят закрыть дело, а тем временем два новых трупа, Галь! — Только этого, ещё не хватало! Как так? — переспросила Рогозина, стряхивая с себя недовольство. — Мы же только что начали распутывать эту историю, а тут новые жертвы. Султанов, высокий и сдержанный, поправил галстук, его лицо не выражало эмоций. — Галина Николаевна, сейчас не время для эмоций. Нам нужно действовать быстро. Если местные чиновники давят на дело, значит, здесь что-то крупное. Вам известно что-то о последних событиях? Рогозина, почувствовав настойчивость в его голосе, кивнула и быстро рассказала о том, что удалось выяснить недавно. Султанов на мгновение задумался, его глаза блеснули интересом. — Дайте мне отчёт о всех материалах. Мы не можем позволить этому стать делом, которое мы просто закроем по указу сверху. В воздухе повисло напряжение — все понимали, что за этим делом стоит нечто большее, чем просто расследование. — И да, поезжайте туда, если надо, вызови ещё оперов, сверхурочно, это можно сказать эксес, я потом решу, как это провести.

***

— Ну что, майор, как в старые добрые времена? - Шустов заулыбался, увидев рыжую голову Соколовой, которая шла по гаражу к служебной машине. — Ты же с Сашей хотел время провести или ты у нас многоженец, и на работе женат, и на женщине? — Я люблю свою работу, Юлечка, я приду сюда в субботу... — На работе дохнут кони... — Юля захлопнула багажник фирменой машины, — ... значит я бессмертный пони. — Запрыгивай, Золушка, я с ветерком прокачу тебя на бал. — Уж лучше бы на бал, чем стройка, на которой нашли труп. — Извини, такой магией я не обладаю. — Да уж, такие «балы» у нас редко бывают, — подмигнула Юля, садясь в машину. Она оглядела гараж, где машины стояли в ожидании своих владельцев, и вздохнула, представляя себе уютный вечер вдали от серых будней. Игорь завел двигатель, и звук мотору казался грозным и мощным, как шторм на море. — Зато ты всегда будешь знать, где я, — с ухмылкой произнес он. — На работе, среди мертвых и бумаг. — Вот именно, — насмешливо подхватила Юля, крепко привязалась ремнем безопасности. — А я думала, работа майора — это прям кино с погонями и героями. А на деле… — Если бы ты знала, сколько людей думают, что мы просто ловим плохих парней. Юля прижала ладонь к холодному стеклу окна, пытаясь рассмотреть знакомые улицы. Серые дома, неоновые вывески, редкие прохожие. Игорь, сидя за рулем, обсуждал последние данные о преступной сети, но заметил, что Юля не слушает. — Ты в порядке? — спросил он, взглянув на неё краем глаза. Юля кивнула. Они выехали на шоссе, когда у Юли побежали мурашки по коже. Она положила голову на окно. Игорю Шустову и Юлии Соколовой, выезжая на места преступления из ФЭС, становиться не по себе. — У сотрудников ФЭС, кажется, паранойя, или правда замечаю, что журналисты активно следят за каждым их шагом. — Юль, ты чего? — Ну не знаю, мания у меня величия или звёздная болезнь, мне кажется, за нами следят, Игорь, прибавь газа! Игорь слегка усмехнулся, но внутри него закрались сомнения. Многолетняя журналистская практика научила его улавливать нюансы, которые часто оставались незамеченными для обычных глаз. Она права – в воздухе витала напряженность, будто что-то или кто-то следил за ними из тени. — Может, всё дело в нашей работе? — предположил он, пробивая дорогу сквозь утренний туман. — Возможно, — ответила Юлия, глядя в окно. — Только вот это постоянное чувство, как будто за спиной кто-то стоит… Оно не даёт мне покоя. Она взяла трубку и быстро набрала номер. — Алло, Тань, пробей машину. — Вы ж ещё не приехали, что уже нашла первую улику? Ничего себе, вот эта профессионализм! — Мне кажется, Тань, за нами слежка... Была, — Юля отключилась от связи. Чем ближе они подъезжали к месту преступления, тем явственнее становилось это чувство. На углу улицы автобусы тормозили, люди спешили. Но среди всего этого хаоса им казалось, что картина мира была искажена: внимание сосредоточено только на них, и действительность