Ray and Kookie

      2025 год. 11 марта. 08:45. Центральный полицейский участок Сеула.       — Только не говори, что ты тут с самого утра, — Чимин проходит в кабинет Чонгука, слегка потягиваясь.       — Нет, я тут со вчерашнего вечера, — уныло отвечает Чон зевая. — Раз ты тут, сделай кофе, — поднимает усталые глаза.       — Понял, — парень мотает головой и бросает взгляд на стол мужчины.       Всё устлано документами, фотографиями, отчётами — творческий беспорядок. На доске прибавилось больше заметок. сделанных Чоном. Чимин улыбается, потому что приятно видеть Чонгука за работой, за тем, что приносит ему удовольствие. Да, мужчина начал свой путь как правая рука Намджуна, но его призвание — расследования, и сейчас, видеть мужчину в его стихии — приятно.       Чонгук чешет затылок и кусает щеку изнутри. Что-то не сходится.       — Чимин.       — Да? — парень снимает куртку и бросает на диван возле кабинета.       — Вы подняли весь архив?       — Нет, там было ещё две коробки, — парень закатывает рукава красной клетчатой рубашки.       — Можешь…       — Да, я принесу, — сразу догадывается.       — Спасибо.       — Тебе добавить сироп?       — Хм, — задумывается. — Арахисовый.       Чимин снова расплывается в улыбке и уходит, а Чонгук возвращается к работе.       Он просидел за документами больше суток — пришлось многое изучить, но благодаря этому многое открылось, и Чон может что-то рассказать об убийце.       Первое, что Чон может записать в профиль «Багула» — первое убийство было до семьи Ха в 2000 году. Он и правда убивал раньше, и скорее всего — жертвами были его собственные родители, но вряд ли это было похожее убийство. Скорее всего, первое убийство было на почве гнева или обиды.       Второе — убийца связывает свой мотив с личным. И он оставляет подсказки. Хочет, чтобы его услышали и поняли. Это точно связано с какой-то психологической травмой. Да, у серийников всегда есть личный мотив, но тут что-то слишком уж запутанно всё, учитывая, что жертвами становились обычные семьи, но с двумя детьми: старший и младший. Скорее всего, тут что-то кроется. Пока что Чон не может сказать точно.       Третье — убийства и правда продуманные до деталей, и окончательный результат впечатляет. Так как убийства совершались на протяжении двадцати пяти лет — возраст убийцы должен быть где-то в районе сорока, то есть — первое убийство вполне могло быть в пятнадцать лет. Это минимальный возраст, и мужчина не уверен, что тот мог убить в таком юном возрасте. Он бы по-любому попался. Конечно, есть догадки, что его семья была неблагополучной, но Чон долго искал внезапные смерти семей, и, увы, результатов не было. Проблем добавляет и то, что следствие не особо парилось над этими преступлениями. А в то время и того подавно.       Четвёртое и то, что Чон обнаружил недавно — что-то изменилось в 2023 году. Благодаря отчётам Юнги по последнему убийству, мужчина нашёл отличия. Серийник начал убивать детей более жестоким образом. Раньше это было простое вскрытие горла одним надрезом, а сейчас же — внутреннее обезглавливание вследствие растяжения шеи, поскольку обнаружились следы от повешения, но не это было смертельным, а два сильных надреза на шее. То есть, сначала он подвешивает детей, и когда они практически задыхаются — вскрывает горло.       И, наконец, пятое — убийца выбирает места за определённым сценарием. Если взглянуть на карту убийств, места расположены по кругу. Парк, но только по округе, возле озера, беседка для влюблённых, возле парка аттракционов. Но, и это «но» пугает Чонгука, потому что он ещё не был готов разбираться с этим…       Семья Чон. С ней много несостыковок, одно точно — они жертвы Багула, но место обнаружения — центр парка. Чон Одже считается пропавшим. А Чон Миён умерла от сердечного приступа. В их убийстве было много странного, да и… Мужчина поймал себя на мысли, что убийца как-то связан с ним. Он много об этом думал, и на это есть причина. В 2023 году, после того как его доставили в больницу, на следующий день была обнаружена семья Дже — первое жестокое убийство ребёнка.       Чонгук впервые боится оказаться правым, потому что второго серийника, что имеет личный мотив, связанный с ним — не выдержит.       — Твой кофе, — Чимин своим внезапным появлением заставляет Чона вздрогнуть.       — Спасибо, — кивает Чонгук.       — И прости, — быстро кланяется удаляясь.       