Чудовище

10 января

19:20 — 20:15

      Загребать снег за шиворот Теодору не улыбалось, а где заканчивается антиаппарационный барьер, помнилось смутно. Решив, что от прогулки по зиме от него не убудет, Нотт материализовался подальше от мэнора и сразу двинулся в его сторону.       Прозрачный воздух обжигал гортань и лицо. Тео очень спешил, дорога под легкими туфлями хрустела быстро. Вскоре он задрал лицо вверх, вслед за металлом, устремившимся к черной бездне, усыпанной далекой и колкой светящейся крупой. Не глядя, протянул руку, касаясь кованых ворот голыми пальцами, и тут же отдернул, заметив краем глаза движение: по металлу прошла рябь, и створки распахнулись. Бровь скептически выгнулась.       Очевидно, его здесь ждут.       Шагая мимо белых, желтых и черных роз, бутоны которых проглядывались под тяжелыми шапками снега, Теодор раз за разом прокручивал в голове возможные сценарии развития событий. Выходило неутешительно. Он совершенно не имел представления, к чему готовиться и что ему следовало ожидать от миссис Малфой. Оставалось полагаться лишь на свое хваленое аврорское чутье.       Окна в мэноре зияли темнотой — стандартная практика для тех, кто оберегает свое право на privacy. Теодору бы нервничать, но со слезами последние эмоции будто покинули его, и в груди продолжала расти дыра, похожая на бездну, что развернулась над головой. Только алмазного крошева там не набралось бы и на гран.       Он был в пяти шагах от широкой лестницы из светлого камня, когда тяжелые створки распахнулись, обдав волной теплого воздуха. Вопреки ожиданиям в холле было светло. Палочка мгновенно выскользнула из кобуры под рукавом, согрела замерзшие пальцы. По пальто до туфель прошлась упругая волна, и Тео стал бесшумным; каблуки не стучали по камню, когда он поднялся наверх и осторожно заглянул в помещение.       Невдалеке материализовался ухоженный домовик. Он поклонился: глубоко, но не раболепно. Голос его был тих.       — Приветствую наследника дома Нотт. Хозяйка ждет вас, — сухая узловатая ладонь приглашающе повела в центр холла. — Прошу.       Обыкновенный жест вызвал нехорошие ассоциации с гробовщиком. В другое время от грудины в желудок мог упасть дрожащий холод, но в этот момент то, что, шагнув в квадрат теплого света, Теодор не убрал оружие, являлось жестом осторожности: будет обидно, если он не спасет Реми, потому что позволил застать себя врасплох.       Милли удивил его тем, что повернулся к нему спиной и неспеша направился в глубь холла. Тео бесшумно двинулся за ним.       С тихим хлопком за спиной захлопнулись тяжелые двери. Чутье молчало.       Нотт не был здесь с тех самых пор, как поступил в аврорскую академию, и впечатления от того, как выглядело это место во времена второй магической войны, не успели затереться визитами. Тогда тьма Волдеморта оседала на имперском стиле и, подобно кислоте, разъедала свет и узорное золото. В то время казалось, что мэнор — да и не только мэнор — никогда не получится отмыть, однако, цепко оглядывая окружение, Тео с неопределимым чувством понял, что Малфоям удалось вернуть свой дом.       А кто-то даже не смог сохранить…       На широкой лестнице на второй этаж что-то шевельнулось и молнией слетело под ноги.       Теодор резко развернулся, отпрыгнул от атаки на добрых пять шагов, выставил перед собой палочку, вспыхнувшую алым…       — Здравствуй, Теодор, — тихо пролетел над головой знакомый голос.       …и моргнул, глядя на маленькое существо, что, высунув язык и мелко дрожа, любопытно разглядывало его влажными круглыми глазами.       — Милли… подай мне Хоуп. Он напугал гостя.       Не поднимая глаз, домовик бережно поднял маленькую собачку и, погладив ее по голове, пошлепал к лестнице.       