Ray and Kookie

      США. Чикаго. Пентхаус Чонов.       Время неслось, но сегодня утром всё будто замерло в тихом, тёплом апрельском свете.       Тэхён проснулся от странного чувства тяжести на ногах. Он даже не сразу осознал, что именно мешает ему пошевелиться, пока не попытался их сдвинуть и не наткнулся на что-то мягкое и тёплое.       — …Блять… — простонал он, с трудом приподнимая голову с подушки.       На его ногах, раскинувшись, словно кошка, лежала Афродита. Её массивное тело занимало половину кровати, а когда Тэхён осторожно дёрнул стопу, она лишь дёрнула ухом и громко выдохнула.       — Конечно… Конечно, ты альфа в этом доме, — пробормотал он, прикрывая глаза.       Попытка встать обернулась очередным испытанием. Стоило ему опустить ногу, как он едва не наступил на что-то тёплое и резко отдёрнулся, издав тихий мат. Цербер мирно спал на полу, раскинув лапы, будто тут и было его законное место.       — Почему я живу в окружении тиранов?.. — пробормотал Тэхён, наконец выбираясь из кровати.       Парень взглянул на часы: семь утра. Рабочий день начнётся только через три часа. Можно не спешить.       Он подошёл к окну и чуть приоткрыл шторы, впуская в спальню мягкий весенний свет. За окном сиял конец апреля. В воздухе стояла лёгкая дымка, небо было светло-голубым, а по Чикаго неспешно текла весна, принося с собой прохладный утренний ветер. Где-то внизу слышались сигналы машин, шум улиц, но здесь, на верхнем этаже, всё было тихо.       Тэхён направился в ванную. Прохладная вода приятно освежила, смывая остатки сна. Он посмотрел на себя в зеркало — всё тот же Тэхён, но теперь в его взгляде не было прежней усталости.       Чонгука в постели не было, а это означало только одно — утренняя тренировка.       Спустившись вниз, парень тут же почувствовал запах еды. На кухонном столе стоял завтрак: омлет, тосты, свежий сок и чашка ещё горячего кофе. А рядом — записка:

      «Ушёл на тренировку с парнями. Не забудь поесть, Чон Тэхён; -). Люблю.»

