Перчатка миру

Последние недели были чередой неудач, тревог и странностей, с которыми Мин Фань совершенно не знал, что делать. Неприятное чувство для человека, который с юных лет находил ответы и решения почти для любой ситуации. Поэтому наставник и выбрал его главным учеником, но сейчас юноша мог только находиться в растерянности. Началось всё с болезни наставника — в ней самой не было ничего необычного. За силу заклинателям часто приходилось платить не редкими искажениями ци и игрой со смертью. Тем более это касалось человека, который начал свой путь без чьего-либо присмотра. Мин Фань не подчёркивал это обстоятельство вслух, однако умел делать выводы из общеизвестных фактов и личных наблюдений. Всё, как учил шицзунь, а юноша был хорошим учеником. Молодость наставника многое говорила о нём и о важности должного обучения. Шицзунь, вне всякого сомнения, был одной из ярчайших звёзд своего поколения и обладал непревзойдённым природным даром. Не было иного объяснения, как можно без какого-либо наставления создать неплохое золотое ядро и выйти на путь равновесия. Кладя руку на сердце, Мин Фань признавал, что ни он, ни его соученики на подобное не способны. Но самородки на то и самородки, чтобы быть почти нереальными со стороны исключениями. Однако шицзунь не прошёл Вознесение, чтобы быть непогрешимым. И какие-то огрехи в процессе формирования всё же были допущены. Но, к чести наставника, даже так они вовсе не помешали ему считаться могущественным бессмертным. Тем не менее Мин Фань не мог не задаваться вопросом, какой могла бы быть сила этого человека, найди его заклинатели ещё ребёнком, а не ровесником юноши. Этим человеком ученики не могли не восхищаться и мечтать достичь таких высот. Странности начались после пробуждения, когда шицзунь стал проявлять беспристрастное отношение, если не сказать мягкость, к людям, которых раньше на дух не переносил. С главой школы провёл за чаем обаятельную беседу, и можно было бы назвать её дружеской, если бы не знать, о ком идёт речь. Очень хотелось узнать её суть, ведь ничего подобного на памяти Мин Фаня никогда не происходило. Младшие адепты, которые могли бы утолить любопытство учеников, тоже ничего подобного не припоминали. И это сильно сбивало с толку всех, кто был осведомлён об этой беседе. Не в нравах шицзуня было льстить или любезничать с неприятными ему людьми, каким бы положением они ни обладали. Глава школы был тому ярким примером. Не вслух будет сказано, но Мин Фань понимал: для такой прямоты нужны не только положение, но и личное мужество. Мужество, которое самому юноше сопутствовало далеко не всегда. И да, ученик немного завидовал своему учителю. Но если бы странности ограничивались только этим! Личное отношение главы пика к окружающим ровным счётом не было делом Мин Фаня. Его делом было тихо удивляться и не задавать старшим вопросов. Хотя в следующей ситуации наставник был совершенно ни при чём. На третий день после пробуждения шицзуня произошла история, оставившая на память Мин Фаню некрасивый шрам. Это была ситуация с злополучной подвеской и зверёнком, с которым Нин-шимэй возилась как с убогим, не иначе. В запале гнева Мин Фань ни на мгновение не сомневался, что зверёныш каким-то образом раздобыл оружие. Но, спокойно обдумав ситуацию позже, он в который раз убедился, что горячая голова — советчик негодный, и он ошибся. Ло Бинхэ просто не смог бы разогнать клинок так быстро и точно, чтобы ранить нескольких человек за столь короткое время. Не то чтобы Мин Фань собирался забывать и прощать то, в каком виде предстал из-за зверёнка перед нежной шимэй. Но, возвращаясь к делу, выходило, что ему помогли. Но кто? И почему именно таким образом? Никто из учеников, кроме находившейся рядом в тот момент Нин Инъин, не стал бы заступаться за Ло Бинхэ. Старшим же не было смысла таиться — у них были все права прервать драку учеников. Мин Фань не видел людей, которые стали бы помогать зверёнку скрытно, однако они, вопреки здравому смыслу, существовали. Юноша не мог не задаваться вопросом, чего он ещё не знает о родном пике. А после ученикам объявили, что наставнику вновь нездоровится. Но Тан Вэй, последняя из них, кто видел шицзуня перед «болезнью», горячо клялась, что тот был в полном порядке и пребывал в хорошем расположении духа. Она терялась в догадках, что могло случиться за пару часов, раз понадобилось придумывать легенды об отсутствии шицзуня. Именно легенды, ведь, хоть бессмертные и могли слечь с лихорадкой, но не два раза за неделю — да ещё под присмотром лекарей и приближённых! Это и Тан Вэй, и Мин Фань понимали с кристальной ясностью. Впрочем, разобраться