Звездочёт

      Сколько Ремус ни бился, его не пускали на заседание суда. Он был вынужден ждать на улице среди небольшой группы журналистов. Услышав, что он друг подсудимого, те облепили его, точно мухи. Ремус стоически молчал.       Даже когда слушание кончилось, никто не спешил сообщить собравшимся результаты. Будто бы для членов Визенгамота было отдельным удовольствием держать продрогшую молодежь на пороге. Наконец вышел худой, дерганый волшебник и раздраженно сообщил:       — Сажают вашего Блэка. Всё. Допрыгалась семейка! Так и напишите.       У Ремуса пересохло в горле, и виски сдавило болью. Все вопросы, которые он хотел бы задать, уже звучали с разных сторон. Журналисты выкрикивали их куда громче, чем он смог бы.       — Десять лет. Всё остальное засекречено. Теперь расходитесь наконец!       Ноги стали точно ватные. Десять лет в Азкабане? Сириусу? Да нет, быть того не может!.. Он ведь и так одна душевная рана, едва затянувшаяся даже спустя четыре года. Близость дементоров погубит его!       — Так нельзя… — прошептал он.       — Вы что-то знаете? — тут же набросилась с вопросами журналистка по соседству. — Что вы чувствуете по поводу ареста друга?       Ремус резко отвернулся от падальщицы.       Волшебник из Визенгамота, игнорируя град вопросов, скрылся в здании и захлопнул дверь. Некоторое время журналисты ждали, но вскоре начали расходиться, довольные и тем, что удалось узнать. Наконец остались только Ремус и та самая неугомонная журналистка.        Дождь кончился. Она закурила тонкую сигарету и вдруг заговорщически предложила:       — Если ответите на мои вопросы, я вам организую свидание с ним.       Ремус покосился на дамочку.       — И как, интересно? Вас саму не пускают.       — У меня есть контакты. Но я ведь не хочу, чтобы конкуренты за мной прошмыгнули, — она усмехнулась и подмигнула.       У нее были выжженно-блондинистые кудри, вздернутый нос и большие роговые очки. Одета в широкую зеленую юбку, светлую блузку и крупные бусы. Из-за очков Ремус не мог понять ее возраст. Может, двадцать пять, а может, и тридцать пять. Верить ей, конечно, не было причин. Но и других шансов увидеться с Сириусом Ремус не видел.       Сдержав вздох, он кивнул.       — Ладно. И кто вы такая?       Дамочка протянула тонкую ладонь с острыми пурпурно-красными ногтями.       — Рита Скиттер, «Ежедневный Пророк», — она широко улыбнулась с профессиональной безучастностью.       Ремус представился и неохотно пожал руку журналистке — ее движения были рублеными, быстрыми и формальными.       — Как жест доброй воли, — тараторя, продолжила Скиттер, — расскажу вам одну деталь авансом. Возможно, вас заинтересует, кто, по совершенно точно подтвержденной информации, донес на вашего друга?       — И кто же? — спросил Ремус устало.       Он прекрасно понимал, что дамочка хочет тем самым выбить из него новые эмоции. Он скрепил сердце, надеясь, что сумеет никак их не показать.       — Анна Фенвик, работница больницы Святого Мунго, — Рита повела белой бровью. — Вам что-то говорит это имя, не так ли?       Известие как будто положило новые мешки с железом ему на плечи. Если это правда, значит, Анна предала его доверие — снова. И хуже того, это означает, что Сириус попал в беду косвенно из-за него.       — Откуда вы это знаете? — спросил он удрученно.       Журналистка кокетливо поправила очки.       — О, ну, у профессионалов свои методы. Но информация абсолютно точная, вы не сомневайтесь. Так что, кто эта Анна? Ревнивая подружка? Блэк обещал жениться на ней и бросил?       — Вам бы только сенсацию, да? — буркнул он.       — Не мне. Не мне, мистер Люпин. Всем! Так что же? — Глаза собеседницы горели ненасытным любопытством.       Скиттер вызывала почти физическое отвращение, и общаться с нею не хотелось абсолютно. Несмотря на это, Ремус велел себе сдаться и пойти на уступку. Его ответы — цена за шанс встретиться с Сириусом.        — Анна Фенвик — моя любовница, — сказал он.       — Ваша? — изумилась Скиттер, скользнув неодобрительным взглядом по его шрамам. — И вы что-то не поделили, верно?       — Н-да. Видимо, судьбу моего друга. Это всё, что вы хотели знать, мисс Скиттер?       — О нет, — она широко улыбнулась. — Далеко не всё.       