      Тэхён усмехнулся, потирая пальцами край бумаги.       — «Чон Тэхён»… — хмыкнул он, усаживаясь за стол. Взял чашку и сделал первый глоток.       Его утро начиналось спокойно, но день обещал быть насыщенным. Работа психологом в собственной клинике — его новое дело, его способ помогать тем, кто пережил травмы, насилие и ПТСР. Это стало его личной миссией, своего рода искуплением за прошлое.       Но прошлое не отпускало его полностью. Чикагский наркобизнес по-прежнему требовал внимания. Теперь всем заправлял СиДжей, но Тэхён оставался координатором, следил за ситуацией, контролировал процесс. Он больше не был в самом сердце тёмных дел, но тени прошлого всегда оставались где-то рядом.       Скрипнул паркет — с лестницы сбежал Цербер и уселся рядом, положив морду на колени хозяина. Тэхён провёл пальцами по его шерсти и глубоко вздохнул.       Год и четыре месяца спустя… Жизнь наконец вошла в своё русло.       Боксерский клуб «DOBERMAN». 08:11       В боксерском клубе пахло потом, кожей и чем-то металлическим — может, из-за запаха старого железа, а может, из-за того, что каждый из тех, кто приходил сюда, был сделан из стали. Здесь было шумно: удары по грушам, скрип кроссовок по прорезиненному полу, тихие переговóры бойцов.       Чонгук стоял в центре зала, держа лапы, и смотрел на подростка, который всё ещё пытался из себя что-то строить.       Скотт.       — Да пошёл ты… — выдохнул тот, отступая назад и бросая перчатки на пол.       Высокий, жилистый, с прищуром, будто он видел больше, чем хотелось бы. Руки порезаны — не полностью зажили старые царапины, когда тот пытался вскрыть замок. Лицо в небольших синяках — вчера ночью он опять полез в драку.       — Давай, — спокойно сказал Чонгук.       Скотт не двигался, хищно прищурившись.       — Я не твой щенок.       Чонгук усмехнулся.       — Я не дрессирую щенков. Я учу их выживать.       Скотт скрипнул зубами, сжал кулаки.       — Думаешь, раз помог мне, можешь мной командовать?       Чонгук чуть наклонил голову, в его глазах мелькнул интерес.       — Давай разберёмся, что я сделал, а что ты решил для себя.       Скотт не отводил взгляда. Он помнил всё слишком чётко. Как те ублюдки из банды, которым он задолжал, валяли его по асфальту, ломая рёбра. Как он уже смирился с тем, что это его последняя ночь. И как вдруг появился он.       Чонгук двигался быстро, без шума. Удары — точные, смертельные. Он ломал их, как хрупкие игрушки, не выражая ни злости, ни удовольствия. Просто работа, просто необходимость.       Скотт тогда подумал: этот мужчина — зверь. И теперь этот зверь стоял перед ним, спокойно держа лапы.       — Ты мне ничего не должен, — сказал Чонгук. — Но если хочешь остаться человеком, то придётся над этим поработать.       Скотт сплюнул кровь на пол.       — Я и так нормально живу.       — Правда? — Чонгук качнул головой. — Тогда зачем ты всё ещё здесь?       Скотт открыл рот, но слов не нашлось. Он ненавидел это — ощущение, будто кто-то видит его насквозь. Он привык к уличным авторитетам, к тем, кто кричит, чтобы доказать силу, или ломает кости, чтобы показать власть.       Но Чонгук был другим. Он не повышал голос, не пытался запугать. Он просто знал, как оно бывает. И Скотт это видел. В шрамах на его теле, в тихой угрозе, спрятанной в глубине чёрных глаз.       Парень шумно выдохнул, резко натянул перчатки и, не глядя, пробормотал:       — Давай ещё раз.       Чонгук усмехнулся, поднимая лапы.       — Пока ты не научишься нормально ставить защиту, ещё десять раз.       Пентхаус Чонов 21:22       Вечер окутывал пентхаус мягким полумраком, за окнами лениво текли огни ночного Чикаго, отражаясь в стеклянных стенах. Весь мир будто замедлился, оставляя внутри этого пространства только двоих.       Тэхён сидел на диване, одна нога подогнута, в руках — ноутбук. На экране сменялись строки документов, циферки сделок, аналитика. Его взгляд был сосредоточен, пальцы мягко касались сенсорной панели, но мысли плавно уплывали к ощущениям.       Чонгук сидел на полу, прислонившись к дивану, лениво поглаживая колено Тэхёна. Просто водил ладонью — от чашечки вниз, по икре, по сухожилиям, по теплой коже. Эти движения были бессознательными, но в них было что-то большее, чем просто касания.       Тэхён знал этот ритм.       Вдох. Чонгук слегка сжимает его колено, большим пальцем поглаживая подколенную впадину.       Выдох. Ладонь скользит вверх, снова вниз, оставляя после себя странное, уютное тепло.       Они не говорили. Им не нужно было.       Чонгук смотрел в телефон — на записи пробного поединка Скотта. Лёгкий хруст суставов, когда он разминает пальцы на одной руке, другой продолжая ласково гладить Тэхёна.       — Он слишком резкий, — вдруг тихо замечает Чонгук, не глядя.       Тэхён понимает, что это не к нему, но всё равно бросает взгляд на экран.       — Он боится. Поэтому дергается.       Чонгук коротко хмыкает, будто подтверждая догадку, и Тэхён едва улыбается.       Они так привыкли. Читать друг друга в тишине.       Чонгук скользит ладонью ниже, по ахиллу, чуть массирует его пальцами. Гладит косточку, двигает пальцами так, что Тэхён чувствует гулкое расслабление где-то в спине. Он отрывается от ноутбука, опускает руку вниз и, не глядя, перебирает волосы Чонгука. Лёгкое касание ногтями по виску, мягкий захват затылка.       Это их язык. Язык прикосновений.       Чонгук замирает, прижимаясь виском к его руке, а потом тихо выдыхает, утыкаясь губами в голую кожу под коленом.       Тэхён закрывает ноутбук. Им больше не нужно работать.