в ситуации они не успели, ведь тем же вечером им объявили, что завтра же они отправятся на миссию в ближайший город. Разговоры тут же прекратились — стало не до них. Отправились они на задание с самого утра в сопровождении госпожи Бай. О собственной глупости, проявленной на задании, поэтому мысли вернулись ко второму «недугу» наставника. Когда они вернулись два дня спустя, шицзунь всё ещё оставался «болен». Переживая и испытывая любопытство, Ши Таомао подбил его и Тан Вэй навестить учителя. И если бы Би Вэньцзин не проходила мимо и не остановила их, они трое рисковали бы попасть в очередную переделку. Как выяснилось, в покои шицзуня было строго велено не пускать никого ниже рангом мастеров залов. Исключение составлял лишь его личный слуга. Кроме того, шимэй поделилась крайне любопытными слухами. Лекарей возле лорда почти не было видно, к тому же они не задерживались надолго. Вместо этого от наставника ни на шаг не отходили лорды Ваньцзянь, нынешний и прошлый, сменяя друг друга. Мин Фань в первый раз слышал, что кузнецы занимались чем-то подобным. Сам тревожась за учителя, к которому пускали очень немногих, он старался поддерживать остальных. В очередном нервозном ожидании вестей прошло ещё два дня. Слова одного знакомого младшего адепта о том, что их лорд в порядке и прекрасно себя чувствует, были как камень с плеч. Так же он с недоумением сообщил следующее: лорд Вэй на ночь остался в гостевых покоях дома учителя. Наставник по своей натуре был одиночкой, людей привечая лишь изредка, а гостевые покои пустовали всегда. И пусть не ученику совать нос в дела, не просто учителя, но и хозяина пика, Мин Фань не мог отделаться от одной мысли. Нрав может изменяться с течением времени, но резко — в исключительных случаях. Целители душ сравнивают нрав человека со зданием. Можно ли дом перестроить? Безусловно, однако это постепенный процесс. А некоторые вещи изменить вовсе невозможно, иначе ты рискуешь сломать строение. И резкие перемены, как и при серьезных перестройках, начинаются с разрушений и потрясений. И юноша даже не мог представить, что случилось с наставником, раз он идет на столь неожиданные поступки. Ворох вопросов последних дней вовсе не был подспорьем, а лишь плодил версии, из которых не выходило ничего путного. Всё звучало излишне натянуто и неправдоподобно. Мин Фань так и остался со своими терзаниями, когда подошёл к беседке. В ней он и Тан Вэй решили отдохнуть после занятий и обсудить недавно прочитанный роман. В этот момент их настигло сообщение о том, что шицзунь желает видеть своего главного ученика. При приближении Мин Фаня ожидала забавная картина. Тан Вэй наматывала круги по просторной, светлой беседке, с головой выдавая своё смятение. Но стоило ей заметить чей-то силуэт шицзуня, как она мгновенно, чинно и элегантно села на скамейку, будто и не было ничего. Мин Фан посмеялся над этим, но решил не поддевать девушку на этот счёт, ведь повод для беспокойства у неё был весомый. Демоницу под собственным носом они проглядели и поставили одну из них под удар, не смогли защитить. Иными словами, наставник был в праве назначить задание более суровое, чем дополнительные занятия и исследовательская работа. – Мин-шиди, насколько всё плохо? Юноша решил озадачить шицзу и просто протянул ей список книг. По удрученному взгляду становилось понятно — только воспитание мешало подруге застонать в голос. – И это поверх отработок, спать мы точно не будем! Впрочем, это нам наказание за безделье и невыученные уроки. – Лучше шицзу, прочитать книги — лишь половина задания. – Групповая работа? – неуверенно спросила девушка. – Да, но я не хочу повторяться дважды, пойдем поищем остальных. Хотя задачка нас ждет весьма любопытная. Тан Вэй чуть посмеялась, спокойствие шиди передалось и ей, отогнав охватившую тисками тревогу. Хотя девушка и подозревала, что друг, по своему обыкновению, держит лицо, дабы не тревожить остальных. Впрочем, в данный момент девушка была за это благодарна. Ровно как и знала, что убедить шиди так не делать в большинстве случаев — бесплодный труд. Мин Фань был в равной степени гордым и заботливым юношей, и потому вел себя, как вел. Но к его чести, он знал свой предел, ровно как и был готов признать, когда действительно не справлялся с ситуацией. Нужен был для этого лишь небольшой толчок, но для этого у него и были она и Ши Тинмао, которые были хорошими товарищами и прекрасно читали Мин Фаня. – Я была бы в крайнем удивлении, будь она иной. Сам вспомни, наше недавнее блуждание в лабиринтах библиотеки ради одной единственной книги по весьма смутному описанию. Но нашли же, справимся и