Перчатка миру

На каждом пике находился комплекс, занимавший большую часть пригодной для строительства и эффективного использования земли, которой в высокогорье всегда было мало. Например, на Сяньшу и Байчжане, которые являлись главными ударными силами школы, существовали тренировочные площадки на все случаи жизни, а также тюремные комплексы, в недрах которых содержались самые опасные преступники. Цяньцао располагал обширными медицинскими комплексами, а также целыми полями, засаженными лекарственными растениями. На Цинцзине же находилась Библиотека, построенная в лучших традициях китайских дворцов, которая больше напоминала небольшой городок. За века фанатичного стремления к знаниям во всех их проявлениях — от владения мечом до ткачества — на пике собралось столько книг и свитков, что для некоторых разделов библиотеки иногда приходилось выделять целые здания, и немалые. Ву Баофа дала этому явлению звучное и меткое описание: «Наши книги когда-нибудь выселят нас из дома». Сказала женщина, чьи плодотворные научные изыскания добавили целое здание к этому богатству. На подобное Шэнь Цинцю претендовать не мог, однако поразмыслить над оптимизацией хранения было неплохой идеей. По дороге встречались как адепты самого пика, так и гости с других, чьё присутствие подчёркивало ещё одну характерную особенность Тихого Пика. Так же, как местные заклинатели стремились к сохранению и умножению знаний, они стремились и к их распространению. Поэтому ограничения на доступ к библиотеке Цинцзин были значительно мягче, чем на других пиках. Если говорить о корпусах, не связанных с заклинательством, их практически не существовало. Здания, посвящённые научным изысканиям и литературе, были общественными местами. Одних привлекали чудеса поэзии и прозы, способные удовлетворить любой вкус и придирчивость читателей. Другие искали ответы на вопросы о том, каков мир вокруг них и почему он устроен именно так. Третьи стремились понять смысл бытия и законы человеческого общества, обращаясь за советами к мудрецам-философам всех направлений. Четвёртые стремились приоткрыть завесу тайн истории. Пятых влекли числа, точные науки и самые разнообразные ремёсла. И, конечно же, нельзя забывать о тех, кто приходил сюда не ради знаний, а ради новых знакомств. Эти стены и переулки хранили бесчисленные хитросплетения людских судеб. Шэнь Цинцю подобная атмосфера очаровывала до крайней степени, чего нельзя было сказать о его предшественнике, которого вечно снующая разношёрстная толпа порядком раздражала. Впрочем, щупальца его недовольства ещё не успели запятнать этот памятник науки и просвещения, как это произошло позже по сюжету книги, и мужчина мог быть спокоен. Прогуливаясь по живописным переулкам, Шэнь Цинцю наткнулся на павильон, посвящённый заклинателям тени, статую Му Юаня перед входом и даоску в лазурных монашеских одеждах. Женщина была уже не молода; её чёрные волосы, собранные в простой, но элегантный пучок, пересекали серябрящие пряди седины. Похоже, это была учёная Си-Дао, которую пригласили ради обмена опытом, но сейчас леди чисел интересовала вовсе не она, а статуя старейшины. Да так, что, задумавшись, женщина совершенно не заметила шагов. А вот Шэнь Цинцю решил, что не прочь ответить на пару вопросов и завести приятное знакомство — времени у него хватало.

