Доброй ночи, Дозор!

Этим утром, невзирая на обычную для последнего времени послесонную слабость, Филипп решился на то, что следовало сделать уже давно. Он покинул свой кабинет. Без привычного боязливого трепета (это всё от усталости - притупились эмоции и чувства), прошёл мимо Веры Сергеевны, сменившей Леру на посту секретарши. Быстро прошёл по коридору, почти до самого конца. Постучал в дверь. - Войдите, - ответил Николай. Но входить Филипп не стал. Приоткрыл дверь и заглянул внутрь. Кабинетик Николая, в два раза меньше, чем у самого Филиппа, тоже был весь в цветах. На стене, за спиной сидящего в кресле Стельмаха, висел портрет президента в простой раме. Странно, ну ладно. Не Гесеров же портрет там должен быть? - Филипп? - удивился Николай, привставая, готовый бежать куда бы то ни было, - Что-то случилось? - Пока нет, - Филипп попробовал улыбнуться, - Идёмте в тренажёрный зал. Николай мгновенно сменился в лице, тяжко вздохнул и принялся выбираться из-за стола. Нехотя, медленно, всеми силами откладывая напавшее на него из-за угла неизбежное. Филипп, не дожидаясь его, развернулся, и пошёл по коридору назад, до лестницы на первый этаж, а потом, за лестницу, мимо столовой, где пока было пусто и закрыто. Затем, по другой лестнице, в подвалы, где имелись две тренажёрки: качалка с соответствующим спортинвентарём; и гулкий, пустой зал для магических тренировок. Именно второй интересовал сейчас дозорных. Филипп вошёл и огляделся, поджидая появление недовольного подчинённого. Зал был значительно меньше, чем в Московском Дозоре. И оборудован попроще. А манекены типа Германа закреплены были на постоянку, а не сдвигались механически. Три фигуры псевдочеловеческих форм, изготовленные из огнеупорных материалов. Но хотя бы, Филипп выпросил из Московских запасов таких, что изготавливались почти вручную, специально для тренировок в Дозорах. Благодаря "начинке" из натуральных материалов, в них можно было вложить дополнительную программу "Ответный удар". При попадании, манекен отправлял в нападающего магический импульс, слабенький, но специально направленный, от которого ещё предстояло суметь увернуться. Причём, заклинания ответки можно было менять и усиливать по желанию. И дожидаясь Николая, Филипп, наудачу, сменил во всех трёх Германах настройки, прибавив силу удара на максимум. Николай наконец вошёл, плотно прикрыл за собой дверь, и замер, умоляюще глядя на начальника: - Может, таки не сегодня? Защитный контур зала, замкнулся, отсекая возможность для магии выплеснуться во вне. - Николай, - Филипп покачал головой, прибегая к беспроигрышной уловке, - Ваши способности, о которых мы пока не знаем, могут в дальнейшем спасти кому-нибудь жизнь. Стельмах совсем скуксился, но больше не спорил. Он снял свой пиджак, посмотрел вокруг в поисках вешалки. Не нашёл, и водрузил его за воротник на ручку двери. Сделал несколько обречённых шагов к Филиппу, словно где-то там впереди маячила Голгофа. - И что мне делать? - В сумрак, - Филипп приглашающе махнул рукой, - И расслабьтесь. Дайте телу полную свободу. Николай послушался. Ограниченный стенами, пропитанными защитной магией, сумрак в зале создавал иллюзию витающей в воздухе лёгкой дымки. Стены будто раздвинулись в стороны. И без того рассеянный свет стал ещё более приглушённым. Филипп приготовился впервые наблюдать ничем более не сдерживаемую трансформацию дозорного в голема. Николай раскинул руки в стороны, закрыл глаза, шумно выдохнул, и словно втянув этим весь воздух зала в себя, увеличился разом, едва ли не вдвое. Одежда на нём трещала, не поспевая за трансформацией, но тоже видоизменялась, обретая другую форму и цвет. Тепрь это было странное существо более двух с половиной метров ростом, покрытое, как корой, глинистого цвета кожей с мелкими тёмными трещинами. Тёмно-болотного цвета мантия... нет, скорее хитон до самых пяток, подпоясанный широкой, расшитой золотом лентой. Волосы потемнели, пряча обычную седину на висках, чуть удлинились и закурчавились. Последними распахнулись одновременно все три глаза, брызнув зеленоватым светом, впрочем, тут же притихшим, но каким-то безжизненным. Эти глаза казались