Рокх'ленн'сар

Федеральные базы информации скупы. «Рокх’ленн‘сар — растение, характерное для Кардассии», а дальше не слишком подробное описание. Что-то, напоминающее орхидею. Нет даже изображения. Джулиан размышляет некоторое время, прежде чем решает, что всё же нуждается в консультации специалиста. На DS9 такой только один. Это жена Майлза О’Брайена, Кейко. Утром Джулиан вызывает её и приглашает на ланч, и Кейко не отказывает ему, вероятно, только из вежливости. По внутренней связи голос её звучит раздражённо. Но когда они действительно встречаются, и Джулиан задаёт свой вопрос, Кейко внезапно расцветает: — Это очень интересное растение, — говорит она, отставив в сторону чашку чая из красных листьев. У Джулиана такой же, и он удерживает чашку в ладонях, как будто пальцы озябли. — Не могу сказать, что действительно хорошо его изучила, оно наверняка преподнесёт мне ещё парочку сюрпризов, но удивительнее всего было встретить его здесь, на станции. — На DS9 существует эта… — начинает Джулиан, и Кейко энергично кивает: — Да, кардассианская орхидея. Она почти погибла, когда я здесь появилась, но мне удалось убедить её продолжать жить. Всё это звучит немного странно и даже заставляет мозг Джулиана проводить неожиданные и, быть может, не вполне уместные параллели. Впрочем, виноват рассказ медсестры Джабары, всерьёз уверенной в том, что их постоянный пациент способен навредить себе и другим. И Джулиан тоже должен каким-то образом убедить его продолжать жить, выйти из помрачённого состояния разума и влиться в повседневность обновлённой станции, теперь находящейся под контролем Баджора. Обдумывая всё это и слушая Кейко, Джулиан настолько увлекается своими размышлениями, что не сдерживает вопроса: — Но как он… она здесь оказалась? — Орхидея? — Кейко пожимает плечами. — Кардассианцы довольно интересная раса, с одной стороны, они явно настроены… милитаристски, но с другой — им не чуждо изящество в литературе или в выстраивании повседневного быта. Они ценят красивые вещи не меньше других культур. Наверное, кому-то из них нравились цветы. Но когда климатические системы были перенастроены под нужды баджорцев и землян, многие растения погибли, никто не успел позаботиться о них. Эта орхидея — единственная, что сохранила жизнеспособность. Перед глазами Джулиана на миг чётко встаёт лицо Гарака, капля на лбу, странный взгляд, чуть расширившийся зрачок. — Мне бы хотелось её увидеть, — решает Джулиан, как будто бы так сможет разгадать секрет прозвучавшего названия. Кейко не против показать ему, и они отправляют подносы в репликатор, после чего следуют по станции к небольшой оранжерее. О растениях Кейко может говорить бесконечно, это её страсть, и Джулиан не останавливает её, хотя звучащая информация просто оседает в его голове как шелуха. Он не сможет это забыть, но не уверен, что когда-нибудь сумеет этим воспользоваться. Когда же они наконец останавливаются напротив рокх’ленн‘сар, наступает тишина. Кейко позволяет ему насладиться видом изящного цветка, который отдалённо действительно похож на некоторые из орхидей с земли. Чтобы уберечь его, в этой части оранжереи установлено особое силовое поле, и Джулиан на мгновение жалеет об этом. Ему хочется почувствовать пальцами нежность лепестков. — Кажется, понимаю, о чём вы, доктор Башир, думаете, — смеётся Кейко, прослеживая его взгляд. — Но нельзя просто так её коснуться. Это ядовитое растение. Не обманывайтесь невинным видом. Листья выделяют сок, если дотронуться, легко проникая сквозь кожу, тот попадает в кровь и… если нет противоядия, очень скоро наступает паралич, — она деликатно не озвучивает, что это, несомненно, летальный