Безумие на двоих

      Цепь надежна прикреплена к стене возле кровати. Ее длины хватит разве что для того, чтобы добраться до соседних помещений. Не уйти. Не спрятаться.       Кажется, что Даби предусмотрел все, чтобы Кейго не смог сбежать. Поджаренный ублюдок. Но Таками не может позволить себе потерять надежду. Только не сейчас, когда он даже не знает, что творится в мире. Не знает, кто остался в живых, а кого уже нет. И даже накатывающие раз за разом, чувство бессилия и желание плюнуть на все он всеми силами заталкивает куда подальше, лишь бы не терять разум сейчас. Хочется опустить руки и забыться, отдаться на волю судьбе. Но у экс-героя нет времени жалеть себя. – Черт тебя подери.       Тихий стон, полный разочарования, раздается по комнате. Кейго оборачивает цепь у основания крепления вокруг руки и в последний раз дергает со всей силы. Ничего не происходит.       Он сам не понимает на что рассчитывает, но даже такую, казалось бы, провальную идею, Таками не мог не проверить. А вдруг опора ненадежно закреплена. А вдруг она заржавела и можно ее сломать. Столько возможностей и вариантов побега крутилось в голове. Кейго не мог не проверить каждую их них. Но все тщетные попытки освободиться доказывали лишь обратное.       Его личные кандалы надежно прикреплены к стене, что, даже будь у него прежние силы, он вряд ли смог бы так просто сорвать их. Сейчас же экс-герой и вовсе слишком слаб. Ожоги, усыпающие все тело, ноют беспрерывно, принося тупую, пульсирующую боль в каждой клеточке его организма. Свежие побои постепенно превращаются в один сплошной комок боли, что хочется выть от собственной слабости. Хочется обрушить на своего похитителя всю свою ненависть, всю свою боль. Мысль о том, чтобы как следует долбануться головой о стену и вырубиться, уже не кажется такой глупой. Правда, Кейго не тот человек, что способен по доброй воле причинить себе вред. Он слишком хочет жить и слишком любит эту жизнь, чтобы так просто отступить. – Сука, сука!       Кейго со всей дури долбит цепями по полу. Его нервы на пределе. Сколько бы он ни думал, не приходит ничего, что могло бы спасти его из этого проклятого места. Только когда со стороны двери раздаются шаги, он понимает, что, вероятно, слишком сильно шумит.       Таками тут же дергается в сторону, успевая только присесть на край кровати, когда дверь с шумом открывается. Даби стоит в проеме. Его взгляд изучающе скользит сначала по герою, затем оглядывает стену.       Уголок его губ дергается в полуулыбке и Даби подходит ближе. Первым порывом было дернутся, убежать прочь из комнаты, но Кейго заставляет себя оставаться на месте. Горячие пальцы касаются его шеи и он зажмуривается, секунду спустя слыша как щелкает замок. Цепь звонко падает на пол и Кейго вскидывает голову, удивленно смотря в лицо злодея. – Вставай и пошли за мной.       Хочется спросить куда и зачем, но экс-герой только кивает головой. Не время злить своего тюремщика. Кто знает, что взбредет в его голову. Даби разворачивается и уходит, оставив дверь открытой, пока Таками разминает затекшую шею. И зачем только надо было так усложнять? Кейго поднимается без промедления, осторожно ступая за порог. В прошлый раз он не успел толком разглядеть коридор, когда его волокли по полу обратно. Теперь же, пока представилась такая возможность, он осматривает все, до чего дотягивается его взгляд. Обшарпанные стены коридора расходятся в нескольких направлениях. Дверь напротив закрыта. Возможно, еще одна спальня. Чуть правее ванная комната, совмещенная с туалетом, а рядом открытая дверь, ведущая прямиком на кухню, где его уже ждет Даби. А вот слева...       