Побег

      Привычная рыбалка… шум воды и приятный лëгкий ветерок. Слышится какой-то шорох в кустах, и внезапно оттуда выпрыгивает олень, с виду самый обычный. Минуту они с Уиллом просто смотрят друг на друга, но что-то вдруг ломается со звонким треском и олень начинает обретать тëмный окрас, увеличивается в размерах и встаëт на две задние ноги в знакомом образе чудовища Вендиго, тут же вокруг всë начинает мигать, сливаться, плыть, в общем, терять свои прежние очертания. Рыбак замирает, чувствует внутреннюю панику, но смотрит только на существо, бывшее когда-то оленем. Внезапно на существо откуда ни возьмись бросается ястреб — небольшая, но крайне агрессивная особь, — оно отбивается и, понеся множество потерь, наконец наносит птице финальный удар, после которого она падает чуть-ли не замертво, угождая прямо в охотничий капкан, а само убегает как можно быстрее. Всë вокруг становится прежним по мере удаления существа, а ястреб зажат в ловушке и еле дышит. Грэму очень жалко птицу, но пошевелиться он не может, почему-то чувствуя огромную вину за произошедшее, хотя явно не принимал в этом активного участия…       Очнулся наш герой в незнакомом месте на чужой кровати. Он приподнялся на локтях, но тут же свалился на подушку снова из-за острой пронзающей боли в области живота — знакомая сцена. Проснулся он от шума воды в раковине где-то слева. Уилл попытался оглядеться и параллельно вспоминал, что ему снилось, ведь казалось, это было что-то уж очень интересное и важное, в то же время сумасшедшее и абсурдное: «Кажется, сначала я рыбачил,» — думал он. И тут взгляд сфокусировался, перед глазами встала четкая картина: Мэттью Браун в одних штанах и тапочках, поворачиваясь от раковины, в которой только что намывал посуду, к Уиллу, хитро улыбается и с интересом рассматривает его, демонстрируя свой пресс. Видимо, он услышал неспокойные движения на кровати.       — При… — не успел поздороваться тот, как его прервал полный удивления и возмущения возглас:       — Какого чëрта, Браун?! — потерпевший успел проанализировать своë положения и выяснил, что лежит в чужой квартире-студии, в чужой одежде, с перевязанным бинтами животом и, главное, помнит всë произошедшее в гостинице до мелочей, будто это случилось пять минут назад.       — Тихо, док, не нервничай, — демонстративно закатил глаза Мэттью, явно недовольный таким приветствием, ведь так постарался для своего любимого — нашëл и снял недорогую квартирку во Флоренции, позаботился о нëм, уложил спать, — но не услышал никакой благодарности в ответ. Он смерил собеседника снисходительным взглядом, присел на край кровати и стал объяснять, как всë было.       Оказалось, что во время бурного скандала на месте происшествия у Уилла открылась рана на животе, чего он, к удивлению, не заметил, и это сыграло в паре с его нестабильным состоянием в том отеле, отчего тот отключился.       — Не успели вы ещë восстановиться после больницы, мистер Грэм, — заключил Браун, провëл ладонью по его взмокшему лбу и одарил взглядом, полным заботы и жалости. От этого Уиллу стало нехорошо, он вспомнил похожие ноты заботы и жалости во взгляде Ганнибала Лектера когда-то, и сердце защемило в груди от накатившей обиды. Тут он поймал себя на мысли, что очень хочет высказаться этому человеку напротив, как когда-то высказывался другому обладателю такого взгляда, рассказать о всей боли, накопившейся в душе, но не смог, ведь боялся снова попасться на крючок, к тому же обстановка уж слишком располагает, будто сам Браун того и ждëт, чтобы узнать побольше о своëм напарнике. В это время Мэттью, воспользовавшись его замешательством, лëг на бок, опустил голову на колени Уиллу, и, не получив в ответ никакого сопротивления, стал устраиваться поудобнее между бëдер, разворачиваясь на спину и открывая взору Уилла голый торс. Вдруг, несчастный опомнился от тяжелых мыслей и, увидев перед собой эту картину, попытался дëрнуться и запротестовать, но сильные руки Брауна уже обхватили его ноги и крепко зафиксировали в таком неловком, слегка раздвинутом в стороны положении. От изумления он потерял дар речи, будто происходит что-то настолько вопиюще непристойное, что даже ругать это вслух будет неправильным. Мэттью же не обращал внимания на эту бурную реакцию и стал разглядывать эту картину со стороны, явно любуясь собой, через зеркало, стоящее возле кровати.       — Тихо-тихо, малыш, полежи спокойно, чтобы рана не открылась… — тихо прощебетал он, вдоволь насмотревшись, когда Уилл стал предпринимать новые попытки выбраться. Сказал он это, намеренно повернув голову так, чтобы обжечь своим дыханием бëдра своей «подушки», чуть не касаясь их губами, от чего у Грэма невольно пробежали мурашки.       — Ужасно, Браун, слезь с меня! — снова запротестовал он, начиная обшаривать руками всë вокруг себя. Не сводя глаз со своего пленителя, он машинально нащупал стакан с ещë прохладной водой на прикроватной тумбе и, долго не обдумывая, выплеснул содержимое на него.       Первые секунд тридцать Мэттью отплëвывался от воды, стараясь не задохнуться ею от смеха, и откровенно веселился, иногда, сквозь хохот, отпуская всяческие шуточки и издавая наигранные звуки возмущения. Когда, казалось, он успокоился и готов был отпустить Уилла, на губах появилась коварная улыбка, он резко развернулся на живот, приподнялся на руках и прижал того ещë сильнее. На это пленник отреагировать не успел, потому что далее последовали настойчивые и ловкие движения чужой руки по его груди под футболкой. Ладонь быстро поднималась выше по шее, к лицу, пальцы ловко выписывали виражи, будто рисуя контур рельефов. Чуть Браун коснулся его подбородка, послышался сдавленный, слегка нервозный стон, спокойно проигнорировать который тот был не способен и расплылся в ещë более довольной улыбке, начиная провоцировать бедолагу всë больше — трогать мочки ушей, наклоняться ниже, обжигая горячим дыханием, слегка тереться пахом. Уилл хотел было сказать что-то, но слова утонули на вздохе. Он хмурился и отводил взгляд, решив не показывать Брауну эмоции, чем только сильнее выдавал себя.       — Ты расслабился, — игриво заметил Мэттью, уже стягивая с него футболку и переходя к поцелуям и нежным укусам. Тело Уилла будто приросло к кровати и отказывалось шевелиться, а ему оставалось только отводить жалобный взгляд. Несмотря на возбуждение, Мэттью всë же спросил:       — Поможешь мне расслабиться тоже, дорогой? — Уилл не сразу распознал в этом вопрос, так как интонация походила больше на утверждение, но замечая, с великим стыдом для себя, что Браун уже заставил его орган возжелать, коротко кивнул и вновь отвернулся, надеясь, что этим не спустил всë на тормозах…