Иллюминации. Черновик 1

— Дядя Феликс? — Ну конечно же, дорогой мой племянник! Смотрю, помнишь ещё своего дядьку! Может и помнит, а может думает, что помнит. А может и не может. А может быть уже скажешь что-нибудь, Мак? — Я тебя везде ищу, а ты с друзьями, оказывается, прогулки устраиваешь! — Ищите меня? Зачем? — А ты и не помнишь? — Феликс посмотрел на него взглядом озадаченным и слегка заботливым. — Да как-то не особо… Феликс взглянул на Понтийева и Антонину, как будто ища поддержки. Те, в свою очередь, могли только ответить растерянными взглядами в ответ. Тем не менее, Георгий решил всё же сказать пару слов: — Ну-у… У Мака, вообще-то, амнезия… — А-а! Так это всё объясняет! Ну, молодые люди, разрешите забрать у вас своего племянника — у нас было запланировано срочное, и, главное, важное дело. Тем более, что ему незамедлительно необходим приём у специалиста. — Погодите, дядя Феликс. Мне нужно кое-что передать им. Наедине. — Хм, ну давай. Только недолго! Время не ждёт. Феликс сложил руки на груди, несколько оценивающим взглядом наблюдая за Маком, отдаляющимся от него к дружеской паре. — Я не знаю, что происходит, но чувствую, что сейчас мне не отвертеться. Феликс крайне настойчивый тип, он вообще всеми руководит, кто находится вместе с ним в одной комнате. В общем, я поеду с ним, но мне нужно знать, как выйти с вами на контакт, в случае чего. А такой случай будет, можете мне верить, — полушёпотом сказал Мак. — Ну, хорошо, я что-нибудь придумаю. Только надо бы знать, где ты будешь обитать. — Постараюсь каким-нибудь образом сообщить. Буду подписываться как Чернь. — Идёт. — Береги себя, Мак. — Конечно, Антонина! Это всё, что мне остаётся. Прощайте! Он пошёл обратно к дяде. Тот уже отошёл к карете и стоял около открытой дверцы. Когда он увидел, что Мак направляется к нему, то начал взбираться внутрь, ухватившись за тонкую руку кого-то, кто был внутри. Только очутившись в карете, Феликс сразу же выглянул в дверной проём, дабы проследить за Маком. Наш патлатый бродяга быстро добрёл до кареты, и, также быстро зайдя в неё, закрыл за собой дверцу. Лишь усевшись напротив дяди, он смог увидеть второго человека, что подавал руку Феликсу. Рядом с дядей сидел худой человек в не менее дорогом сером костюме, чем Феликс (ну ладно, разве что чуть менее дорогом), с тонкими усами и в небольшом цилиндре того цвета, что и костюм. Шуба на нём была, казалось, такой же, как и на Феликсе, разве что размером значительно меньше, да мех был менее выдающимся. Странно, конечно, что в карете было ярче, чем на улице, но глаза Мака, судя по всему, быстро адаптировались к такому освещению; более того, теперь он смог разглядеть лицо, до того момента казавшееся будто в тумане. — А, Святослав Святославович! Давно не виделись! Ну как ваша нога поживает? — весело сказал Мак. Тот лишь переглянулся с Феликсом, при этом сжав губы, явно пытаясь сдержать слова, которые в данный момент не понравятся его хозяину. — Здравствуй, Мак… С ногой всё в порядке… Не благодаря т.… — он не успел выцедить последнее слово, ибо Феликс толкнул его локтем в бок. — Рад, рад это слышать! Надеюсь, вы уяснили, что не надо со мной обращаться так, как вы это делали при последней нашей встрече? — Да что ты… — Господин Святин, хватит уже! Я, кажется, не разрешал при мне выяснять отношения! — Феликс чуть-чуть повысил голос, но этого было достаточно, чтобы Святин еле заметно поёжился. Впрочем, Мак это заметил, отчего повернул голову к окну, особо не сдерживая довольную улыбку. А если бы он так не сделал, то углядел бы и взгляд своего дяди, адресованный ему же. Во взгляде была ярость, но вот лицо Феликса, хотя и с трудом, всё же сохраняло эмоциональное равновесие. — Так что, мы в больницу едем? — спросил Мак, повернув голову к дяде. — Ма-ак, ну о чём ты? Какая