***

Си-Дао неспешно прогуливалась среди павильонов библиотеки, давая отдых уставшему от долгого сидения телу, и восхищалась сдержанной красотой этих мест, пока не наткнулась на странную, причудливую статую возле одного из павильонов. Она изображала статного заклинателя в одежде древности, у чьих ног лежал переломанный клинок. В его руках был кинжал, а на шее и приоткрытых кистях — странные отметины. Женщина была математиком, искусство и история её мало занимали, но даже она могла с уверенностью сказать, что так обычно заклинателей не изображают. Кожу праведных всегда сравнивали с белоснежной, чистой бумагой, и всё, что на ней казалось инородным, было абсолютно чуждым. Первой шальной мыслью было подозрение, что изображённый человек связан с чем-то нехорошим. Пусть Си-Дао знала о чёрных заклинателях ещё меньше, чем о праведных, но такие отметины хорошо вписывались в образ отступников, презревших мораль и закон. «Но стали бы небесные воины отдавать дань почтения подобной грязи? Что-то не сходится…» Приведя мысли в порядок, Си-Дао наконец заметила проблему, которая преследовала её на протяжении всей поездки на Цинцзин: ей было мало известно о заклинателях. Как выяснилось, стихи и романы в массе своей создавались людьми, имевшими весьма смутное представление о предметах своего восхищения. Небесные воины на проверку оказались куда человечнее, и их общество, искусство были гораздо сложнее и разнообразнее, чем Си-Дао привыкла думать. Вероятно, символы на теле заклинателя были такой вещью, которая по каким-то причинам не стала частью народной молвы. Женщина постояла ещё немного, колеблясь, стоит ли зайти в здание, но планирование победило любопытство. Если бы она тратила время на разъяснение каждого вопроса, касающегося хозяев этих мест, у неё не хватило бы времени на свою главную цель. Врезаться в чьё-то плечо и повиснуть на сильных мужских руках, спасших её от последующего падения, было последним, чего ожидала Си-Дао. Неожиданный спутник и спаситель бережно поставил её на ноги и сделал шаг назад, давая возможность рассмотреть себя. Шэнь Цинцю было совестливо за перепуганную женщину; старая дурная привычка подкрадываться к людям без задней мысли дала о себе знать. Увы, сколько мужчина не боролся с собой и этой манерой, она была неискоренима. Но всё же он не мог не усмехнуться внутренне: прекрасные дамы, норовящие упасть вам в объятия, в этом мире найдут вас даже если вы не пытаетесь играть героя-спасителя. Достаточно быть придурком, вечно забывающим сигнализировать о своём появлении рядом с человеком. Спутником оказалась Лорд Шэнь, хозяин горы, с которым Си-Дао посчастливилось встретиться лишь по приезду. Встреча была не более чем данью традициям, и более лорд не заинтересовался гостьей, что было в его праве. — Прошу прощения, что подошёл так незаметно, вы не зашиблись, госпожа Си-Дао? Женщина уважительно склонила голову перед почтенным мастером и начала свою речь. — Вашими заботами я цела, приветствую, лорд Шэнь. — Надеюсь, ваше пребывание на пике плодотворно, но не ожидал вас встретить в этом крыле. Женщина представляла собой интересный экземпляр учёной-математика и даосской монахини по совместительству, пусть и не пользовавшейся признанием. В этом мире наукой могли заниматься лишь две категории женщин: монахини и заклинательницы. — Вы правы, глубокая древность никогда не вызывала у меня интереса, и здесь я лишь прогулялась. Даже от сокровищницы, которая представляет собой ваша библиотека, спине нужен отдых. Эта скромная с годами не молодеет. — Нагрузка на тело так же важна, как и нагрузка на ум. Поощрять подобное важно, — Шэнь Цинцю вспоминал, как ему приходилось выпроваживать на свет божий друзей-книголюбов посреди очередного запойного чтения. — Вас заинтересовала статуя старейшины Му? — Не истолкуйте мой интерес превратно, но изваяние... ничего подобного мне встречать не доводилось. Си-Дао, разговаривая с хозяином горы, в очередной раз убедилась, что слухам верить — глупое занятие. Злая молва рисовала образ высокомерного человека, подверженного гордыне и разврату. Женщина же встретила всего лишь гордого заклинателя, который, пусть и несколько отчужденный в первую их встречу, тем не менее вел себя вежливо и был приятным собеседником. Сейчас же лорд и вовсе вел себя как радушный хозяин и производил самое благостное впечатление, на чьем фоне даже неожиданное приближение меркло и не портило общей картины. Кроме того, монахиня встретила одного заклинателя, куда более подходящего под слухи о Лорде Цинцзин, чем он сам. Краснеть и извиняться за одного из старейшин первого пика пришлось уже хранителям библиотеки. Чуть позже после самого происшествия Си-Дао невольно услышала неформальный разговор тех самых