Кто хочет быть с пенсионером?

Ненавижу батьку, когда он такой. Как будто неживой что ли. У манекена на ветрине больше эмоций. Я могу хоть в обезьяну превратиться, хоть польку казачок сплясать - смысла ноль. Фёдор Михалыч сидит в своём кресле и меланхолично впадает в тильт. В квартире сразу становится тихо, ей Богу, на кладбище веселее. Я не могу находиться рядом с ним и с Сигмой. Они повергают меня в суицидальные мысли. Пусть лучше наш старик орёт и швыряется посудой, так я буду помнить, что есть ещё порох в его пороховницах, что он обо мне не забыл и любит так же пламенно как водку и деньги. Может даже больше.

***

Иногда я представляю себя тамагочи. Сначала интересно, все радуются, а потом вроде надо кормить, поить, но уже как-то по боку. Так происходит со мной. Достоевский сегодня даже наказание не смог довести до конца.

***

Сбегаю в кино к более весёлому обществу Джэки Чана в очередном боевике. Ухожу с середины фильма, потому что одному только на толчке сидеть интересно, а в публичном месте - нет. Даже Сигма перестал ходить со мной в кинчик, с тех пор как я предложил ему кидать сырое мясо в зрительный зал на сеансе "Пилы". И хрен его знает, что же нашему пай-мальчику так не понравилось.

***

Сигма вообще интересный персонаж, похож на инопрешленца. Прилетел, значит, замаскировался под человека и сидит теперь. Если бы я озвучил эту интересную мысль на сходке какого-нибудь задротского клубешника по интересам, они бы наверняка подарили мне шапочку из фольги. За несколько лет совместного проживания я так и не понял, что Сигмы любят, чего боятся и на кой хер вообще приходят в этот мир. Как бы я ни любил батьку, но даже его вселенский ум не может понять Сигму.

***

Шараханье по улицам приводит меня только к очереди в Макдональдс. Он в России недавно и все прут туда толпами. К сожалению или к счастью, я не настолько проголодался, чтобы полтора часа торчать на улице заради дохленькой картошки. Да в этом ресторане меня, скорее всего, и не ждут, потому что однажды я на спор спел чернокожему кассиру "Ай-яй-яй, убили негра". По возвращению домой я нахожу интересный сюрприз в виде выбитой двери. Меня такое даже позабавило слегка. Ещё под окнами я заметил кучу малу из наших ребят и челов с соседнего района. Решил вмешаться, скопировав пару приёмов Джэки. Ушибся пребольно, но ребятам было слишком не до меня - начиналась поножовщина. Тогда я понял, что здесь мне больше делать нечего, мои познания в обращении с ножом закончились на приготовлении оливье. Вечер играет новыми красками, когда в нашей ванне происходит сношение Дазая и Чуи. Такого домашнего с разговорами я ещё не видел. 3D версия, полное погружение. Развеселился настолько, что уже хотел предложить себя третьим, но вид Осаму в первом в жизни трипе меня остановил. Я милосерден как ангел. Потом что-то там случилось у батьки и Мори в соседней комнате. Потом припёрся батька и начал что-то плести про своего зарубежного партнёра. Мы даже немного поругались на этой почве, если вялое хамство с моей стороны можно так назвать.

***

Фрэнсис Скотт Фицджеральд, судя по длине имени, был крайне нелюбим своими родителями. Мы один раз летали к нему на переговоры. С первого взгляда я понял - вот так выглядят реальные бляди. Он раздражал всем, улыбкой, волосами, залаченными настолько, что поднеси я к нему зажигалку и произойдёт теракт. А самое главное, со мной и Сигмой он обращался как с ясельной группой. Купил мороженку, даже два билета в Диснейленд подарил. Кстати, туда мы всё равно не поехали, поэтому эти бумажки обоссаные я Фицу в заслугу не приписываю. Так или иначе, его "партнёрские соглашения" и "общий бизнес" меня напрягают. Я люблю Фёдора Михалыча и не могу позволить всяким пидорам его обманывать.