исход. Джулиан чуть хмурится. Что же на самом деле пытался сказать ему Гарак, когда назвал это растение? Или, быть может, всё объясняется просто — Гарак и был тем, кто ухаживал за этими растениями? Что-то случилось, когда кардассианцы покидали станцию, он то ли потерял память, то ли получил увечье. Майор Кира упоминала про пытки… Кому бы нужно было пытать садовника? Или баджорцы не договаривают, и это они сами пытали несчастного кардассианца, который, в отличие от прочих, не мог себя защитить? Джулиан видел, что картина не собирается в единое полотно. У него только разрозненные кусочки мозаики, и разобраться в них пока не получается. — А если я приведу сюда своего пациента? — спрашивает Джулиан сразу же. — Мне кажется, ему было бы полезно взглянуть. — На этот цветок? — Кейко чуть наклоняет голову на бок. — А отчего вы им заинтересовались, кстати? — прежде она не спросила, и теперь, кажется, жалеет об этом. Но Джулиан не считает странным ответить правду: — Этот пациент — кардассианец. Он упомянул название, и мне захотелось понять, что же он имеет в виду. И вот мы здесь. — Думаете, что это может помочь его выздоровлению? — Кейко добра. Когда она понимает, что может оказать кому-то помощь, в ней будто что-то загорается, излучает свет. Мимоходом Джулиан понимает, почему Майлз без ума от собственной жены, но, как ни странно, его самого это почти не трогает. — У него очевидные провалы в памяти, — продолжает он говорить о Гараке. — И что-то знакомое способно ему помочь. Допустимый триггер. — Просто сообщите мне заранее, когда придёте, — тут же разрешает Кейко. — Надеюсь, это будет успешный эксперимент. Джулиан тоже надеется, но не уверен, что получит быстрый эффект. *** В медотсеке сегодня намного больше пациентов, так что Джулиан приходит к Гараку не сразу, но когда всё же приходит, тот садится на постели. Настороженный взгляд упирается Джулиану куда-то в грудь, никак не поднимаясь к лицу. — Как вы сегодня, Гарак? — спрашивает Джулиан, прочитав показания. Не похоже, чтобы состояние того как-то изменилось. Гарак вздрагивает от звуков его голоса, но отвечает удивительно охотно и чётко: — Лучше, мой дорогой доктор… — потом он снова опускает голову. В воздухе повисает некая недосказанность, и Джулиан подходит ближе, опускает ладонь Гараку на плечо, чуть пожимает, через тонкую ткань ощущая, как далеко уходит шейный гребень. В следующий момент Гарак смотрит точно ему в глаза, и этот взгляд определённо не растерянный. Он острый. Джулиан невольно понимает, что сравнивает его с собственным. Но он всё-таки офицер Звёздного флота, а Гарак… — Я нашёл для вас рокх’ленн‘сар, — говорит он, почему-то автоматически более проникновенным и тихим голосом. — Вам важен этот цветок? Гарак не отвечает, но в глазах его что-то меняется. Пауза затягивается на вдох, ещё один и ещё. Растёт напряжение, и в какой-то миг Джулиан всё же убирает руку с чужого плеча. — Мне хотелось показать её вам, — дополняет он. — Вы не откажетесь от прогулки? — Прогулки? — Гарак оглядывается, точно видит медотсек впервые, затем наклоняет голову к плечу немного по-птичьи. — Разве я не… в тюрьме? Эта фраза выглядит одновременно очень логичной и совершенно не соответствующей реальности. Джулиан не спешит считать Гарака не до конца сознающим окружающее на её основе. Скорее, он готов принять её за лёгкую иронию. — Вы — мой пациент, Гарак, — говорит он на это. — И я хочу показать вам рокх’ленн‘сар. Единственный на станции цветок… как и вы. Последняя фраза вырывается зря. Джулиан успевает пожалеть, когда внезапно понимает, что не может отвести взгляда от голубовато-серых глаз с расширенным немного змеиным зрачком.