хранителей, её не заметивших. «Совсем старик спятил на четвёртой сотне лет, на гостью глядит как на грязь, просто потому, что она простой человек! Даже из совета старейшин попросили на выход, а он совсем не сделал выводов. И ещё пришёл портить доброе имя честным людям, как нарочно.» Иными словами, людскую молву нужно брать во внимание, но быть к ней всегда насторожённым. Она может быть как важным предупреждением, так и гнусным наветом. — Порой мне кажется, что в этом месте три извечных вопроса: мало книг, вероломные лестницы и статуя почтенного старейшины. Изящный веер прикрывал половину лица, но женщина была уверена, что за экраном скрывалась усмешка. Женщина сдержанно улыбнулась краюшками губ, а почтенный мастер тем временем продолжил свой рассказ. — Статуя изображает Му Юаня, старейшину заклинателей тени и героя Войны Черного Рассвета. Последним из его свершений было сражение в одиночку с демоническим королём из рода священных демонов. Даже будучи загнанным в западню с переломленным мечом и совершенно выбившимся из сил, старейшина не сдался. Решающий удар был совершен из последних сил тем самым кинжалом, который вы можете видеть. Кинжал на самой статуе был достоверным, скульптор изучал сохранившиеся эскизы кузнеца для этого. Но Шэнь Цинцю не стал прерывать пафосную речь ради таких деталей, интересных только специалисту. — Доблестный воин и выдающийся лидер заплатил за победу собственной жизнью, но его жертва не была забыта. В голове мужчины звучало неподдельное восхищение, и если признанный мастер был впечатлён, что уж говорить о Си-Дао. Женщина пребывала в благоговении перед сошедшимися в бою стихиями, облечёнными в плоть и кровь. Шэнь Цинцю стоял в некотором ступоре, наблюдая за даосской, почти религиозный трепет, который обычные люди испытывали перед заклинателями, его немало смущал. Однако говорить людям, что он простой человек, было бы лгать напропалую, а религиозному сознанию проблематично не выплясывать танцы с бубном перед превосходящим и непостижимым. С заклинателями, с их довольно модерновым мышлением за что можно сказать спасибо литературе как таковой, и, так уж и быть, немного Самолёту, было иметь дело проще. — Хотя с демонами этому человеку пришлось бороться поневоле. Долг, который эти люди на себя взяли, совсем иной. Заклинатели тени из глубины веков, от которой остались лишь легенды, в которых правду от лжи почти невозможно отличить даже мудрейшим, ведут извечную борьбу с силой, многим страшнее любого демона. Последних можно сразить или, на худой конец, договориться, Мглу же можно лишь сдерживать, но она фундаментально непобедима. Си-Дао слушала легенды о призрачных всадниках, которые губят на своём пути всё живое — животных, насекомых, растения и саму землю; всё обращается в прах и становится бесплодным. Однако она не была уверена, что они с лордом думают об одном и том же. — Вы имеете в виду всадников погибели, лорд Шэнь? — Одна из многих легенд о Мгле, однако это лишь образный, оттого и неточный, пересказ происходящего. Впрочем, мне доводилось читать несколько недурно написанных поэм о призрачных всадниках. Не стоит воспринимать их как заслуживающий доверия источник. Мой вам совет: если не знаете, сталкивался ли автор с описываемым, не берите на веру ни слова. — Благодарю за совет. После пребывания на пике я могла убедиться, что многие мои представления о Цзянху не более чем сказки, о чём до сих пор помыслить не могла. Впредь я буду более внимательна к чужим словам, пусть ложь в них сокрыта не со зла, а по незнанию. — Чем больше человек знает о мире, тем меньше он встретит бед на своём пути. С этим было невозможно не согласиться, и Си-Дао ответила лорду в тон. — Глупость своя или чужая сгубила больше людей, чем злая воля и жестокость. Шэнь Цинцю кивнул в ответ и продолжил. — Возвращаясь к Мгле, в сущности этот ужас подобен антиподу ци, её губящий и не терпящий полумер по отношению к себе. Те символы, что вы видите на статуе, — единственное против Мглы оружие, благородная жертва, отданная ради сохранности нашего несчастного мира. Кожа на предплечье и так была оголена, и оставалось лишь проявить находящиеся на ней символы. Шэнь Цинцю искренне порадовался, что всё получилось с первого раза. Прилюдно оконфузиться неудачными попытками было бы крайне досадно, и это было очень мягко сказано. Женщина задумчиво осмотрела его руку, а затем перевела взгляд на статую, размышляя о столь высокой цене за тихую службу. Столь благородные люди, о которых она слушала лишь мельком — это казалось такой несправедливостью, о чём она и поведала своему собеседнику. Лицо мастера в раз стало предельно серьёзным, если не сказать мрачным. — Братство всем сердцем верно своей благородной ноше и считает публичность