Кейго пристально смотрит на входную дверь, запечатанную крепким, большим замком. Ключ наверняка должен быть у Даби или где-то рядом с ним. Все это Кейго рассматривает за те пару секунд, пока идет по коридору. Желтый, тусклый свет освящает небольшую кухню. Взгляд тут же падает на маленький телевизор, стоящий на кухонном столе. Звук приглушен и сложно расслышать, что говорит диктор новостей. За столом сидит Даби, бездумно щелкающий каналы, но везде показывают одно и тоже. Разрушенные дома, портреты злодеев лиги и уставшие лица героев, извиняющихся перед своими гражданами. А Даби словно не замечает появление экс-героя тут, даже не смотрит в его сторону. Но Таками не сомневается в его слухе. Он бросает удивленный взгляд на стол, где на тарелке лежит курица с овощами и глубоко вздыхает. Его любимое блюдо. Даби знает даже такую мелочь о нем. – Так и будешь стоять на пороге или все же присядешь?       Кейго смотрит на злодея и проходит вперед, устраиваясь напротив него. По лицу Даби невозможно прочитать в каком расположении духа тот находится сейчас. Он мог так спокойно просидеть много часов, ни с кем из лиги не разговаривая, а мог взвинтиться с таким же отрешенным лицом, избивать до потери сознания. Впервые Кейго сталкивается с человеком, от которого он не знает, чего можно ожидать. Молчать нельзя, но и говорить с этим монстром совсем не хочется. И Кейго приходится мысленно выбирать нужную тему, прежде чем открыть рот. – Значит, Тойя Тодороки? – осторожно бросает Кейго, тут же насаживая кусок курицы на вилку и отправляя ее в рот. Даби даже вида не подает, задело ли его такое обращение или нет. Борясь с желанием кинуть эту тарелку прямо в лицо злодея, Кейго через силу проглатывает кусок пищи. Ему нужны силы и нужно узнать, что творится в мире, но вот так, в лоб, спросить нельзя. Опасно. Желудок урчит, наконец получая долгожданную пищу. Кейго пытается выглядеть непринужденно, хоть руки его предательски трясутся. Мысль о том, что еда могла быть отправлена, он отметает почти сразу. Даби не стал бы таким способом убивать экс-героя после такой возни с цепями и решетками на окнах. Он делает вывод, что в ближайшее время его и вовсе собираются оставить в живых. Для какой цели даже думать не приходится, и от этого у него холодеет все внутри. Тот поцелуй явно дает понять, для чего он похищен. – Значит так, – отвечает ему злодей.       Кейго бросает взгляд на телевизор, где мелькает лицо злодея и замирает. Почему именно Даби показывают по телевизору, а не того же Шигараки, лидера Паранормального фронта освобождения? Почему другим злодеям не уделяют такого пристального внимания?       Словно читая его мысли, пирокинет берет пульт и прибавляет звук.       "- Я появился на свет из-за эгоистичных мечтаний отца. Вот только я не оправдал его ожиданий..."       Ястреб смотрит, периодически глупо хлопая глазами. Эта история не вызывает в нем жалости или понимания к злодею. Даби этого просто недостоин. Но точно удивляет. Представить все сказанное правдой немыслимо. Кейго знаком со Старателем. Знает, как важна тому человеческая жизнь. Знает, каким отважным и сильным героем является номер один. Он не мог так относится к своей семье. Это просто невозможно. Во всей этой истории должна присутствовать какая-то чудовищная ошибка, которую он пока не разгадал.       Краем глаза Кейго замечает пристальное внимание к себе и молча кладет запеченный кусок брокколи в рот. Даби изучает его, следит за реакцией, но Кейго не даст ему удовлетворить свои потребности. Он молчаливо выслушивает тираду Даби с экрана и замирает, когда речь переходит в иное русло. "- Соратники Старателя ничем не лучше. Герой номер два, Ястреб..."       