И вопросы посыпались точно стрелы — каждый с хирургической точностью вонзался в сердце.       — Вам никогда не казалось, что мистер Блэк дружит с вами лишь затем, чтобы выигрышнее выглядеть на вашем фоне? Нет? Всем известен дурной нрав Блэка. Чем он так привязал вас к себе?        Никаких важных тайн Ремус, конечно, не выдал. Просто рассказал немного про их школьную дружбу, про некоторые шалости и про свое теперешнее горе. Глаза журналистки сверкали, перо-самописец мелькало в воздухе.        — И вы, конечно, стесняетесь признать, что вас связывают с Сириусом узы более тесные, нежели простая дружба? — облизнув губы, спросила она.       — Что?       — Я бы даже сказала… интимные, — она приспустила очки.       — Нет!       — Не стесняетесь? Тогда расскажите подробнее!       Ремус прикрыл глаза в отчаянии. Скиттер продолжила отвратительно манерным тоном:       — Позвольте я предположу, как всё было. Между вами с Анной Фенвик вспыхнул бурный, но краткосрочный роман, который вы давеча разорвали, вспомнив о своих пылких чувствах к школьному другу! Анна узнала об этом предательстве и решила избавиться от конкурента, сыграв на его зловещей репутации!       Ремус сжал виски, едва веря, что вправду слышит этот бред.       — Мисс, пожалуйста… Зачем я вам вообще нужен, с таким-то воображением? Вы серьезно готовы сделать из меня, — он, вторя ее взгляду, чиркнул пальцем по шраму на щеке, — центр любовного треугольника? Да сочините уже что угодно, припишите мне любые слова! Просто используйте наконец этот ваш контакт и пустите меня внутрь! Или катитесь к бесу, если всё это была ложь!       Она чуть поджала губы в задумчивости.       — Ладно. Ждите здесь, скоро всё будет.       Она скрылась за углом здания.       Ремус медленно запрокинул голову к небу и посмотрел в сумрачную высь, безмолвно вопрошая: «За что?» В одночасье потерять Джеймса и Сириуса — это было страшнее любого несчастья, которое он мог вообразить. Остервенелое одиночество впилось когтями в горло, и он едва удержался от слёз. Пора разворачиваться и уходить — вернуться к Джеймсу. Может, ему стало лучше? Или наоборот… При этой мысли сердце болезненно сжалось. Но в любом случае оставаться здесь под дверью не имеет смысла. Журналистка, как водится у их братии, бессовестно обманула его.       Когда он уже развернулся спиной ко входу и шагнул прочь, дверь вдруг щелкнула и скрипнула. «Ну?» — требовательно позвал знакомый женский голос. Под покровом ночи Ремус нырнул в здание Визенгамота.       Наложив Дезиллюминационные чары, он старался двигаться по коридорам как можно тише. Его маскировку легко снимет любой местный волшебник, если у него возникнут хоть малейшие подозрения. Журналистка оставила его одного, лишь туманно указав, что осужденные арестанты содержатся на самом нижнем этаже, ожидая транспортировки в тюрьму. Ремус был почти уверен, что она незримо следует за ним, поскольку ни за что не пропустит их с Сириусом разговор.       Наконец, спустившись по лестницам на десяток этажей ниже уровня земли, Ремус увидел ряды камер, а за решетчатым окном одной из них — угрюмую фигуру со свешенными черными волосами. Подвесной замок был подернут рябью сигнальной магии — если попытаться вскрыть его, об этом сразу станет известно наверху.       — Бродяга? — позвал Ремус шепотом.       Фигура вздрогнула и вскинулась. За волосами показалось родное лицо, правда, осунувшееся и бескровное. Ремус сбросил чары невидимости.       Завидев друга, Сириус рванул было к двери, но цепи удержали его в кондовом кресле. Это импульсивное движение было так похоже на цепного пса, который хотел броситься к своему человеку, но не смог! И столько же щенячьей беспомощности мелькнуло на миг во взгляде, прежде чем Сириус надел старую маску суровой крутизны.       Вместо приветствия были только взгляды.       — Нас могут слушать, — поспешно предупредил Ремус.       — Ты пришел, — на выдохе сказал Сириус. — Ого. Это вроде как последняя встреча?       — Не говори так! — пылко возразил Ремус. — Ты выйдешь. И… Всё будет как раньше, слышишь? Я тебе помогу восстановиться, обещаю. Ты только держись, Бродяга, ладно?       Сириус невесело усмехнулся. Мускулы на его лице едва заметно подергивались, взгляд метался.       — Я… не думаю, что я справлюсь, Лунатик. Помнишь, в Трансильвании?..       — Да.       — Они подменяют счастливые воспоминания худшими. Нетрудно догадаться, что меня ждет. Десять лет?.. Нет, мне это не по плечу.       Ремус на несколько секунд горестно прикрыл глаза. Он прекрасно понимал, о чём говорил Сириус. Там, в Трансильвании, недалеко от замка вампиров водились дикие дементоры. Сириус был против них почти беззащитен. Его слабые вспышки Патронуса едва отталкивали их. Прежде чем Ремус подоспел, Сириус натерпелся кошмаров, и худшим из них было, конечно, повторение той ночи в плену Лестрейнджей и утра в Годриковой впадине.       Запереть его с дементорами, заставить снова и снова переживать худшие часы жизни — да как закон может быть настолько жесток?!       — Это конец, — горько заключил Сириус. — Я так облажался, Лунатик. Я такой дурак…       — Неправда! Бродяга, ты самый сильный человек из всех, кого я знаю, — убежденно и от всего сердца признался Ремус. — Если кто-то и справится с таким испытанием, то это ты. Слышишь? А я найду способ тебя там навещать, клянусь! Ты выдержишь этот ад, а я тебе помогу. Просто, пожалуйста, не сдавайся!       Сириус лишь слабо покачал головой.       — Я всех подвел. Орден, Регулуса, Сохатого… Он доверил мне спасение Гарри, а я снова… — он судорожно вздохнул и зажмурился.       Ремус набрал побольше воздуха, как для прыжка под воду.       — Ты спас их, — выпалил он. — Сохатый и Гарри, они в безопасности. Благодаря тебе, слышишь? — он поймал растерянный взгляд Сириуса, в котором затеплилась робкая надежда. — Ты сделал достаточно. Мы видели сигнальные огни, которые ты кинул. Мы пришли как раз вовремя, чтобы их выручить, и… они целы и невредимы, Бродяга, — он врал напропалую, едва успевая думать, но ему было слишком больно видеть друга таким сломленным. — Сохатый не смог прийти со мной сейчас, потому что он нужен Гарри, но он… Он просил передать тебе, что ты всё сделал как надо. Что ты спас его сына. Что он… прощает тебя за всё.       Сириус внимал ему, казалось, не дыша.       — Правда?..       Ремус скорее прочел это по губам, чем услышал. Сглотнув, он ответил:       — Клянусь.       Он ненавидел лгать. Но этот фальшивый свет был единственным, что он мог дать Сириусу сейчас, и, видит Мерлин, тот нуждался в нём. Наблюдая за другом, он увидел, как мало-помалу выравнивается его дыхание.       — Бродяга, пообещай мне не сдаваться, — тихо взмолился Ремус.       Потерять в одночасье обоих друзей? Без крупицы надежды он сам не знал, как жить дальше.       Сириус едва заметно кивнул.       — Обещаю, — прошептал он. И вдруг встрепенулся, зазвенев цепями. — Раз ты здесь!.. Ты сможешь отыскать Регулуса? Он должен быть в другой камере!       — Он тоже?..       — Ты узнáешь его? — перебил Сириус.       — Да, думаю, да…       — Скажи… скажи ему, что мне жаль! Что я был неправ.       «Мерлин! Да что же у вас всех произошло?!» — с болью подумал Ремус. Он бы жадно расспрашивал Сириуса, но по-прежнему чувствовал затылком любопытный взгляд журналистки. Потому лишь кивнул.       — Сделаю.       — Мы… — Сириус истерично рассмеялся. — Мы, может, через стенку в Азкабане окажемся, но и словом обменяться не сможем. Прикинь? Вот так до смерти…       — Ты там не умрешь!       — Я, может, и нет. Но он… Ему дали пожизненное, Рем… Неужели для этого я его возвращал? Просто чтобы он страдал как можно больше?!       Сириус уронил голову и медленно помотал ею. Из горла вырвался тихий звук вроде сдавленного всхлипа. Но когда он поднял голову, глаза лишь слабо блестели.       — Ступай, Лунатик. Отыщи его. Передай, что мне так жаль. Я зря напал на него. Слишком поздно всё понял. Иди, пожалуйста. Я не хочу, чтоб он встретил дементоров, не услышав этого.       Ком встал Ремусу поперек горла, и он с трудом кивнул. Он отступил на несколько шагов от решетки, потом быстро снова прильнул к ней.       — Я вернусь!       — Иди, — напутствовал Сириус с горькой отрешенностью.       Ремус вновь набросил невидимость и поспешил по запутанным коридорам подземелья. Но прежде чем он обнаружил второго пленника, в центре раздался шум лифта, а за ним — голоса.       Сердце Ремуса упало. Опоздал.       