Кровь на лепестках глицинии

Недавняя потеря всё ещё с тяжестью давила на присутствующих. В зале стояла тишина, которую никто не спешил нарушить. Кейске стоял у гроба, сложив ладони и прикрыв глаза. Он прогонял в голове все молитвы, которые знал, иногда разбавляя их тёплыми воспоминаниями, связанными с подругой. Дым от тлеющих благовоний устремился парню в лицо, заставив его горько поморщиться. Лучи света пробивались сквозь окна, делая воздух тяжёлым и густым, словно время тоже оплакивало утрату. Баджи знал, что Фудзико никогда не любила такие пафосные церемонии, и это заставляло его сердце сжиматься ещё сильнее. Она всегда смеялась, когда кто-то пытался излишне драматизировать ситуацию. Он вдруг подумал, что именно её смеха сейчас так не хватает всем присутствующим. Он в последний раз взглянул на неё: окружённая цветами, девушка улыбалась так же, как перед смертью. Кейске не смог сдержать подступившие слёзы, вспоминая, как она без каких-либо раздумий прикрыла его собой, ценой своей жизни спасая его от лезвия ножа, как умерла на его руках… Кейске подавил всхлип и окинул взглядом окружающих. Каждый из них переживал утрату по-своему, но в воздухе витала общая боль, которая объединяла их в это горестное время. Он знал, что никому из них не хватит сил, чтобы забыть Фудзико. Это было невозможно. Он взглянул на свою маму, сидящую в первом ряду рядом с мамой и бабушкой Фудзико. Рёко смотрела на сына влажными глазами, полными горести и печали. Она понимала, что он, потерявший девушку, для которой стремился стать настоящим старшим братом, больше всех нуждается в поддержке, но не могла найти подходящих слов утешения. Кейске ощутил на себе тяжёлый взгляд матери, но не смог его выдержать. Вместо этого он снова погрузился в воспоминания о Фудзико. Её смех, глаза, полные искорками — все эти моменты неожиданно стали ему особенно близки в эту мучительную минуту. Он вспомнил, как они в детстве вместе бегали по парку, делились мечтами и страхами. В тот момент всё казалось вечным, а сейчас осталась лишь зияющая пустота. На церемонии начали звучать тихие слова соболезнования, но они сливались в единый шум, не доходя до сознания парня. Он был где-то вдали, в забытом мире, где всё ещё жили их мечты, где они с Фудзико вместе смотрели на звёзды и обсуждали, как будет выглядеть их будущая жизнь. Он не мог поверить, что сейчас она покинула его навсегда. Сжав в кулаке кулон-бабочку, он стиснул зубы, пытаясь справиться с надвигающейся волной эмоций. В этот момент он осознал, что обязан помнить Фудзико, не позволяя её свету погаснуть в его сердце. Это было единственное, что он мог для неё сделать — сохранить её жизнь в своих воспоминаниях, в каждом вдохе, что он делал, несмотря на пронзающую его бесконечную боль. Кейске взглянул на Чифую, прощавшегося с ней. Он словно превратился в статую, неподвижную и безжизненную, лишённую того бойкого духа, который обычно его отличал. В его глазах отражалась такая же бездонная печаль, как и у Кейске. Каждый вздох давался с трудом, как будто сам воздух упирался в его грудь, не желая отпускать горечь утраты. Он помнил день их с Фудзико знакомства, помнил, как с того самого дня был с ней рядом, помнил, как признался ей в чувствах и поцеловал в свете фонарей под дождём, когда она плакала, желая её утешить. Теперь, стоя у гроба, он ощущал, как воспоминания о Фудзико словно ускользали от него, как песок сквозь пальцы. Чифую смотрел на её лицо, искал в нём хотя бы каплю той радости, что всегда искрилась в её глазах. Чувство безысходности сжимало сердце, и он знал, что в её отсутствие мир никогда не будет прежним. Баджи посмотрел на Эмму, которая, сотрясаясь в рыданиях, куталась в объятиях Дракена. Он, крепко обняв её, сам страдал, погружённый в воспоминания о том, как Фудзико всегда умела мгновенно разрядить атмосферу, устраняя любые тени недовольства. Он старался показать невозмутимость, но его лицо было чернее грозовой тучи. Майки стоял рядом с ними, устремив невидящий взгляд перед собой. Он больше не плакал, горе утраты сменилось чувством опустошённости и чувством вины за случившееся. Кейске нахмурился, обдумывая, как жизнь продолжалась бы без её жизнерадостной улыбки, каждое утро теперь будет начинаться с пустоты, которую никто не сможет заполнить. Чифую, не отрывая взгляда от