Абсолютная ложь. Вот на что способен злодей, без зазрения совести убивающий людей. Откровенная клевета. Неужели люди верят этому человеку? Даже после всего, что герои сделали для этого общества, после всех жертв, они верят какому-то левому злодею?       Кейго сжимает губы, не веря, что его посмели сравнить с отцом. Да он бы сам придушил этого негодяя собственными руками, будь у него больше сил и возможностей в детстве. Он слышать ничего не хотел об отце. За все прожитые годы экс-герой даже ни разу не интересовался, жив ли его папаша, сидит ли в Тартаре или давно выпустился. Он давно отрекся от своей семьи. – Что, даже ничего не скажешь? – первым нарушает тишину Даби, постукивая ногтями по стол. – Тебе совсем неинтересно, что же случилось со мной, что я теперь такой? Неинтересно, почему я мщу отцу? Старатель вроде твой кумир, разве нет? Не хочешь узнать, что он сделал с собственной семьей?       Кейго поднимает голову и смотрит в глаза злодея. Надо бы ответить, поинтересоваться, ведь поэтому он сидит тут, разве нет? Ну же. Спроси, заинтересуй его чем-нибудь. Он же псих. А с таким не нужно пытаться противостоять открыто. В беспомощном состоянии приходится играть по чужим правилам.       Но вместо этого Кейго открывает рот и из него вырываются совсем не то, что может спасти его сейчас. – Мне плевать на твою жизнь, Даби, Тойя или как там тебя. Мне плевать на то, что случилось с тобой в детстве. Это никак не оправдывает тебя и, уж прости, не заставляет сопереживать или понимать. Для меня ты убийца, вот и все.       Тонкие губы злодея становятся и без того еще тоньше. Крылья носа раздуваются, и Кейго может поклясться, что видит как на миг проскальзывает дымок в уголке его губ. Даби злится, и это до странного воодушевляет. – Ты тоже убийца, – звучит в ответ, и Кейго ухмыляется, откидываясь на спинку стула. Вот значит что. Даби просто хочет, чтобы его пожалели, бедного, несчастного. Но он выбрал не того, кому можно поплакать в жилетку. Кейго не даст ему и шанса. – Ну, значит, мы в этом с тобой равны.       Кейго небрежно пожимает плечами, доедая последний кусок запеченного перца и откладывает вилку в сторону. Он вертит головой, изображая, будто обстановка интересует его больше, чем история одного из самых опасных преступников, все эти годы тщательно покрытая тайной. Если не лукавить, ему и правда интересно, что же случилось со старшим сыном Старателя. Но это не стоит того, чтобы дать злодею возможность от души выговориться. – Так и что дальше по твоей программе? Мне обнять тебя или что?       Кейго должен остановиться прямо сейчас. Должен перестать вести себя так беспечно. Но стоило только почуять слабость злодея, копнуть в дебри его неуверенности и ткнуть носом в полное безразличие, как воздух в помещении начал накаляться, что стало трудно даже дышать. И это веселит экс-героя. Хочется рассмеяться прямо в лицо и сказать, что он похитил не того, от кого стоит искать сочувствия. – Какой ты языкастый все-таки, птенчик. Это мне в тебе и нравится.       Даби улыбается, чуть прищурив глаза и жар постепенно спадает. Кейго не понимает, что сказал не так. Даби должен разозлится, начать рвать и метать, раз уж его не хотят понимать и принимать каким он есть. Но вместо этого тот сидит и лыбится. Это заставляет напрячься, и не зря. – И раз уж ты не хочешь слушать обо мне, давай я расскажу тебе другую историю про... – Мне неинтересно. – ...твоего спасителя.       Даби приподнимает бровь, ожидая, когда его снова перебьют. Но Кейго молчит. Секунды хватает, чтобы понять. Почва уходит из под ног. Воздуха резко становится слишком мало в легких, что невозможно даже вдохнуть. Нет. Он же не может сказать, что... Такого быть не может.       