Мелькнула шальная мародерская мысль: может, вырубить их и выкрасть Сириуса из этого ада? С палочкой наготове Ремус прокрался к лифтовому холлу и увидел делегацию из шести охранников. На стороне Ремуса был эффект неожиданности, и горячая гриффиндорская кровь потребовала: «Сражайся!» Но холодный разум возразил: «Без шансов. Нападением только наврежу. Сириусу накинут лишних лет за попытку побега».       В такие моменты Ремус ненавидел свою рассудительность. Но против шести волшебников он при всем желании не мог победить. А если даже каким-то чудом они с Сириусом прорвутся — до свободы еще минимум десять этажей. Их точно будут поджидать наверху и схватят под белы рученьки.       «Трус! — ярилось сердце. — Бродяга бы бросился тебя спасать, не думая!»       Верно. И вот куда Бродягу привела его безбашенная отвага.       ***       Теперь, когда всё было решено, Анна не могла понять, а чего, собственно, она ожидала? Снисхождения? Ну, пожалуй, с ней и так обошлись сравнительно гуманно по меркам Магической Британии.       Она стояла сейчас на выходе из больницы святого Мунго, и через плечо у нее была переброшена увесистая сумка с личными вещами, которые раньше хранились на работе. Разумеется, за такое вопиющее злоупотребление служебным положением ее уволили без права когда-либо впредь заниматься колдомедициной.       Но простой формальный запрет ее не остановил бы, верно? Поэтому помимо этого официальным распоряжением Визенгамота ее лишили волшебной палочки сроком до «пока не выяснятся новые обстоятельства». Что бы это ни значило. Конечно, она могла купить новую палочку. Но если об этом станет известно, это будет расценено как нарушение безмагического режима, и ее наказание усугубится.       И вот она стояла посреди суетливого вечернего Лондона с тяжеленной сумкой и без палочки и… меньше всего хотела возвращаться домой, где, как ей сообщили, «злоумышленники творили темную магию с ритуальным убийством; последствия для жилья плачевные».       Она не понимала, как жить дальше. Вроде бы всё сделала правильно, но как же тяжело теперь это «правильно» тащить.        Ладно, ей просто не хотелось быть в такой тяжелый момент одной. И она пошла к тому единственному человеку, который в последние месяцы был с нею отчего-то мил и добр. Она знала, где живет Ремус, потому что уже была однажды у него в гостях. Может быть, он будет так любезен и пригласит ее переночевать?..         Добравшись на общественном транспорте, ведь без палочки не аппарируешь, Анна оказалась в спальном райончике, где Ремус снимал неказистый одноэтажный дом, вприлипку стоящий к соседним точно таким же. Она поднялась на крыльцо и громко постучала. Не сразу, но дверь открылась. Ремус занял собою входной проем.       — Ну всё, — сказала Анна вместо приветствия.       Ремус несколько секунд молчал, вперившись в нее изможденным взглядом.       — Что «всё»? — наконец устало спросил он.       Она обратила внимание, до чего он бледный и осунувшийся, как запали его глаза. Он выглядел сейчас сильно старше своих лет, и дело было, надо полагать, не в ликантропии, ведь полнолуние давно прошло и еще не близилось.       — Ты в порядке? — настороженно уточнила она.       — Нет. Что «всё»? — повторил он почти механически.       Она помялась на месте, надеясь, что он пригласит войти.       — Я не стала дожидаться, пока ты сдашь меня властям, и сама им всё рассказала.       Он отреагировал на это известие совсем не так, как она ожидала. На его лице не отразилось изумления, или испуга, или уважения — оно осталось крайне угрюмым и удрученным.       — Почему? — спросил он сдержанно, почти апатично.       Анна нахмурилась.       — Да что с тобой? Что случилось?       — Анна… — он тяжело вздохнул, на несколько секунд отведя взгляд, а потом посмотрел ей в глаза с болезненной остротой. — Моего лучшего друга сегодня осудили на десять лет в Азкабане. Скажи, ты имеешь к этому какое-то отношение?       — Что?..        Она зажмурилась на мгновение, пытаясь собраться с мыслями. Разговор шел чудовищно не по плану. С этим чудаком Ремусом всё всегда не по плану!       — Послушай, — заговорила она по возможности мягко, хотя внутри злилась на весь мир. — Может, мы не будем говорить в дверях? У меня пипец тяжелая сумка, Рем. Можно я войду, и мы всё обсудим?       — Нет, я хочу знать ответ, — ответил он тихо, ровно и совершенно безучастно, продолжая преграждать ей путь.       — Твой лучший друг — это кто? Я угадать должна? — взорвалась она.       — Сириус Блэк. Ты донесла на него?       Она сердито помотала головой.       — Нет! То есть… Я его упоминала, но ничего такого!       — Что ты упоминала?       — Это что, еще один допрос?       — Что ты упоминала? — не меняя интонации, повторил он.       — Тебе до меня никакого дела нет, да?! — вырвалось у Анны от обиды. Всё-таки она тоже настрадалась за эти сутки. И она, видя состояния Ремуса, пыталась выяснить, в чем его беда. А он до сих пор держал ее на пороге.       В ответ на это Ремус вдруг очень тихо и горько рассмеялся и прошептал:       — Да это театр абсурда какой-то…        — Ага, и ты в нём главный актер, — автоматически съязвила Анна.       — Точнее не скажешь, — он кивнул с желчной улыбкой на губах. Ему очень не шло это выражение лица. Оно как-то подчеркивалось шрамами, и он становился прямо-таки воплощением едкого сарказма. — Так всё же? Почему ты решила сдаться властям, и как это привело к аресту Сириуса?       — Да не знаю я про твоего Блэка! Я его уже неделю не видела! Но если на то пошло, Люпин, друзья твои — отпетые преступники, и ты это знаешь! Они заявлялись ко мне как к себе домой чуть ли не каждую ночь с новыми требованиями! Что я должна была делать?! Просто терпеть их?!       — Ты должна была рассказать мне! — с внезапной силой воскликнул он.       — Я и рассказывала! Только вот ты им не указ! Ты против них ничего не мог сделать! И ты… Ты не хочешь этого слышать, конечно, но правда в том, что без них тебе будет лучше, — заявила она. — Они тянут тебя на дно. То, что произошло, — это к лучшему!       Он отпрянул.       — Да как ты можешь так говорить? — осипшим голосом спросил он. — Ты видела душу Сириуса! Ты видела, в каком он состоянии! По-твоему, его можно отправлять в Азкабан?!       — Я доносила не на него!       — Но ты только рада, что сажают и его тоже, — отрезал Ремус горько. — Мерлин… По-твоему, мне мало проблем от проклятья? Да за что ты вообще появилась в моей жизни? Убирайся, Анна. Просто исчезни. И, пожалуйста, пусть я больше никогда тебя не увижу!       Она охнула от этой тирады.       — Рем, я!..       Он схватил ее одной рукой за ворот куртки, заставив оборваться на полуслове.       — А захочешь снова истреблять оборотней, так возьми арбалет с серебряными болтами и стреляй в сердце, — он резко ударил себя сомкнутыми пальцами в центр груди, — а не устраивай сраный маскарад!       С этими словами он толкнул ее с крыльца. Потеряв равновесие, Анна пролетела три ступени вниз и больно упала задом на асфальт. Ремус наверху захлопнул дверь, не бросив на нее прощального взгляда.       Она закусила костяшку на кисти, чтобы прямо тут на месте не разрыдаться. Вся жизнь рушилась к чертовой матери! И по чьей вине? Ее собственной? Или того мразины-оборотня, который ранил ее мальчика? Ведь всё началось еще тогда! Так неужели теперь она будет лить слёзы из-за другого оборотня, который отшил ее? Да быть того не может.       Она поднялась на ноги и сухо отряхнула брюки, словно ничего особенного не произошло. Обычный вторник. Мир не катится в тартарары.        Но сколько она ни пыталась утешить себя и взять в руки — тщетно. По пути к метро слёзы лились из глаз сами собой. Благо среди безразличной толпы усталых маглов никто не обращал внимания на очередную плачущую женщину. Когда людей слишком много — каждый абсолютно одинок.       ***       Хлопнув дверью, Ремус развернулся и спиной врезался в нее, прижав тыльные стороны кистей к глазам. Руки дрожали. Мерлин, да сколько же можно?.. Казалось, судьба и мироздание упорно пытаются выжечь всё, что осталось от его сердца. Сперва Джеймс и Гарри, потом Сириус, теперь еще это…       Тихо заскулив, Ремус сполз вниз, протирая лопатками твердую поверхность двери. Он замер, сидя на полу, уперевшись локтями в колени и прижимая основания ладоней ко лбу. Забыв о том, что подумают соседи, он хрипло, горько и отчаянно закричал, давая хоть какой-то выход ядовитому огню, который болью полыхал в груди. Но легче не становилось.