бессмысленными, словно их хозяин совершенно утратил способность оценивать окружающее самостоятельно. - Николай, - осторожно позвал Филипп, - Как вы? Голова голема опустилась, странные глаза обратились на того, кто осмелился подать голос. Но непонятно было, узнаёт ли он Филиппа, понимает ли, вообще, где находится. Два тяжёлых шага босых ступней, аж пол подрагивает под ними. Одна из трёх мощных рук потянулась к Филиппу. Каменная ладонь, способная, пожалуй, всю голову Филиппа накрыть, как шапкой, медленно поднялась, а затем опустилась на его плечо. Ладонь оказалась довольно тяжёлой, она давила, но не болезненно, а скорее, не осознавая собственную силу. Филипп не отступал, он не боялся. Ему было любопытно. Стас выговаривал ему как-то с укором, после одной из совместных переделок, что это его дурацкое неуёмное любопытство сильнее у него, чем чувство самосохранения, и все другие жизнесохраняющие инстинкты вместе взятые. Но что поделать? Сейчас ему было куда важнее понять, что можно ожидать от, как правило, такого спокойного и ответственного зама. Затем поднялись ещё две руки... И подхватив Филиппа подмышки, как ребёнка, крепко, но бережно, подняли вверх, на уровень всех трёх нечеловеческих глаз. Непривычные ощущения, но, опять же, не неприятные. Филипп болтался, как кукла в руках голема-Николая, ожидая, что будет дальше. А дальше, голем склонил набок крупную голову, словно разглядывая что-то в Филиппе, и рука, та, что лежала на плече, переместилась ему на лоб, закрыв собою почти всё лицо. В тот же миг Филиппа накрыло основательно подзабытым чувством безопасности и покоя. Измученное тело стремительно наливалось силами, возвращались бодрость и ясность рассудка. Вернулся и оптимизм, вера в собственную способность решить что угодно, любые задачи и проблемы... Стоп! Как раз вот этой безбашенной активности в Филиппе никогда прежде не бывало. - Спасибо, Николай. - Филипп перехватил запястье голема, останавливая его от продолжения, - Вы мне достаточно помогли. Ладонь с лица тут же пропала и его осторожно опустили ногами на пол. Голем отступил, и с высоты, откуда-то из-под потолка, прогудело утробным басом: - Простите. Вы сказали - расслабиться... - Стало быть, хилер, - оценил Филипп, отступая на всякий случай, - Что ж, предсказуемо. А что насчёт боевых способностей? - С боёвкой у меня не очень, - предупредил Николай, довольно узнаваемо опуская смущённый взгляд. - Но вы ведь не пробовали в сумеречном облике, - настаивал Филипп. Он кивнул подбородком в сторону манекенов. Николай опять, очень по-человечески вздохнул, и содрогая пол тяжёлыми ступнями из закаменевшей глины, развернулся в указанную сторону. Пока он медлил. - Ну, - поторопил Филипп, - Попробуйте представить на их месте злых тёмных магов, готовых... ну, скажем, на принесение в жертву ребёнка, - и добавил, видя колебания своего зама, не готового к членовредительству и убийству, - Смелее, Николай, это ведь не живые иные или люди. Пока. Голем действовал странно. Вместо того, чтобы, не сходя с места, применить магию дистанционно, он постоял, покачиваясь из стороны в сторону, а затем пошагал к манекенам, решительно ускоряясь. И когда оказался рядом, протянул руку, сдавил условную голову одного из них длинными, тёмными пальцами. Из трещин на кисти и запястье стали прорастать тоненькие, но крепкие побеги, сползая на макушку условного противника. Бедный Герман завибрировал, пытаясь защищаться заложенной в него программой, но голем лишь вздрагивал под ударами искусственной магии, ничуть не отступая. Напрягшись изо всех сил, Николай приоткрыл рот, из его нутра раздалось похожее на рык гудение. А потом голова манекена раздавилась в лепёшку, роняя на пол ошмётки материала, пережившего с успехом фаерболы, "тёрки" и "тройные лезвия". - Неплохо, - запоздало обретя дар речи, оценил Филипп. Голем же поднёс к своему лицу испачканную ладонь и виновато выдохнул: - Простите. Я возмещу. Причиной ли тому было недавнее преувеличенно исцеляющее воздействие Николая, или добило Филиппа напряжение последних дней, но он не выдержал и расхохотался. * * * - Нну? - сказал Жальцев, глядя на собеседника. Постучал