её бледного лица, почувствовал, как пелена слёз застилает его глаза. Он всегда смотрел на неё как на свет в тёмном мире, и теперь этот свет погас. Баджи посмотрел на Мицую. Он стоял в стороне, пытаясь прийти в себя. Фудзико была его лучшей подругой, и её потеря выбила его из колеи. Такаши сжался, чувствуя, как невидимые цепи обвивают его сердце. Он ловил себя на том, что ищет Фудзико в лицах друзей, надеясь увидеть её искорки в ком-то из них, но понимал, что она была единственной. В каждую шутку, в каждую игру, они добавляли свои собственные цвета, а теперь мир вокруг него вдруг стал серым и пустым. Такемичи и Хината стояли поодаль, рыдая в объятиях друг друга. Их слёзы смешивались, объединяясь в одно горькое море. Они пытались найти утешение друг в друге, как две половинки одного целого. Кейске, не в силах справиться с океаном горечи, медленно подошёл к Чифую. Они обменялись безмолвными взглядами, полными понимания и утраты. Вопросов не возникало — всё уже было сказано и пережито. Мацуно сжался, и Баджи, обняв его, ощутил, как невидимые нити связывают их в эту минуту. Друзья, лишённые слов, были едины в своей боли. Внезапно на церемонии послышался тихий шёпот, и все взгляды устремились к гробу, где лежала Фудзико. Она казалась такой спокойной, как будто спала, но все знали, что это не сон. Кейске сжал кулон ещё крепче и попытался вспомнить её смех, тот звук, который всегда был подобен музыке, радующий и отогревающий его душу. Кейске закрыл глаза, и в это мгновение он снова услышал её смех, лёгкий и светлый, как солнечные лучи, пробивающиеся сквозь тёмные тучи. Он почувствовал, как каждое воспоминание о Фудзико окутывает его, словно тёплое одеяло. Церемония прощания близилась к концу, и все собравшиеся начали потихоньку покидать зал. Кейске остался на месте, задержав дыхание, будто время остановилось. Он понимал, что в этот момент прощание с Фудзико было лишь началом нового пути, пути, полного неизведанных горечей и воспоминаний. Каждый шаг, каждое слово прощания врывались в его сердце, оставляя глубокие раны, но он знал, что должен идти дальше, несмотря на чёрную тень, оставшуюся после её ухода. — Пойдем, Кейске, — тихо сказала Рёко, обхватив ладонь сына, — пора. Парень медленно кивнул, чувствуя, как грудь сжимается от неизбывной тоски. Мама вела его за собой, и каждый шаг был словно по тонкому льду — он боялся потерять равновесие и упасть в бездну своих переживаний. В голове всё ещё звучал смех подруги, резонируя с гулом его сердца, которое стремилось сохранить хотя бы мельчайшую искорку былого счастья. Когда они вышли на улицу, прохладный ветер слегка освежил его лицо, но душа оставалась угнетённой. В судьбе нет справедливости, думал он, глядя на серое небо, затянувшееся облаками. Мир продолжал вращаться, а он остался за его гранью, где время, казалось, застыло. Увидев родных Фудзико, Кейске медленно подошёл к ним и упал перед ними на колени, согнувшись в глубоком поклоне. Рин Янами, её мама, совершенно безучастно посмотрела на парня, будто происходящее её совершенно не волновало. В то время, как в глазах бабушки, Марико Сатакэ, промелькнуло восхищение подобным поступком. Чифую, последовав примеру друга, склонился рядом с ним. Точно так же сделали Майки, Дракен, Мицуя и Такемичи. Собравшиеся молчали, глядя на парней, в воздухе словно повисло напряжение. Каждый из них понимал, что эта последняя дань уважения Фудзико была не просто жестом — это было признание того, насколько она была важна для них всех. Подобно лучу света, который пробивается сквозь тьму, её память станет тем, что объединит их, даже если в будущем они разойдутся по своим путям. — Спасибо, что были с ней всё это время, — произнесла Марико, сжимая в руках носовой платок. Баджи поднял голову, и в его глазах заблестели слёзы, отражающие всю боль и благодарность. Он почувствовал, как его друзья, стоящие рядом, разделяют это мгновение — их сердца бились в унисон, как единое целое. Каждый помнил Фудзико по-своему, но сейчас её свет объединял их в общей утрате. Никто не мог сдержать слёз, но в этом горе рождалась новая сила. Они знали, что впереди их ждут испытания, и каждый из них несёт в сердце частичку Фудзико. Надежда и любовь, вопреки всему, продолжали существовать, словно маленькая искра, зажигающая огонь в темноте.

