Иллюминации. Черновик 1

За дверями гостиной комнаты воздух насыщается напряжением. — Вы в своём уме вообще?! — Кормак рвал и метал здешнюю атмосферу. — Это был акт устрашения. Мы его припугнули, но ведь не всё можно просчитать с точностью до мельчайших подробностей, — сказал сидевший за письменным столом Феликс, закатывая глаза. — А как так получается, изволь мне объяснить, что под «припугнуть» имеется в виду сжечь его временную резиденцию вместе с ним самим и переложить вину на алкоголизм?! Вы что себе позволяете, ранна вас побери?! — Кормак, следи за языком, — сказал Димитрий, стоя как глыба около кресла у камина. — За языком следить? У меня, верно, что-то не так с мировосприятием стряслось, но это, кажется, не ваших детей собственные братья попытались убить! И хотя нервы Кормака были в данный момент на пределе, голос его оставался твёрд. В иной, менее болезненной и менее морально дифференцируемой ситуации, возможно, он бы и дал слабину голосу, так как сам не был бы уверен в своей правоте до конца, но сейчас, как можно заметить, позиции его были непоколебимы. По крайней мере, так ему казалось. — На твоём месте могли оказаться все мы, раз уж на то пошло, — несколько отрешённо сказал Рафаэль с дивана, попивая чай. — Но оказался Я! А вы ещё и под мою эгиду это всё подвели! Каковы наглецы… — Кормак расхаживал по гостиной, то и дело проводя рукой по своим едва заметно седеющим волосам. — Брат наш милейший, но ведь это ты не уследил за документами, — сказал Феликс, приправив это нотками издёвки и как будто лёгкой усталости. Голова его лежала на упитанной ладони. — Он их украл у Мирослава… — Но Мирослав чей сын, м? Тем более, он ещё не вполне дееспособен для нашего рода занятий. Несмотря на возраст, — свободной рукой Феликс крутил один из кончиков своих небольших аккуратных усов. — И вот ещё что странно, дорогой наш Кормак, разве не ты всё божился, что к этому оборванцу Маку не чувствуешь чего-то больше, чем разочарования и презрения? — отрешённость Рафаэля сменилась расслабленностью с флёром раздражённости. Братья начали консолидироваться. — В конце концов, ты сам отдал всю ситуацию нам на попечение, тем самым то ли показывая, что тебе безразличны методы «припугивания», то ли не желая самому иметь дело с якобы нелюбимым сыном. Теперь же над твоей лояльностью нашей семье нависло сомнение. А ты знаешь, чем это может грозить в перспективе. Так что опять же, последи за своим языком, — всё также строго сказал Димитрий. Кормак отошёл в менее освещённый угол комнаты, на момент задумался, уставившись себе под ноги. Но потом, видимо, вспомнил что-то, и, медленно поднимая взгляд обратно на троицу, сказал: — А как вы объясните мне это письмо в редакцию? Неужели это утечка, которая возникла из-за вас? Как же так получается, хм?.. — громкость голоса уступила место издёвке. — Не сравнивай свою утечку с нашей! Твоя, между прочим, имела в себе весьма деликатную информацию. А ты не уследил… — Моя, как ты выразился, утечка не была обнародована в крупнейшей газете, Феликс! А вот ваша, как раз-таки, разлетелась и в среде дворян, и по народным массам! — Это не так трудно исправить, ты ведь знаешь, — сказал Рафаэль. — И вы конечно же это исправили, так? — Мы работаем над этим, не переживай. — Даже убрав все ныне напечатанные тиражи, самой ситуации уже не изменишь: весть разлетелась. Более того, анонимность этих ваших наёмников почти перестала существовать! — А почему мы думаем, что это вообще написал оборванец? Вопрос ко всем, — возразил Рафаэль. — Потому что там был его автограф, — ответил Феликс. — Неужели так сложно подделать какую-то подпись? — К чему ты клонишь? Хочешь сказать, что наёмники сами себя раскрыли? Зачем им это? — продолжал Феликс. — Я не то, чтобы утверждаю, но не брать данную версию в рассмотрение было бы ошибкой, мне кажется. — Ты, конечно, думаешь, что самый умный, но я, в отличие от тебя, их знаю всех лично. И могу с ответственностью заявить, что, основываясь на личном опыте взаимодействия с ними — между прочим, не первый год, такой вариант крайне маловероятен. Это просто не логично с их стороны. Не практично. Как хотите это называйте, — Феликс, конечно, слишком хорошо скрывает своё раздражение. Так хорошо, что оно видно невооружённым глазом. — Мне кажется, вы отходите куда-то в сторону, братцы. — Кормак! Ты всё ещё истеришь по поводу того, что твой сын абдикат жив? Может, хватит уже морочить нам головы этой ерундой? Знай своё место, в конце концов. Старший не значит главный, если забыл, — руки Феликса уже не могли спокойно поддерживать его голову, им нужно было движение. — Есть и более насущные проблемы, чем продолжающаяся жизнь оборванца, — поддержал Димитрий, расстёгивая верхнюю пуговицу мундира. — Угу, — вторил Рафаэль, утончённо промокая после чая углы рта платком. Кормак ещё немного помолчал, уставившись в пол. — Что ж… Ваша правда. Но скажите тогда — просветите, будьте добры — что же действительно сейчас важно? — спросил он, когда посмотрел на братьев исподлобья. — Эх, Кормак… — Феликс тяжело выдохнул, и также тяжело поднялся и вышел из-за стола в центр гостиной, — Ладно, нет времени ждать пока ты успокоишься. Итак, что мы имеем? А имеем мы то, что император сообщил мне — до вас, думаю, должно тоже скоро дойти, что… В двери кто-то яростно простучал входную комбинацию. — Да! Входите! — громко ответил Кормак. — Господа Ротриеры! На заводе «Арсенал» взрыв произошёл, около четверти часа назад! — почти прокричал посыльный.