по столу карандашиком, но вдруг опомнился, осознав, что привычка отнюдь не его собственная, а подсмотренная у одного, кх-м, светлого. Сунул карандашик в подставку на краю стола. Михей поджал крупные губы так, будто съел их, постоял у двери ещё несколько секунд, собираясь с мыслями. И только потом прошёл к столу и сел на один из стульев, напротив замглавы Дозора. - Ну же? - бросил Евгеша, - Что? Ему нравилась неторопливая обстоятельность Михея, но хотелось побыстрее услышать новости. - Подтвердилось, в общем, - начал Михей, - График дежурств за тот день корректировал Серапин лично. Полюбил он это дело в последнее время, вы же знаете. Последними у палаты были Вадим Ашкерцев и Юрий Козлов. Звонок от Орлова поступил на телефон Ашкерцева. После чего оба наших и двое светлых снялись с места и покинули стационар. - Светлые - почему? - заинтересованно наклонил голову Жальцев. - А чего? Устали, поди, тёмного-то охранять. Они по улице гулять привыкли. Только рады были, чуть ли не бегом и вприпрыжку. Хоть про них и речи не было. Евгеша глянул на карандашик в подставке и с трудом пресёк желание опять взять его у руки. - Зачем Орлову было так делать? - спросил он вроде бы безадресно, но вдруг вскинулся прямо Михею в глаза, - А? - Хотел без свидетелей пообщаться с Борко? - дозорный пожал широкими плечами. - В обход Инквизиторского своего начальства... - дополнил Евгеша, - Какая же дополнительная информация так была ему нужна? Уж, думаю, совсем не по делу, этих, расчленителей... - Я бы сказал, - пробухтел Михей, как нехотя, - что тогда его дела Круга интересуют. Иначе, чего он в Заледеевске всё время, как прописался? Не из-за светлого же мальчишки? - Да уж, - кивнул Жальцев, - Скорее можно предположить, что этот светлый мальчишка каким-то образом участвует в его планах. А на таком коротком поводке - чтобы вопросов не задавал, и доверял во всех действиях. Послушен, чтобы был, - и спохватился, возвращаясь к началу, - Так что там с этими, кто из них? - Покидали отделение все вместе, - продолжил рассказ Михей, - Но Козлов забежал в буфет, купить пирожков. Типа, в местном буфете выпечка неплохая. - Так Козлов? - Вот, как раз - нет. Козлов у светлых на глазах был, они в дверях стояли. А вот Ашкерцев отстал. И вроде бы был рядом, но поручиться за это никто не может. И ещё... Жальцев ничуть не сомневался в Михее. За несколько часов исподволь вытянуть информацию из тёмных и даже светлых, так, что никто ничего не понял. А после сложить стройным рядом. Молодец, что скажешь. - Серапин перед отъездом направил Ашкерцева в Норильск, вроде как, по своим каким-то делам, - продолжил Михей, - Я справочки-то навёл: Вадик хочет там остаться работать. И я так думаю, его заявление скоро нам перенаправят. Вряд ли там задержится, думаю. Но пока посидит тихонько, а через годик дальше тронется. - И ведь не боится ничерта! - почти весело восхитился Евгеша. - А чего бояться, - тоже усмехнулся Михей, - Приказ прикончить Борко - поди ещё докажи. Видеокамеры ничего не покажут. А то, что у палаты был - так по службе, дежурил, честно охранял. - Ага... - произнёс Евгеша глубокомысленно, - А самого Серапина вообще тут не было в это время. Ну ладно. А второе? - Есть одна мыслишка, - хитро прищурился Михей, - Ребята по моей просьбе выясняют по поводу разных... аномалий. С минуты на минуту примерно поймём, где беглеца искать. Такой серьёзный фон, как у Перовского, от людей скрыть можно, от иных. А вот растения и животные... - Ладно, - Жальцев одобрительно кивнул подчинённому, - Как только будут результаты, сразу ко мне. А пока можешь идти. - Ещё, - Михей вставать не стал, только повернулся боком и взялся пальцами в грубых перстнях-печатках за спинку своего стула. - Что? - Неладное, - поморщился Михей, - Парни чуть не каждый день ругаются. То одни, то другие. Пока до откровенной драки не доходило, но... - Сам вижу, что фон в городе нехорош, - отмахнулся Евгеша. И вспомнил вдруг рассорившегося со своим светлым дружком Олега. Себя тоже вспомнил. Нелицеприятный случай. В квартиру главы Ночного Дозора едва ли не силой вломился, орал на него, требовал... Чего требовал, уже