Видимо, это как-то отображается на его лице, потому что Даби тут же начинает смеяться в голос, радуясь, как ребенок, который только что нашел конфетку. В холодных глазах отображается воодушевление, которого он прежде не видел. Скобы чуть ли не рвут его лицо, опасливо натягивая кожу на щеках. – Этот мальчишка с тенью потрепал мне нервы, знаешь? Пришлось долго с ним повозиться. Нет-нет-нет... Это неправда!       Токоями наверняка смог сбежать и сейчас продумывает план, как спасти экс-героя. Нужно только подождать, протянуть время. Все, что он слышит, – очередная ложь! Чудовищное, невыносимое вранье, чтобы заставить его сдаться. Этого Даби и добивается своими лживыми речами.       Но Кейго сдается, зажимая уши ладонями и зажмуривая глаза.       Горячие пальцы обхватывают запястье и оттягивают в сторону. Хриплый голос с нотками веселья звучит совсем близко, над ухом. – Но в конце концов я его убил. Сначала избавился от его чертовой тени так же, как от твоих крыльев, а потом сжег его дотла. Его тело даже не смогут найти. Кейго трясет. Он не может дышать. Он не хочет дышать.       А Даби все продолжает вбивать гвозди в крышку его гроба. – Но знаешь, что меня позабавило больше всего? Этот пацан до последнего пытался защитить своего дорогого наставника. Даже когда уже находился в агонии, даже когда полностью был в моем огне, все тянулся к тебе. Я даже немного заревновал тогда. Но не стоит так беспокоится. В отличие от тебя, он теперь всегда летает. Правда, одним пеплом.       Что-то внутри в миг обрывается.       Кейго бросается вперед, опрокидывая злодея на спину, и сжимает пальцы вокруг его горла. Сжимает со всей силы, но Даби только смеется, глядя на экс-героя из-под светлых ресниц. Он даже не задыхается, будто совсем не чувствует боли. – Я ждал, когда ты сорвешься, – хрипит он, почти ласково сжимая чужие бедра, – иначе быть просто не могло.       Синее пламя опаляет лицо. Кейго дергается назад, спешно пытаясь сбить жар, когда его переворачивают на живот, грубо придавливая к полу. Он пытается подняться, пытается убрать сжимающие пальцы с затылка, царапается, но Даби только смеется над его попытками освободиться. – Вырывайся сколько твоей душе угодно, ты все равно ничего не можешь сделать, милый мой Кейго.       Горячая ладонь скользит по обнаженной коже на пояснице вниз, и внутри все разом холодеет от ужаса. – Не... надо.       Даби наваливается сверху, прижимая к полу всем своим телом и проводит дорожку поцелуев затылка к шее. Оставляет несколько коротких поцелуев на плече, прежде чем снова приподняться. Кейго дрожит всем телом и снова порывается вскочить, когда удар проходится аккурат по виску. Перед глазами все кружится, к горлу подступает тошнота. – Я не хочу снова делать тебе больно, птенчик, но ты не оставляешь мне выбора.       Черт, да лучше сдохнуть, чем вытерпеть подобное. Кейго не уверен, что его выдержки хватит. Это невыносимо. Он не может отделаться от мысли, что подставил Токоями. Что именно из-за него мальчишка, еще не успевший даже выпуститься из академии, погиб. Тяжело думать о том, сколько еще людей могут пасть в синем пламени, в попытке спасти его. – Да пошел ты, уебок конченный, – мычит он, тут же закрывая голову руками.       Даби не заставляет себя ждать. Пламя прохаживается по уже опаленным местам, и Кейго вскрикивает, пинаясь куда получится. Злодей рвет одежду на чужом теле в лоскуты, остатки пропадают в пламени. Одна рука стискивает запястья и прижимает к полу, вторая раздвигает ноги. Нет ни подобия подготовки, ни тем более прелюдии, ни времени, чтобы принять надвигающийся кошмар. Кейго задыхается, напрягаясь всем своим телом, когда в него врываются одним рывком и беззвучно кричит, хватаясь пальцами за холодный пол.       