***

      Чонгук любил вечера, которые заканчивались именно так. Когда после душа кожа ещё горяча, а дыхание любимого человека— ровное, спокойное, ленивое. Когда в воздухе смешиваются запахи их шампуней, а сквозь приоткрытое окно в комнату тянет вечерний апрельский воздух с лёгким запахом дождя.       Тэхён лежал на животе, опустив лицо в подушку, и лениво водил пальцами по спине Чонгука. Они никуда не спешили. Всё было именно так, как должно быть.       — Ты же понимаешь, что завтра у меня тренировка с утра? — хрипло пробормотал Чонгук, зарывшись носом в волосы Тэхёна.       — Ты же понимаешь, что мне всё равно? — Тэхён усмехнулся и ткнулся лбом в его ключицу. Им было хорошо. Спокойно.       И именно в этот момент зазвонил телефон.       — Сука, — пробормотал Чонгук, зажмурившись. — Если это Скотт, я убью его.       — Это Чимин, — пробормотал Тэхён, переворачиваясь на спину и глядя на экран телефона.       — Значит, убьёшь ты.       — У нас убийственный брак, конечно.       Тэхён, смеясь, принял вызов, и тут же в экран ворвался возмущённый Чимин.       — Вы вообще о времени там помните?! — Чимин выглядел злым, но счастье в его глазах было слишком явным.       — Ну… технически да, но… — Тэхён лениво почесал шею. — Возможно, у нас были… дела, — Тэхён сдержанно улыбнулся.       — Дела?! Да я знаю, какие у вас там дела! — Чимин выглядел одинаково злобным и счастливым одновременно. А рядом с ним мелькнуло что-то маленькое и шевелилось.       Юна. И…       — Это… Данби? — Чонгук поднял брови.       — Конечно! Кто же ещё?! — Чимин вздохнул, аккуратно поправляя пушистые волосы малышки. — Она уже начала ходить и говорить!       Тэхён и Чонгук вгляделись в экран. Данби, в крошечной пижамке с медвежатами, забавно морщила носик, явно чем-то недовольная. Мягкие волосы, которые Юна заботливо поправляла, а ещё пухлые щёчки, которые Чимин, кажется, готов был целовать бесконечно. Глаза большие, тёмные, выразительные — копия Чимина.       — Боже, — прошептал Тэхён, невольно улыбаясь.       — Глаза Чимина, — Чонгук прищурился.       — Ну и что? — насторожился Чимин.       — Обидно.       — ЧОН ЧОНГУК!!!       Тэхён прыснул со смеху, а Юна только покачала головой, наблюдая за их перепалкой. Данби тем временем совершенно спокойно устроилась у Чимина на груди и грызла что-то похожее на маленького плюшевого зайца.       — Ну правда, зачем так на ребёнка-то… — Чонгук ухмыльнулся, когда Юна прыснула от смеха.       — Заткнись, пудель, она и без тебя прекрасна, — отрезал Чимин, бережно целуя макушку малышки.       — Посмотри на неё, она ангел, — Юна провела пальцами по волосам малышки.       — Ну, если ангел в аду, — пробормотал Чимин, но его голос дрожал от любви.       — Ты слишком её опекаешь, — Тэхён ухмыльнулся.       — А ты вообще знаешь, какой этот мир?! Я не хочу, чтобы она знала хоть одну боль!       Чонгук тяжело вздохнул.       — Чим, если ты продолжишь в том же духе, тебе придётся запереть её в башне и нанять дракона на должность няни.       — Какой дракон? Где взять дракона? — Чимин тут же встрепенулся, явно обдумывая эту идею.       — О боже, — Юна закатила глаза.       — Чимин, когда она подрастёт, может, приедете в Чикаго? — осторожно предложил Тэхён.       — Да, конечно, если я найду бронированную коляску и личный эскорт, — отрезал Чимин.       Чонгук снова закатил глаза, но улыбка не покидала его лица.       — Ну, если она доедет до нас без охранной свиты… — задумчиво проговорил Чонгук.       — Ты бесишь! — Чимин надулся.       — Ты тоже.       Все засмеялась. Данби что-то пробормотала, на мгновение посмотрела в экран, а потом вдруг протянула маленькую ручку вперёд.       — Это она тянется к тебе, пап, — Юна улыбнулась.       — Я не игрушка, малявка, — пробормотал он, но в глазах теплилось что-то тёплое, настоящее. Смех разливался по комнате. Они были в безопасности. Они пережили всё.       Буря давно прошла. Остался только тёплый дождь, что приносит новую жизнь.       Галерея «RK». 