больница? Мы едем в мою резиденцию! Туда и врач придёт. Не таскаться же нам по всяким общественным местам, ну? — Ха! Ну как скажите, — Мак вновь отвернулся к окну. Дальнейший путь они провели в тишине. Когда карета остановилась перед зданием, которое явно было похоже на резиденцию такого человека, как Феликс, Мак чуть ли не выпрыгнул из транспорта. Дядя и Святин даже на мгновение опешили — настолько быстро Мак покинул карету. Они было подумали, что он решил сбежать, но нашли того ожидающим их на парадной лестнице резиденции и облегчённо вздохнули. «Надо немного подождать.» Святин закрыл дверцу кареты и вслед за дядей пошёл к лестнице. «Ещё немного…» Феликс уже близок к тому, чтобы поравняться с племянником и вместе подняться по лестнице. Но Мак… — Какая прекрасная лестница! Обожаю подниматься по лестницам! Дядя Феликс, не отставайте! — и он почти бегом направился вверх, к дверям. Конечно, он не мог видеть взора дяди, который тот уставил племяннику в спину. Но он прекрасно знал, какой взгляд сейчас сверлит со спины. Он чуть ли не чувствовал это. И, конечно, Мак не мог не улыбаться во всё лицо в такой момент. Слушать, как дядя толстяк, запыхаясь, поднимается по лестнице — прям как посетить филармонию! Но вы не подумайте, что Мак относится таким образом ко всем людям подобной комплекции — тут дело исключительно в отношении Мака к самому Феликсу! Кстати, стоит отметить, что, наблюдая за подъёмом дяди, с лица своего Мак так и не убрал улыбки, просто сделал её более беззаботной, нежели когда она была никем, кроме нас, не видимой. — Дверь закрыта, или вы, как и обычно, рады любым гостям? — такое чувство, что самое весёлое занятие в жизни Мака — это общаться с родственниками. — Святослав Святославович, откройте, — Феликс повернулся к Святину. Тот молча, стараясь не смотреть на Мака, подошёл к двери, отворил её. — После вас, господин Святослав Святославович! — сдерживать улыбку в пределах «приличного» уже стало для Мака невозможным. Святин оглянулся на Феликса с явным вопрошанием, но тот лишь кивнул. Святослав Святославович зашёл внутрь. — Проходите, дядя Феликс! Закрыв за собой дверь, Мак нашёл себя внутри просторной залы с видом на парадную, но уже, понятное дело, внутреннюю лестницу. Он не был конкретно в этой резиденции, но раньше бывал на всяких разных сборищах богатых и не очень людей, поэтому такими видами удивить его было сложно. К нему подошёл высокий широкоплечий мужчина средних лет во фраке, в руках которого уже были шубы Феликса и Святина. — Позвольте взять ваш сюртук. — О, спасибо, но, право, не стоит. Я справлюсь сам. — Как вам будет угодно. Мак расстегнул сюртук, но снимать не стал. — Я же правильно понимаю, что мне положена личная комната? — Правильно, правильно… Леонид Ильич, проводите моего племянника в его комнату. — Слушаюсь, Феликс Кормакович. Пройдёмте за мной, молодой человек. Учитывая свою репутацию, Мак уже со вполне обоснованным предубеждением относился ко всем, кто был как-то связан с Ротриерами. — Вы же знаете, кем я являюсь? — спросил Мак у спины дворецкого, когда они поднимались по лестнице. — Можете не сомневаться. — Тогда позвольте вопрос личного характера? — Я вас слушаю. — Почему вы скрываете своё отвращение ко мне? И хотя мы раньше не виделись, но сколько я себя помню, все люди в кругах Ротриеров — особенно в круге дяди Феликса — относились ко мне с явным пренебрежением. Я их не осуждаю — моё пренебрежение к ним в сто крат больше. Но почему именно Вы сохраняете такую поразительную невозмутимость при виде меня? Неужели сам Феликс Кормакович наказал вам быть сдержанным? Или же я впервые встретил человека из его окружения, который не хочет плюнуть мне не то, что в спину — в лицо? — Вы мне безразличны. Только и всего. Поэтому моя невозмутимость вполне