Дневник жизни

      Тихий шорох оголенных холодным временем года ветвей деревьев вывел слегка задремавшую на диване сиреневолосую в реальность, которая могла показаться в данный момент нетерпимо серой и противно терпкой. Четвертый день недели, клонившийся к вечеру, был ничем непримечательным, если не брать в расчет всепоглощающие мысли обеих девушек о недавно прошедших похоронах и о все еще находившемся в полицейском участке серьезном заявлении, забрать которое Эмити в минуты сильной тревоги порывалась уже несколько раз. Но, к счастью, девушка заставляла себя каждый раз стерпеть наплыв негативных эмоций и действующих на нервы мыслей.       Прохладный воздух, пробравшийся через приоткрытое на кухне окно, окутал всю небольшую квартиру зимней вечерней свежестью. Кругом царила тишина, нарушаемая лишь изредка гудящими на улице машинами. Все затихло. Стало спокойно, словно время замерло. И девушке, что сейчас неспеша шла к теплому чайнику, стоящему на плите, хотелось, чтобы это продолжалось как можно дольше, ведь именно этого сейчас не хватало. Просто остановиться и выдохнуть. Резко сменившийся режим мигания желтовато-теплого свечения гирлянды привлек усталый взгляд Блайт. В мысли тут де вернулись доныне преследовавшие Эмили переживания о Луз, что сейчас находилась у могилы собственной матери, куда пожелала пойти одна, чему девушка не смела противостоять и лишь понимающе кивнула.       Но было еще кое-что, почему Эмити было больно за Носеду. Ида и Король. Они так и не пришли ни на похороны, ни на поминки. Так же, сколько бы они им не звонили, никто не брал трубку. Именно поэтому в голову заврались неутешимые мысли о том, что могло произойти ужасающее. Но, к счастью, Хантер обещал проведать их и в любом случае выяснить, что случилось, ведь видимых причин, почему Ида и Король не явились, не было.       

***

      Промозглый ветер прорывался под теплую объемную куртку соответствующего настроению цвета. Легкий туман окутывал холодные гранитные и мраморные памятники, выглядившие несколько уныло под серым, заволоченным тучами небом, некоторые из которых со временем стал покрывать темно-зеленый мох.       Хрупкая фигура девушки, аккуратно подошедшая к одной из недавно вырытых могил, у которой пока что отсутствовал памятник или надгробный камень, тяжело вздохнув, взглянула на свежеперекопанную землю, что сейчас укрывала, словно тяжелым одеялом от любых невзгод, умиротворенно покоящуюся в гробу, некогда добродушно улыбающуюся женщину. Мысли роем шумели в голове, не давая осознать, что по щекам одна за другой сбегают кристаловидные слезы, аккуратно спадавшие на холодную землю. Преграда, мешавшая все это время заплакать и чувствовать что-то кроме опустошения, наконец, была разрушена. Правда, стоявшая на прохладном, пощипывающим нос и щеки ветре и пытающаяся в ладонях скрыть слезы горя, Носеда этого еще не поняла.       

