Monster

      Весна задерживалась. Серые, косматые тучи, разорванные ветром, низко неслись над Полисом, время от времени скрывая за собой вершину Башни. Даже огромные стаи белых гусей, на которых Командующий предпочитал традиционно охотиться на балконе с помощью винтовки, не появились в обычную пору. Либо миграция на север сместилась в более западные районы; оттуда приходили вести о солнечных днях и зеленой траве для выпаса. А в Полисе даже сезонные деревья всё еще ждали тепла, хотя восковые почки на мокрых ветвях, напитанные смолой, набухли и готовы были лопнуть в первый же погожий день.       Уныло поглядывая на горизонт, то и дело мутнеющий и исчезающий под очередной тучей, Хеда ковырял вилкой землю в горшках. Почти все его цветы погибли за зиму, принесшую сырые и холодные восточные ветра, и теперь он пытался их реанимировать. Растения он любил: в отличие от людей они были просты в требованиях и молчали, даже когда умирали. А цветение множества красок, напоминало ему о доме.       В пустыне Санкру после редкого, но сильного дождя, обрушивающегося на дюны раз в три или пять лет, через неделю всё пространство до горизонта покрывал разноцветный ковер из низких цветов-однодневок. Густой, медовый запах наполнял влажный воздух и над каждым цветком суетливо вились откуда-то взявшиеся насекомые. Пустынные белки и зайцы, не таясь охотников пировали, пользуясь мимолетными дарами дождя. Так пустыня превращалась в рай ровно на месяц. Потом жара и суховеи испепеляли отцветшие растения, и развеивали их прахом по песку. Сброшенные семена, смешанные с песчинками и носимые странствующим ветром по дюнам, оставались ждать следующего дождя.       Именно такой цветущей Малахай запомнил Санкру в тот день, когда его уводил из дома Хранитель на обучение в Полис, чтобы сделать из него послушника. После такой красивой пустыню он ни разу не видел, хоть и бывал там довольно часто. Вспоминая те события, он только недавно понял, что тем Хранителем был Титус. И на резонный вопрос, почему этим банальным делом занимался именно действующий Хранитель Пламени – Титус ответил, что только он знал безопасную дорогу к плато, через Мёртвую зону, где располагался единственный жилой город пустынников. Остальных подробностей: как, почему и зачем он там шастал раньше, выяснить не удалось. Титус уходил от ответа и переводил тему разговора.       Сейчас он сидел в кресле, с увлекательной книгой в руках и читая, наблюдал за Командующим. Хранитель старался как можно больше времени проводить с Малахаем, чтобы не упускать его из виду. Стоило расслабиться, как Хеда скрывался из Башни в трущобы Полиса, откуда его удавалось выловить, в лучшем случае, через сутки, а то и двое. Как ни старался Титус, но тайное убежище в городской помойке ему так и не удалось найти. Просто в какой-то момент, к караулившему Хранителю, тихо как призрак подкрадывался пустынник, и они вместе шли в Башню. Ругаться было бесполезно: он делал это снова и снова, стоило только отвлечься на минуту.       На зиму, в Полисе оставалось не так много народу: всё-таки город использовался чаще, как торговая площадка и резиденция Командующего, если нужно решить какие-то проблемы между кланами или людьми. И последним лично должен был заниматься Малахай.       Небольшие споры, как например, чья-то убежавшая свинья пожрала огород, а хозяин отказывается компенсировать ущерб, мотивируя тем, что надо лучше огораживать капусту - Титус решал сам. И назначал взыскание обоим от имени Командующего. Но на более тяжкие и неоднозначные проступки, нужна была воля Хеда. Особенно репутация Шейдхеды. Многие острые вопросы, решались только одним его присутствием, даже когда он молчал. И смотрел матом.       Чем длиннее становились дни, тем беспокойнее становился Малахай. Не смотря на погоду, он всё чаще находил время, чтобы выйти на балкон и подолгу глядел на запад. Его поведение несколько изменилось еще прошлой осенью: следствие ли это разгрома боевого отряда под горой Везер, где Командующий потерял сразу полсотни гона, а остальная часть погибла спустя месяц от загадочной лихорадки, или была иная причина, но Малахай стал еще более нервным и подозрительным.       Масла в огонь подливали жалобы Хранителей, всё еще настаивающих об изменении правил Конклава и обучения послушников-найтблид. По их мнению, они опасались того, что несмотря на обучение в клане боевым навыкам, у будущего Командующего может не хватить мудрости справедливо править всей Конгеда. Давние подозрения Малахая, что его просто хотят грубо сместить и заменить более предсказуемым вождем, подтверждались.       Уже сейчас, фавориткой многих была Луна ком Флокру, показывающая лучшие результаты в контрольных спаррингах. Её брат-близнец, замеченный в более углубленном изучении свитков, чем в тренировках, заметно уступал.       Инициативные Хранители поставили ультиматум: либо найтблиды обучаются в Полисе при храме и познают все тонкости правления кланами, либо должен быть установлен срок правления Командующего и перечень правил, на чем его власть заканчивается. Никто из них, якобы, не хотел, чтобы оказалось так, что Пламя было передано недостойному победителю Конклава, знающему только как сражаться.       Намек был понят однозначно.       На принципиальные вопросы, Хеда отвечал точечными карательным акциями. Пятерых, особо настойчивых Хранителей, посмевших поднять вопрос о не компетенции Командующего в присутствии послов кланов, он казнил лично. Изуродованные в тюремных ямах тела, привязанные к деревянным крестам, всё еще оставались на центральной улице, ведущей к Башне, как напоминание о том, что Командующий не терпел инакомыслия.       Но Малахай и не думал останавливаться на достигнутом. Под горячую руку попали еще несколько послов с семьями, которые, по его мнению, слишком активно поддержали изменников. Расправа была скорой. Трупы он запретил отправлять по кланам для ритуального погребения, приказав вывесить их на столбах за воротами Полиса. Для стращания путников. Недовольство действиями Командующего росло, но люди теперь опасались что-либо высказывать ему напрямую, шепчась между собой.       Титус уже задумался о том, что возможно слишком строго поступил с Малахаем, запретив ему общаться с кхалом Ником, если, конечно, он послушался его. Присутствие друга могло бы смягчить характер. Что-то подсказывало Хранителю, что между Хеда и кхалом что-то произошло, иначе он не стал бы так пристально смотреть на запад в явном ожидании.       — Как успехи? – спросил Титус и быстро лизнув кончик пальца, перелистнул страницу. Покрутив горшок в руках, Малахай вытряхнул с него грунт с балкона и постучал о край кулаком.       — Всё сдохло, — ответил Хеда и поставил пустой горшок в держатель. Несмотря на то, что он по-своему любил цветы – они его нет. В отсутствие Командующего, на балконе разрастался настоящий цветник. Но стоило ему вернуться, цветы, в большинстве своём, гнили и увядали. Причина крылась скорее в слишком активной «любви»: Малахай, как настоящий пустынник, щедро уливал растения водой с подмешанной в неё, всякой дрянью, вместо удобрения.       Мешать ему экспериментировать Титус не стал: пусть лучше он издевается над цветами, чем над людьми.       Особой гордостью Малахая был алоэ, выросший до невероятно гигантских размеров и даже зацветший. Его корни пробили горшок, и как кишечные черви свисали вниз, туго обвивая арматуру. Отзывчивое растение впитывало все, чем его поливал Командующий. Даже простого плевка в его сторону хватало, чтобы продолжать расширяться до тех пор, пока кусок бетона, до этого служивший ему подпоркой, не треснул и алое, вместе с горшком и куском арматуры не полетел вниз. По счастью, никого под Башней не оказалось, а спустившийся Малахай еще час собирал размозжённые останки своего зеленого детища и показательно страдал.       Теперь его новым растительным фаворитом стал неубиваемый фикус душитель.       В двери покоев Командующего постучались и сразу за стуком, раздался голос дежурившего гвардейца:       — Heda, флаги Ингранрона на горизонте.       Малахай выпрямился и перегнулся за ограждение балкона, выглядывая эти флаги, но ничего не увидел.       — Их там нет! – раздраженно ответил он, выходя с балкона и быстрым шагом пересек комнату, дергая на себя двери. Там стоял гвардеец с невозмутимым видом.       — Они в часе езды до Полиса, Heda. С юга.       С совершенным спокойствием гвардеец выдержал долгий взгляд Командующего, а потом и захлопнутые перед самым носом двери. Признавать свою невнимательность в простых вещах, Малахай не любил, но новость, которую он ждал с осени, приободрила его.       Следящий за ним Хранитель, пытался успокоить не в меру активизировавшегося Хеда, начавшего одеваться для выхода в люди. Погода с утра уже сырая, ветренная, да и кхал Ник вполне может подняться на лифте, чтобы встретиться с ним. К тому же, скоро обед. Титус не будет против, если кхал присоединится к Командующему.       Малахай подозрительно покосился на Хранителя левым глазом, но с предложением согласился.