искренняя. — Какое счастье! Сердечно благодарю за ответ! Вы просто золото, Леонид Ильич! Комната Мака была на втором этаже в правом крыле, почти в конце широкого коридора. Для аристократа она могла показаться скромной, но Мак уже давно таковым не являлся, так что его ничто не смутило и не возмутило. — Располагайтесь. Можете спускаться на обед через полчаса. Если хотите переодеться, то необходимые вещи есть в ящике. — Благодарю, Леонид Ильич. Дворецкий кивнул и пошёл восвояси. А обрадованный человеческим отношением Мак совсем забыл, что к нему по идее должен вскоре прийти доктор. Хотя, учитывая то, что об этом ему сказал Феликс, не вполне очевидно, что так оно и будет. Мак, конечно, вспомнил об этом позже, но тут же забыл, так как сейчас его волновало не это. «Та-ак… А я где вообще?! Нужно разузнать адрес, но сделать это незаметно. Хм, смогу ли я спрыгнуть со второго этажа…» Он выглянул в окно, но этажи этого здания были слишком высокими не только для безопасного прыжка, но и для подъёма обратно; последнее вызывало даже больше вопросов, чем спуск. «М-да, не вариант. Но на улицу меня не выпустят просто так — да и не просто так тоже не выпустят. Что им вообще нужно?.. Ладно, схожу на обед, может чего и узнаю.»

***

— Феликс Кормакович, я так не могу! Я быстрее придушу подонка, чем дождусь, когда вы закончите его допрашивать! — Святин, ты что себе позволяешь?! Считаешь, что тебе одному здесь сложно держать себя в руках рядом с этим… мерзавцем?! Что это вообще за тон такой? Смотрите-ка, барин нашёлся! Жалуется мне на моего племянника! Святин сразу потупил свой взор и плечи его поникли. — Ещё будешь тут нытьём заниматься — помяни моё слово, обычным выговором не отделаешься, негодяй! — Простите нас, Феликс Кормакович… Виноваты перед вами… — Сегодня для тебя я сэр Ротриер! Ну и рассердил ты меня… — Конечно-конечно, сэр Ротриер! Всё, как вы скажете… — А ну иди отсюда! Заодно вызови Димитрия и Рафаэля. А то я один тут не выдержу… Но сам из дома ни ногой! — Слушаюсь, господин Ротриер! — На завтра их вызывай. — Непременно, сэр! Святин чуть ли не пулей вылетел из кабинета Феликса, оставив того наедине со своими причитаниями. — Ну Святин! Ноет и ноет, ноет и ноет! А у меня прям праздник как будто! Тьфу ты… Он подошёл к шкафу с выпивкой и налил себе бокал скотча, тут же выпив его. — Господи, дай мне сил… Через несколько минут зашёл Леонид Ильич. — Обед готов, сэр. Прошу к столу. — Благодарю, господин Суворов. После ухода дворецкого Феликс налил ещё скотча. — Господи, дай мне больше сил… С таким настроем Феликс Кормакович — пардон, сэр Ротриер! — пошёл обедать с «любимым» племянником. Однако, когда он зашёл в столовую, там был только Святин, стоявший рядом со столом и дожидавшийся своего хозяина. — Ну и где этого негодяя носит? — Уверен, он будет с минуты на минуту, сэр, — сказал внезапно зашедший в комнату Суворов. — Лучше бы ему поторопиться… Тут и Мак зашёл в столовую, подводя черту под репликой своего дяди. — Я что, опоздал? На часах ровно двенадцать. — Ну конечно же нет, дорогой Мак! Это просто мы слегка поторопились… Мак подошёл к ближайшему торцу длинного стола, выдвинул стул и сел. В конце концов, он не аристократ, чтобы за него это делали слуги. А вот сэр Ротриер и Святин как раз дождались, пока прислуга сделает всё за них. Поэтому Маку только и осталось, что сидеть и ждать со скучающим видом, дожидаясь, пока важные особы усядутся и им всем начнут подавать кушанье. Причём Мак ведь последний в очереди, так что скучать ему придётся ещё долго. Обстоятельство сие сподвигло его на опору головы кулаком. — Я надеюсь, ты ещё помнишь, как пользоваться столовыми приборами в приличном обществе? — спросил Феликс (вы уж простите нас, но нам надоело его называть «сэром Ротриером») во время разноса еды. — Ага. — Будь