Принц, который всех спасет (The Prince to Save Them All)

***

      Спасение принца Эйгона из лап семьи Хайтауэров подтвердило начало конца мятежников. Война назревала годами, но закончилась так быстро, что это было почти комично.       Тайланд, Хоберт и Отто были схвачены в замке, где держали Эйгона. Их заковали в кандалы и закинули на спину Караксеса. Деймон выглядел крайне недовольным тем, что ему пришлось везти этих людей в столицу на суд, но при этом ликовал оттого, что Караксес из-за своей необычной формы летал не совсем обычно.       Эйгон подошел к ожидавшему его Солнечному огню, и расплавленные глаза его мальчика были прикованы к нему, словно он мог исчезнуть в одно мгновение. Он протянул руку к носу Солнечного огня и улыбнулся, когда дракон опустил голову и мурлыкнул, прислонившись к нему.       — Я тоже скучал по тебе, мальчик, — прошептал Эйгон, и слезы навернулись на его глаза. Солнечный огонь низко рычал, и звук был похож на звук камней, трущихся друг о друга. Эйгон изо всех сил обхватил морду золотого дракона и прижался лбом к теплой гладкой чешуе. — Они бы убили тебя, Солнечный Огонь. Я не мог этого допустить.       Солнечный огонь вздохнул, мягко прислонившись к нему. Затем он принялся настойчиво подталкивать Эйгона, подталкивая его к себе. Дракон-подросток нетерпеливо переминался с ноги на ногу, пристально разглядывая Эйгона; он фыркнул и забрался на спину Солнечного огня, устроившись в седле и пристегнувшись. Визерис подошел, выглядя при этом счастливым. Солнечный огонь фыркнул и приветственно подтолкнул его, позволив отцу ласково погладить его по шее.       — Готов отправляться, сын?       — Более чем, — ответил Эйгон, заканчивая застегивать последнюю пряжку на седле. Визерис улыбнулся и решительно кивнул, повернувшись, чтобы подойти к Вермитору, который с приветственным грохотом опустился на землю. Эйгон наблюдал, как его отец, опираясь на одну руку, забирается в седло Вермитора, крепко пристегивая себя ремнями.       — Лети, — пробормотал Эйгон, и на его лице появилась улыбка, когда Солнечный огонь зарычал и начал бежать по земле, громко стуча ногами и когтями передних крыльев. Розовые крылья расправились, и его мальчик с радостным ревом взмыл в воздух. Эйгон закрыл глаза, не обращая внимания на слезы, выступившие под веками, и раскинул руки, подхваченный ветром. Это было похоже на возвращение домой — снова оказаться на спине Солнечного огня, и было видно, что он тоже наслаждается этим, их связь пульсирует расплавленным теплом, радостью и облегчением.       Эйгон Таргариен был дома.

***

      В прошлой жизни Эйгон презирал Королевскую Гавань. Однако сейчас он чувствовал лишь облегчение, когда Солнечный огонь с радостным ревом пронесся над городом. Простой народ радостно приветствовали их возвращение домой, согревая сердце Эйгона; правда, громче всего они ликовали, когда пролетали Визерис и Рейнира, а рев Вермитора и Сиракс был гораздо громче его дракона.       Трое приземлились во внешнем дворе Красного замка, и все стражники отступили назад, чтобы дать драконам место. Эйгон слез на землю и осмотрел ногу Солнечного огня: на ней отрастали тонкие бледно-золотистые чешуйки. Он погладил своего мальчика по боку, и Солнечный огонь заурчал. Погладив его напоследок, Эйгон поднял голову и увидел, как Караксес кружит, хаотично извиваясь в воздухе, и это его рассмешило, особенно когда он услышал крики и вопли Отто и Тайланда.       Кровавый змей приземлился с веселым свистом, и Деймон быстро слез с него, чтобы отвязать Отто и Тайланда от седла, и они свалились на грязную землю. Тайланд, уморительно вздрогнув, повернулся и опорожнил свой желудок. Отто выглядел довольно бледным, хотя и раскрасневшимся от унижения, что представляло собой очень красивую картину.       — Отведите их в черные камеры, — приказал отец стражникам, которые тут же схватили обоих мужчин и поволокли прочь. — Пойдем, Эйгон, пусть тебя осмотрит мейстер Герардис.       Эйгон обнял Рейниру, которая поцеловала его в лоб и тепло улыбнулась ему, а затем зашагал к отцу. Деймон коротко обнял его за плечо, когда они проходили мимо, и кивнул отцу.       — Хорошо, что мы дома, — с облегчением вздохнул Эйгон, когда они вошли в замок, и слуги и стражники поклонились им обоим. Отец обхватил Эйгона за плечи.       — Хорошо, что ты дома. Что случилось, пока ты был… в плену?       Эйгон поднял руку, показывая свои пальцы.       — Это, а также пару пощечин и крики. Ничего такого, с чем бы я не справился, отец. — Рука отца сжалась на плече Эйгона.       — Отто пожалеет, что обидел тебя, сын. Как и Ланнистеры.       Эйгон прислонился головой к плечу отца и слабо улыбнулся, пока они шли к комнатам Герардиса. Не успели они пройти и половины пути, как Эйгон попал в засаду: Эймонд обнял его так крепко, что он испугался, как бы не сломались его ребра.       — Валонкар, со мной все в порядке, — заверил он и так же крепко обнял его в ответ, положив руку на затылок Эймонда. Он чувствовал, что его плечо становится мокрым, но не стал ничего говорить о слезах брата.       Эймонд отстранился, поспешно вытирая лицо.       — Я рад, что ты вернулся, Эйгон… Я скучал по тебе.       Эйгон улыбнулся и поцеловал Эймонда в лоб.       — Я тоже скучал по тебе, младший брат.