Все это время Тео не отрывал от него взгляда, наблюдая, как он поднимается, и, стараясь бесшумно дышать носом, пытался унять ускорившееся сердцебиение. Он одновременно хотел и не хотел встретиться с по-блэковски серыми радужками в обрамлении черного ободка. Он не боялся, нет, просто…       Милли поднялся наверх. Взгляд Теодора — тоже.       Она стояла там, хрупкая и прекрасная, облаченная в горе и траур. На ее лице не было макияжа, глаза — красные, воспаленные. Скулы заострились, но смотрела она ясно и прямо. В поджатых губах читалась решимость, в глазах — бритвенно-острая сталь, невзирая ни на что: ни на болезненный вид, ни на потерю сына.       Нарцисса Малфой выглядела так, будто стоит неосторожному ветру тронуть, и она рассыплется, но Тео как никто знал, что это не так. Она протянула ладонь, чтобы забрать собачку. Нотт оторопел, разглядев на ее коже кровь. Жидкость капала на пол, пачкала руки Милли, заливая его по локоть, а женское лицо оставалось беспристрастной маской. Другой рукой она опиралась — Тео только заметил — на одноручный меч, пусть пока в черных ножнах, но алчущий…       Возмездия.       Миссис Малфой забрала чихуахуа, вспомнил Тео породу, и посмотрела на него.       Кровь оказалась алым шлейфом, крепящимся к рукавам, меч — тростью с серебряным набалдашником, что логично: Нарцисса ведь болела, и долго. Руки домовика чистые, просто ткань неудачно загородила его сухие ладони, когда он протянул ей Хоуп.       Сохранять молчание дальше было уже просто неприлично. С трудом, но деревянные губы все-таки разомкнулись.       — Здравствуй… тетя Цисси.       Как радушная хозяйка она предложила чай. Было мерзко отказываться от предложения из осторожности, но Теодор должен был сделать это. В ответ Нарцисса лишь слабо кивнула и отпустила домовика. По ее лицу невозможно было прочитать, о чем она думала и что чувствовала, но ничто в ее виде не свидетельствовало ни о явной, ни о скрытой угрозе. Аврорская чуйка по-прежнему молчала.       Нотт спрятал палочку, а взгляд оставил цепким.       — Проводите меня в комнату Гермионы?       — Конечно, — с готовностью отозвалась Нарцисса, но так и осталась стоять на втором этаже, тяжело опираясь на трость.       Ее поза была гордой, как и положено, но заминка была достаточно красноречивой, чтобы Теодор поспешил наверх.       Миссис Малфой передала ему Хоуп и оперлась на подставленный локоть. Они неспешно двинулись по коридору второго этажа, и, Мерлин свидетель, как же Тео хотелось ускорить шаг, однако Нарцисса опиралась на него слишком тяжело для человека, способного легко переставлять ноги. Маленькое тельце с гладкой шерсткой дрожало в руке и щекотно возилось у груди, тыкалось носом в пальто.       — Ты понравился ему, — неожиданно сказала Нарцисса. — Обычно Хоуп не выходит к незнакомцам, а тут… ты посмотри, как ищет тепло.       — Еще немного, и я наколдую ему сумку. Как у кенгуру, — без улыбки ответил Тео.       — Сделай, пожалуйста, — встретив непонимающий взгляд, Малфой для убедительности качнула головой. — Правда. На фоне всех событий я, видишь ли, не слишком уверена в завтрашнем дне. Не хотелось бы оставлять его без присмотра.       — Вы хотите отдать его мне?       — Да. Позаботься о Хоуп, милый. Как бы ни был мне предан Милли, нашим питомцам все-таки нужна искренняя забота. Любовь… — они прошли мимо кабинета Драко.       Нарцисса поспешно отвела взгляд от двери с вычурной лепниной. Перевела дыхание и сдавленно закончила свою мысль:       — …а не долженствование.       Тео остановился.       — Тетя…       — Не надо, — прозрачная ладонь легко сжала запястье. Взгляд блэковких глаз уперся в конец коридора. — Поверь, Тео, стоит тебе проявить сочувствие, и я не сдержу свое горе. Я и так едва держусь, однако, — она повернула голову, вгляделась в сосредоточенное лицо рядом, — я не намерена лить слезы вместо того, чтобы помогать следствию.       Ее голос стал жестким, лицо заострилось.       — Я сделаю все, что от меня зависит, чтобы вы нашли убийцу моего сына. И да, я не верю, что всё это сделала Гермиона. И еще, — Малфой потянула Нотта дальше по коридору, — она рассказывала мне, что теперь вы каждого проверяете на предмет психических отклонений.       — Верно.       Они остановились перед очередной дверью. Из воспоминаний он знал, что за ней находится спальня Гермионы.       — За последний месяц я не раз оказывалась в Мунго. Обследования показали, что в этом плане я здорова.       Она неожиданно фыркнула и, шагнув вперед, отперла дверь. Стоило им зайти в комнату, помещение сразу затопил мягкий золотистый свет.       — Хотя, учитывая, что они так и не поняли, что со мной происходит, я не слишком верю в их компетенции. Впрочем, Блейз подтверждает, так что тут я не сомневаюсь.       Как хорошо, что она упомянула его.       Вернув Нарциссе собачку, Тео оставил её в одном из двух кресел у камина. Обошел кровать и заглянул в прикроватную тумбочку, где нашли орудия убийств. Задумчиво провел пальцем по слою пыли на верхней поверхности…       — Скажите, кто, кроме членов семьи, имеет свободный доступ в мэнор?       …и мельком глянул на Малфой.       — Блейз Забини и Джиневра Поттер.       От внимательного взгляда не укрылось, как она поморщилась при упоминании Джинни. Выпрямившись, Нотт сунул руки в карманы брюк и неспешно прошел вдоль панорамного окна, оглядывая помещение. Вряд ли он сможет найти здесь что-то после обыска. Он повернулся лицом к густому зимнему вечеру.       — Почему здесь не делают уборку?       За спиной послышался тяжелый вздох.       — Когда она узнала об изменах, стала запирать дверь и наложила запрет на Милли. Он не может ее ослушаться.       Собственные брови в отражении округлились. Едва-едва, но Нарциссе этого было достаточно.       — Да, Тео. Порой любовь приобретает несколько… своеобразные формы. В особенности, если два человека не желают отпускать то, что давно умерло. Делить постель — это не столько про страсть, сколько про доверие. Совместный сон… я думаю, нет, знаю: важен.       Если просто секс и не спать рядом, то это не считается за «делить постель»… Надо же. Наши предки переворачиваются в гробах.       Дальше Тео невольно подумал о себе.       А дохреналетняя любовь без взаимности, но зато со сном, если мыслить категориями тети Цисси — это тоже своеобразная форма любви? Или обычная?       А если любишь совсем не того, кого надо бы?       Ох, слышали бы досточтимые предки, чье имя я периодически скулю в душе… чисто теоретически, вращений одного Париса Нотта уже должно хватить на годик-другой освещения, скажем, в Сохо.       Пиздануться, как можно озолотиться.       Тео невесело хохотнул, а вслух сказал:       — Слышали бы нас наши досточтимые предки.       — Хорошо, что их портретов здесь нет, — тонко оттянула уголок губ Нарцисса, глядя ему в глаза через отражение. — Хотя, Блэки точно не стали бы меня осуждать. Ни Сигнус, ни Друэлла, ни даже Вальбурга с Орионом никогда не соблюдали манеру расходиться по разным комнатам с наступлением ночи.       — А как часто здесь появлялась Джиневра Поттер?       — Достаточно часто, чтобы утомить меня своим присутствием. И да, бывало, что она оставалась на ночь, когда Гермиона уходила на дежурства, если ты об этом.       — Да, об этом, — подтвердил Теодор. — Почему она вам не нравится?       Задумчиво склонив голову к плечу, Нарцисса немного помедлила перед ответом.       — Знаешь… не могу сказать, что мне не нравится она сама, но…       Идеальный лоб рассекла морщинка, свидетельствующая о том, что миссис Малфой честно пыталась облечь свои впечатления в слова.       — Я видела много влюбленных девушек, милый, и с уверенностью могу сказать, как выглядит влюбленность, но тут…       Она покачала головой, отрешенно глядя на Хоуп, задремавшего на коленях.       — Так заглядывать в рот… не иметь своего мнения, делать из мужчины центр вселенной… Ох, — она прикрыла на секунду глаза, — это больше смахивает на что-то не слишком здоровое.       Тео надоело разговаривать с ней через отражение.       — Разве так не всегда? — спросил он, обогнув кровать, и присел в кресло напротив.       — Хм-м… в первое время — да, возможно… но даже если так сильно нравится человек, — она развела руками, — трудно объяснить. Наверное, тебе станет понятнее, если ты увидишь сам.       Вот как. А это оказалось проще, чем представлялось.       — Ты уже смотрел то, что я передала аврорам? — поинтересовалась Нарцисса и, получив утвердительный кивок, продолжила: — Тогда я отдам тебе воспоминания до девятого декабря. Впервые она появилась здесь летом, после того, как получила развод. Думаю, этого будет достаточно.       — Вполне, — теперь Теодор улыбался ей вполне искренне. — Также я хотел бы ознакомиться с воспоминаниями Милли. За этот же период.       — Хорошо, — легко согласилась Нарцисса.       Вызвав домовика, она приказала ему доставить две емкости для памяти. Конечно, быстрее воспользоваться легилименцией, чтобы иметь возможность задавать вопросы по ходу ознакомления, но такой большой период мог занять слишком много времени.       К тому же, при легилименции восприятие держателя воспоминаний имело свойство искажать картинку и смещать фокус внимания на эпизоды, которые вызывают у него сильный эмоциональный отклик. Именно этот эффект Теодор и Гарри имели удовольствие наблюдать при ознакомлении с субъективными воспоминаниями Драко через объективные воспоминания Гермионы.       Не столь важно для дела, но довольно показательно: если ранее Тео был убежден, что сексуальной близости между ними не было с тех пор, как они разъехались по разным комнатам, то теперь ему стало ясно, что это не так. Малфой трахался и с женой, и с любовницами, а «не делить постель» в понимании Малфоев означало «не делить постель для сна».       Теперь-то понятно, почему Гермиона так резко сорвалась на два месяца в Сохо: узнала об адюльтере, уехала, а затем металась раненым зверем по чужим койкам — мстила не то себе, не то ему. Уже и не разберешь, кому хотела сделать больно, а вышло в итоге, что обоим.       Вскоре Нотт получил два больших флакона с памятью и, уменьшив, спрятал их в нагрудный карман пальто.       — Спасибо вам.       В ответ Нарцисса только печально улыбнулась.       — Это все, что ты хотел узнать?       Тео отрицательно покачал головой. Она грустно улыбнулась.       — Все такой же дотошный почемучка… как и в детстве. Ты совсем не изменился с тех пор, как вы с Драко, — по бледной щеке покатилась крупная слеза, — играли здесь…       Она всхлипнула, сжимая пальцы вокруг спящего на ее коленях Хоуп в кулаки… и Тео не выдержал: упал со своего кресла перед ней на колени. Бережно сжал ее руки в своих.       Пёс, проснулся, и непонимающе заскулил, а затем скатился на пол.       Практически выдрав свою ладонь из некрепкой хватки, Нарцисса притянула голову Теодора к себе, зарылась лицом в волосы и заплакала бесшумно, горько, навзрыд.       — Такие маленькие были, хорошие… — шепот захлебывался в каштановых кудрях. — Как сейчас перед глазами. Ты… Пенси, Грегори… Винси. Блейз… и Драко.        — Тетя Цисси, — зажмурившись, жалко выдохнул Тео куда-то ей в шею.       Она пахла так же, как когда-то давно, тогда, когда все было хорошо. Солнце заливало зеленый ковер вокруг мэнора, в кудрявых волосах запутался ветер. Маленький мальчик собрал одуванчики и бежит навстречу пасмурному небу, ласковому в глазах той, кого случайно зовет «мама» — если приезжает на лето и иногда дома: в пугающие грозовые ночи, если не успел уснуть. Под веками печет беспощадно — лето ведь. Жарко.       — Кто же знал, что все будет так? — бессильный, срывающийся вопрос в волосы. — Кто же знал? Теперь и Реми у меня забрали…       И Нарцисса зарыдала в голос.