любезен, продемонстрируй. Мак звучно выдохнул. Благо, он не успел забыть такие действительно очень важные вещи, как этикет и поведение за столом в высшем обществе. Тем не менее, подобные просьбы словно закидывают его в цирк. Скажем по секрету, он был бы рад это всё выкинуть из головы как страшный сон. Но, к сожалению — к его сожалению, этого он сделать не мог, даже с потерей памяти. А уж о кошмарах и вообще говорить нечего… — Вот эти для салата, — Мак взял в руки крайние вилку и нож соответственно, — Эти для рыбы, — взял средние, — Для мяса, — взял самые близкие к тарелкам, — Вот это десертная вилка и ложка для чая и кофе, — Мак указал на приборы, лежащие дальше всего от него, — Это для воды бокал, это для красного вина, это для белого, а это для шампанского. А, ну и тарелка для хлеба, с ножом для масла. Ну что, дядя Феликс, ты доволен? — Более чем. Может, вина желаешь? — Спасибо, но я, пожалуй… Хотя ладно, бокал красного, пожалуйста. — Роберт, налей Маку бокал красного вина. Лакей кивнул и вышел из комнаты. Через несколько минут, когда вино уже наливалось в бокал, Феликс посмотрел на Мака, слегка прищурив правый глаз. — Скажи, Мак, как бы отнёсся к тому, чтобы вернуть себе положение? Мак залпом выпил содержимое бокала, после чего принялся молча резать мясо, уставившись в тарелку. — Я ведь могу это организовать! Мак усмехнулся и продолжил резать мясо. — То есть, это всё-таки вы меня отлучили от таинства высшей лиги, а не отец? — наконец сказал он, посмотрев на дядю исподлобья. — Конечно нет! Я не настолько всесилен, как наш любезный Кормак! Но мне всё-таки подвластно искусство убеждения… Которое я могу применить и в вопросе твоего возвращения. Ещё вина? — От вина я бы не отказался, да… А что до вашего предложения: мне надо подумать. Но что ещё важнее: подумать надо вам самим, дядя Феликс, ведь на вашем месте я бы ещё раз десять подумал, прежде чем раскидываться такими странными подарками. И я не говорю, что я отказываюсь — я лишь хочу это обдумать, — сказал Мак и всё-таки уже положил кусок мяса себе в рот. Вкусненько! — Признаюсь честно, я не ожидал от тебя такой выдержки… — Уже лет десять прошло. Я мог и привыкнуть. — Но не привык, судя по всему. — Как скажете, дорогой дядя Феликс. Мак не смотрел на него. Ибо чем больше взор его набредал на Феликса, тем неприятнее становилась еда и тем безвкуснее вино лилось по его глотке. Действительно странное явление, но понять это в данный момент он был не в состоянии. Просто всё портилось, но почему — вопрос. — А как у тебя дела с дражайшим графом Анненским? «А вот это уже интересно. И что мне делать?» — Отлично. Он мне поместье оставил, когда уезжал во Францию. А на что вам дедушка Александр? — Да вот, помнится мне, что природа у его поместья просто изумительная! Хотели семьёй съездить к нему на недельку, отдохнуть! Но раз он всё же уехал, то и встречать нас, видимо некому. — Верно. И некому, и негде. Поместье сгорело. — Как это так — сгорело? — Взяло и сгорело! По правде говоря, я сам не знаю, как так получилось. Я там сам чуть не сгорел! — Какой ужас! Но что же произошло? — А я знаю? Перебрал с выпивкой — всё, что могу сказать наверняка. — Но читал ли ты газеты в последние дни? — Читал… Думаете, это я написал то письмо и зашвырнул арбалетом в кабинет главного редактора? Вы же меня видите: мне такое не по силам чисто физически. А всё написанное выглядит как-то очень… Надуманно. Я бы по-другому написал — вы же знаете. Более жёстко. — Твоя правда. В искусстве очернения и клеветы этот письмописец тебе точно не ровня. — Забавно, не правда ли? Всё-таки мы можем в чём-то согласиться! На этот раз уже Феликс слегка ухмыльнулся. Должно быть, он подумал что-то навроде: «Вот ранна, да он прав! Самому не верится, что я с ним согласен хоть в чём-то!»