сжималась в тугую золотую оболочку тревоги. — А где кинокамеры? Где сценаристы и оператор? — Всмысле? - не поняла Соколова шутку. — Ну, за нами следят, может сериал снимают, — Юлия улыбнулась. — Смотри, фея крестная, бал, кажется, уже окончен! — Или ещё не начался Юль, это смотря как посмотреть! Шустов быстро взял чемодан для экспертизы, не дав коллеги поднимать тяжести. Майский и Субботин, оперативники ФЭС, вновь прибыли в Наевск, где свежий след трагедии еще не успел затянуться. Они вышли из служебного автомобиля, обдуваемые холодным ветром, который принес с собой запах сырой земли и недавней крови. Уличные фонари медленно пробивались сквозь сумерки, бросая бледный свет на пустую улицу, где всего несколько часов назад произошла трагедия. Но ожидая, как всегда, обострения обстановки, в этот раз они столкнулись с неожиданным сюрпризом: на месте преступления, где лишь несколько часов назад произошла трагедия, уже толпились журналисты и операторы СМИ. Их бесцеремонные действия, как волки на падаль, шокировали досужих сотрудников: журналисты топтались на месте, где ещё сохранялись следы ужасного преступления, где мог остаться след от обуви убийцы, и даже снимали безжизненное тело на камеры. Майский, увидев это безобразие, не сдержался. Камеры щелкали, микрофоны неслись к подногтевой реальности, а в воздухе витали громкие вопросы и гипотезы об обстоятельствах случившегося. Оперативники обменялись недоуменными взглядами, осознавая, что их работу реконструкции событий усложнили наружные факторы. На огороженной лентой территории, где еще была свежа трагедия, диковинный хаос моментально менял привычный порядок работы. Журналисты, словно стая хищных птиц, ждали хоть малейшего намека на информацию, готовые к тому, чтобы запечатлеть каждую деталь. Гнев Сергея возгорелся, как огонь в темном лесу. Он шагнул вперёд, направляясь к одной из журналисток, которая, казалось, не осознавала уместности своих действий. — Так что же произошло здесь? Кто ответит за уже четвертую смерть в тихом Наевске? — выговаривала журналистка на камеру, увидев Сергея, она подозвала оператора и в беге продолжила, — а вот и те, кто может быть дадут нам ответы на самые больные вопросы. Как вы знаете, в дело Наевска подключили Москве.... — Вы что, совсем потеряли совесть? — резко произнёс Сергей, сжимая кулаки. — Это место не для зрителей, а для нас — профессионалов! Журналистка, не ожидавшая такого отпора, замялась, но камера продолжала фиксировать каждый момент. Субботин стоял рядом, недоумевая, насколько низко могут опуститься некоторые, забыв о человеческом достоинстве, даже перед лицом горя. — А вы, как вас зовут? Вы оперативник из Москвы? Что вы скажите об этом убийстве? Уже есть идеи? — наглая журналистка лезла к Сергею, игнорируя появления рядом Леонида. Сергей не выдержал и встал, развернувшись, он подхватил журналистику за руку, будто та планировала падать, и доведя до машины, приковал к трубе передней панели. — Постоите здесь, а то начали бурю в стакане разводить! — Я журналист, моё имя сенсация... Что скрывает ФЭС? — громко увешивала она. — Сколько уже людей вы сковали за это преступление? — Если вы будете мешать, вы будете первая, — ответил Леонид. — статья двести девяносто девятая... Сергей Майский, стоял в тени затянутого облаками неба, его проницательный взгляд сканировал место происшествия. Вокруг него царила атмосфера напряженного ожидания — жадные до сенсаций журналисты толпились, щелкая клавишами своих диктофонов и стреляя вспышками, словно это был праздник, а не место трагедии. — Уважаемые, — начал он, стараясь сохранить вежливость, несмотря на нарастающее раздражение. — Призываю вас воздержаться от съемок. Ваша присутствие мешает проведению следственных действий. — Лёня, что здесь? — Сергей подошёл к товарищу, — Ооо, — протянул он, — смотри, камера. — Их тут штук шесть, Серый. — Наблюдения камера, надо б снять... сейчас мы быстро найдём по ним, кто тут был....