***

15 февраля 2006

Кейске, выудив из-под воротника цепочку, начал рассматривать синий кулон-бабочку, словно видел его впервые. Он с горечью улыбнулся и сказал: — Как видишь, Фудзико, до сих пор его ношу. Он перекатывал кулон между пальцами, и в памяти вновь возникали мгновения, когда Фудзико смеялась и радовалась моментам, проведённым с ним вместе. Каждая секунда с ней казалась вечностью, наполненной светом и радостью. Теперь, когда её не стало, этот кулон стал символом утраты и надежды, что она всегда останется с ним, даже если физически исчезла. — Я, кстати, вкусняшки тебе принёс, — произнес Баджи, ставя на гранитный помост бутылку её любимого лимонада и парочку данго, — с днём рождения, сестрёнка. Он по-прежнему видел в ней сестру, хотя постоянно в голове крутились слова её признаний. И пусть он не любил её как девушку, всё равно Фудзико оставалась для него слишком дорогим и ценным человеком. Чифую, усаживаясь рядом с другом, тихо сказал: — Ты тоже пришёл поздравить её с днём рождения, Баджи? Кейске кивнул, устремив взгляд на гранитный столб, ставший теперь её вечным пристанищем. — Нам всем есть, чем с ней поделиться, и что ей рассказать. Даже спустя столько времени, — раздался за их спинами низкий голос Дракена. — Я думаю, мы с ней встретимся в следующей жизни. Все вместе, — тихо сказала Эмма, не в силах сдержать слёзы. — А я ведь даже за поломанный стол перед ней не извинился, — с улыбкой произнёс Майки, хоть его глаза были полными слёз. Кейске сжимал кулон в ладони, ощущая тепло воспоминаний, и, как будто в ответ на его грусть, ветер неслышно шептал об утешении. Такемичи и Хината, держась за руки, тоже подошли к ним, решив немного помолчать. Мицуя, с горькой улыбкой, положил на могилу небольшой букет цветов, решив, что для Фудзико это будет лучшим подарком. Баджи прижал кулон к груди, закрыв глаза, чтобы сохранить в себе те мгновения, когда Фудзико была рядом. Он знал, что время не исцелит раны, но будет учить его жить с ними. Парень открыл глаза и, заметив, как облака медленно проплывают по небу, ощутил, что его воспоминания и чувства, как те облака, непостоянны. Он понимал, что нужно научиться отпускать, сохранять её память в сердце, но при этом не давать ей тянуть его вниз. В его голове крутились слова, которые не были произнесены, и все те моменты, когда он мог сказать ей, как много она для него значила. Ему казалось, что Фудзико где-то рядом, незримо наблюдает за ними и дарит каждому силы двигаться вперед. Друзья приблизились ближе, образовав круг, как бы защищая друг друга от ненастья. В их глазах вспыхивала искорка надежды — за утратой следовали воспоминания, которые согревали сердца. В это мгновение, когда тишина окутала их, каждый почувствовал, как воспоминания наполняют их сердца светом. Они все вместе стояли в кругу, собирая свои силы, чтобы справиться с болью, и каждый осознавал: несмотря на утрату, любовь и память о Фудзико будут всегда освещать их путь. Они понимали, что впереди — бури и метели, но вместе им по плечу преодолеть все преграды, продолжая жить и вспоминать подругу в каждом своём шаге.