Кто хочет быть с пенсионером?

Я летел по улице. Мчался, потому что меня разбирал смех, потому что ни одна тупая шутка из зомбоящика не смогла бы переплюнуть мою скромную гадость. Собакам - собачье дерьмо! Я умыл Дазая, это придаёт уверенности. Я ненавижу его, не только его, всех остальных из этой шайки-балалайки тоже. Как мило, что соседская овчарка сегодня загадила палисадник Сигмы! Он, конечно, погрустил, но в конечном итоге, не пихать же экскременты обратно в бедное животное. Да и розы в навозе.. Как то стихотворение, которое Маяковский на самом деле не писал. Вообще я не люблю осень. Она навевает грусть и неполноценность. Ещё как-то можно пережить скверную погоду, сидя в падике с эмо-девочками. Самое главное, они так умудряются присесть на лестничной клетке, что любой гопарь бы обзавидовался (естественно, я не в счёт). Мы говорим о всяких интересных вещах, слушаем музыку и я как-будто с ними, но не с ними. Потому что заливаться "Блейзером" это одно, а получать по лицу от своих же - другое. Единственное, что я не разделяю, наверное, желание умереть. Это ближе Осаму. Интересно, он не пробовал искать себе подружку на подъездных сходках? Интересно, не воткнётся ли ему в задницу шприц, обронённый на ступеньке? Дазай - мой главный конкурент, мешает мне самоутверждаться. Если ему подкрасить глаза, он станет совсем как Эдвард Руки-ножницы. И я это сделаю. Углём из подвала. В последний раз, когда мы подрались, я проиграл. От расстройства уехал из Москвы аж на неделю. Жил у какой-то бабульки в подмосковной деревне. Кстати, её дедок гнал неплохой самогон, которым и угощал капитанов полиции. Голубые мусорки были не прочь налакаться. Никакой в них поэтичности. Но я всё равно бы остался там, ходил бы по лесу, собирал бы закладки.. Ну и грибы, соответственно, ранняя осень очень даже грибной сезон. Я люблю лисички. Если их швырдануть на сковороду и обмазать маслом, получится восхитительный шедевр. Правда насладиться вы сможете только если у вас всё в порядке с холестерином. Ну да у меня в порядке. Выдернул из этой идиллии меня Фёдор Михалыч. Ух, Фёдор Михалыч! Для него осень наоборот, время крайнего вдохновения. Он цветёт как роза. Он каждый день бьёт боксёрскую грушу. Он прямо Рональд Райт, только белый. А этот его командный голос. Со времён Кутузова родился лишь ещё один достойный полководец - Фёдор Михайлович Достоевский. И я горжусь, что могу называть его отцом. Даже сегодняшний мой подвиг искренне посвящён Достоевскому. В последние дни отец жалуется на мигрень. Конечно, от того, что он слишком сильно погружается в умственный труд. А думать он может только о своём заклятом враге - Мори Огае. А когда отец отвлечён, он перестаёт меня замечать. Говорит: "Николай, принеси мне кофе!", "Николай, смени CD-диск, Бах сейчас не в тему!". И казалось бы, что же не так? Фёдор Михалыч перестаёт называть меня Колей или Коленькой или Гогой. Вы только вслушайтесь в это холодное Ни-Ко-Лай. Так этих Николаев в нашей стране - понарожали! Чего только Басков стоит. Я ненавижу Баскова. В любом случае, я блондин по-натуральнее, чем он. Впархиваю в подъезд аки фея из мюзикла. Всбегаю по лестнице, приветствуя всех, знакомых и незнакомых. С шумом распахиваю входную дверь - вот он я! Отец сидит в кресле в гостиной, спиной ко мне. Он даже не шелохнулся, чем я разочарован. Шум, произведённый ударом двери об косяк можно сравнить с ручной гранатой. Как человек с ярким военным прошлым в Афганистане, Достоевский должен был впечатлиться. Зато в коридор выползает Сигма. Видимо, всё ещё плачется по своим дебильным кактусам. Он у нас скромняшка. Поэтому я потихоньку грешу тем, что пинаю его под столом во время завтраков, обедов и ужинов. У Сигмы физ подготовка лучше, чем у меня, но он использует свою силу только по приказу. Неинициативный молодой человек. Я игнорирую его. Подхожу к Достоевскому и сажусь прямо на подлокотник. Несчастная мебель скрипит, не столько от моего веса, сколько от того, что я на неё давлю. Привлекаю внимание. Отец молчит. Так ещё и смотрит мимо меня. Ну уж нет! Я встаю и демонстративно разбиваю кружку с его кофе. Где-то в декорациях испуганно охает Сигма. -Не наступи в осколки, Коленька. Отлично! Мне хватило. Признаки расположения есть, значит я ещё не забыт. И ради этих простых слов я сегодня ползал с полиэтиленовым пакетиком в руках всё утро. Но не жалею. Зато мне можно много того, что нельзя Сигме. Наказывают меня не так строго, да и каждое утро одеваться пока горит спичка я не обязан. -А теперь, сынок, убери это с пола и выполни подход в 50 отжиманий. Я уже лечу. По дороге успеваю влепить Сигме по носу. Пока буду убираться, как раз расскажу Фёдору Михалычу, что я натворил. -Фёдор Михалыч. Вам больше не надо париться из-за Мори Огая. Я его публично унизил. И он в полном дерьме, во всех смыслах. -Ты написал что-то на стене в подъезде? -Лучше. Достоевский поворачивается ко мне, но с каким-то скорбящим взглядом. Это даже не разочарование. Я, естественно, останавливаюсь. Что-то у отца сегодня помутнение. То я "Коленька-сынок", то "вместо тысячи слов, две тысячи слов". -Лучше, это накостылять тем щенкам. Всё остальное - фарс. Я не буду гадать, на что ты убил всё утро, можешь не говорить. Но, Николай, я и тебя публично окрестил своим сыном, а значит приемником, - тут он вздыхает, - у меня в полку был товарищ. Так вот, даже когда миной ему оторвало ногу, он продолжал ползти в бой. Не орал на противника матом, а именно сам шёл в бой. Ну не шёл, конечно, это я для слова. Что скажут авторитетные люди? Что приемник Достоевского ходит и.. -И обмазывает двери противника собачьим дерьмом. Ты предлагаешь мне оторвать ногу и таким Макаром попытаться драться с Дазаем? - я тоже умею выказывать недовольство. -Эта твоя шутка совсем не удалась. Фёдор Михалыч отворачивается, делает вид, что его очень интересуют узорчики на обоях. Интересно, какая именно шутка не удалась: первая или вторая? Иногда я сержусь на отца. Сейчас я его ненавижу. И Сигму впридачу, задрал уже, чуть что, он всё охает как томная девица. И тем не менее, почти на равных дерётся с Чуей. Меня это оскорбляет. Но если Достоевский хочет увидеть именно мою физическую сторону, то я, пожалуй, пойду постучу его грушу. Первая же попытка чудом оказывается удачной, но я был близок к тому, чтобы переломать себе пальцы. Хотя Фёдора Михалыча это не побеспокоит. Он утверждает, что такая пустяковая травма как перелом или вывих не остановит человека на пути к цели.