Monster

      Делая обход, Малахай старался не задевать трупы, предоставляя кхалу Нику самому осматривать их на предмет неожиданной подвижности. К фобии пауков и похожих на них ассасинов под потолком, прибавилась еще одна — боязнь оживающих мертвецов. Всю жизнь считавший, что угроза всегда исходит от живых, он был неприятно поражен случившимся в деревне у колодца.       А Ник, оглядывая трупы, маниакально искал признаки упырей. Он не мог ошибиться! Восставший в нужное время инфернал всегда означает близкое, до 5-ти миль, присутствие хозяина. Это как колокольчик над дверью.       — Твой бой окончен, — тихо сказал Малахай, и Ник обернулся. Увлекшись поисками умертвия, он совершенно забыл о раненых, еще живых и тех кто должен умереть. Никому из них он не в праве помогать выжить, если его время пришло. Мертвые, должны оставаться мертвыми.       Командующий стоял на коленях перед деревом, о ствол которого опирался измученный болью гона. Ник сглотнул, когда увидел опускающийся в руке Хеды кинжал. Гона медленно заваливался набок; на его плече был повязан конский хвост гвардейца кхала клана Равнин.       — Нужно помочь раненым, — очнулся Ник, но вставший с колен и подошедший к нему Командующий, сказал:       — Легкораненые и контуженные сами могут о себе позаботиться. Мы можем лишь проводить умирающих, кхал Ник. И добить врагов, — воодушевленно добавил он и рванул в сторону, догоняя ковыляющего молодого гона из вражьего стана. Ник не стал помогать ему добивать подранков, а сосредоточился на помощи раненым. Сегодня упырей они так и не нашли…       Сменяя друг друга, волна за волной Трикру яростно атаковали войско Азгеды, гоня их со своей территории обратно в ледяные пустоши. Бой всё дальше смещался на север. Гона Азгеды всё реже отваживались на контратаки. В бесконечном беге, они лишь иногда по команде разворачивали своих лошадей, клином врезаясь в преследователей. Так они пытались выгадать драгоценное время для отхода своих, чтобы не быть окончательно разгромленными. Каждый раз на местах стычек в тени высоких деревьев в ненасытную землю проливалась алая кровь, а покинутые кони, склоняя голову потерянно бродили среди трупов. Трикру действовали безжалостно. Впервые, со времён экспансии Шейдхеды их земель, им представилась лучшая возможность повоевать с победой.       Третьи сутки, не давая отдыха ни себе ни людям, Малахай быстрым шагом пробивался по склону предгорья. Он шел вперед, на север, строго параллельно идущему чуть дальше бою с преследованием. Время от времени он останавливался только для того, чтобы справить естественную нужду, укрывшись среди заснеженных лап вековых елей, или стрельнуть из Браунинга в направлении звука сражения — для мотивации. В это время он ненадолго передавал кхалу Нику, идущему замыкающим, веревку с пленником. Молодой парень уже валился с ног, но пара бодрых пинков вернувшегося Шейдхеды, приводили его в чувства, и они продолжали путь.       Нику подобные нагрузки были не впервые: порой группы Ликвидации преследовали вырвавшихся из засады упырей по восемь суток, чтобы не дать им уйти из города, или — чего хуже, — из зараженного мира. Но пленный парень, который к тому же был ранен, готов был упасть и уже никогда не подняться, пусть даже Малахай отобьёт ему почки прикладом, или выбьет все зубы.       — Heda?       — Береги дыхание, — прерывисто ответил Хеда, не оборачиваясь, а только дернул веревкой, заставляя пленника двигаться резвее.       Из чувства сострадания, Ник подставил пленнику подножку, и тот с размаху, как полено упал в жёсткий, мокрый снег. От резкого толчка, Шейдхеда чуть сам не полетел задницей назад.       — Поднимайся, — рыкнул он, и потянул верёвку, связывающую запястья пленника. Парень прокатился вперед, сгребая головой снег, но не делая попыток подняться. Он был без сил и, кажется, лишился чувств.       — Вы его загнали до полусмерти, Heda, — сказал Ник, и оперся ладонями о колени, выравнивая дыхание. — Зачем он вам?       Малахай покачал головой, понимая законный интерес кхала. Поймав молодого, раненого гона из отмороженных, он не удосужился в спешке сказать Нику, зачем берет эту падаль в плен, а не убивает на месте, бросив жмура там же. Он отпустил веревку и, присев рядом с парнем на корточки, задрал ему за волосы голову вверх и жестом, подозвал кхала посмотреть. Азгедовец сипло дышал, а капилляры в белках глаз его полопались, отчего глаза казались налитыми кровью. Его теперь и убивать не надо было: с надорванным сердцем он долго не проживет.       — Видишь эти шрамы на его морде?       — У Азгеды такие, я знаю.       — Хмм, ничего ты не знаешь, кхал Ник! Это шрамы королевской семьи. Это принц Роан, старший и, с недавних пор, единственный сын Нии. И я собираюсь пользовать его по полной, шантажируя матушку.       — Отправь ей голову.       — Я и собираюсь это сделать. Позже.       Ник развел руками, мол, зачем тогда таскаться с живым, если нужна только голова, и ничего лишнего. Малахай пожал плечами.       — Ты хочешь его голову еще тащить? Пусть сам несёт, пока может. К тому же, мне нравится водить кого-то на поводке. Я не рассказывал тебе про Бублика?       