Боль пронизывает все тело. Его будто режут изнутри, а дальше становится только хуже.       Даби отстраняется, чтобы снова вогнать член до конца и одна боль нанизывается на другую. Кейго вскидывает голову, судорожно хватая спасительный воздух. Злодей не дает даже привыкнуть, почти сразу начинает двигаться. И Кейго хочется умереть.       Если бы он умер прямо на месте, было бы неплохо так закончить свою жизнь. По крайне мере, он перестанет чувствовать все это.       Хочется блевать от осознания того, что с ним творят сейчас, от собственной слабости, от того, что он позволяет Даби делать с ним.       Режущая боль закрывает собой все мысли о других людях, а ожоги теперь не кажется такими невыносимыми. Кейго сжимает губы, боясь выронить хоть один звук, но все же всхлипывает, когда Даби особенно резко толкается в него, тут же замирая.       Кейго почти не сопротивляется, когда его переворачивают на спину, а чужие ладони касаются его опухших век. Даби со всей возможной нежностью смахивает слезу и тут же довольно слизывает ее с пальца. Его глаза блестят странным блеском, а губы отвратительно растягиваются в победном оскале. Таками опускает взгляд, лишь бы не видеть ее. И тут же нервно заглатывает, когда видит как чужой член с трудом проникает в него. Блевотный порыв с паникой подкатывает в горлу. – Ненавижу, ненавижу, ненавижу тебя! – Кейго дергается изо всех сил, бьет слабыми ударами наотмашь, куда получится. Пытается пнуть, на что злодей лишь усмехается. – Я знаю.       Даби вновь наваливается на него, даже не сняв с себя одежды и резкий, болезненный толчок выбивает из экс-героя весь дух. Злодей не церемонится с ним. Он неумолимо вколачивается в напряженное тело, долго и упорно, не обращая внимание на тихие всхлипы, которые порой срываются из сжатого рта. Он трахает своего пленника с методичным упорством, вжимаясь лбом во впадинку между ключиц, оставляя редкие укусы на чистой от ожогов коже. – Наконец-то ты мой, – шепчет Даби, оставляя дорожку поцелуев вдоль шеи к подбородку, – я так долго этого ждал.       Кейго молчит.       Не отвечает.       И терпеливо ждет, пока Даби насладится его бессилием и наконец оставит его в покое. Ни о каком удовольствии или отдаленно приятных ощущениях речи даже не идет. Все, что Кейго чувствует, вперемешку с болью, – это отвращение и стыд. Непонятно к кому больше, к злодею, что с удовольствием насилует его или к самому себе за то, что не может дать отпор. – Я люблю тебя.       Даби признается так легко, будто сотню раз делал так раньше, но Кейго не желает этого слышать. – Я так люблю тебя. Заткнись.       Подобное даже близко нельзя назвать любовь, но Даби не унимается, повторяя фразу раз за разом, что экс-герой в какой-то момент теряет весь ее смысл. Он слышит, но не слушает злодея, отдаваясь на волю его желанию.       Он теряет счет времени, не понимая, когда все пошло не так. Когда отчетливое пренебрежение и неприязнь в бирюзовых глазах превратились в настоящую одержимость.       Кейго отчаянно сжимает кулаки, когда Даби начинает долбиться все агрессивнее и резче, пыхтя под ухом от напряжения. Толчки с быстрых сменяются резкими и глубокими. Он впервые слышит подобие стона, сорвавшееся с губ злодея, и думает, что все наконец закончилось. По крайней мере он на это надеется, ожидая, когда с него наконец слезут. Но Даби лишь наваливается на него всем телом и глубоко дышит. Таками ждет около минуты, чувствуя, как затекает его спина, а после все же упирается дрожащими ладонями в чужие плечи. Хочется наконец спихнуть этого ублюдка с себя. Но вместо спасительного конца, Даби лишь сдергивает его руки с плеч и начинает по новой долбиться в него, не давая времени на передышку. И Кейго наконец осознает, в какой ад он попал.