помехой. Тон лорда не оставлял сомнений в двух вещах: он знал много и именно поэтому полностью поддерживал линию поведения этих удивительных людей. И Си-Дао не видела причин не верить знающему человеку. — Какая самоотверженность… У женщины не хватало слов, чтобы выразить своё почтение этим совершенно невидимым до того людям, которые долг перед самим миром поставили выше признания. Шэнь Цинцю же внутренне усмехался, ведь рассказывая об этих людях, он говорил лишь полуправду. Заклинатели в большинстве своём отличались рыцарским менталитетом, в котором защита слабых являлась само собой разумеющимся. Но даже у них чувство самосохранения присутствовало в изрядном количестве. Люди, готовые на изменения собственного тела и ведущие танго со смертью, не могли быть никем, кроме фанатиков. В конце концов, даже среди обычных заклинателей, людей не робкого десятка, далеко не каждый добровольно свяжется с Мглой. Заклинатели тени были фанатиками среди фанатиков, эти люди несли тяжкий крест и умудрялись не считать его таковым, прося взамен минимальный финансовый минимум, но зато требовали, чтобы нос не совать в их дела. И дураков спорить не было, ибо разрушающие силу Мглы понимали её в должной мере, и вставлять палки в колёса её стражников была худшей из возможных идей. Если просят не лезть, то нужно не лезть и задавать вопросов. А ещё вечное дыхание смерти выработало у этих людей одно из двух: ироничное отношение к жизни, или же чёрный юмор как защитные реакции шатающейся психики. Да, читателям они полюбились как самоотверженные чудаки, которые всегда были сами себе на уме. Но их соседям по миру подобная манера поведения часто мешала увидеть настоящее благородство. Поэтому Шэнь Цинцю решил, что небольшая помощь в поддержании доброго имени всё же не повредит. – Лорд Шэнь, получается, вы один из этих заклинателей? – Нет, госпожа Си-Дао, я иду тропой меча, а не тени. Ведь к любому виду самосовершенствованию нужна не только воля и стремление, но и природная склонность. Но по древним договорам о союзничестве Братство Тени наносит урезанный вариант символов на некоторых адептов пути меча. Заклинателей тени всегда было крайне мало, не так-то много найдётся людей, в которых склонность к этому ремеслу и достаточное бесстрашие сходятся. И посильная им помощь всегда приносила множество благ. Шэнь Цинцю также лукавил об происхождении своего массива, аккуратно переключившись с личного на общее, но подробности злоключений оригинала, не то что Си-Дао, большинству коллег знать было незачем. А учёная тем временем внимательно и с почтением смотрела на статую, пытаясь уложить в голове массу новой информации. Шэнь Цинцю не молодая дама понравилась ему, и пусть её пиетет смущал, он не переходил в раболепие, да и женщина была умна и сообразительна. Но, как бы то ни было, беседу придётся отложить — мужчина всё же шел заниматься делами. – Надеюсь, я утолил ваше любопытство, но сейчас вынужден покинуть вашу компанию, дела не ждут. – Благодарю за внимание к этой скромной, и не смею вас более задерживать. – Хорошего вам дня, госпожа Си-Дао. –Хорошего дня лорд Шэнь. Более бесстыдная особа наверняка бы напросилась на личную встречу, но для самой Си-Дао разговоры с хозяином горы были лишь приятным дополнением. Возможность поработать с архивами, которые затмевали любые императорские собрания, была бесценным даром. Могущество секты было таковым, что их не тронули ни пламя войны в мире людей, ни битвы в Цзянху, сохранив тем самым из глубины веков бесценные труды и документы. И при этом они вовсе не смотрели волком на тех, кто хоть краем глаза заглядывал в сторону их сокровищ. Напротив, добровольно избрали себе роль хранителей, сохраняя и приумножая научное знание и искусство, что было бы невозможно без обмена опытом. За это пик Цинцзин любили и благоговели перед ним любой учёный муж и дева. Такая бесстрастная любовь к наукам ради них самих, от людей, наделённых большой властью, была чем-то возвышенным, неземным. Более того, заклинатели часто спонсировали талантливых, но не обладающих деньгами учёных, и оказывали поддержку исследователям во время экспедиций. Иными словами, заклинатели были верны себе и ставили талант и ум выше социального статуса. Но очевидно, что такие благородные люди не станут терпеть возле себя дурных людей, и потому требования к моральному облику часто имели больший вес, нежели всё остальное. Си-Дао уже на пике Цинцзин и, более того, её скромные труды, которые она усердно переписывала перед поездкой, благосклонно приняли. Дав весьма высокую оценку, их разместили среди остальных работ на весьма почётное место. Её изыскания, как надеялась женщина, послужат потомкам. О большем просить было бы неуважением к радушию хозяев.