***

      Перед казнью Отто и Тайланда за измену и похищение принца дома Таргариенов отец распорядился аннулировать его брак; септоны Королевской Гавани замялись и забормотали, что для расторжения брака нет никаких оснований.       — Моя мать — признанная предательница короны, — удивленно огрызнулся Эймонд. Он смотрел на септона с крайним презрением. — Она помогла похитить принца Эйгона и три недели пыталась убедить его занять трон, а для этого пошла на убийство родственников. Она предательница и совершила измену, септон; если это не основание для аннулирования брака, то я не знаю, что это.       Эйгон гордо улыбнулся, хотя отец был не так скрытен. Он прямо-таки светился из-за Эймонда, щеки которого раскраснелись от смущенной гордости. Септон был просто в бешенстве от такого напора и поспешил подписать аннулирование, которое хоть и исключило Алисенту из Дома Таргариенов, но оставляло детей от этого союза Таргариенами, хотя Эйгон и Эймонд настаивали на том, что все дети отца от Алисенты должны быть исключены из линии наследования по закону, если только они не вступят в брак с основной линией, линией Рейниры; и отец согласился, видя мудрость в таком решении. Эйгон с удовольствием наблюдал за выражением лица Отто, когда соглашение об аннулировании брака было зачитано перед его и Тайланда казнью.       »… Дети от прежнего союза короля Визериса, Первого из Его Имени, и леди Алисенты Хайтауэр отныне исключаются из линии наследования, если они только не вступят в брак с главной ветвью рода. Им присваивается фамилия Таргариен и титулы принцев и принцессы, но они не имеют законных прав на трон.»       Отто так покраснел, его губы были так сильно сжаты, что удивительно, как его голова не взорвалась. Тайланд же выглядел просто поверженным, словно он сожалел обо всем, что сделал до этого момента.       — Это богохульство! Оскорбление богов и людей! Только истинно рожденный сын короля может наследовать после него, но не дочь! И уж тем более не эта шлюха! — закричал Отто, и изо рта его полетела слюна. Ошеломленная тишина последовала за его безумным криком. Эйгон взглянул на отца и дядю Деймона: оба мужчины выглядели совершенно разъяренными. За пределами тронного зала слышался рев Вермитора и Караксеса, громкий и громоподобный, полный ярости, разделяемой всадником и драконом.       Рейнира, однако, выглядела спокойной, даже веселящейся.       — Где это написано, Хайтауэр? — спросила она, выглядя в своих золотых, черных и красных доспехах очень похожей на королеву, которой она однажды станет. — Я изучила все законы Вестероса о наследовании, и нигде не сказано, что дочери не могут наследовать раньше сыновей. На самом деле есть такой закон, называется он Вдовьим законом, может быть, ты слышал о нем? — Отто побелел так стремительно, что Эйгон удивился, как он не упал в обморок. — Вдовий закон подтверждает право старшего ребенка, сына или дочери, наследовать перед детьми от нового союза. Закон также не позволяет мужчинам лишать наследства детей от предыдущего брака в пользу детей от более позднего брака, дорогой Отто. Этот закон написала моя прабабушка Алисанна, Добрая Королева.       Отец выглядел счастливым, а дядя Деймон откровенно ухмылялся, глядя на Отто, губы которого дрожали от ярости.       — У тебя нет никаких оснований, Хайтауэр. Вы совершили государственную измену, причем дважды, и приговор за такие действия — смерть, — объявил отец, — Сир Гаррольд, пожалуйста, проводите преступников во двор.       Эйгон и Эймонд стояли вместе с Рейнирой и Деймоном в знак солидарности, пока сир Гаррольд заставлял Отто и Тайланда встать на колени. Выражение лица Отто было каменное и внешне он был спокоен, тогда как Тайланд плакал и сопел, умоляя о пощаде, о прощении. Когда Вермитор появился на стенах внутреннего двора, Тайланд упал в обморок. Дядя Деймон фыркнул, безучастно стоя с оттопыренным бедром и положив руку на Темную сестру.       — Ничтожество, — пробормотал он, заставив Эйгона слабо улыбнуться.       — За государственную измену, — объявил отец, глядя на Отто и Тайланда, которого грубо привел в чувство сир Гаррольд. — Я, Визерис Таргариен, Первый своего имени, приговариваю вас к смерти. Дракарис.       Вермитор глубоко вдохнул, и его глотка засветилась угрожающим бронзовым светом, а затем шквал пламени охватил и Отто, и Тайланда. На краткий миг они закричали в агонии, но потом замолчали, их тела охватило пламя, и они рухнули замертво. Напряженные плечи Эйгона расслабились, когда он смотрел, как тело его величайшего мучителя умирает огненной смертью.