***

Сплю плохо. Мне ничего не снится, но в квартире стоит такой шум, как будто у нас дома происходит революция. Флэшбэки у батьки что ли.. Хотя по сравнению с пробуждением, мой сон был очень приятным времяпровождением. Просыпаюсь от ощущения сырости. На груди лежит какая-то мокрая тряпка. Я спросонья верчу её в руках и узнаю штаны Дазая. В конче Дазая. Вот оно как. Один раз сам в говне извозюкаешься, второй - глядишь - оно уже само на тебя упало. Такого отношения к себе я не могу терпеть. Несчастный мученик! Терплю ради своей любви и преданности, а получаю грязные штаны в постель! Я даже не собирался выяснять, каким образом они здесь оказались. Достоевский куда-то испарился, поэтому я с лёту херачу спящему Сигме кулаком в лицо. Если это утро не будет добрым для меня, значит оно не будет добрым ни для кого. Когда Фёдор Михалыч возвращается, я с грустью осознаю, что ему стало ещё хуже. Он всё ещё в состоянии амёбы. Хорошо, что я не разделся вчера перед сном, могу сбежать из дома и жить с бомжами.

***

Ноги приносят меня на Казанский вокзал. Москва слезам не верит, зато Подмосковье верит любому чиху. Ищу глазами электричку, на которой зайцем доберусь до какого-нибудь посёлка. Там можно будет осесть и предаться всем прелестям деревенской жизни. Главная прелесть - практически полное отсутствие закона, что само по себе нехилое развлечение. В своих пожеланиях я не один, на перроне материализовался Лавкрафт. Он узнаёт меня, подходит, чтобы поздороваться, но я совсем не хочу жать ему руку. Под длинными рукавами скрывается подгнивающая плоть.

***

Лавкрафт - местный нарик. Такой же инопрешленец как Сигма, только не зашуганый, а как будто всё время спит. Взгляд ещё такой: один на нас, второй - на Кавказ. Где живёт и откуда берёт деньги - неизвестно. Обычно ошивается по вокзалам, все его знают и никто не трогает. Познакомились мы в очередной моей поездке. Помню, что из-за чего-то истерил, а батька ласково научил меня ремнём. Решил уехать в дальние края, полчаса трясся в электричке до какого-то Мухосракино, а там на перроне встретил Лавкрафта. В Москву-матушку мы вернулись уже вместе. Короче, он нормальный чувак, пусть и героинщик.

***

-Эге, принц мой, какая встреча! - усмехается Лавкрафт, используя любимое прозвище. -Я. Хочу смотаться куда-нибудь подальше. Хандра понимаешь и ненависть со стороны окружающих. -Смотаемся вместе тогда. Сейчас уходит элка аж до Калуги. Она, конечно, будет полная, но если мой принц пожелает, залезем на багажные полки. Я желаю, очень сильно. Кто-то мечтает отдохнуть на Майами, а я в Калужской области. Так далеко я сам бы поехать не решился, но с Лавкрафтом - другое дело. Он знает злачные места, в которых можно получить в избытке алкоголя, наркотиков, девочек и венерических заболеваний. Спутник ненадёжный, как минимум потому, что мне неизвестно толком, как сильно Лавкрафту надо догнаться, чтобы наконец помереть. Ещё чуть-чуть и я поверю, что он бессмертен. Билетов, естественно, нет, в мусорке старых проездных тоже не обнаружено. Есть другой план, надёжный, как швейцарские часы. Когда нужная электричка отходит от перрона, нужно с разбегу запрыгнуть в окно. Народу слишком много, вагон превращается в газовую камеру, так ещё обязательно какой-нибудь невежественный гражданин пёрнет. Одно-два окна точно будут открыты.

***

Удивительное дело, но я сей финт ушами исполняю менее изящно, чем Лавкрафт. Он запрыгивает в окно с грацией Майи Плисецкой, а я оказываюсь на коленях какого-то пузатого мужчины, при этом левая нога застревает чётенько в лямке сумки какой-то женщины рядом. У неё от удивления изо рта выпадает тонкая сигаретка, которую она проворно гасит каблуком. -Пердон, господа, - сквозь зубы выдавливаю я. Распутываюсь, тоже не очень изящно, и забираюсь на полку. Там мне приходится скукожиться в креветочку из-за сумок и Лавкрафта, который свои шпалы вытянул чуть ли не мне в нос. -Прекрасная погодка для путешествий, мой принц, - обращается он ко мне, но тут же отворачивается, - Эй, дядя! А на заказ поёшь? Инвалид, увешанный орденами, с гитарой и без ног уже разевает рот. Я вспоминаю батьку.