Чонгук только хмурится, но телефонный звонок останавливает его от потока вопросов в сторону Пака.       — Предатель, — шипит и снимает звонок. — Да, Луч…       — Чон Чонгук! — орёт в динамик Тэхён. — Поднял свою задницу с кресла и немедленно поехал в лофт! Если тебя не будет тут через полчаса, я притащу тебя сюда за ухо. Я своё сказал! — парень сбрасывает звонок, а Чон обречённо вздыхает.       Он понимает Кима, потому что не спал уже два дня и забыл принять таблетки. Ему нужен отдых, он послушается, потому что продолжать размышления об убийстве своих родителей и брата не хочет. Не сегодня.       Мужчина поднимается с кресла и потягивается. Мышцы отдают неприятной болью. Тело устало, а мозги отключаются. Чонгук выключает настольную лампу и берёт свой блокнот, в котором делал пометки.       — Я ухожу, вернусь вечером, — говорит мужчина и набрасывает чёрную ветровку. — Проверьте это, — кивает в знак приветствия Мину и бросает блокнот на стол. — Мне нужен детальный отчёт от тебя, Юнги, а ты, — смотрит на Чимина, что вжал голову в плечи. — Запроси все фотографии с места обнаружения семьи… Семьи Чон, — сглатывает. — Постарайтесь сделать это.       — Хорошо, — Мин кивает.       — Понял, — Чимин берёт блокнот в руки и заинтересованно изучает пометки. — Хорошо поработали, следователь Чон.       Чонгук только кивает. Приятно услышать «следователь» в свой адрес спустя столько времени.       Лофт. 9:20.       Мужчина закрывает за собой дверь и, обернувшись, натыкается на разгневанные янтарные глаза.       — Я привёз пасту, только не ругайся, — сразу уходит в защиту и вытягивает вперёд пакет с ароматной пастой, которую купил в итальянском ресторане по дороге домой.       — Я думал ты дома, но камеры чисты, — ворчит Тэхён, но протянутый пакет забирает и сразу залезает носом внутрь. — Зачем соврал?       — Прости, — на свой страх и риск подходит к парню и целует в лоб. — Тебе тоже нужен отдых.       — У меня много работы в Стае, — пожимает плечами. — В душ, — приказ и злой взгляд.       Чонгук повинуется, потому что сам чувствует, как усталость медленно окутывает его тело и разум. Он не железный, не после того, что пережил.       Пока Чонгук принимал душ, Тэхён наслаждался пастой.       Когда они с Чоном приехали в Чикаго, первое время парень только этим и питался, позже и старшего подсадил на это произведение искусства. Вроде бы, казалось, что там такого, макароны да соус, но чёрт, столько разных рецептов можно придумать, а если ещё и добавить сыра — всё, Тэхёна уносит в рай.       — Лучик, принеси полотенце, — со второго этажа доносится голос Чона и шум воды.       Ким запихивает ещё порцию пасты в рот, бежит наверх, захватив пузырёк с таблетками.       Парень заходит в ванную и застывает, опершись плечом о косяк двери. Чонгук не услышал его, поэтому даже не обратил внимания. Тэхён, не контролируя себя, мажет глазами по мокрому телу. Длинные ноги, упругие ягодицы, тонкая талия и широкая спина, а ещё… Шрамы. Где-то больше, где-то меньше. Совсем светлые, практически незаметные, но от горячей воды кожа нагрелась, и теперь их проще увидеть. Огромный шрам на правой лопатке, на месте, где когда-то была тату Стаи. На левой лопатке давний шрам от пули. Тэхён знает все эти шрамы, каждый изучил, на каждом оставил свой поцелуй. Ведь все они — его вина.       — Долго ещё будешь пожирать меня взглядом? — глубокий голос вырывает Тэхёна из мыслей.       — Имею право, — невозмутимо ведёт плечом и подходит к мужчине, что, не стесняясь своей наготы, вышел из душа. — Как самочувствие? — смотрит в глаза и, повязав полотенце на бёдрах мужчины, берёт ещё одно маленькое и накрывает волосы, вытирая.       — После горячего душа хочется поспать, как минимум, двенадцать часов, — мычит и глаза прикрывает, когда длинные пальцы младшего мягко массажируют кожу головы.       — Двенадцать часов это много, но, как минимум, семь проспишь. А теперь в кровать, — Тэхён бросает мокрое полотенце в корзину для белья и тянет мужчину на выход из ванны.       Чонгук оставляет парня, чтобы тот расстелил ему постель, а сам идёт в гардеробную. Надевает серые спальные штаны и набрасывает чёрную футболку. Волосы сушить ему впадлу, так что, как проснётся, будет похож на барашка, но ему пофиг, он практически всегда ходит в капюшоне.       Чон выходит из гардеробной и с разгону прыгает в любезно расстеленную постель, сразу укутывается на подобие гусеницы — хочется сохранить тепло после душа.       — Вот, выпей, — Тэхён протягивает мужчине таблетку и стакан с водой.       — Сколько мне ещё нужно их пить?       — Полгода.       — Мм, — недовольно мычит и падает обратно.       — Спи, — усмехается Тэхён и ставит стакан на прикроватную тумбочку.       — Спасибо и прости.       — Всё хорошо, — убирает влажные пряди с лица. — Но я волнуюсь, пойми меня. Засыпай.       — Посиди со мной, — тянет подол кофты парня и смотрит щенком.       — Мне нужно ехать обратно в клуб, — убирает руку мужчины и улыбается, когда тот хмурится.       — Всего полчасика.       — Ох, хорошо, — Ким ложится возле старшего поверх одеяла и прижимает к себе. Чонгук потирается щекой о кофту парня и прикрывает глаза.       — Я люблю тебя, — бормочет Чон.       — И я тебя, — улыбается Тэхён и целует в макушку, прикрывает глаза, погружаясь в сон, потому что он тоже не спал больше суток.       ***       — Я люблю тебя, Лучик, — выдыхает Чонгук отчаянно, всхлипнув. Холодные слёзы покатились по побледневшим щекам.       Люблю. Люблю. Люблю.       Чонгук не жмурится, когда спускает курок. Вместо этого он смотрит Тэхёну в глаза. До тех пор, пока зрачки не застывают навечно.       Громкий выстрел показался Киму шёпотом ворвавшегося в лофт ветра, а брызнувшая кровь — взрывом в замедленном действии. Парень срывается с места, наплевав на разбившееся вдребезги собственное сердце, подхватывая на руки тело старшего, которое ещё не успело соприкоснуться с холодным полом лофта. Тэхён не позволяет.       Слёзы парня канут в белой рубашке любимого.        ***       — Ахр! — Тэхён вскакивает с постели и дышит как загнанный зверь.       Давно ему не снились сны, а тут с кошмарами решили вернуться. Парень поднимается и тянется к стакану с водой. Руки неимоверно трясутся, если он хоть немного ослабит хватку — стакан тут же рухнет на пол. Разобьётся вдребезги, точно так же, как и его сердце несколько секунд назад, но его собрали…       Парень опускается на пол и, опершись плечом о край кровати, берёт руку старшего, что показалась из-под одеяла, прижимает горячую ладонь к своей щеке. Это тепло собрало его заново.       Тэхён не поехал в клуб, вместо этого он просидел возле постели Чонгука до того момента, как старший проснулся, потому что этот сон заставил парня снова потерять любимого, пусть даже и во сне.       12 марта. 15:33. Центральный полицейский участок Сеула.       Чонгук снова окружил себя документами, отчётами и множеством фотографий, но к ним прибавились ещё улики, которые были собраны во время расследования убийства семьи Дже в 2023 году. Тогда, в руке мальчика был найден цветок белой лилии. Это что-то значило, Чонгук уверен в этом на сто процентов.       — Чимин! — зовёт Чон и откидывается на спинку кресла.       — Да?! — кричит парень из общей комнаты.       — Ты нашёл фото семьи Чон с места преступления?!       — Нет!       — Блять! — бьёт кулаком о край стола, а потом досадливо шипит, потому что раны на костяшках ноют.       — Гук, — Тэхён не выдерживает такого настроя мужчины, да и, он снова тут с самого утра. — Тебе нужен отдых…       — Знаю, но мне нужно найти эту фотографию. Как она могла пропасть? Почему с семьей Чон такие загвоздки? Хм?       — Это его второе убийство, может, оплошал? — Тэхён медленно подходит к мужчине и опирается бедром о стол.       — Но первое убийство безупречное, и последующие тоже. А семья Чон — фотография исчезла, Чон Одже пропавший без вести, так ещё и убит старший ребёнок. Хотя по его плану должен был умереть… я. Что-то не так. Но что… Я не могу поймать суть. Я…       — Чонгук, — мягко зовёт Тэхён вздыхая. — Не требуй от себя многого, потом только лишь разочаруешься.       — Я не могу оплошать, — мотает головой и глаза ладонями накрывает.       — Ох, Гук, — парень обогнул стол и встал напротив мужчины. — Подними голову.       Чонгук только трёт глаза, не реагирует.       — Хватит, — парень хватает кресло за ручки и подтягивает к себе, а сам залезает на колени мужчины. — Успокойся, — прижимает голову старшего к своему плечу. — Я в восторге от того, как ты справляешься, Гук. Но это нормально, что ты не можешь найти что-то. Это нормально, что у тебя что-то не получается. Не ругай себя и не загоняй, этим ты ничего не добьёшься, только доломаешь себя, — говорит тихим ровным голосом и по волосам гладит.       А Чонгук позволяет себе обнять парня за талию и расслабиться, он наслаждается дыханием в своих волосах. Теплом, что исходит от парня, а самое главное — сердцебиением, что слышит слишком отчётливо: громкое, в такт его сердцу.       — Давай закажем что-то покушать? Нам всем нужен перерыв, — запускает длинные пальцы в выжженные краской волосы, массируя кожу.       — Посидим так, мне нужно твоё тепло, — бормочет и тянет полы кофты вверх, забираясь холодными ладонями под неё. Проводит пальцами по позвонкам и успокаивается.       — Хорошо, — улыбается, потому что мужчина в его руках и правда расслабляется. Это успокаивает его взволнованное сердце. — Прости, — вздрагивает от вибрации телефона в заднем кармане джинс.       Чонгук любезно достал телефон парня и протянул ему, а потом вновь прильнул к плечу.       — Да, хён.       — Ты где?       — В участке.       — Можешь прийти в кафе, у меня есть разговор к тебе?       — Да, буду там через дес… — ощущает, как хватка на его талии усиливается. — Через полчаса. Пойдёт?       — Да, жду.       — Хорошо.       — Кто это?       — Нам-хён, — кладёт телефон на стол и снова обнимает мужчину. — Хочет встретиться.       — Мгм.       — Я уйду на час, заодно принесу обед.       — Мгм.       — А словами? — усмехается.       — Мгм…       — О Господи, — хихикает и голову откидывает, а мужчина этим пользуется, сразу припадая горячими губами к уязвимой шее. — Э-е-е!       — Сиди тихо, иначе они неправильно поймут, — прокладывает влажную дорожку от шеи к подбородку, дарит горячие поцелуи, засасывает кожу, потому что это успокаивает, даже больше, чем объятия.       — Как думаешь, они и правда думают, что мы глухие и слепые? — спрашивает Чимин у Хосока.       — Они просто наглеют, вот и всё, — усмехается старший, возвращаясь к отчётам.       — Всё же, я рад видеть их тут, — восторженными глазами смотрит на Чона с Тэхёном и голову кулаком подпирает.       — Не ты один, — подключается к разговору Юнги. — Приятно видеть, что после всего, что они пережили, их любовь не прошла, а стала только сильнее.       Они пережили многое, но любовь только окрепла. Возродилась, как феникс из пепла, и облачилась в сталь, чтобы никто не мог разрушить её.

      Лучик и Гук-и. Всегда и навечно.

      16:04.       — О, Тэхён-ни.       — Здравствуйте, госпожа Чхве, — парень кланяется женщине.       — Намджун уже ждёт тебя, — ярко улыбается женщина и берёт парня под руку. — Я так рада тебя видеть. А где Чонгук?       — Работает, — вежливо улыбается. — У него нет времени. Сейчас он очень занят.       — Ох, понимаю, — часто кивает госпожа Чхве, подводя парня к двери в приватную комнату. — Как он? Я слышала, что у него были серьёзные проблемы, — грустно говорит.       — Уже лучше, — не прекращает улыбаться. — Сейчас его состояние намного лучше.       — Хорошо, это хорошо, — поглаживает парня по плечу. — Ладно, я принесу ваш заказ через десять минут. Тебе как всегда?       — Вы меня знаете, — снова кланяется и, убедившись, что женщина ушла — делает несколько успокаивающих вдохов, перед тем как открыть дверь.       — Рад тебя видеть, — Намджун поднимается на ноги и подходит к парню.       — Взаимно, — кивает парень и обнимает старшего, приветственно хлопая по спине. — Что случилось?       — Присаживайся, разговор будет долгим, — тон старшего не сулит ничего хорошего, это напрягает и так взволнованного Тэхёна, но всё же — присаживается, скидывая с себя кожанку и вешая её на спинку стула.       — Я слушаю.       — Так как с Чонгуком отношения у меня натянутые, я хочу посвятить в подробности хотя бы тебя, потому что один не справлюсь, — понуро говорит Намджун, а Тэхён снова падает в пучину своих мыслей.       Старший изменился, конечно, прошло практически два года, но это время серьёзно изменило старшего. Ким не узнаёт Намджуна, раньше это был несокрушимый человек, который твёрдо следовал своим принципам, шёл по головам. Мог сделать всё, чтобы сохранить Стаю. Он убивал любого, кто осмеливался посмотреть в его сторону не тем взглядом, но сейчас…       Перед Тэхёном сидит человек, которого сломила жизнь, поставила на колени, и подняться не получается, потому что много людей сдерживают его. Если «поднимется» — придётся заплатить, чтобы вновь вернуться к прежнему статусу. Намджун познал цену своего эго. Понял, что бывает, когда хочешь сесть на два стула сразу. Один из них по-любому рухнет.       — Говори, — прочистив горло, сказал Тэхён.       — У нас есть серьёзный враг, — начал Намджун, сложив руки в замок на столе. — И, слава богу, мы знаем его в лицо.       — И кто же это?       — Мэр Сеула.       — И как же он стал врагом Стаи?       — Так как он стоит выше — он знает о нас, — Намджун прервался, потому что в дверь постучали.       — Ваша еда, — госпожа Чхве и ещё одна девушка занесли еду в комнату и разложили на столе.       — Спасибо, — одновременно произнесли мужчины и склонили голову в благодарности.       — Госпожа Чхве, можете приготовить ещё порции с собой, всё то, что любят наши из участка? — попросил Тэхён.       — Конечно, — улыбнулась женщина и, пожелав приятного аппетита, удалилась.       — До этого времени мы платили ему долю, прикрывали в грязных делах, — продолжил Намджун и взял бутылку соджу. — Наши отношения были терпимыми, но, уже как полгода, у нас холодная война, — заскрипел зубами и открыл бутылку, перед этим взболтав. — Но чувствую, ещё немного, и это станет кровавой бойней, — разлил спиртное в стопки.       — Почему? — Тэхён нахмурил брови и взял свою стопку, запрокинув в себя после Намджуна.       — Он влюблён в Сокджина, — старший вытер губы от остатков алкоголя и, взяв палочки, потянулся к тарелке с кимчи. — Больной любовью.       — Оу… Но как это влияет на… Прости, я плохо понимаю эту ситуацию.       — Я объясню, — вздохнул старший и вновь наполнил стопки.       2009 год. 13 марта. 21:34       Горечь от алкоголя ничуть не останавливает парня, ему мало, ему нужно напиться, чтобы забыть эти глаза, что смотрели так, словно увидели самого грязного человека на планете.       — Гад, как он мог подумать, что я предатель?! — бормочет Сокджин и снова запрокидывает в себя алкоголь. — Повтори, — подзывает бармена и наблюдает за тем, как тот наполняет стакан новой порцией виски. — Ублюдок, — снова вспоминает обидные слова и вливает в себя ещё порцию. — Я же так люблю его…       — Расстался с парнем?       Джин поворачивает голову на голос, смотрит на высокого парня, что облокотился на барную стойку возле него.       — Надеюсь, что нет, — фыркает Ким, но в свои слова, увы, не верит, потому что Намджун ясно дал понять — это был конец.       — Может, я помогу тебе отвлечься? — парень нагло нарушает личное пространство Джина, наклоняясь к его уху. — Сделаю всё, чтобы ты расслабился и отпустил его.       — Знаешь, что… — загорается Джин, он уже готов вмазать этому нахальному придурку, но воспоминания снова бьют в голову вместе с алкоголем…       «Ты чёртов предатель! Ты слил инфу!»       «Какого хера, Джун?! Я бы никогда этого не сделал. Стая — моя семья!»       «Вас видели вместе, а потом они выкрали наше оружие! Мы потеряли пятьсот штук долларов! Блять, мы потеряли поставщика! Из-за тебя, блять. Ты — шавка Северных! Прочь с моих глаз!»       — …Помоги мне забыть его, — вздыхает Джин и даже не успевает выпить новую порцию виски, как его хватают за руку и тянут в сторону туалетов.       Что ж, секса в уборной бара у него ещё не было.       — Блять, аккуратней.       Парень грубо толкает Джина в дальнюю кабинку и закрывает за собой дверь.       — В этом свете ты кажешься ещё сексуальней, — развязно ухмыляется парень и облизывает нижнюю губу.       — Меньше разговоров, ты обещал мне отвлечься, — хрипит Джин.       — Хм-м, вижу, терпеть уже не можешь?       — Не могу, — закатывает глаза и припечатывает того к дверце.       — Мне нравится твоя инициативность, — парень хватает Кима за плечи и меняет их местами. Тянется к губам, но его останавливают.       — Без поцелуев.       — Хм, — хмурится. — Ладно, мне всё равно более интересно то, что ниже, — снова ухмыляется едко и, приспуская чёрную шёлковую рубашку, начинает зацеловывать ключицы, а рукой спускается к поясу джинсов. — Ты так вкусно пахнешь…       — Блять, не кусайся так, — недовольно мычит Джин. — Ха-а, — выдыхает, когда рука парня накрывает его пах, потирая сквозь ткань джинсов.       Сокджин закрывает глаза, наслаждаясь ощущениями, но эти руки, губы — всё не то. Не родное.       «Как же я тебя, блять, люблю, Джин-и, — Намджун прокладывает влажную дорожку из поцелуев от шеи к прессу. — Ты мой, Джин, только мой»       — Повернись, — грубый голос вырывает Джина из мыслей, но он послушно поворачивается к парню спиной.       Парень ловко расправляется с ремнём и проникает рукой, поглаживая большим пальцем полувставший член.       — Твой запах сводит меня с ума, — зацеловывает шею, оставляя следы.       «Джин-и, ты моя слабость. Мой наркотик, — Намджун медленно толкается и замирает. — Люблю. Люблю. Люблю, — словно в бреду шепчет и целует шею, чтобы отвлечь от боли»       — Блять, — Джина словно холодной водой обливают. — Я не могу! — отталкивает парня локтем и, застегнув ширинку — вылетает из кабинки. — Я не могу ему изменить, — мотает головой, несясь на выход.       Пусть они посрались, пусть он зол, но он любит… Просто, блять, любит Намджуна, и это его проклятье.       2025 год. 12 марта. 16:45.       — И что было дальше? — Тэхён мягко ахуевает, но вида старается не подавать.       Говорил, что их отношения с Чоном сложно начинались? Он забирает свои слова обратно.       — Я простил Джина, — пожимает плечами и снова запрокидывает в себя стопку, даже не дожидаясь младшего. — Как я мог его винить? Именно я был тем, кто разрушил наши отношения… Я не хотел его терять, поэтому закрыл глаза… Я же люблю его, но для Го Дэгвана это так просто не прошло. Он долго добивался его. Преследовал. Присылал подарки. Поджидал, но Джин спровадил его, — усмехается.       — Кажется, я подозреваю как, — парень зеркалит ухмылку старшего.       — Избил. Тот пролежал месяц в больнице. Мы думали, что всё решилось, но год назад он стал мэром Сеула, и тогда у нас появились проблемы.       — Он хочет Джина себе, — догадывается.       — Да, и он не сдастся. Знаешь, сейчас я, — потирает шею. — Ради него я готов отдать Стаю, Тэхён. Мне страшно от того, что я могу потерять Джина, — смотрит младшему в глаза, и Тэхён тяжело вздыхает.       Парню знаком этот взгляд, он так же смотрел в глаза старшему, когда просил помочь с переездом. И он верит ему, потому что так же хотел обезопасить любимого человека.       — Мы разберёмся. Я помогу.       — Спасибо, — облегчённо вздыхает, потому что боялся, что младший откажет. И у того есть на это право. — Только…       — Только не говорить Чонгуку? — догадывается. — Не переживай, — поднимается на ноги. — Пока ты сам не расскажешь, я буду молчать. Но я бы советовал всё же рассказать. Не рушь то, что у вас осталось, — хлопает по плечу. — Прости, мне нужно идти…       — Мгм, — кивает на прощание Намджун и снова запрокидывает в себя алкоголь.       2009 год. 13 марта. 23:12.       Удар Джина всегда был тяжёлым благодаря отцу, и он не сдерживается. Бьёт Намджуна прямиком в скулу, тем самым царапая кожу кольцом, которое подарил сам Намджун. О камнях уже сожалеет. Кровь начинает хлестать из разодранного участка кожи.       — Из-за тебя… Черт возьми, из-за тебя всё это произошло! — снова замахивается.       — Знаю, — кивает Намджун принимая удары.       Новый удар по рёбрам.       — Ты заставил меня!       — Прости.       Двойной удар в живот.       — Ты винишь меня?! — пытается отдышаться Джин.       — Только злюсь, что другой оставил на тебе следы, но не могу винить, — мотает головой пытаясь прийти в себя.       — Ха, — снова удар по лицу. — Жалок.       Глаза Намджуна загораются красным. Парень резко выравнивается и хватает Джина за горло, впечатывая в дверь кабинета.       — Либо удушу, либо мой… Другого не дано. Это был последний раз, когда мы так посрались. В следующий раз — сразу избей, но не уходи, — пусть рука и давит на горло, но он контролирует свою силу, потому что это Джин. Ему нельзя делать больно.       Джин облизывает губы, а Намджун следит за юрким языком, тем самым отключая свою бдительность, она возвращается, когда холод от острого металла ошпаривает кожу на шее.       — Либо перережу, либо твой. Другого не дано.       — Не дано, — вгрызается в губы.       2025 год. 13 марта. 20:12.       — Я устал как собака, — жалуется Чимин. — Работа с документами мне не нравится. Это ужасно. Скучно. Мне не нравится, — словно ребёнок дуется.       Юна только заторможенно кивает на жалобы парня, следуя за ним к их квартире. Когда они оказываются возле двери, девушка застывает, заставляя парня обернуться. Хватка на руке парня усиливается так же сильно, как и волнение внутри Юны.       Зря они решили зайти в то кафе. Зря она сказала о красивом платье девочки. Зря она согласилась с Чимином, что в будущем тоже хотелось бы понянчить такую же принцессу.       — Что такое, солнце? — измученно улыбается парень.       — Мне нужно тебе кое-что сказать, — мямлит Юна, опустив глаза.       — Давай поговорим дома.       — Я не думаю, что эту ночь мы проведём вместе, — мотает головой, крепче сжимая руку парня.       — Юна, ты меня пугаешь… Что-то случилось? Проблемы? Расскажи мне, ты же знаешь…       — Я бесплодна, — как гром среди белого дня.              —…что можешь мне всё рассказать, — промямлил Чимин и машинально отпустил руку девушки.       Юна горько улыбнулась.       — Я переночую у папы, — девушка шмыгнула носом.       — Юна, я… — Чимин схватил её за руку.       — Тебе нужно это обдумать, — она опустила взгляд, потому что смотреть в глаза Чимина после этих слов не может. — Готов ли ты продолжать отношения, зная, что не построишь со мной семью, и никакой «твоей» принцессы у тебя не будет, — грустно шепчет. — Вчерашний ужин в холодильнике, тебе просто нужно разогреть. Поешь, пожалуйста, и не забудь принять лекарства, — тараторит. — Я люблю тебя, — поломано улыбается, после чего убегает.       А Чимин так и стоит возле двери, не бежит, потому что в шоке. Разумом понимает, что девушке нужна поддержка и она не виновата в этом, но сердце кровью обливается, потому что часто заходил в детские магазины и присматривал одежду для маленьких. Потому что часто представлял, как будет исполнять капризы беременной Юны.       21:44.       После трёх звонков Юна понимает, что дома никого нет, поэтому вводит пароль и заходит в лофт.       Тишина.       Это место тоже изменилось, она тут не была больше двух лет. Это место хранит в себе самые лучшие и, в то же время, самые болезненные воспоминания.       Тихие разговоры под дверью комнаты, когда девочка только привыкала к новому месту и людям.       Ночные посиделки в гостиной, когда Бам играл со своей любимой уточкой, а Чонгук постоянно ворчал о том, что уже давно пора идти спать.       Утренний завтрак, который Чон готовил с любовью, что крылась в его холодном сердце.       Споры Тэхёна и Чонгука, когда не могли определиться, что готовить: пасту или рамён.       Теплые объятия и заботливые поглаживания по волосам в любой удобный момент, чтобы показать, что Юна в безопасности. Важна. Любима.       Утро её девятнадцатого дня рождения.       Тот злосчастный день, когда девочка в гневе ранила самого дорогого ей человека.       Да, это место хранит много болезненных воспоминаний, но девушка с радостью сюда возвращается, потому что только тут она может почувствовать себя действительно желанной.       Этот лофт — её родительский дом, где ей всегда рады.       — Пап, ты где? — девушка зажимает телефон плечом и снимает ботинки.       — Зашёл в магазин, а что такое?       — Я у вас, — девушка направляется в кухню и открывает морозилку в поисках льда. — Тэхён с тобой?       — Нет, он остался в клубе, вернётся ночью.       — Хорошо, я жду тебя, — расстёгивает ремень и снимает штаны, оставаясь в чёрном боди.       — Юна, что происх…       Чонгук не получает ответ, потому что девушка сбрасывает вызов, а он остаётся стоять возле кассы с перекошенным лицом, потому что сердце чертовски заболело так, что хочется выкашлять его и выбросить, чтобы не причиняло дискомфорта.       — Чёрт! — приходит в себя и срывается на бег, забыв о том, что он заехал в магазин, чтобы затариться.       — Мужчина, а продукты? — кричит в след продавщица, но и она не получает свой ответ, только видит быстро удаляющуюся спину.       ***       Юна плачет. Юна воет. Юне больно.       Девушка берёт новое лезвие с полочки над умывальником. Смотрит на себя в зеркало и себя там не видит, только ходячую проблему, что всем мешает жить. Чонгук, а теперь и Чимин, страдают из-за неё.       Почему каждый человек, которого она любит, страдает из-за неё?       Пак подходит к ванне и садится на бортик, берёт кубик льда и начинает водить по коже, там, где старые рубцы просвечиваются. Лёд для неё стал чем-то новым. Кожа охлаждается, и не так больно. Пусть она и режет себя, но боль не переносит — плохие ассоциации. С неё достаточно боли, причинённой другими. Плюс, крови не так много.       Один порез. Второй. Больше. Глубже. Ещё. Ещё. Шестой…       Рука девушки вздрагивает, когда до слуха доносится пиканье электронного ключа. Она словно просыпается от быстрого сна.       Юна опускает глаза и замирает… Лезвие падает на дно ванны в лужу крови. Девушка перестаралась. Обычно она контролирует глубину, но тут…       — Господи, — она хватает полотенце и прижимает к бедру, но оно быстро окрашивается в красный.       Из гостиной доносятся шаги, а потом и хриплый крик.       — Юна!       Девушка, хромая выходит из ванны и натыкается на мужчину. Чон забежал в лофт в обуви, куртка распахнута, а кепка выскальзывает из дрожащих рук.       