с этим. За рассудительное жизнелюбие и находчивость Мин Фань шицзе искренне уважал и знал, что эти чувства были взаимны. Обратили они друг на друга внимание в первый раз, стоя за спиной молодого мастера. Двенадцать лордов, только сменивших своих наставников, выбрали своих первых учеников. Дети с трепетом смотрели на величественные фигуры и надеялись, что приглянутся возможным наставникам. Счастливчиков было немного, требования у прославленной школы были высокими. И с тех самых пор они были неразлучны. Мин Фань с теплотой вспоминал о той немного взбалмошной, нескладной девочке с огромными медово-карими глазами, которой была шицзе. Десяток лет спустя дева остепенилась, превратившись в женщину с живым умом, горящим вечным любопытством взглядом и красивой фигурой. Это могла бы быть история о вражде или любви, но жизнь часто прозаичнее и сложнее книг. Старшие ученики стали лучшими друзьями и надёжной опорой друг для друга. Они слишком ладили, чтобы быть непримиримыми соперниками, но вместе с тем совершенно не вписывались в чаяния о личной жизни друг друга. И как знал Мин Фань, подруга явно была того нрава заклинательницей, для которой брак — идея, значащая не так много. И, вероятно, если бы не Инъин, он был бы солидарен с подругой. Но и без трепетных сердечных чувств друзья были неразлучны в радости, трудностях, промахах и достижениях, и перед этим никакие ссоры не были страшны. – Шицзе полностью права, и не с таким справлялись. А пока не знаешь ли ты свежие вести? – Столько произошло, шиди, а даже рассказать некогда было! У Мин Фаня загорелись глаза, и он принялся слушать шицзе во все уши. Шли они окольными тропинками, дабы не привлекать внимания старших откровенными сплетнями. Разговоры о принятии в качестве внешнего ученика молодого наследника клана Сун шли уже давно, и переговоры, похоже, подходили к концу. Шицзунь был готов дать окончательный ответ. Глава секты славился мелочным и склочным характером, а их раздор с шицзунем был печально известен. Мин Фань и Тай Вэй дружно согласились, что ноги кого-угодно из окружения подобного человека наставник не допустит рядом с собой. И ученики вовсе не были в восторге от такого потенциального соседства на ближайшие полтора года. После такого можно начать проситься к целителям душ. Кто по доброй воле на такое согласится? Им и одного дикаря, взятого на пик по капризу шимэй, хватало с головой. Тщетность попыток вытащить из грязи репутацию, собственноручно туда оброненную, вызывала злое веселье. Поделом было этому варвару, по недоразумению названному благородным заклинателем. Обитателям Байчжань было свойственно гораздо больше чувств приличия и утонченности, чем нынешнему клану Сун, а ведь упрямым мечникам было далеко до образцов этих благодетелей. После того как речь зашла о вестях из родного дома, больше говорила шицзе. Ведь была младшей из шести дружных сестёр. Пусть воля судьбы раскидала сестёр Тан, но их всё ещё связывала красная нить. Мин Фань этому всегда удивлялся, даже его младшие сестры, ещё живущие под родительской крышей, не отличались такой сплочённостью. Ещё больше чужим им был брат, который дома появлялся пару раз в году. В итоге Мин Фань каждый раз с интересом слушал о дворцовых игрищах, монастырской жизни или же возмущался вместе с шицзе на мужа одной из сестер, который совершенно не чтил свою жену. Эти рассказы никогда не были нудными. Самому же Мин Фаню в данном случае рассказывать было почти нечего, он мало общался с семьёй. Да и отец был лишь мелким чиновником, хоть и знатных кровей. Закончив пересказывать сплетни императорского гарема, Тан Вэй вдруг стала резко задумчивой и сказала: – Эх, живя в покое, забыть не сложно, какие страсти кипят вокруг. Мин Фань в ответ усмехнулся, хотя больше не из-за самих слов, а потому как часто им приходится их повторять. – И не говори. Вырастая в умиротворённости заклинательской секты, действительно очень легко было забыть, что осколки некогда единой империи раздирают распри. Все мнят себя наследниками и собирателями былого царства. Но об этом молодым людям напоминали лишь письма и редкие поездки в родные поместья. Пусть они и были отпрысками знатных семейств, для них дворцовые игры и войны всегда были досужими разговорами. Жители Цзянху за царством смертных приглядывали и оберегали его как зеницу ока, но исключительно от духовного мира, превосходящего обычных людей силы. Все попытки заклинателей защитить людей друг от друга и от самих себя издревле кончались плачевно. Этому Мин Фаня и Тай Вэй учили как родители, так и наставник, и им даже в голову не приходило оспаривать это и лезть не в своё дело.