11:11       Галерея была полна жизни. Люди передвигались от одной картины к другой, кто-то задерживался, вглядываясь в детали, кто-то тихо обсуждал увиденное с друзьями. В воздухе витал запах свежих красок, смешанный с ароматами вина и парфюма гостей. Музыка звучала приглушённо, создавая фоновую гармонию к бесчисленным разговорам.       Чонгук шагал вдоль своих работ, незаметный среди толпы. Его глаза медленно скользили по лицам людей, по их эмоциям, по тому, как они реагировали. Где-то кто-то не мог оторвать взгляд от мазков на холсте, где-то парочка спорила о смысле увиденного, а кто-то просто стоял в тишине, обхватив себя за плечи, слишком погружённый в собственные чувства.       «Каково это — видеть себя в чужих глазах?»       Он остановился перед одной из картин.       На ней — одинокий силуэт, освещённый лунным светом, сгорбленный на краю кровати, будто несущий на себе груз всего мира. Пальцы впиваются в колени, тени в углах картины кажутся живыми, они тянутся к человеку, но не касаются. Словно кто-то пытался удержать, но в последний момент передумал.       — Это самая пронзительная работа, — услышал он женский голос рядом.       Чонгук чуть повернул голову, скользнув взглядом по женщине лет сорока. В её глазах стояли слёзы.       — Почему? — спросил кто-то другой.       — Потому что на этом полотне — боль, которую нельзя объяснить словами. Только тот, кто сам прошёл через это, сможет по-настоящему понять.       Чонгук посмотрел на картину ещё раз. Она была создана в ту ночь, когда он в очередной раз проснулся в холодном поту, задыхаясь от воспоминаний. В ту ночь, когда Тэхён, даже не говоря ни слова, просто обнял его, молча, без лишних вопросов, позволяя дрожи утихнуть.       Люди двинулись дальше, обсуждая полотна, а Чонгук остался на месте, позволив себе на мгновение раствориться в прошлом.       Но его взгляд вдруг поймал движение. По залу шёл человек, уверенный, сдержанный, в идеально сидящем костюме. Он не торопился, лишь изредка останавливался у работ, чуть склоняя голову, изучая их.       Тэхён.       Чонгук не мог не улыбнуться.       Его шаги замедлились, взгляд потяжелел. Он смотрел, как Тэхён идёт к нему, он сделал шаг ему навстречу, а вокруг — голоса, обсуждения, свет, тени, мазки, эмоции.       Тэхён посмотрел на него и чуть улыбнулся.       — Каково быть самым загадочным художником города?       Чонгук скользнул по нему взглядом, уголки губ дрогнули.       — Мне нравится, что они никогда не узнают, что это я.       Тэхён тихо рассмеялся.       — Они бы сошли с ума, если бы узнали.       — Именно поэтому они не узнают.       Тэхён посмотрел на картину перед которой стоял Чонгук. Чон нарисовал её как только они вернулись в Чикаго. Она была полна мягких, тёплых оттенков — лёгкие мазки солнечного света пробивались сквозь густой утренний туман. В ней было что-то неуловимо знакомое, но при этом совершенно новое.       — Она совсем другая, — тихо произнёс он.       Чонгук, стоя рядом, сжал его ладонь.       — Потому что это не прошлое. Это то, что ждёт нас впереди.       Они пережили слишком многое. Насилие, боль, страх — всё это выжигало изнутри, оставляло шрамы не только на теле, но и в душе. Были моменты, когда казалось, что выхода нет, что свет никогда не пробьётся сквозь тьму. Но он пробился.       Потому что они выжили. Они стояли здесь, среди картин, среди людей, среди жизни. И впервые за долгое время страх не сжимал сердце, не тянул в бездну.       Чонгук развернул Тэхёна к себе, провёл пальцами по его щеке, заглянул в глаза.       — Теперь всё будет иначе. Теперь это наша жизнь. И она только начинается.       Тэхён тихо выдохнул, уткнувшись в его плечо. Он чувствовал тепло его тела, слышал биение сердца, и впервые за долгие годы не боялся завтрашнего дня.       — Дурак, — шепнул он, цепляясь за него крепче.       — Твой дурак, — усмехнулся Чонгук, прижимая его к себе.       Они стояли перед картиной, не замечая ничего вокруг. Здесь, в этом моменте, среди света и тёплых оттенков, среди чужих голосов и тихих вздохов, они знали — всё, что было, останется в прошлом.       А лучшее… Лучшее только впереди.