***

— Феликс, в чём твой секрет? Как тебе удаётся держать себя в руках не просто при виде этого подонка, но при общении с ним? Что за мистика? — спросил Рафаэль. — Понимаешь, дорогой мой брат… Я довольно опытен в общении со всяким сбродом, в том числе с опасными элементами. Так уж вышло, что этот сброд затесался в наших кругах… Не по нашей вине, ни в коем случае! Он с самого начала был каким-то дефектным, просто разглядели мы это не сразу… Ну так вот! Это просто такой же сброд, с которым мне приходится порой общаться — по работе, так сказать. Вот и получается, что просто сейчас я работаю ещё больше обычного! — Ну и работяга… — А, по-моему, здесь больше вот это помогает, — Димитрий подошёл к шкафу с выпивкой и достал ту самую бутылку скотча, что сегодня уже открывал Феликс. — Не без этого… Это для достижения нужной кондиции — всё-таки, я же перерабатываю! — Смотри, не перенапрягись. — Ни в коем случае, Димитрий! Именно поэтому следующим допрашивающим будешь ты, братец! — с этими словами Феликс плюхнулся в широкое кресло. — Всенепременно. Но что тебе удалось узнать? — Понимаешь, дражайший мой братец, ничего конкретного в данном случае узнать не получится! Я могу лишь предполагать наиболее склонные к истине варианты. Но не бойтесь! Я ими поделюсь. Итак! Я считаю, что это был не он. — И это всё?! — с возмущением воскликнули Димитрий с Рафаэлем. — Если вкратце, то да. Но дайте же мне развернуть ответ. Да, я считаю, что он не посылал в редакцию то злополучное письмо, из чего мы можем заключить, что подпись его была подделана. Я всё ещё не считаю, что это сделали наёмники, но об этом в другой раз. Письмо в редакцию он не посылал; более того, судя по всему, он действительно не помнит, что с ним произошло в поместье Анненского. А на моё предложение о возвращении ему дворянского статуса он отреагировал скептически, но не категорично: будь он революционером, держу пари, ответ был бы категоричным отказом. И тем не менее, несмотря на все эти оправдательные предположения, глаз с него спускать нельзя! Но и на коротком поводке держать не стоит. Вот мой вердикт. — Тогда отдадим его сразу Кормаку? — чуть погодя молвил Рафаэль. — Тогда отдадим его сразу Кормаку… Сразу, но не сразу. Пусть ещё пару дней у меня побудет, а вы можете с ним побеседовать — если выдержите присутствие в его компании. Тем более, вам не только надо выдержать его компанию, но и самим не треснуть! Рафаэль и Димитрий медленно переглянулись и помотали головами. — Какие же вы всё-таки нежные! Так и быть, я возьму эту жертву на себя… — Мы тебя поддержим, но только своим присутствием, — сказал Димитрий. — Ха! Ну и на том спасибо. Святин! — Да, сэр Ротриер! — Отправь Кормаку телеграму, чтобы послезавтра приехал забирать этого оборванца. — Слушаюсь, сэр Ротриер! Когда Святин вышел из кабинета, то Димитрий несколько ребячески сказал: — «Сэр Ротриер». — Он меня сегодня так разозлил, ты бы знал… — Тебя легко разозлить. — Тем более! Он как будто не знает! И всё равно начал мне тут на жизнь жаловаться, подлец!