Привычка называть смешными именами лошадей у Хеды распространялась и на других животных. Пользуясь тем, что он всё же решил сделать короткий привал, Ник ногой сломал пару ветвей у ближайшей ели и, подстелив их на снег, пригласил присесть Командующего. Сам Ник остался стоять на всякий случай: уж больно странное затишье окутывало путников в этом месте.       — Так вот, — продолжил Малахай. — В первую зиму, когда я вернулся с похода из Подакру в Полис, я обнаружил, что ни черта не понимаю карты. Чтобы ты мог представить масштаб открытия, то я вышел на поход в Тришананкру, используя баркасы лояльного мне Флокру. Гонакру тогда у меня было небольшое, где-то около пятисот человек. По плану, я должен покорить Тришану, набрать там гона и пойти с ними на Трикру, чтобы глубокой осенью вернуться в Полис. Флокру, надо отдать им должное, без проблем обогнули мыс Юйледа, высадили моё гонакру на скалистом берегу Тришананкру. Там я успешно отвоевался, и с присягнувшими мне новыми гона я пошел на Трикру, через земли Юйледа. Куда проще — прямая дорога! Вот, только меня увело на горные кланы. Я был уверен, что это территория Трикру, а бешеные горцы, обвешанные костями предков — это жнецы горы Везер. Куда делась Юйледа по пути, я не особо задумывался. Хорошенько потрепав горцев и приграничных отморозков — тогда я, кстати, выбил ту небольшую буферную зону у Азгеды, мы начали оглядываться, подмечая неладное. А Юйледа в это время меня ждали с похода на Тришананкру, бедняги. Приготовили отдых, провизию и лечение раненым. Мои гона, поймав нескольких горцев устроили им допрос с пристрастием и выяснили, что это и в самом деле просто горцы Боудаланкру! Мы поняли, что немного промахнулись, а так как осень уже поджимала — в горах холодает раньше, — мы решили сворачивать поход и идти в Полис. К тому же, Азгеда начинала активничать, а у нас не то, что большое гонакру, а половину из них составляли Тришананкру, готовые драться только с давними врагами — Трикру. Отморозки с белыми лицами наводили на них страху. Я боялся, что моё войско разбежится, а казнить за дезертирство каждого второго гона, такое себе занятие. Не хотят воевать — не надо, пусть дальше козлов пасут. И я повернул гонакру в Полис. Налево.       Ник заржал, прикрывая рот рукой. У Малахая был пространственно-топографический кретинизм, а войско покорно шло за своим вождем. Теперь стала понятна причина, почему в своём походе к цитадели Ингранрона, он «немного» промахнулся, заведя гонакру за почти 100 миль западнее, к каннибалам.       — Когда вокруг нас стали вырастать камыши, а ноги вязнуть в топи, до гона начало доходить, что северные земли Трикру всё же выглядят иначе. Последней каплей стало то, что, когда мы внезапно добрели до кромки воды, по нам открыли огонь из автомата. Ты же знаешь, что возле Полиса есть река, так? Вот только у Трикру не может быть огнестрела! Это запрещено! Ранив, и убив несколько человек, ублюдки вскочили в лодки и на веслах быстро уплыли. Такого, я не мог стерпеть и приказал жечь камыш, чтобы оглядеться. Сухая осень, ветер и огонь сделали своё дело. Мы увидели озеро, вместо реки, а потом сориентировались на местности и повернули-таки на восток, к Полису. За нашими спинами продолжал подниматься черный дым до небес. А зимой, до меня дошли слухи, что Дельфикру еле-еле смогли отбить от огня свои урожаи, а Азгеда чуть было не лишилась Троя в гигантском пожарище, пришедшем по камышам, через озера с юга. Огонь ушел за горизонт в неизвестные земли. Выжившие погорельцы Подакру упали передо мной на колени в Полисе в первый же сухой день следующий весны. Прослышав о моём походе, ведьмы Юйледа подарили мне щенка собаки. С их слов, чтобы он вырос и всегда указывал мне путь домой. Собака-поводырь. Я назвал его Бублик. Это был очень весёлый, но невероятно тупой пёсик. Домой — у него означало в Башню к кормушке, хотя мой дом Санкру. Песка он боялся панически, хотя я его несколько раз таскал на поводке, как на аркане в пустыню. На других землях он плелся сзади, и шел, куда вел я. Всё что ближе к Полису и уже я был у него на поводке.       — А в Санкру вы не заблудитесь, Хеда?       — Ты что, дурак? Как можно заблудиться в пустыне? Это же пустыня.       Вопросов больше Ник не имел. Хотя — один:       — А что случилось с Бубликом?       — Бублик был хорошим мальчиком, с прекрасным аппетитом. Девчонки на кухне его обожали. Он жрал и толстел, пока не стал похож на толстую сардельку и захромал. Я перестал водить его с собой за пределы Полиса и оставлял в Башне, приказав выгуливать его по мере необходимости. В конце концов он начал волочить задние ноги только до кухни и обратно на лежанку. И сдох у миски. Ему было два года — почтенный возраст.       — Собаки живут дольше, Heda.       — Тощие уличные собаки, кхал Ник: они бегают там, выживают, размножаются. А Бублик жил счастливо и сдох сытым.       Пытаться понять логику было затруднительно. Закончив рассказ, Хеда протянул руку и Ник поднял его на ноги. Малахай отряхнулся и подойдя к лежащему в снегу парню, пнул его ботинком.       — Подъём, отморозок!       Роан перевернулся на спину, а потом еще раз, и еще, по склону вниз. Малахай кинулся за веревкой, но упустил её в последний момент. Силой, Ник оттащил его от обрыва.       — Ах ты, собачий сын! — хрипло взревел Командующий, когда Роан прекратил кувыркаться и довольно шустро вскочив на ноги, пустился бежать, быстро скрывшись среди темных елей. — Найду, убью и выебу! Идем, кхал Ник.