толком не помнил, как не в себе был. Но ощущения в голове остались. Хотелось Евгеше тогда полного подчинения. Отвесить подзатыльник Филиппу и в угол поставить, ага. А потом обнять, прямо в том углу, и никуда от себя не отпускать. Ералаш какой... - Тут не фон, - возразил Михей, - Не как в прошлый раз. Тогда-то в основном люди страдали, не иные. Даже ментальные щиты не помогают, у кого послабее. - Сам-то как? - озабоченно поинтересовался Евгеша. - Пока в норме. Только... - дозорный подумал над формулировкой следующего определения, - Это похоже на провокацию. С какой-то целью. - Я над этим подумаю. - пообещал Жальцев, - И ты подумай. Всё, иди. Дождавшись, когда за шкафообразной фигурой закроется дверь, Евгеша покачал головой. Так вот, посмотришь и не скажешь, что в теле этакого железнолобого амбала подобный умище обретается. Не по способностям Михей в простых дозорных сидит, ох, нет. И не потому что так уж нечестолюбив. А Серапин это зря. Очень зря. Он хотел позвонить, но только успел взять свой смартфон со стола. В дверь постучали. Разрешения войти не стали дожидаться. И Евгеша сразу понял - кто. Мартынов, чтоб его. Не до него совсем. Только под ногами крутится, мешается. - Здравствуйте, Евгений Александрович, - во все зубы улыбнулся Московский проверяющий, а глаза холодные, неприятные, себе на уме. - И вам доброго денёчка, Сергей Леонтьевич, - Евгеша будто бы принялся торопливо выбираться из-за стола, чтобы добежать до гостя и поприветствовать его со всем почтением. Тот предсказуемо махнул рукой, разрешая: - Не вставайте, пожалуйста. И сел сам. - Как успехи у вас? - озабоченным голосом поинтересовался Евгеша, - Помощь не нужна? - Отлично понимаю, - складывая руки на столе ответил порой излишне откровенный соглядатай Завулона, - как я вам надоел. Но что поделать, у меня и у вас - служба. - Ох, что вы, что вы! - замахал на него Евгеша, - Хоть жить оставайтесь, мы только рады будем. Могу и квартирку вам подыскать, в центре, недорого... - Не стоит, - не менее фальшиво поблагодарил Мартынов, - Потерпите уж меня ещё недельку хотя бы. - Вы, как только соберётесь, скажите мне, - совсем обрадованный таким сообщением Евгеша, залебезил дальше, - Мы поляну, так сказать, накроем, проводим вас честь по чести. - Не стоит трудов, - Мартынов очень быстро перешёл к деловой строгости, - Меня сейчас некоторая информация интересует. - Всё, что пожелаете, Сергей Леонтьевич! - Место, где найден был каменный круг, - голос у Мартынова стал совершенно металлическим, жёстким. Но в глазах, очень глубоко, таилось жадное любопытство, - Оно у вас охраняется? - А как же! - заторопился Евгеша, - В постоянном посте необходимости нет, но весь двор обнесён серьёзными защитными заклинаниями - муха не пролетит, мышь не проскочит. Купол распространяется даже и на подземную часть, на пару метров вглубь. - Правда? - похоже, Мартынов не верил, - А что соседи? - Что соседи? Живут себе. Сейчас, правда, по югам многие поразлетелись. Но так, вполне себе спокойно сосуществуют с этим местом. Имеется идея скверик там организовать. Для маскировки, так сказать. Селить ведь кого-то там опасаемся, но пустующее место может вызвать вопросы... - А Серапин где? - не очень в строчку спросил Мартынов. - Серапин Миронович по делам улетели в Варну, - Евгеша будто обеспокоился, - Но в его отсутствие, я вполне могу вам пособить, чем скажете. - Нет-нет, - несколько рассеянно отозвался Мартынов, поднимаясь со своего стула. По случаю прохладного дня он был в серой ветровке, поверх такой же футболки. Так вот, вставая, московский гость потёр правой ладонью левое запястье, откуда-то очень знакомым Евгеше жестом. Рукав ветровки немного задрался, и Евгеша успел заметить, на том запястье что-то вроде напульсника. Когда гость ушёл, Евгеша в задумчивости потёр лоб, взял опять смартфон... И тут вспомнил к чему-то утерянный браслет Королёвой. Потому позвонил сперва не Олегу, как хотел, а Михею. - Послушай, - сказал он, как только Михей взял трубку, - Пригляди, пожалуй, за Мартыновым нашим, чтоб он здоровеньким был. Меня интересует, что за травма руки у него была. И положив трубку опять очень задумался.