~ КОНЕЦ ~

Послевловие

Вот и всё. Финал.

Я сижу перед этим пустым экраном, и, если честно, не знаю, как правильно расставить последние точки. Потому что это была не просто история. Это была дорога. Длинная, тяжёлая, полная боли, но с таким нужным светом в конце.

Чонгук и Тэхён прошли через ад. Они видели жестокость, теряли себя, боялись своих мыслей, своих поступков, своих чувств. Им довелось узнать, насколько глубоко может тонуть человек, и насколько трудно выбраться, если нет той самой руки, которая вытащит тебя на поверхность.

И всё же они выбрались.

Эта история никогда не была про идеальных людей. Она была про сломленных, искалеченных, тех, кто слишком рано узнал, что мир может быть жестоким. Но даже среди ужаса и тьмы они нашли семью. Нашли любовь. Нашли друг друга.

Я долго писала эту работу. Иногда было невыносимо тяжело. Иногда хотелось остановиться. Слишком много боли, слишком много реальности, слишком много ран, которые, казалось, никогда не заживут. Но мне хотелось довести их до конца. Хотелось дать им тот самый дом, который они искали всю жизнь.

Теперь, оглядываясь назад, я понимаю, что эта история не была зря. Они выжили. Они не просто пережили весь этот кошмар — они нашли в себе силы жить дальше. Не существовать, не прятаться, не ждать удара в спину — а именно жить. Я знаю, что они останутся со мной. Каждый из них.

И если ты, мой читатель, прошёл этот путь вместе со мной — спасибо тебе. Спасибо, что чувствовал, что жил с ними, что шёл вместе с ними, даже когда было больно.

Теперь у них всё хорошо. Они счастливы. Они всплыли.

И, возможно, если ты когда-нибудь почувствуешь, что тонешь — вспомни, что однажды двое людей, прошедших через ад, смогли найти свой свет.

Значит, сможешь и ты.

С любовью, Твоя Наби 💜