***

      Лифт с новым подъемным механизмом, докатил Ника до верхнего этажа всего за каких-то десять минут. Подъем был мягким и куда более комфортным, чем раньше. Ничто не скрипело и не дергалось, будто везут дрова, а не человека. Внутри помещение тоже отремонтировали: даже повесили зеркало от автомобиля, чтобы посетители могли осмотреть свою физиономию, прежде чем представиться перед правителем Конгеда. Лифт остановился ровно на 46 этаже и кхал Ник приготовился, расправив плечи и гордо подняв подбородок. Когда двери открылись, его встречал лично Командующий. Улыбнувшись, кхал шагнул вперед, но вместо приветствия получил с размаху в лицо кулаком.       Удар у Хеда был тяжелым: Ник рухнул ему под ноги, неловко растянувшись по полу и кряхтя.       — И я рад, вас видеть, Heda, — сказал он, проверяя рукой сохранность челюсти, а уже потом поднимаясь на колени. Малахай смерил его недобрым взглядом сверху вниз и захотел уже замахнуться ногой для пинка, но вовремя передумал, вдруг смилостившись, и подал руку.       — Это за то, что бросил меня. После всего.       — Хороший любовник уходит до рассвета, — негромко проговорил Ник и только потом увидел стоящего сбоку Хранителя Пламени. Хеда поджал губы. Вышло неловко.       Выражение лица Титуса было бесценным. Вся гамма эмоций ярко пропечаталась на его аскетичном лице. Быстро сориентировавшись в грядущей разборке, Малахай потянул кхала Ника за руку за собой, говоря о том, что хочет с ним отобедать, а потом сходить посмотреть Пончика.       — Я о нем заботился, — сказал Хеда и скрылся вместе с Ником за поворотом.       Титус остался стоять как прибитый в продуваемом сквозняками коридоре. Охранники молча переглядывались и покашливали.