Чонгук смотрит в перепуганные глаза девушки, а потом опускает взгляд на окровавленное полотенце, прижатое к бедру. Его сердце пропускает удар, Чонгуку едва удаётся устоять на ногах от такой картины.       — Я… Я… — заикается девушка. — Кровь не останавливается… Я не знаю…       — Твою мать, — Чон развисает в секунду, сбрасывает с себя куртку и подлетает к девушке, подхватывая на руки. — Чш-ш, успокойся, — шепчет и целует в висок, прижимая дрожащее тело к груди. — Я… Я помогу, тише, — он пытается говорить уверенней, но голос дрожит, а ком в горле поджимает.       Сердце так болит, что ему дышать трудно.       Мужчина заносит девушку обратно в ванную и сажает на бортик ванны. Глаза падают на кровавые разводы на дне. Лезвие и кубики льда.       Он берёт новое полотенце и протягивает девушке.       — Прижми сильнее, я сбегаю за аптечкой, — не смотрит на лицо, потому что видеть её слезы — убийство для и так раненного сердца.       Мужчина управляется за тридцать секунд, давно он так быстро по лестнице не бегал. Чонгук ставит аптечку на пол, а сам становится на колени возле девушки. Аккуратно отнимает полотенце, чтобы увидеть масштаб, но замирает, когда замечает количество шрамов. Как минимум двадцать мелких шрамов на её бедрах. На её фарфоровой коже…       — Господи… — закусывает губу. — Тут нужно зашивать, я обезболю.       — Х-хорошо, — всхлипывает, вытирая слезы окровавленной рукой.       Чонгук старается причинить как можно меньше боли. Аккуратно вытирает кровь. Делает укол, а потом зашивает.       Когда пластырь закрывает ровный шов, мужчина отшатывается и падает на задницу. Смотрит на свои окровавленные руки и дрожит. Ему давно так страшно не было. Дрожь пробирает всё тело, а холодный пот заставляет ёжиться от неприятных ощущений.       — Как, — облизывает сухие губы. — Как долго ты это делаешь?       — Пап…       — Юна, — почти что рычит. — Я сейчас очень зол, так что, пожалуйста, — становится на колени, берёт дрожащие от холода руки в свои и целует аккуратно. Оставляет по два поцелуя на каждой дрожащей ладошке. — Доченька, ответь на мой вопрос.       — Больше полутора лет, — снова всхлип.       — Почему? — он сам хочет плакать.       Как? Почему? За что жизнь так с ней?!       — Это помогает справиться с моральной болью…       — Я тебя понял, — снова целует холодные руки и поднимается на ноги. — Я принесу твои вещи, тебе нужно переодеться.       Когда до Чона доносится тихий охрипший голос из ванной, он заходит внутрь и подходит к девушке, что успела переодеться и умыться, аккуратно берёт на руки и несёт в её старую комнату.       Чонгук нежно кладёт девушку на кровать и накрывает одеялом по самый подбородок.       — Я закажу доставку, — прокашливается. — Тебе нужно поесть, а мне выпить, — последнее бормочет под нос. — Я сейчас вернусь…       В последний момент, когда Чон уже вставал с кровати, простыня под Юной зашуршала, Чон машинально повернулся. Волосы на затылке дыбом встают от вида покрасневших глаз и посеревшей кожи.       — Полежи со мной, пожалуйста.       Девушка двигается ближе к стенке, разворачиваясь лицом к Чону.       Мужчина со свистом выдохнул, тут же устраиваясь напротив Юны. Сейчас он согласен на всё что угодно, лишь бы Пак стало легче.       Юна была слишком разбита для каких-то слов и объяснений, поэтому просто молча придвинулась ближе и крепко обняла тёплое родное тело.       Чонгук догадывается о причине такого состояния, и от этого ещё хуже.       — Может, всё-таки покушаешь?       — Ничего не хочу, пап, — тянет гнусаво, шмыгает носом и зарывается лицом в подушку.       Они лежали молча несколько десятков минут. Чонгук гладил девушку по голове и что-то говорил, тихо покачивая в объятиях. Юна не выдержала и снова расплакалась, горько, надрывно всхлипывая. Её спина слабо тряслась из-за сбившегося дыхания, а руки крепче обвивали талию старшего.       Девушка будто бы вернулась в свои шестнадцать, когда она так же плакалась Чону в плечо, в моменты своих кошмаров, а Чонгук всегда успокаивал её, даря чувство нужности и безопасности.       — Как думаешь, — у девушки резко пропадает голос, из-за чего предложение закончить не удаётся. Она даже мысленно не может этот вопрос задать самой себе, так как же это сделать вслух? — Это конец, да?       — Не знаю, доченька, — хрипит Чонгук, целуя девушку в макушку. — Не знаю, но… Я всегда буду с тобой. Только скажи, когда тебе будет нужна поддержка, я тут же примчусь…

Можно я просто бессильно усну на твоём плече?