***

             От заучивания одного из предметов учебы Блайт отвлек неизвестный звонивший номер. Понимая, что это может быть кто угодно: из полицейского участка, больницы или что-то связанное с могилой, девушка решила ответить, хотя обычно предпочитала игнорировать не известных звонивших ей людей.       — Да? — тихо отозвалась Эмити, надеясь, что человек сам вскоре начнет говорить.       — Эмити Блайт? — и, не дождавшись ответа, звонивший продолжил, — напоминаем о вашем завтрашнем приеме у гинеколога.       Тяжело сглотнув внезапно появившейся, неистово раздирающий ком в горле, девушка нервно вздохнула:       — Да, да. Спасибо, я помню.       Закончив на этом звонок, Блайт медленно встала и подошла к зеркалу. Аккуратно приподняв спадяющую вниз объемную, сшитую явно не для хрупкого тела девушки футболку, сиреневолосая медленным, изучающим взглядом прошлась по животу, который пока что в отражении выглядел ничем непримечательным. Что-то заставило Блайт съёжиться. Может, это был страх? Или неуверенность в правильности действий? А может все одновременно? Тягостные мысли вновь подступили к еще неуспевшему отдохнуть от череды испытаний сознанию. В эти дни казалось, что хуже быть уже не может. Что буквально все уже шло против них, утягивая на беспросветное дно, но раздался еще один телефонный звонок, от которого девушка не знала, чего ожидать:       — Эмити Блайт, если ты мне сейчас же не расскажешь, что у тебя случилось, слово даю, что приду прямо к тебе и не отстану пока я все не узнаю! — волнуясь за сестру, начала Эмира.       Перед глаза вновь промелькнул тот день, когда Эмити в слезах позвонила ей. И вслед за этим сразу же вспомнилось сообщение Эмиры, ответа на которое так и не последовало. Стыд накрыл девушку с головой.       — Я.. я — пытаясь на ходу придумать убедительную отговорку, промолвила Блайт, — Просто устала тогда.       — Не обманывай. Я знаю, когда ты врешь, даже по голосу.       Легкий жар волнения прошелся по телу сиреневолосой, что уже чувствовала себя в тупике. Казалось, выхода нет, и, зная собственную сестру, Эмити поняла, что лучше сказать правду, ибо если не соврать убедительно, она не отстанет. К тому же об этом уже знал Хантер, и наверняка ему тяжело не рассказывать о происшествии волнующимся за собственную сестру Эрику и Эмире. Поэтому, собравшись с мыслями и силами, которых для признания требовалось много, Эмити начала говорить тихим, едва слышимым в динамике телефона голосом:       — Я не знаю.. как сказать об этом, — запнулась девушка, повисшее молчание на другой стороне подталкивало продолжать говорить, — тебе что-нибудь рассказывал Хантер? — резко оборвала свою уже почти до конца подготовленную речь в голове сиреневолосая.       — Нет, но он странно себя ведет в последнее время. Варежка, что случилось? Пожалуйста. Я лишь хочу помочь тебе.       От последних слов перехватило дыхание. Стыд обрушился с новой силой, но уже за то, что самым родным людям она говорит об этом в последнюю очередь. Почему-то рассказывать о всем произошедшем собственной сестре было в разы волнительнее и тревожнее, чем на даче показаний. Но обратного пути уже не было:       — Один, один преподаватель ко мне.. приставал ко мне, — послышался тяжелый вздох, но, вероятно, Эмира боялась спугнуть начавшую открываться ей Эмити, и поэтому настороженно продолжала молчать, давая слово сестре, — и.. в один день он сделал это.., — воспоминания разом хлынули в сознание, глаза против воли вновь наполнились горькими слезами, что так часто в последнее время обжигали нежную кожу лица, голос предательски задрожал.       — Что это? — встревоженно спросила девушка, нарушив опустившуюся тишину.       — Износиловал. — хриплым от боли в горле голосом промолвила Блайт и свободной рукой накрыла красные глаза в попытке остановить поток слез.       — Эмити, прости...       — За что?       — За то, что не смогла уберечь ..       — Ты бы и не смогла, прости меня, прости. Я не хотела, чтобы ты беспокоилась. Я знаю, что все испортила, когда позвонила в слезах.       — Малышка, ты ничего не испортила. Ты думаешь, я бы не хотела тебе помочь? Если да, то ты очень ошибаешься.       — Прости, прости...       — Перестань извиняться. Тебе не за что. Скажи мне вот что, когда это было?       — Последний раз — в понедельник...       Наступило тяжелое молчание, за которым последовал страшный для обеих девушек вопрос:       — Последний..?       Сил ответить у заплаканной наполненными болью слезами Эмити не нашлось, но это и не надо было. Все и так стало ясно.       — Тебе нужно обратиться в полицию, — твердым, но едва заметно поддрагивающим голосом, что говорило о ее страхе и волнении за сестру обратилась Эмира.       — Уже.. я уже.       — Ты очень сильная, Миттенс. Кто еще об этом знает?       Казалось, у Эмиры был четкий план вопросов, от которого на душе Эмити стало слегка полегче.       Внезапный телефонный звонок, обрушившийся на Блайт одновременно и болью, и спасательным кругом в закружившейся в ураган жизни, длился достаточно долго. Как оказалось, поддержка собственной сестры была сильно необходима сознанию девушки. Несомненно, Луз, Хантер и Крис оказали ей огромную помощь, но голос сестры, человека, который вырос вместе с тобой, который оберегал, дразнил и любил тебя на протяжении всей своей жизни, слышать было неимоверно тепло.       Но некоторый осадок все таки остался на душе Эмити после завершения разговора. Она несомненно говорила только правду, но просто не всю. "— Знать про ребенка ей необязательно, все равно завтра это закончится."