Сердце вуду

      С того злополучного дня прошел месяц.       Весь этот месяц Драко пытался понять то, почему Гермиона не только убила его маму - единственного родного и любящего человека, - но и то, что её сподвигло стать на сторону темного лорда.       Он, конечно слышал о том, что Орден убил её родителей и, это бесспорно могло стать одной из причин.       Но, до этого ракового дня она уже была у Волон-Де-Морта на поводу. А это значит, что, что-то крылось куда глубже, чем можно представить.       Когда Малфой остыл после их последней стычки с Гермионой, он планировал разобраться во всем.       Собирался ради этого нарушить домашний арест Ордена, который они наложили на него в страхе того, что он может вернуться на сторону Волон-Де-Морта. И в конечном итоге отправиться на собственное расследование.       Но, видимо они как-то прознали его план.       Через несколько недель Драко получил письмо, в котором ему сообщили о том, что теперь он числится в преподавательском составе Хогвартса.       Сказать, что парень был не рад этому - это ничего не сказать.       Он был в гневе, который заглушал очередной бутылкой огневиски. И если бы не друзья, которые внезапно явились в его дом, Малфой вполне мог спиться до того, как нужно будет отправляться на новую, ненавистную работу.       – Малфой, ты ни капли не изменился. - недовольно пробурчала Джинни, убирающая в гостиной пустые бутылки из под алкоголя.       – Я до сих пор не могу понять то, что ты забыла в моем доме, рыжая. - бесстрастно произнес парень, делая внушительные глотки из новой бутылки.       Джинни хотела что-то ответить, возмутившись от обращения Драко, но Забини мягко остановил её, приобняв за плечи.       Тео тоже занимался уборкой, но уже в спальне самого хозяина, куда тот допустил лишь его.       Блейз же, когда одним взглядом намекнул возлюбленной на проявление нисхождение к другу, отпустил ее и, вернувшись к камину, продолжил растапливать его.       После короткой словесной перепалки, в комнате вновь воцарилось молчание.       Оно могло продлится ещё долго, если бы его не разбавил резкий звук, доносящийся из кармана Уизли.       Малфой не сразу распознал, что это был маггловский телефон, который разрывался из-за приходящих на него сообщений.       – Черт...       Пробурчала Джинни, откладывая пакет с бутылками и достав из кармана мобильник, который сразу же переключила на беззвучный.       Он заметил то, как забегали карие глаза, а затем как брови нахмурились, выдавая её негодование без лишних слов.       Сначала Драко подумал о том, что это мог быть Орден. Что он вновь назначил ей много работы в пыльном архиве. И вспоминая слова друга, она не любила такой вид деятельности. Но сделать к сожалению ничего не могла.       Но затем, он вспомнил, что Орден никогда не стал бы пользоваться такими приспособления для передачи информации.       Большая часть участников были в возрасте, и сторонниками традиционного общения между своими.       А значит, это были не они. Тогда...       От одной мысли о Гермионе, серые глаза округлились и, резко поставив полупустую бутылку на журнальный столик, он обратился к Уизли.       – Это она?!       В его глазах загорелась искорка надежды.       Если это все же была Грейнджер, то он приложит все усилия на то, чтобы Джинни организовала им встречу.       – Кто «Она»? - подняв на парня карие глаза, брови вопросительно приподнялись.       – Ты же знаешь, что я спросил про неё. - не унимался Драко.       – А что, если и она? - девушка непринуждённо выключила телефон и убрала его обратно карман джинсов. – Она не желает тебя видеть, и тем более слышать. Ты стал её ужасной и закрытой главой в жизни. Так что, просто отпусти её и не мучай, понял?       В свои слова она вложила всю горечь и яд, который так и делал вылиться на блондина за все то время, что они сегодня провели в его особняке.       И, Драко бы был ещё никчемнее, если бы сказал хотя бы себе о том, что его это не задело.       Наоборот. Эти слова прошлись острым лезвием по и так израненной душе.       Поднявшись на ноги и шаткой походкой направившись к Джинни, он не отводил пристального, полного раздражения взгляда, от её бездонных темных глаз.       Она, превратившись будто в каменное изваяние, непоколебимо отвечала на вызывающий взгляд.       И если сли бы такие гляделки имели физический облик, то это были бы молнии.