***

      Безупречные, освобожденные Визерисом, были разделены на три группы и отправлены на Драконий Камень, в Королевскую Гавань и Харренхолл. Три командира этих групп переименовали себя, на чем настоял Эйгон. Он хорошо помнил из своих снов, как называли Безупречных — как их обучали — и хотел, чтобы они сами выбрали себе имена, свое будущее. Командир группы с Драконьего Камня назвал себя Бронзовым Драконом, в честь Вермитора и отца, освободившего их; командир фракции Королевской Гавани — Красным Крылом, в честь Мелеис, что заставило Рейнис улыбнуться. Командир Харренхолла, возглавляемой Рейнирой, назвал себя Мисио, что на высоком валирийском означает «защитник». Несмотря на смерть нескольких главарей, все еще оставались те, кто поддерживал идею Хайтауэров о том, что Эйгон должен наследовать, и поэтому собрались те, у кого были самые большие и грозные драконы.       Отец, Лейна и Рейнис должны были лететь в Дорн и положить конец поддержке Хайтауэров дорнийцами, согнуть, склонить и сломить их раз и навсегда. Эйгон остался в столице вместе с Рейнирой, получившей титул регента, и Эймондом; они патрулировали небо и следили за сохранением мира в городе, помогая оставшимся Безупречным.       Деймон полетел в Риверран, чтобы присоединиться к Сейре, которая готовилась к казни нескольких командиров мятежников. Его дядя с ликованием смотрел на возможность сжечь заживо несколько десятков предателей, что вызвало у Эйгона смех. Дядя всегда был кровожаден.       Внукам Сейры было дано разрешение претендовать на драконов, что они с готовностью и сделали. Эйрис, старший, взял себе полуночного черного дракончика трехмесячного возраста, которого он назвал Ночным огнем; Шаэра выбрала золотое яйцо с голубыми прожилками, через четыре дня из него не вылупился полуночный золотисто-голубой дракончик, которого она назвала Мераксесом. Нейрис, Рейлла и Висенна также получили по яйцу, но они еще не вылупились.       Эйгон старался проводить время со своими кузенами, помогая им еще больше сблизиться со своими драконами. Их родителям тоже была предоставлена возможность завести драконов, что они и сделали: Валарр получил почти чисто белое яйцо, из которого быстро вылупился дракончик, которого он назвал Гэлитокс. Алисанна потрясла всех, когда забрала себе неуловимого и смертоносного Овцебыка, имя которого она не изменила. Яйцо Геймона, глубокого изумрудно-зеленого цвета, еще не вылупилось, но оставалось теплым.       Дела в доме дракона шли в гору, и Эйгон не мог не радоваться.

***

      Битва за Дорн, как позже назовут ее историки, заняла едва ли неделю. Кульминацией битвы стало то, что Визерис сам сжег половину Солнечного Копья после того, как Рейнис и Мелеис едва не погибли из-за скорпиона. После этого битва закончилась довольно решительно, и Дорн был поглощен Семи Королевствами, а дочь принца Корена Корианна преклонила колено, но сохранила титул принцессы. Она также согласилась на брак с тем кого выберет Визерис, увидев мудрость в этом.       С согласия Валарра Эйрис женится на принцессе Корианне и станет принцем-консортом Дорна. Валарр будет исполнять обязанности регента, пока принцесса не достигнет совершеннолетия.       В Речных землях простой народ восстал против Воинствующей Веры, вооружившись сельскохозяйственными орудиями и изгнав или убив тех, кто проповедовал против Таргариенов; в Риверране лорд Талли был казнен Сейрой, как и лорд Бракен, за их поддержку Хайтауэров.       На Западе, избавившись от лорда Талли, Деймон покончил с мятежниками Ланнистеров и пожаловал титул леди Утёса Кастерли, Щита Ланниспорта и Хранителя Запада Джоанне Ланнистер, сестре Джейсона и Тайланда Ланниатеров. Она была достаточно проницательна, чтобы милостиво принять предложение Деймона и отдать своего шестилетнего сына в оруженосцы будущему королю-консорту. Ланнистеры больше никогда не восстанут против дома Таргариенов.       Последние отряды Воинствующей Веры были полностью уничтожены северными войсками, устроившими засаду в Речных землях, у Шепчущего леса. Креган Старк сам возглавил отряд из двухсот северян, и когда они сделали сыновей Воинов, от них осталась только кровь. После того как мятежи были подавлены по всему Вестеросу, война, назревавшая столько лет, была потушена довольно быстро и жестоко, хотя Алисента все еще оставалась на свободе, и ее местонахождение было неизвестно. Но ей не долго осталось гулять.